О совести

 

Однажды, во время наших гражданских войн, я, путешествуя вместе с моимбратом, сиром де Ла Брусе, встретился с одним почтенным дворянином. Он былприверженцем противной нам партии, но я этого не знал, так как онподделывался под нашу. Хуже всего в этих войнах то, что карты в них до тогоперемешаны, что нет никакой определенной приметы, по которой можно было быпризнать своего врага: он не отличается ни по языку, ни по внешнему виду, ондышит тем же воздухом, что и мы, вырос среди тех же законов и обычаев, такчто трудно не ошибиться, не попасть впросак. Это заставляло меня самогоопасаться, как бы мне не встретиться с нашим же отрядом в таких местах, гдеменя не знают и где мне пришлось бы назвать себя или натолкнуться начто-нибудь еще худшее, как это уже однажды со мной случилось. А именно, приодном их таких недоразумений я потерял своих лошадей и несколько людей, втом числе моего пажа, итальянского дворянина, которого я заботливовоспитывал и который погиб в расцвете своих отроческих лет, не успевоправдать больших надежд, которые он подавал. Но тот дворянин, с которым мына сей раз встретились, имел такой растерянный вид и так пугался при каждомпоявлении конных солдат или когда мы проезжали через города, стоявшие закороля, что под конец я догадался: то были муки его неспокойной совести.Этому бедняге казалось, что сквозь его маску и куртку для верховой ездыможно прочесть тайные замыслы, которые он таил в душе. Вот какиеудивительные вещи способна проделывать с нами совесть! Она заставляет насизменять себе, предавать себя и самому же себе вредить. Даже когда нетсвидетеля, она выдает нас против нашей воли —

 

Occultum quatiens animo tortore flagellum. [1004]

 

Всем, вплоть до малых детей, известен следующий рассказ. ФиникиецБессий, которого упрекали в том, что он без причины разорил воробьиноегнездо и убил воробьев, оправдывался тем, что эти птички без умолку зряобвиняли его в убийстве отца. До этого мгновения никто ничего не знал обэтом отцеубийстве, оно оставалось тайной, но мстящие фурии человеческойсовести заставили раскрыть эту тайну именно того, кто должен был понести занее наказание [1005].

Гесиод, в отличие от Платона, заявлявшего, что наказание следует попятам за преступлением, утверждал, что наказание совершается вместе спреступлением, в тот же миг [1006]. Кто ждет наказания, несет его, а тот, ктоего заслужил, ожидает его. Содеянное зло порождает терзания —

 

Malum consilium pessimum, [1007] —

 

подобно тому как пчела, жаля и причиняя боль другому, причиняет себееще большее зло, ибо теряет жало и погибает:

 

vitasque in vulnere ponunt. [1008]

 

Шпанская муха носит в себе какое-то вещество, которое служитпротивоядием против ее собственного яда. Сходным образом одновременно снаслаждением, получаемым от порока, совесть начинает испытыватьпротивоположное чувство, которое и во сне и наяву терзает нас мучительнымивидениями:

 

Quippe ubi se multi, per somnia saepe loquentes

Aut morbo delirantes, procraxe ferantur

Et celata diu in medium peccata dedisse. [1009]

 

Аполлодору привиделось во сне, будто скифы сдирают с него кожу и варятего в котле, а сердце его при этом приговаривает: «это я причина всех этихзол» [1010]. Эпикур говорил, что злодеям нигде нельзя укрыться, так как они немогут уйти от собственной совести [1011].

 

… prima est haec ultio, quod se

Iudice nemo nocens absolvitur. [1012]

 

Совесть может преисполнять нас страхом, так же как может преисполнятьуверенностью и душевным спокойствием. О себе я могу сказать, что во многихслучаях я шел гораздо более твердым шагом, ибо ощущал тайное согласие сосвоей волей и сознавал чистоту моих помыслов:

 

Conscia mens ut cuique sua est, ita concipit intra

Pectora pro facto spemque metumque suo. [1013]

 

Такого рода примеров тысячи, я ограничусь, однако, только тремя,касающимися одного и того же лица.

Когда Сципиона [1014]однажды обвинили пред лицом римского народа вважном преступлении, он вместо того, чтобы оправдываться перед своимисудьями или заискивать перед ними, сказал им: «Очень вам это к лицу —затевать суд и требовать головы человека, благодаря которому вы наделенывластью судить весь мир». Другой раз в ответ на обвинения, которые бросилему в лицо один народный трибун, он вместо того, чтобы защищаться, сказал,обращаясь к своим согражданам: «Давайте пойдем и воздадим хвалу богам запобеду, которую они мне даровали над карфагенянами в такой же день, каксегодня», и когда он двинулся по направлению к храму, вся толпа, и в томчисле его обвинитель, последовали за ним [1015]. Когда Петилий [1016], понаущению Катона, потребовал у Сципиона дать отчет в деньгах, потраченных вовремя войны против Антиоха, Сципион, явившись по этому поводу в сенат, вынулпринесенную им под платьем книгу записей и заявил, что в ней содержитсяполный отчет всех приходов его и расходов; но когда ему предложилипредъявить эту книгу для проверки, он наотрез отказался сделать это, заявив,что не желает подвергать себя такому позору, и собственноручно, перед лицомсенаторов, разорвал книгу в клочья. Я не думаю, чтобы человек с нечистойсовестью мог изобразить подобную уверенность. Тит Ливий говорит [1017], чтоСципион обладал от природы благородным сердцем, всегда устремленным кслишком высоким целям, чтобы он мог быть преступником или унизиться до того,чтобы защищать свою невиновность.

Изобретение пыток — опасное изобретение, и мне сдается, что это скорееиспытание терпения, чем испытание истины. Утаивает правду и тот, кто всостоянии их вынести, и тот, кто в состоянии сделать это. Действительно,почему боль заставит меня скорее признать то, что есть, чем то, чего нет? И,наоборот, если человек, не совершавший того, в чем его обвиняют, достаточнотерпелив, чтобы вынести эти мучения, то почему человек, совершивший этодело, не будет столько же терпелив, зная, что его ждет такая щедрая награда,как жизнь. Я думаю, что это изобретение в основе своей покоится на сознаниинашей совести. Ведь виновному кажется, что совесть помогает пытке, понуждаяего признать свою вину, и что она делает его более слабым, невинному же онапридает силы переносить пытку. Однако, говоря по правде, пытка — весьманенадежное и опасное средство.

Чего только не наговорит человек на себя, чего он только не сделает,лишь бы избежать этих ужасных мук?

 

Etiam innocentes coget mentiri dolor. [1018]

 

Вот почему бывает, что тот, кого судья пытал, чтобы не погубитьневинного, погибает и невинным и замученным пыткой. Сотни тысяч людейвозводили на себя ложные обвинения. К числу их я отношу и Филоту [1019],принимая во внимание условия суда, устроенного над ним Александром, и то,как его пытали.

И тем не менее говорят, что это наименьшее из зол, изобретенныхчеловеческой слабостью! Я, однако, нахожу пытку средством крайнебесчеловечным и совершенно бесполезным. Многие народы, менее варварские вэтом отношении, чем греки и римляне, называющие их варварами, считаютотвратительной жестокостью терзать и мучить человека, в преступлениикоторого вы еще не уверены. Чем он ответственен за ваше незнание? Разве этосправедливо, что вы, не желая убивать его без основания, заставляете егоиспытывать то, что хуже смерти? Чтобы хорошенько вникнуть в это, заметьтетолько, как часто бывает, что испытуемый предпочитает лучше умереть безвсяких оснований, лишь бы только не подвергаться этому испытанию, котороехуже казни и нередко своей жестокостью приводит к смерти, предвосхищаяказнь. Не помню, откуда я взял этот рассказ [1020], но он дает точноепредставление о совестливости нашего правосудия. Некая крестьянка обвинилаперед полководцем и главным судьей армии одного солдата в том, что он отнялу ее маленьких детей ту малость вареного мяса, которая оставалась у нее дляих пропитания, ибо эта армия разграбила все деревни кругом. И действительно,нигде не осталось ни зернышка. Полководец приказал женщине сначалахорошенько обдумать свои слова, ибо она должна будет отвечать за них, еслиокажется, что это ложное обвинение. Но так как женщина твердо стояла насвоем, то он приказал распороть солдату живот, чтобы удостовериться вистине. И тогда убедились, что женщина сказала правду. Поучительноенаказание!