О боевых конях

 

Вот и я стал грамматиком, я, который всегда изучал какой-либо языктолько путем практического навыка, и до сих пор не знаю, что такое имяприлагательное, сослагательное наклонение или творительный падеж. Я откого-то слышал, что у римлян были лошади, которых они называли funales илиdextrarii; они бежали справа от всадника в качестве запасных, чтобы в случаенужды можно было использовать их свежие силы. Потому-то мы и называемdestriers добавочных лошадей. А те, кто пользуется романским, обычно говорятadestrer вместо accompaignier. Римляне называли также dexultorii equiлошадей, обученных таким образом, что когда они бежали во весь опор попарно,бок о бок, без седла и уздечки, римские всадники в полном вооружении могливо время езды перепрыгивать с одной на другую. [765]Нумидийские воины всегдаимели под рукой вторую лошадь, чтобы воспользоваться ею в самом пылусхватки: Quibus, desultorum in modum, binos trahentibus equos, interacerrimam saepe pugnam in recentem equum ex fesso armatis transsultare moserat: tanta velocitas ipsis, tamque docile equorum genus. [766].

Существуют кони, обученные так, чтобы помогать своим хозяевам бросатьсяна всякого, кто встанет пред ними с обнаженным мечом, топтать и кусатьнаступающих и нападающих. Но чаще получается так, что своим они причиняютбольше вреда, чем врагам. Добавим, что их уже нельзя укротить, раз ониввязались в бой, и судьба всадника целиком зависит от случайностей битвы.Так, тяжкая беда постигла Артибия, командовавшего персидскими войсками,когда он вступил в единоборство с Онесилаем, царем Саламина, верхом наконе, обученном таким образом ибо конь этот стал причиной его смерти:пехотинец, сопровождавший Онесилая, нанес Артибию сокрушительный ударсекирой в спину как раз тогда, когда конь Артибия напал на Онесилая иподнялся над ним на дыбы [767].

Когда же итальянцы рассказывают, что в битве при Форнуово [768]лошадькороля, брыкаясь и лягаясь, спасла его от наседавших врагов и что иначе онбы погиб, то даже если это правда, здесь просто исключительно счастливыйслучай.

Мамелюки хвалятся тем, что у них лучшие в мире боевые кони и что поприроде своей они таковы, да и обучены так, чтобы по данному им голосом илидвижением знаку узнавать и различать неприятелей. И будто бы точно так жеони по приказанию своего хозяина умеют поднимать зубами и подавать ему копьяи дротики, разбросанные по полю сражения, а также видеть и различать… [769].

О Цезаре и о Великом Помпее говорят, что, наряду с другими своимивыдающимися качествами, они были прекрасные наездники. О Цезаре же, вчастности, — что в молодости он садился задом наперед на невзнузданногоконя, заложив руки за спину, и пускал его во весь опор. Сама природа сделалаиз этого человека и из Александра два чуда военного искусства и, можносказать, она же постаралась вооружить их необыкновенным образом. Ибо о конеАлександра Буцефале известно, что голова его походила на бычью, что онпозволял садиться на себя только своему господину, не подчинялся никому,кроме него, а после смерти удостоился почестей, и даже один город был названего именем.

У Цезаря была столь же удивительная лошадь, с передними ногами,напоминавшими человеческие, и копытами, как бы разделенными на пальцы. Онатоже не позволяла садиться на себя и управлять собой никому, кроме Цезаря,который после ее смерти посвятил богине Венере ее изображение.

Я неохотно слезаю с лошади, раз уж на нее сел, так как, здоров я илиболен, лучше всего чувствую себя верхом. Платон советует ездить верхом дляздоровья; Плиний тоже считает верховую езду очень полезной для желудка и длясуставов [770]. Вернемся же к тому, о чем мы говорили. У Ксенофонта читаем,что закон запрещал путешествовать пешком человеку, имеющему лошадь [771]. Троги Юстин утверждают, что парфяне имели обыкновение не только воевать верхомна конях [772], но также вершить в этом положении все свои общественные ичастные дела — торговать, вести переговоры, беседовать и прогуливаться — ичто главное различие между свободными и рабами у них состояло в том, чтоодни ездили верхом, а другие ходили; установление это было введено царемКиром.

В истории Рима мы находим много примеров (Свето-ний отмечает это вособенности о Цезаре) [773], когда полководцы приказывали своим конникамспешиться в наиболее опасные моменты боя, чтобы лишить их какой бы то нибыло надежды на бегство, а также и для того, чтобы использовать всепреимущества пешего боя: quo haud dubie superat Romanus [774], — говорит Тит Ливий.

Для того чтобы предотвратить восстания среди вновь покоренных народов,римляне прежде всего забирали у них оружие и лошадей: потому-то так часто ичитаем мы у Цезаря: arma proferri, iumenta produci, obsides dari iubet [775]. В наше время турецкий султан не дозволяет никому из своихподданных христианского или еврейского исповедания иметь собственных лошадей.

Предки наши, особенно в войне с англичанами, во всех знаменитых битвахи прославленных в истории сражениях, большей частью бились пешими, ибоопасались вверять такие ценные вещи, как жизнь и честь, чему-либо иному,кроме своей собственной силы и крепости своего мужества и своих членов. Чтобы ни говорил Хрисанф у Ксенофонта [776], вы всегда связываете и доблестьсвою и судьбу с судьбою и доблестью вашего коня; его ранение или смертьвлекут за собой и вашу гибель, его испуг или его ярость делают вас трусомили храбрецом; если он плохо слушается узды или шпор, вам приходитсяотвечать за это своей честью. По этой причине я не считаю странным, чтобитвы, которые ведутся в пешем строю, более упорны и яростны, нежели конные:

 

cedebant pariter, pariterque ruebant

Victores victique, neque his fuga nota neque illis. [777]

 

В те времена победы в битвах давались с большим трудом, чем теперь,когда все сводится к натиску и бегству: primus clamor atque impetus remdecernit [778]. Иразумеется, дело столь важное и в нашем обществе подверженное столькимслучайностям, должно находиться всецело в нашей власти. Точно так жесоветовал бы я выбирать оружие, действующее на наиболее коротком расстоянии,такое, которым мы владеем всего увереннее. Очевидно же, что для нас шпага,которую мы держим в руке, гораздо надежнее, чем пуля, вылетающая изпистолета, в котором столько различных частей — и порох и кремень, и курок:откажись малейшая из них служить — и вам грозит смертельная опасность.

Мы не можем нанести удар с достаточной уверенностью в успехе, если ондолжен достигнуть нашего противника не непосредственно, а по воздуху:

 

Et quo ferre velint permittere vulnera ventis:

Ensis habet vires, et gens quaecunque virorum est,

Bella gerit gladiis. [779]

 

Что касается огнестрельного оружия, то о нем я буду говорить подробнеепри сравнении вооружения древних с нашим. Если не считать грохота,поражающего уши, к которому теперь уже все привыкли, то я считаю егомалодейственным и надеются, что мы в скором времени от него откажемся.

Оружие, которым некогда пользовались в Италии, — метательные изажигательные снаряды — было гораздо ужаснее. Древние называли phalaricaособый вид копья с железным наконечником длиною в три фута, так что ономогло насквозь пронзить воина в полном вооружении; в стычке его металирукой, а при защите осажденных крепостей — с помощью различных машин.Древко, обернутое паклей, просмоленной и пропитанной маслом, зажигалось прибросании и разгоралось в полете; вонзившись в тело или в щит, оно лишаловоина возможности действовать оружием или своими членами. Все же мнепредставляется, что когда дело доходило до рукопашного боя, такие копьявредили также и тому, кто их бросал, и что горящие головешки, усеивавшиеполе битвы, мешали во время схватки обеим сторонам:

 

magnum stridens contorta phalarica venit

Fulminis acta modo. [780]

 

Были у них и другие средства, заменявшие им наш порох и ядра:средствами этими они пользовались с искусством, для нас, вследствие нашегонеумения с ними обращаться, просто невероятным.

Они метали копья с такой силой, что зачастую пронзали сразу два щита идвух вооруженных людей, которые оказывались словно нанизанными на однокопье. Так же метко и на столь же большом расстоянии поражали врага ихпращи: saxis globosis funda mare apertum incessentes: coronas modicicirculi, magno ex intervallo loci, assueti traiicere: non capita modohostium vulnerabant, sed quem locum destinassent [781]. Их осадные орудия производилитакое же действие, как и наши, с таким же грохотом: ad ictus moenium cumterribili sonitu editos pavor et trepidatio cepit [782].Галаты, наши азиатские сородичи, ненавидели эти предательские летающиеснаряды: они привыкли с большей храбростью биться врукопашную: Non tampatentibus plagis moventur: ubi latior quam altior plaga est, etiamgloriosius se pugnare putant, idem, cum aculeus sagittae aut glandis abditaeintrorsus tenui vulnere in speciem urit, tum, in rabiem et pudorem tamparvae perimentis pestis versi, prosternunt corpora humi. Эта картина оченьпоходит на битву воинов, вооруженных аркебузами. [783]

Десять тысяч греков во время своего долгого и столь знаменитогоотступления повстречали на своем пути племя, которое нанесло им большой уронстрельбой из больших крепких луков; стрелы же у этих людей были такиедлинные, что пронзали насквозь щит вооруженного воина и его самого, а взявтакую стрелу в руки, можно было пользоваться ею, как дротиком. Машины,изобретенные Дионисием Сиракузским [784]для метания толстых массивных копийи ужасающей величины камней на значительное расстояние и с большойбыстротой, очень схожи с нашими изобретениями [785].

Кстати будет вспомнить забавную посадку на муле некоего мэтра ПьераПоля, доктора богословия, о котором Монтреле рассказывает, что он имелобыкновение ездить верхом по улицам Парижа, сидя боком, по-дамски. В другомместе он сообщает, что гасконцы имели страшных лошадей, приученных крутоповорачиваться на всем скаку, что вызывало великое изумление у французов,пикардийцев, фламандцев и брабантцев, ибо, как он говорит, «непривычно имбыло видеть подобное» [786]. Цезарь говорит о свевах: «Во время конных стычекони часто соскакивают на землю, чтобы сражаться пешими, а лошади их приученыв таких случаях стоять на месте, чтобы они могли, когда понадобится, сновавскочить на них. По их обычаю, пользоваться седлом и потником — дело дляхраброго воина постыдное, и они так презирают тех, кто употребляет седла,что даже горстка свевов осмеливается нападать на крупные их отряды» [787]

В свое время я был очень удивлен, увидев лошадь, обученную такимобразом, что ею можно было управлять одним лишь хлыстом, бросить поводья наее шею, но это было обычным делом у массилийцев, которые пользовались своимилошадьми без седла и без уздечек:

 

Et gens quae nudo residens Massilia dorso

Ora levi flectit, frenorum nescia, virga. [788]

 

Et Numidae infreni cingunt. [789]

 

Equi sine frenis, deformis ipse cursus, rigida cervice et extentocapite currentium. [790]

 

Король Альфонс, тот самый, что основал в Испании орден рыцарей Повязкиили Перевязи [791], установил среди прочих правил этого ордена и такое,согласно которому ни один рыцарь не имел права садиться верхом на мула илилошака под страхом штрафа в одну марку серебром; я прочел это недавно в«Письмах» Гевары [792], которым люди, назвавшие их «золотыми», дают совсем нету оценку, что я.

В книге «Придворный» [793]говорится, что в прежнее время считалосьнепристойным для дворянина ездить верхом на этих животных. Наоборот,абиссинцы, наиболее высокопоставленные и приближенные к пресвитеру Иоанну [794], своему государю, предпочитают в знак своего высокого положения ездитьна мулах. Ксенофонт рассказывает, что ассирийцы на стоянках держали своихлошадей спутанными — до того они буйны и дики, а чтобы распутать их ивзнуздать требовалось столько времени, что внезапное нападение врага моглопривести войско в полное замешательство; поэтому свои походные лагери онивсегда окружали валом и рвом [795].

Кир, великий знаток в обращении с лошадьми, сам объезжал своих коней ине разрешал давать им корм, пока они не заслужат его, хорошо пропотев откакого-нибудь упражнения.

Скифы, когда им приходилось голодать в походах, пускали своим конямкровь и утоляли ею голод и жажду:

 

Venit et epoto Sarmata pastus equo. [796]

 

Критяне, осажденные Метеллом, так страдали от отсутствия воды, чтопринуждены были пить мочу своих лошадей [797].

В доказательство того, насколько турецкие войска выносливее инеприхотливее наших, приводят обычно то обстоятельство, что они пьют тольководу и едят только рис и соленое мясо, истолченное в порошок, месячный запаскоторого каждый легко может унести на себе, а также, подобно татарам имосковитам, кровь своих лошадей, которую они солят.

Недавно обнаруженные народы Индии [798], когда там появились испанцы,приняли этих прибывших к ним людей и их лошадей за богов или за животных,обладающих такими высокими качествами, которые человеческой природе несвойственны. Некоторые из них, после того как они были побеждены, явилисьпросить у испанцев мира и пощады, принеся им золото и пищу; с такими жеподношениями они подходили и к лошадям и обращались к ним так же, как клюдям, принимая их ржание за выражение согласия и примирения.

А в ближней Индии в старину считалось высшей и царской почестью ехатьна слоне, почестью второго разряда ехать на колеснице, запряженной четверкойлошадей, третьего — верхом на верблюде и, наконец, последнею и самой низшей — ехать верхом на коне или в повозке, запряженной одной лошадью.

Кто-то из наших современников пишет, что в тех краях он видел страны,где ездят верхом на быках, употребляя вьючные седла, стремена и уздечки, ичто это считается очень удобным.

Квинт Фабий Максим Рутилиан [799]в битве с самнитами, видя, что егоконникам даже после трех или четырех атак не удалось врезаться внеприятельские ряды, велел им разнуздать коней и пришпорить их изо всейсилы; теперь уж ничто не могло остановить лошадей; они помчались вперед,опрокидывая людей с их оружием, и проложили дорогу пехоте, которая и нанеславрагам кровавое поражение.

Такой же приказ отдал Квинт Фульвий Флакк в битве с кельтиберами: Idcum maiore vi equorum facietis, si effrenatos in hostes equos immittitis;quod saepe Romanes equites cum laude fecisse sua, memoriae proditum est.Detractisque frenis, bis ultro citroque cum magna strage hostium, infractisomnibus hastis, transcurrerunt [800].

Великий князь Московский в старые времена должен был оказывать татарамтакой почет: когда от них прибывали послы, он выходил к ним навстречу пешкоми предлагал им чашу с кобыльим молоком (этот напиток они почитают самымсладостным), а если, выпивая его, они проливали хоть несколько капель наконскую гриву, он обязан был слизать их языком.

Войско, посланное в Россию султаном Баязетом [801], было застигнутотакой ужасной снежной бурей, что для того, чтобы укрыться от нее и спаститьот холода, многие решили убить своих лошадей, вспарывали им животы, залезалитуда, согреваясь их животной теплотой.

Баязету, после жестокого сражения, в котором он был разбит Тамерланом,удалось бы спастись поспешным бегством на арабской кобыле, если бы он не былвынужден дать ей напиться вволю, когда переезжал через речку: после этогоона настолько остыла и ослабела, что он был легко настигнут своимипреследователями. Считают, что лошадь ослабевает, если дать ей помочиться,но что касается питья, то я полагал бы скорее, что это должно освежить ее ипридать ей силы.

Крез, проходя в окрестностях города Сарды, нашел там луга, где визобилии водились змеи, которых охотно поедали лошади его войска, и это,говорит Геродот, явилось для него дурным предзнаменованием [802].

Мы считаем, что лошадь в исправном состоянии, если у нее целы грива иуши, и только такие допускаются на смотры и парады. Лакедемоняне, нанеся вСицилии поражение афинянам и торжественно возвращаясь с победой в Сиракузы, кроме других глумлений над врагами, остригли их лошадей и таквели их в своем триумфальном шествии. Александр воевал с народом,называвшимся дагами [803]: они выступали на войну подвое в полном вооружениина одном коне; но во время сражения то один из них, то другой соскакивали сконя и так сражались по очереди — один верхом, другой пеший.

Я думаю, что ни один народ не превосходит нас в искусстве верховой ездыи в изяществе посадки. Впрочем, говоря о хорошем наезднике, обычно имеют ввиду скорее храбрость, чем изящество. Из тех, кого я знал, самым умелым,уверенным в себе и ловким наездником, был, на мой взгляд, господин деКарневале, этим своим искусством служивший нашему королю Генриху II. Явидел, как один человек скакал, стоя обеими ногами на седле, как он сбросилседло, а затем на обратном пути поднял, приладил и сел в него, проделав всеэто на полном скаку, с брошенными поводьями; промчавшись над брошеннойназемь шляпой, он сзади стрелял в нее из лука, а также поднимал с земли все,что угодно, опустив одну ногу и держа другую в стремени, и показывал ещемного подобных же фокусов, которыми зарабатывал себе на жизнь.

В наше время в Константинополе видели двух человек, которые, сидяверхом на одном коне, на всем скаку спрыгивали по очереди на землю и потомопять взлетали в седло. Видели и такого, который одними зубами взнуздывал иседлал лошадь. И еще такого, который скакал во всю прыть сразу на двухлошадях, стоя одной ногой на седле первой лошади, а другой на седле второй,и в то же время держал на себе человека, а этот второй человек, стоя во весьрост, очень метко стрелял из лука. Были там и такие, которые пускали коня вовесь опор, стоя вверх ногами на седле, причем голова находилась между двухсабель, прикрепленных к седлу. Во времена моего детства князь Сульмоне вНеаполе укрощал как-то всевозможными приемами норовистую лошадь: чтобыпоказать крепость своей посадки, он держал под коленами и под большимипальцами ног несколько реалов [804], которые были там совершенно неподвижны,словно пригвожденные.