Показатели уровня сформированности компонентов субъектной регуляции у «автономных», «смешанных» и «зависимых» типов

 

Группы	Статистика	Компоненты субъектной регуляции
Пл	М	Пр	ОР	Г	ОУ
Автономные		6,45	6,6	6,43	5,83	7,07	32,6
σ	1,91	1,83	1,56	1,66	1,43	5,29
Смешанные		5,66	5,54	6,02		6,6	29,2
σ	2,03	1,55	1,45	1,51	1,53	4,6
Зависимые		5,71	4,56	5,98	4,39	5,87	27,53
σ	1,97	1,65	1,64	1,57	1,76	4,9

Примечание: – среднее значение показателя; σ – стандартное отклонение; шкалы, выделенные в соответствии с основными регуляторными свойствами: Пл – планирование, М – моделирование, Пр – программирование, ОР – оценка результатов,
Г – гибкость, ОУ – общий уровень саморегуляции.

Сравним профили субъектной регуляции разных типологических групп. Значимые межгрупповые различия в уровне сформированности были получены между компонентами моделирования и оценкой результатов, а также (шкал) гибкости и общего уровня субъектной регуляции. Не обнаружено значимых межгрупповых различий по шкалам планирования и программирования. Поскольку в качестве испытуемых выступили учащиеся старших классов, рассмотрим проявление указанных профилей регуляции в учебной деятельности, сопоставив их с проведенными психолого-педагогическими наблюдениями за учебным процессом.

Анализируя профиль субъектной регуляции в типологической группе «автономных», можно отметить значимо высокий уровень развитости процессов моделирования – легкость ориентации в меняющейся учебной ситуации, быстрота включения в решение учебных задач, умение учесть внутренние и внешние условия выполнения учебной деятельности. Стиль учебной деятельности «автономных» характеризуется высоким уровнем сформированности компонента «Оценивание результатов». Это значит, что субъективно принятые критерии успешности у таких учащихся максимально соответствуют целям учебы, причины неудач в учебе эти испытуемые склонны искать в своих действиях. У данных учащихся хорошо развито регуляторное качество гибкости. Это значит, что школьники точно и вовремя могут вносить коррекции в свои планы, программы при изменении условий учебной ситуации.

«Смешанные» учащиеся значимо отличаются от «автономных» по показателям сформированности компонентов моделирования, оценивания результатов и гибкости функционирования регуляторных процессов. Стиль регуляции данных школьников, по сравнению с «автономными», характеризуется менее точным учетом значимых условий обучения, неустойчивыми критериями успешности учебной деятельности, менее развитыми процессами самоконтроля и оценки результатов своей учебной деятельности. Данным школьникам труднее включаться в учебную ситуацию и перестраиваться по ходу ее изменения.

Наиболее низкие показатели по уровню сформированности компонентов моделирования, оценивания результатов и гибкости были получены в типологической группе «зависимых». Стиль учебной деятельности этих испытуемых отличается недостаточным учетом внутренних и внешних условий учебной деятельности. Эти школьники с трудом ориентируются в учебной ситуации, не в состоянии учитывать требования учителей и конкретной изменившейся обстановки. В случае неудачи они не возвращаются к анализу своих действий, не корректируют планы и программы своих действий, а стараются найти не зависящие от них объяснительные причины.

Таким образом, рассмотренные профили субъектной регуляции, а также психолого-педагогические наблюдения позволили описать стилевые особенности регуляции учебной деятельности в типологических группах «автономных», «смешанных» и «зависимых» субъектов.

Остановимся несколько более подробно на полученных значимых различиях показателя общего уровня протекания регуляторных процессов у данных типов субъектной регуляции. Этот показатель отражает развитость субъектной регуляции в целом. Полученные значимые различия подтверждают, что «автономному» типу характерен высокий уровень сформированности системы субъектной регуляции, «смешанному» – средний, а «зависимому» – низкий уровень. Настоящие результаты хорошо согласуются с литературными данными об эффективном функционировании системы субъектной регуляции деятельности в типологической группе «автономных» субъектов, что связано с успешностью их деятельности и более низкой функциональной сформированностью всей системы субъектной регуляции у «зависимых» типов (Конопкин, Прыгин; Прыгин, Нов. исслед. в психол., 1984).

Таким образом, результаты исследования структурно-функциональных особенностей субъектной регуляции обнаружили значимые различия в межкомпонентных связях системы регуляции в выделенных типологических группах, влияющих на эффективность регуляции.

При взаимосодействии всех функциональных компонентов разрозненные умения регуляции объединяются в единое целое. Такое взаимосодействие обладает высокой пластичностью и устойчивостью, поскольку при функциональной недостаточности какого-либо компонента регуляции имеются возможности его компенсации. Известно, что существует оптимальный уровень организации функциональных звеньев в целостную систему (Ганзен, 1984;Конопкин, 1995; Ломов, 1975). Функциональная структура системы субъектной регуляции «автономных» субъектов, обладая такой целостностью, обеспечивает эффективность регуляции как раз в силу компенсаторного характера взаимосвязанности между ее звеньями, что определяет наличие множества способов регуляции у «автономных» типов. В зависимости от цели деятельности, внутренних и внешних условий выполнения, оценки промежуточных и конечных результатов достижения цели «автономными» применяются различные стратегии регуляции, которые обладают высокой пластичностью. В данном случае можно говорить об эффективном стиле регуляции деятельности «автономных» субъектов.

У «зависимых» субъектов в структуре субъектной регуляции наблюдается нарушение межфункциональных связей, которое, в свою очередь, ведет к нарушению целостности структуры регуляции и, естественно, отражается на всем его процессе, поскольку «изолированный» функциональный компонент не может оказать координирующего воздействия на другие функциональные компоненты системы регулирования. В данном случае у «зависимых» испытуемых наблюдается выраженное ослабление (важных с точки зрения полноценного функционирования системы) межкомпонентных связей, вследствие чего вся система субъектной регуляции будет характеризоваться повышенной инертностью. В результате может возникнуть фиксация на каком-либо одном варианте регуляции своей деятельности, иными словами, возникает фиксация на стереотипах и применении ограниченного количества приемов и способов регуляции, именно таковым и является стиль саморегуляции «зависимых» индивидов. Кроме отсутствия статистически значимых межфункциональных связей между компонентами «Планирование – Моделирование» и «Программирование – Оценка результатов» отмечается статистически значимый низкий уровень сформированности компонентов «Моделирование» и «Оценка результатов» (что уже отмечалось выше).

Следовательно, независимо от достаточно хорошего уровня сформированности отдельных компонентов регуляции (например, не были получены значимые различия с типологической группой «автономных» по уровню сформированности функциональных компонентов планирования и программирования), мы констатируем в целом низкий уровень развитости системы субъектной регуляции у «зависимых» субъектов.

В структуре субъектной регуляции «смешанных» индивидов можно отметить увеличение количества межфункциональных связей, по сравнению с «зависимыми»; целостность их системы регуляции не нарушена. Из таблицы 10 видно, что для этих испытуемых средний уровень развития как системы субъектной регуляции в целом, так и ее функциональных компонентов – «Моделирования» и «Оценки результатов», имеет значимо более высокие показатели по сравнению с «зависимыми» и в то же время значимо более низкие показатели по сравнению с «автономными» субъектами. «Смешанные» испытуемые обладают более гибким стилем регуляции деятельности по сравнению с «зависимыми», так как имеют большее количество корреляционных взаимосвязей со шкалой «Гибкость» и более низкую строгость критериев успешности при оценивании результата. По уровню сформированности системы субъектной регуляции эти испытуемые занимают промежуточное положение между типологическими группами «автономных» и «смешанных».

Итак, в контексте структурно-функциональных особенностей системы субъектной регуляции стиль субъектной регуляции «автономных» субъектов можно обозначить как «компенсаторно-пластичный», «зависимых» субъектов – как «застревающе-ригидный», «смешанных» субъектов – как «ограниченно-пластичный».

 

3.1.3. Информационное отображение действительности
«автономными», «смешанными» и «зависимыми» субъектами

Как было отмечено выше, одним из существенных моментов процесса субъектной саморегуляции является умение оперировать во внутреннем плане информацией, представленной как в наглядно-образной и вербальной, так и в абстрактно-знаковой форме (Конопкин, 2004).

В связи с этим второй этап нашего исследования состоял в том, чтобы провести анализ стилевых особенностей субъектной регуляции «автономных», «смешанных» и «зависимых» субъектов в зависимости от типа используемого ими информационного обмена со средой, т.е. определить, каким образом различные психические формы отражения субъектом окружающей действительности связаны с особенностями протекания регуляторных процессов. Прежде чем перейти к описанию процедуры проведения исследования, рассмотрим более подробно понятие «информация». Следует отметить, что это понятие до сих пор является предметом дискуссий не только между представителями разных областей знания (кибернетиками, философами, математиками, социологами и др.), но и психологов, использующих это понятие в своих исследованиях.

Первый серьезный вклад в определение сущности термина «информация» был внесен Н. Винером; он отказался подводить понятие информации под какое-либо другое более широкое понятие и, по существу, признал за данным понятием статус категории. «Информация есть информация, а не материя, не энергия, не разнообразие и ничто другое» [1968, c. 9]. Н. Винер определил информацию, как обозначение содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему и приспосабливания к нему наших чувств. Сущность информации состоит в ее двойственном объективно-субъективном характере: неразрывном единстве объекта и субъекта (Братко, Кочергин, 1977). Аналогичные взгляды высказаны М.К. Бочаровым, предложившим уточнить понятие информации путем выделения в нем содержания, т. е. сведений о предметах и явлениях природы, общества и мышления, и формы, т. е. любых систем знаков или сигналов. В действительности, по мнению М.К. Бочарова, любая материя несет не информацию, а лишь содержание информации, которое должно быть извлечено и выражено в определенной форме. Следовательно, для превращения возможности в действительность необходим процесс перехода содержания в ту или иную форму существования и передачи информации (Бочаров, 1967; Леньков, 2002; Ошанин, 1980 ).

В работе В.А. Ганзена (1984) указывается на то, что функции отражения и регулирования взаимосвязаны и взаимообусловлены: отражение регулируется, а регулирование основано на информации, полученной в процессе отражения.

Б.Ф. Ломов (1984) отмечает, что субъективное отражение объективной действительности обеспечивает регуляцию поведения соответственно условиям, в которых оно осуществляется. По его мнению, отражение определяет уровень организации деятельности: чем более полно, глубоко и адекватно субъект деятельности отражает окружающее, тем большими возможностями в выполнении деятельности он обладает. Содержание категории отражения относится к явлениям, имеющим системную природу, поэтому рассматривается в разных аспектах: с точки зрения возможных форм отражения (чувственных и рациональных, конкретных и абстрактных, дифференцированных и интегральных и т.п.); с точки зрения возможных механизмов (переработки информации, формирования «картины мира», целеполагания и целеобразования и т.д.); с точки зрения функций отражения в деятельности человека, в поведении в целом (уровень произвольности регуляции; ее эмоциональные и волевые характеристики и т.д.); с точки зрения возможных результатов отражения – понятие, знак, символ, ориентир, логика отношений, образ и т. д. (Прыгин, Степанский, 1989).

В контексте анализа саморегуляции нас будет интересовать адекватность отображения окружающей действительности субъектом, поскольку процесс регуляции формируется в зависимости от того, как субъект отражает весь комплекс внешних и внутренних условий, каким образом оценивает информацию о динамике условий в процессе деятельности. В этом смысле интересно понимание информационного процесса В.И. Степанским (2006), согласно которому главная специфика информационного процесса состоит в том, он совершается внутри некоторого объекта, отображающего нечто внешнее, путем изменения собственного состояния, что соответствует понятию влияния и результатом чего является отображение внешнего объекта, или модели объекта, или информации об объекте. В.И. Степанский (там же) подчеркивает, что в плане самоуправления понятия «отображение», «модель» и «информация» – синонимичны. Понятие «отображение» подразумевает «отображательную» активность воспринимающего объекта. Информация не может передаваться, а может только возникать как отображение одного объекта в другом, в результате воздействия первого и изменения второго, т.е. при любом акте «воздействие – изменение» происходит порождение информации (там же).

На наш взгляд, адекватность отображения внешней среды будет зависеть также и от способа отображения, который вырабатывается у субъекта в процессе формирования его жизненного опыта, т.е. от индивидуальных особенностей субъекта. По мнению А.В. Брушлинского (1996), человек приобретает уверенность в истинности или ложности того или иного утверждения (т. е. знание) не только с помощью логических процедур или с помощью практики. Ассоциация, интуиция, эмоциональное восприятие – все вместе это оказывается столь же необходимым и столь же законным способом познания.

Аналогичные взгляды высказаны А.К. Осницким (1991), он пишет, что в сознании человека информация обо всех элементарных составляющих закреплена в виде образов, переживаний, когнитивных схем, участвующих в построении установки, определяющей предстоящую активность, в проектировании предстоящей деятельности, в организации и регуляции ее в ходе осуществления. Он подчеркивает, что и регуляторно-аналитическая система, и складывающаяся картина мира, и многие характеристики человека имеют индивидуально неповторимые особенности, связанные, в том числе, и с различиями в реальной исходной точке восприятия информации, задаваемой извне, и используемых человеком систем декодирования воспринимаемой информации. Естественно, что данное индивидуальное своеобразие зависит и от индивидуального опыта человека.

Далее, отмечает А.К. Осницкий, индивидуальные различия могут проявляться в динамических характеристиках реализации регуляторных процессов. Диагностика этих характеристик в настоящее время проводится недостаточно и взаимосвязь природных (темпераментальных) составляющих и прижизненно формируемых (характерологических) динамических особенностей регуляции требует дополнительных исследований.

Индивидуальные различия могут также порождаться функциональными особенностями регуляции: особенностями тех функциональных связей, которые образуются между структурными компонентами системы. По сути дела, вопрос о функциональных связях – это вопрос о согласовании (информационном и преобразовательном) работы отдельных компонентов в системе субъектной регуляции. Данная область пока также остается мало исследованной как с точки зрения выяснения индивидуальных особенностей, так и с точки зрения разработки адекватных методов для их изучения.

В контексте нашей работы, анализируя индивидуальные различия, проявляющиеся в информационном обеспечении регуляторных процессов и их реализации, мы выделяем общую рациональную или иррациональную организацию своей деятельности индивидами, относящимися к разным типологическим группам (Юнг, 1996). Если учесть, что и знаковая общечеловеческая информация, и непосредственно-чувственная информация есть ничто иное, как используемый инструмент субъектной регуляции, то становятся понятными стилевые различия регуляции субъектов деятельности.

Личностно-стилевые особенности субъектной регуляции формируются через преобладающие ценностные установки субъекта, доминирующую направленность его активности, рефлексируемые смысловые акценты собственной активности, определяя тем самым особенности функционирования как всей (целостной) системы осознанной субъектной регуляции, так и отдельных ее компонентов. Диагностика в этом направлении проводилась
А.К. Осницким и его сотрудниками в контексте анализа индивидуальных особенностей регуляции целенаправленной активности, а также В.И. Моросановой и сотрудниками – в контексте анализа индивидуальных стилей саморегуляции (Сагиев, 1993; Осницкий, 1991, 1996, 2001, Моросанова, 1995).

Итак, конкретный вид информационного обмена со средой зависит от разных детерминант. В настоящей работе мы рассматриваем ту, которая определяется врожденной психической структурой и называется «психосоциотипом личности» (Юнг). Модель К.Г. Юнга связана с движением психической энергии в определенном специфическом направлении, в котором тот или иной человек более привычно или предпочтительно ориентируется в мире. В качестве критериев выделения «психологических типов» по Юнгу выступают две личностные установки – экстраверсия / интроверсия и четыре функции – мышление, чувство, ощущение и интуиция.

К.Г. Юнг обозначил мыслящий и чувствующий типы как рациональные, или как типы суждения, потому что оба характеризуются приматом функций разумного суждения. Интуитивный и ощущающий типы являются иррациональными. Они обосновывают весь свой образ действий не на суждении разума, а на абсолютной силе восприятия. Их восприятие просто обращено на то, что не подлежит выбору на основании суждения «… было бы совершенно неверно в силу этого истолковывать эти (иррациональные – примечание наше.— Г.П.) типы как «неразумные», потому что они ставят суждение ниже восприятия. Они просто в высокой степени эмпиричны; они основываются исключительно на опыте, и даже столь исключительно, что в большинстве случаев их суждение не может поспевать за опытом» [Юнг, с. 452].

Для диагностики типа информационного обмена с окружающей средой или социотипа по классификации Юнга применялся дихотомический тест, составленный С. Накрохиной (Филатова, 1994). Опросник состоит из 10 блоков по 4 вопроса в каждом. Первый вопрос направлен на выявление «рациональности-иррациональности»; второй – на измерение по шкале «интроверсии-экстраверсии»; третий – по шкале «этик-логик»; четвертый – по шкале «интуит-сенсорик».

Интерпретация данных по тесту осуществляется следующим образом: если в какой-либо шкале сумма баллов находится в пределах 46—54, трудно сказать о преобладании в характере испытуемого соответствующего качества. Если сумма баллов меньше 46, то в каждой из четырех шкал это будет означать соответственно: рациональный, интроверт, этик, интуит. При сумме баллов больше 54 для каждой из четырех шкал это будет означать соответственно: иррациональный, экстраверт, логик, сенсорик.

Выделенные типы регуляции сопоставлялись по показателям «психосоциотипов личности» путем вычисления коэффициентов корреляции и однофакторного дисперсионного анализа. Рассмотрим полученные результаты.

Статистическая обработка данных подтвердила наше предположение о том, что типологические группы «автономных» и «зависимых» субъектов значимо различаются (при р ≤ 0,01) по способу информационного обмена с окружающей средой: получены значимые различия между средними показателями этих типологических групп по шкале «рациональности – иррациональности». Что касается группы «смешанных» испытуемых, то поскольку они в равной степени используют как рациональные, так и иррациональные способы ориентации во внешнем мире, из дальнейшего анализа они были исключены. Статистически значимых различий по другим шкалам теста не обнаружено.

Далее из общей выборки были исключены испытуемые, получившие средний балл по шкале «рациональности-иррациональности» (от 46 до 54 баллов по тесту), в результате группа «рациональных» составила 162 человека, а группа иррациональных – 170. Для того чтобы выявить особенности информационного обмена со средой у испытуемых с разным типом системы субъектной регуляции деятельности, необходимо было из группы рациональных и иррациональных сформировать выборки «автономных» и «зависимых» испытуемых (с учетом признаков «рациональности-ирраци-ональности»), исключив, как сказано выше, испытуемых со «смешанным» типом субъектной регуляции.

Таким образом, были получены четыре группы испытуемых: «автономных рациональных» – 70 человек, «автономных иррациональных» – 32 человека, «зависимых рациональных» – 30 человек и «зависимых иррациональных» – 81 человек. Полученные группы были сопоставлены по шкалам, выделяемым в соответствии с основными регуляторными процессами и регуляторно-личностными свойствами, а также с общим уровнем сформированности индивидуальной системы субъектной регуляции (таблица 11).
(Исх. данные см. Прил. 3).

Результаты, представленные в таблице, явились исходными данными для анализа стилевых особенностей регуляторики у выделенных групп в зависимости от их способа информационного обмена со средой.

Таблица 11.