Глава VII

Разделение адекватной истории на хроники, жизнеописания иповествования. Содержание этих трех частей В зависимости от характера своего объекта адекватная история делится натри вида. Ведь история может рассказывать либо о каком-то более или менеепродолжительном периоде времени, либо о той или иной выдающейся личности,представляющей интерес для потомков, либо о каком-то исключительном событииили подвиге. В первом случае -- перед нами хроники или летописи, во второмслучае -- жизнеописания и, наконец, в третьем -- повествования (relationes).Среди этих трех жанров наибольшей известностью и популярностью пользуютсяхроники; жизнеописания лучше других способны обогатить людей полезнымипримерами; повествования же отличаются своей правдивостью и искренностью.Хроники излагают лишь значительные события общественной жизни, дают лишьвнешнее представление о личности исторических деятелей, показывая их, таксказать, со стороны, обращенной к публике, и оставляя без внимания и обходямолчанием все менее значительное как в самих событиях, так и в людях. А таккак только божеству доступно искусство "великое связывать с малым", товесьма части оказывается, что такого рода история, стремясь к изложениютолько великих событий и фактов, изображает лишь эффектную и помпезную ихсторону, не выявляя истинные их причины и внутреннюю связь между собой. Идаже если эта история и рассказывает при этом о самих замыслах и планахсобытий, она все-таки, увлекаясь все тем же величием изображенного,приписывает человеческим поступкам гораздо больше важности и мудрости, чемони имеют в действительности, так что иная сатира может оказаться болееистинной картиной человеческой жизни, чем некоторые из подобного родаисторических сочинений. Наоборот, жизнеописания, если только они написаныдобросовестно и умно (мы не говорим здесь о панегириках и тому подобныхпустопорожних восхвалениях), дают значительно более правдивую и истиннуюкартину действительности, поскольку они посвящены описанию жизни отдельныхлюдей, и здесь автору неизбежно приходится сопоставлять и перечислятьпоступки и события важные и несерьезные, великие и незначительные,рассказывать о фактах личной жизни и о государственной деятельности этогочеловека; и все это, конечно, гораздо легче и с большим успехом можетпослужить в качестве примера и образца для читателя. Сочинения же,посвященные тем или иным отдельным историческим событиям (как, например,"Пелопоннесская война" Фукидида, "Поход Кира" Ксенофонта, "Заговор Катилины"Саллюстия и т. п.), вполне естественно отличаются во всех отношениях гораздобольшей искренностью, безупречностью и правдивостью повествования посравнению с историей, рассказывающей о целых периодах развития, посколькуавторы такого рода сочинений могут выбрать себе материал достаточнообозримый и удобный, дающий возможность как точного и надежного егоизучения, так и исчерпывающего изложения. История же целой эпохи (особенноесли она значительно удалена от времени жизни самого исследователя) весьмачасто страдает от недостатка материала и неизбежно содержит известныепробелы, которые обычно писатели совершенно произвольно восполняют своейфантазией и догадками. Вместе с тем то, что было сказано нами об искренностиотдельных исторических повествований, не следует понимать буквально. Вовсяком случае нужно признать (поскольку вообще все человеческое не являетсяво всех отношениях совершенным и почти всегда те или иные преимуществасопровождаются какими-то потерями), что такого рода сочинения, особенно еслиони написаны в то самое время, о котором они повествуют, с полным основаниемсчитаются наименее надежными источниками, ибо они нередко запечатлевают насебе симпатии и антипатии самого автора. Но с другой стороны, существуетсредство и против этого порока: дело в том, что подобные повествования почтивсегда создаются сторонниками не одной какой-либо партии, но пишутся,выражая при этом партийные пристрастия и стремления авторов, деятелями и тойи другой партии и, таким образом, открывают и укрепляют дорогу для истины,находящейся где-то посредине между двумя крайностями. Когда же улягутсястрасти и стихнет борьба, эти сочинения могут дать добросовестному ипроницательному историку не самый худший материал для создания болеесовершенной истории. Если говорить о том, что мне представляется желательным в этих трехродах истории и что не вызывает сомнений, -- до сих пор все еще несуществует очень многих историй отдельных государств и это неизбежно наноситнемалый ущерб королевствам и республикам, вместо того чтобы увеличивать ихславу и достоинство (разумеется, мы имеем в виду такого рода сочинения,которые могли бы представлять какую-то действительную ценность, или покрайней мере более или менее сносные). Перечислять их было бы слишком долго.Впрочем, оставляя заботу об истории других народов им самим (чтобы непоказаться слишком заинтересованным в чужих делах), я не могу не посетоватьперед Вашим Величеством на то, как плохо и несерьезно написана существующаяв настоящее время история Англии в целом, и также на то, сколь необъективени пристрастен новейший блистающий эрудицией автор истории Шотландии ^. Ясчитаю, что для Вашего Величества будет весьма почетным, а для потомства --весьма приятным, если, подобно тому как этот остров Великобритании будетсуществовать отныне как единая монархия, так и вся его история от древнихвеков будет изложена в едином сочинении, так же как Священное писаниеизлагает историю десяти колен царства Израильского и двух колен царстваИудейского. Если же Вам кажется, что трудности, встающие перед такого родаисторией, -- а они действительно весьма велики -- могут помешать точному идостойному изложению событий, то я Вам укажу на пример памятного периодаистории Англии, хотя и значительно более краткого, чем вся ее история, аименно периода от союза Алой и Белой Розы до объединения королевства Англиии Шотландии ^. Этот период, по крайней мере по моему мнению, значительнобогаче разнообразными событиями (которые обычно редки), чем можно встретитьгде бы то ни было в другом, равном по времени периоде истории любой изнаследственных монархий. Этот период начинается с принятия короны, добытойотчасти с помощью оружия, отчасти же -- законным путем, ибо путь к ней былпроложен мечом, брак же упрочил добытую власть ^. А затем последоваливремена, соответствующие такому началу, более всего похожие на волны моряпосле сильного шторма -- они еще огромны и мощны, но страшная буря ужеулеглась, и мудрость кормчего, единственного выдающегося по своему уму средипредшествующих королей, помогла одолеть их. Ему наследовал король,деятельность которого оказывала значительное влияние на дела всей Европы,давая перевес тем силам, которые он поддерживал, хотя сам он действовал,руководствуясь скорее своими настроениями, чем мудрыми планами ^. Именно впериод его царствования берет свое начало та великая церковная реформа,подобную которой весьма редко случается видеть. Далее царствовалнесовершеннолетний король, а затем последовала попытка установления тирании,хотя и весьма непродолжительная, которую можно сравнить с однодневнойлихорадкой ^, Затем наступило правление женщины, вышедшей замуж зачужеземного короля, а потом -- снова царствование женщины, на этот разодинокой и безбрачной ^. И наконец, все это завершает счастливое и славноесобытие -- объединение нашего отделенного от всего остального мира островаБритания. Тем самым то древнее пророчество, данное Энею, которое указывалона ожидающий его покой: "... ищите древнюю матерь" ^, исполнилосьприменительно к славным народам Англии и Шотландии, уже объединившимся подименем Британии, своей древней праматери, и это объединение служит залогом исимволом того, что положен предел и наступил исход скитаний и странствий.Мне представляется вероятным, что подобно тому, как тяжелые глыбы,приведенные в движение, прежде чем остановиться в неподвижности, некотороевремя дрожат и колеблются, божественное провидение пожелало, чтобы этамонархия, прежде чем укрепиться и упрочиться под властью Вашего Величества иВаших потомков (а я надеюсь, что под властью Вашего потомства она упрочитсяна вечные времена), испытала все эти многочисленные изменения и превратностисудьбы, послужившие ей как бы предвестниками ее будущей прочности. Думая о жизнеописаниях, я невольно испытываю удивление, видя, что нашевремя совсем не знает того, что составляет его принадлежность: ведь так малосуществует жизнеописаний людей, прославившихся в наш век. Хотя королей идругих правителей, пользующихся неограниченной властью, очень мало, да ируководителей в свободной республике (ведь столько республик стало теперьмонархиями) тоже немного, однако и под властью королей не было недостатка ввыдающихся людях, заслуживших нечто большее, чем беглое и смутное упоминаниео себе или пустое и бесплодное восхваление. В связи с этим мне вспоминаетсядовольно изящный образ, созданный одним из новейших поэтов, которым онобогатил древнее сказание ^. Он говорит, что к концу нити Парок прикрепленакакая-то круглая пластинка (или медальон), на которой написано имя умершего.Время поджидает удара ножа Атропы, и, как только нить обрывается, оновыхватывает пластинку и, унеся ее, некоторое время спустя выбрасывает вЛету, Над рекой носится множество птиц, которые подхватывают эти пластинки иносят их повсюду некоторое время в своих клювах, а потом, забыв о них,роняют в реку. Но среди этих птиц есть несколько лебедей: если онисхватывают какую-то пластинку с именем, то сейчас же относят ее в некийхрам, посвященный Бессмертию. В наше же время эти лебеди почти совсемисчезли. Хотя большинство людей, дела и заботы которых еще более смертны,чем их тело, пренебрегают памятью о своем имени, видя в ней не более чем дыми ветер: „.и всех тех, чья душа не нуждается в славе великой ", поскольку философия их и их строгость произрастают из следующегопринципа: "Мы только тогда презрели похвалы, когда перестали совершатьдостойное похвалы", однако это не опровергает нашего мнения, ибо, какговорит Соломон, "да восславится память о человеке справедливом, имя женечестивых сгниет" ^: первая вечно цветет, второе тотчас же приходит взабвение или, разлагаясь, издает отвратительное зловоние. И поэтому в тех жеобычных выражениях и формулах речи, которые вполне правильно применяются поотношению к умершим ("счастливой памяти", "блаженной памяти", "добройпамяти"), мы узнаем, как мне кажется, то, что сказал Цицерон (заимствуя этов свою очередь у Демосфена): "Добрая слава -- это единственная собственностьумерших" ^. И я не могу не отметить, что это богатство в наше время, какправило, остается заброшенным и никем не используется. Что же касается повествований, то здесь весьма желательно, чтобы имбыло уделено гораздо больше внимания. Ведь едва ли случается какое-нибудьболее или менее значительное событие, которое бы не нашло для себяпрекрасного пера, способного заметить и описать его. А поскольку тех, ктомог бы достойно написать адекватную историю, очень мало (это достаточно ясноуже в силу немногочисленности даже посредственных историков), постольку,если удастся запечатлеть отдельные события в достаточно сносных сочиненияхеще в тот самый период времени, когда они происходят, можно будет надеяться,что появятся когда-нибудь те, кто сможет с помощью материала этихповествований написать адекватную историю. Ведь эти повествования могли быпослужить как бы питомником, из которого, когда это будет необходимо, можнобудет насадить огромный и великолепный сад.