Глава 24. Кейт снова оказалась в «Восточном экспрессе», но теперь уже не помнила, как сюда попала и зачем

Кейт снова оказалась в «Восточном экспрессе», но теперь уже не помнила, как сюда попала и зачем. Купе было еще меньше того, в котором они ехали от Будапешта до Лёкёшхазы, и даже не имело окна. Они с О'Рурком оказались стиснуты еще сильнее, чем раньше, и, когда он сел напротив нее на низкую полку, их ноги переплелись. Но его полка была гораздо больше и накрыта золотым покрывалом, на котором лежали мягкие подушки, купленные ей и Томом много лет назад в Санта-Фе. Кроме того, здесь было теплее, чем в том купе, гораздо теплее.
Они не разговаривали, пока поезд мчался вперед, раскачиваясь из стороны в сторону и подпрыгивая. При каждом толчке их ноги соприкасались все теснее - сначала коленями, потом бедрами, получалось так само собой, неизбежно, при легком покачивании вагона.
Кейт было очень тепло. Вместо привычных шерстяных брюк, которые она обычно носила, на ней была легкая коричневая юбка, оставшаяся еще со школы. Юбка задралась из-за этого нечаянно-неизбежного касания ног. Кейт заметила, что каждый раз, когда ее бросает вперед, она коленом слегка касается промежности отца О'Рурка, а когда откидывает назад, его нога скользит по внутренней поверхности ее бедра. Глаза его были закрыты, но она знала, что он не спит.
- Жарко, - сказала Кейт и сняла блузку, которую мать сшила ей, когда она поступила в частную школу в Бостоне.
В резную деревянную дверь постучали, и вошел проводник проверить билеты. Кейт не смутило то, что она была в одном бюстгальтере, а юбка у нее задралась до бедер - в конце концов, не ее вина, что купе такое тесное и жаркое, - но она слегка удивилась тому, что проводником оказался воевода Чоаба. Цыган прокомпостировал билеты, подмигнул ей и обнажил в ухмылке свои золотые зубы. Он вышел, и за ним щелкнул замок.
Отец О'Рурк не открывал глаз, пока в купе находился цыган-проводник, и Кейт не сомневалась, что священник молится. Потом он открыл глаза, и эта уверенность мгновенно улетучилась.
Верхней полки здесь не было, лишь широкая койка внизу. Кейт откинулась на подушки, когда О'Рурк встал, наклонился и почти лег на нее всем телом. Глаза у него были очень серые и яркие. Интересно, что выражали ее глаза в тот момент, когда О'Рурк закатал ей юбку на талию и ловко стянул с нее трусики по бедрам, коленям, лодыжкам. Она не помнила, как он раздевался, но теперь увидела, что на нем остались только жокейские шорты.
Кейт запустила пальцы в волосы О'Рурка и притянула поближе к себе его голову.
- А священникам разве разрешено целоваться? - прошептала она, вдруг испугавшись, что накличет на него какие-нибудь неприятности, имея в виду епископа, ехавшего в соседнем купе.
- Ничего страшного, - так же шепотом ответил он, обдавая ей щеку горячим дыханием. - Сегодня пятница.
Кейт понравилось ощущать его губы. Она протолкнула язык между его зубами и почувствовала, как твердеет часть его тела, прижатая к ее бедру. Не прерывая поцелуя, она запустила руки под эластичную ткань его шортов и спустила их так сноровисто, что можно было подумать, она разучивала эти движения несколько лет.
Ей не пришлось направлять его. Он вошел в нее уверенно и медленно, а она обняла его ногами, провела рукой по его мускулистой спине и положила ладонь на теплый изгиб ягодиц, чтобы еще сильнее прижать его к себе, даже если этого уже нельзя было сделать.
Постукивая колесами, поезд продолжал покачивать их, и им не приходилось совершать никаких движений, а лишь отдаться во власть легкому раскачиванию вагона, которое все ускорялось, влажная теплота все настойчивее заполняла их тела, а нежное трение становилось все невыносимее. И только Кейт открыла рот, чтобы прошептать имя Майка О'Рурка, как раздался грохот сломанного замка, дверь распахнулась, и в купе вошел, сверкая золотозубой улыбкой, воевода Чоаба. За его спиной стояли четверо мужчин в черных капюшонах.

***

Кто-то тряс ее за руку.
Кейт медленно пробуждалась. Все ощущения включались вяло и неторопливо, каждое отдельно, как туристы, у которых часы установлены на разные временные зоны. Наконец она проснулась, но ее рассудок еще несколько секунд пребывал в какой-то безразличной пустоте, как иногда бывает после очень глубокого сна.
Над ней склонился Лучан; его молодое лицо освещалось небольшой масляной лампой, которую он держал в руке.
- Пора идти в Союз арабских студентов, - шепнул он, после чего поставил лампу и вышел из маленькой комнатушки.
Кейт села, чувствуя охватившую ее усталость, несмотря на то что физические ощущения от сна стали слабее и исчезли. Она не могла вспомнить, кто ей снился... Том? Или О'Рурк? Лучан? Холодный воздух темной комнаты вызвал у нее дрожь.
Воспоминания вернулись к ней холодным, нежеланным посетителем. Том, Джули. Джошуа! Она почувствовала боль в левой руке, и ее вдруг обдало запахом гари и пепла. Навалившаяся тоска грозила вдавить ее в холодную окружающую тьму. Воспоминания последних недель представляли собой не отдельные картины, а какую-то единую, неразделимую, тяжеловесную массу, справиться с которой она могла, лишь сосредоточившись на том, что надлежало делать дальше.
Союз арабских студентов.
Когда к Кейт полностью вернулось сознание, она сообразила, что это не первая ее ночь в Бухаресте. Она уже третий день живет здесь, в этом убогом подвальном помещении. В маленькое оконце, расположенное высоко под потолком, стучали капли дождя и снега. Теперь она вспомнила, что дождь шел каждый день и каждую ночь с тех пор, как они приехали сюда.
Оглядев себя, Кейт обнаружила, что заснула, после обеда в своих вельветовых штанах и тесном свитере. Подойдя к обшарпанному комоду у двери, на котором был закреплен небольшой кусок зеркала без рамки, она причесалась, взяла сумочку и вышла к Лучану в другую комнату.
Студент-медик подыскал для Кейт и О'Рурка квартиру в подвале на узкой улочке в старых кварталах города возле сада Чишмиджиу. Квартира состояла из крошечной спальни для Кейт и «гостиной» с шершавыми стенами, где спал О'Рурк в те немногие часы, что бывал здесь. Туалет наверху можно было считать «частным», поскольку ни в полуподвале, ни на первом этаже никто не жил из-за «реконструкции», признаков которой Кейт ни разу не видела. Массивные чугунные радиаторы в подвале грели не лучше, чем бронзовые статуи; немного тепла давал лишь небольшой камин в комнатушке Кейт. Лучан с самого начала притащил тяжеленный мешок с углем, но предупредил, что потребление угля все еще остается незаконным, и Кейт постаралась ограничить потребности в тепле одним куском топлива утром, когда одевалась, и небольшим вечером.
Кейт вся дрожала от холода, пока Лучан вел ее к «дачии».
- Где О'Рурк? - спросила она. Священник ушел утром, вскоре после завтрака, не сказав куда. Лучан пожал плечами.
- Наверное, все еще охотится за Попеску.
Кейт кивнула. Бездействие последних трех дней привело ее в состояние, близкое к помешательству. Она не могла точно сказать, что они должны были обнаружить по приезде в Бухарест - может быть, разгадку, какой-нибудь признак насильственного привоза сюда Джошуа, - но только отсиживалась в подвале, пока О'Рурк совершал набеги в город. В общем-то смысл в этом был: они попали в Румынию без виз, и, возможно, власти ищут ее, а в американское посольство пойти они не могли, как и в представительство ЮНИСЕФ, ВОЗ или какой-нибудь еще международной организации.
О'Рурк же мог воспользоваться для контактов несколькими местными католическими церквями и единственным представительством францисканского ордена в Румынии. Первой его задачей было обнаружить господина Попеску, администратора больницы, в которой Кейт работала и нашла Джошуа. Никаких убедительных доводов в пользу того, что маленький администратор с вкрадчивыми манерами имел отношение к заговору с целью похищения ее приемного ребенка не существовало, но надо же было с чего-то начинать.
От своих друзей в больнице О'Рурк смог узнать лишь то, что Попеску в отпуске, и разочарование Кейт после этих трех дней было настолько сильным, что ей хотелось выйти из укрытия, она просто места себе не находила.
«Дачия» завелась с нескольких попыток, и они выехали на кирпичную мостовую бульвара Скиту Мэгуряну вдоль западной границы сада Чишмиджиу. Несмотря на то что шла всего лишь вторая неделя октября, листья на большей части деревьев вдоль бульвара уже облетели. Ледяной дождь барабанил по ветровому стеклу, и единственная щетка со стороны водителя работала с непрерывным звуком ногтя, скребущего по грифельной доске.
- Расскажи мне об этом самом Союзе арабских студентов, - попросила Кейт.
На лице Лучана лежали полосатые тени от света редких уличных фонарей, пробивающегося через забрызганное дождевыми каплями стекло. Но вот «дачия» выехала на широкий бульвар Георгиу-Дежа, и сразу стало гораздо светлее, хотя машин еще почти не было.
- Арабы поступают в университет на полный курс обучения, - сказал Лучан, - но почти ни один из них не ходит на занятия. Они проводят время в основном за валютным обменом или на черном рынке. А Союз арабских студентов - центр значительной части этой деятельности.
Кейт не могла рассмотреть улицу из-за сплошной массы дождя со снегом, залепившей ветровое стекло. Она взглянула на канал справа, когда они поворачивали на еще более широкую улицу Сплайюл Индепенденции. Громада недостроенного президентского дворца виднелась за вымощенным булыжником пространством и высокими заборами. В окнах исполинского сооружения было пусто и темно, что лишь подчеркивало гигантские масштабы здания. Кейт поежилась.
- А тот парень, которого мы должны встретить, может знать что-нибудь о Джошуа? Лучан пожал плечами.
- Мои знакомые говорят, что Амадди поддерживает связи с номенклатурой. Наверняка он их обслуживает, когда они выходят на черный рынок. Может, и стоит потратить время на разговор с ним.. - Лучан посмотрел на нее. - Но тебе, Кейт, совсем ни к чему идти туда. Я могу...
- Я хочу с ним поговорить, - отрезала Кейт тоном, не допускающим возражений.
Лучан снова пожал плечами. Он показал на университетскую медицинскую школу, когда они проехали мимо нее и повернули на север. Миновав ряд полуразрушенных общежитии, они двинулись вдоль длинной улицы, обрамленной темными кварталами ветхих домов сталинских времен. В разбитых окнах болтались обтрепанные шторы, а в стенах местами виднелись дыры, в которые мог бы пройти человек. Дождь немного ослаб, и Кейт заметила, как при свете фар разбегаются крысы. На дверном проеме здания, возле которого они остановились, висела рваная металлическая сетка.
- Здесь никто не живет? - спросила Кейт. Лучан покачал головой.
- Да нет, это и есть общежитие арабов. Она опустила окно и только теперь разглядела за рваными занавесками какой-то слабый огонек, который можно было принять за свет фонаря.
Лучан показал на здание пониже, у которого не было окон, а стены и единственная дверь были разрисованы аэрозольными красками.
- Это и есть Союз студентов. Амадди говорил, что будет ждать нас здесь.
В фойе света не было. Лучан щелкнул зажигалкой, и Кейт разглядела выщербленный и грязный кафель коридора, почти полностью забитого картонными коробками и упаковками. Вслед на Лучаном она протиснулась мимо коробок, заметив, что они помечены надписями «PANASONIK», «MIKE», «SONY» и «LEVY'S». В конце коридора виднелась закрытая металлическая дверь. Лучан стукнул в нее два раза, немного выждал, и стукнул еще раз. Дверь открылась, Лучан убрал зажигалку и, отступив в сторону, пропустил Кейт вперед.
Комната была большой, не меньше двадцати квадратных метров, заставленная по периметру еще большим количеством коробок и ящиков. С одной стороны громоздились баррикадой обеденные столы и пластиковые стулья, и лишь один стол, на котором стоял фонарь, был установлен в дальнем конце комнаты. Темнолицый бородатый человек, открывший им дверь, указал на него рукой и отступил в тень.
За столом сидели трое, двое - явно уголовного типа - в кожаных пальто, с мощными шеями и ничего не выражающими взглядами, но третий был небольшого роста, имел жалкую бороденку и лицо, покрытое шрамами от прыщей, заметными даже издалека. Он жестом пригласил Кейт и Лучана подойти.
- Присаживайтесь, - сказал он, показав на два складных стула.
Кейт осталась стоять.
- Это Амадди, - представил Лучан. - Он и я, у нас были дела.
Маленький человечек ухмыльнулся, обнажив очень белые зубы.
- Вертушка «Сони», стереоприемник «Онкио», пять пар «Ливайз-501», четыре пары башмаков «Найк», в том числе новые кроссовки «Найк», подписка на «Плейбой».. Да, у нас были дела.
Лучан скорчил гримасу.
- У тебя хорошая память.
Молодой араб перевел взгляд на Кейт.
- Вы американка.
Это не было вопросом, и она не стала ничего отвечать.
- Что бы вы желали приобрести, мадам? Может быть, деньги? Я могу вам предложить курс двести пятьдесят лей за доллар. Сравните с официальным курсом, который составляет шестьдесят пять лей за один американский доллар.
Кейт покачала головой.
- Я хотела бы кое-что узнать. - Амадди поднял бровь.
- Хорошая информация - всегда дефицитный товар. - Кейт взялась за сумочку.
- Я хочу заплатить именно за этот товар. Лучан говорил, что вы работаете на номенклатуру.
Амадди так и не опустил бровь. Теперь на его губах появилась легкая улыбка.
- В этой стране, мадам, все работают на номенклатуру. Кейт сделала шаг к столу.
- У меня есть основания предполагать, что члены номенклатуры похитили моего приемного сына и привезли его из Америки в Бухарест. Или, по крайней мере, в Румынию. Я хочу найти его.
Амадди долго смотрел на нее немигающим взглядом, и наконец сказал:
- Зачем в этой стране, где слишком много нежелательных детей.., зачем кому-то, будь то номенклатура или просто крестьянин, красть какого-то ребенка?
Кейт выдержала взгляд молодого человека. При слабом освещении его радужки казались совсем черными.
- Я сама точно не знаю, зачем. Мой сын... Джошуа.., родился в Румынии год назад. Хоть он и был сиротой, кто-то захотел заполучить его обратно. Кто-то очень важный, у кого достаточно денег и власти, чтобы послать в Америку своих людей. Если вы что-нибудь слышали о каком-нибудь ребенке, которого сюда привезли, я заплачу за любые сведения.
Амадди сложил ладони вместе. Двое других, сидевших за столом, имели совершенно безразличный вид. В комнате было очень тихо. Пахло пряностями и одеколоном с сильным запахом.
- Я не слышал о таком ребенке, - медленно сказал Амадди. - Но у меня есть один клиент, который занимает очень высокий пост в.., как это называется?., в неофициальной номенклатуре. Если кто-то и располагает сведениями по поводу такого маловероятного события, то это именно мой клиент.
Кейт подождала. Боковым зрением она заметила, что Лучан пытается встретиться с ней взглядом, но продолжала смотреть на молодого араба. Он заговорил первым.
- Мой клиент - очень влиятельный человек. Назвать его имя - значит подвергнуть себя значительной опасности.
Кейт выждала еще секунд тридцать, прежде чем спросила.
- Сколько?
- Десять тысяч, - сказал Амадди, сохраняя бесстрастное выражение. - Десять тысяч американских долларов.
Кейт покачала головой почти печально.
- Эта информация - не тот товар, который мне нужен. Она ничего мне не гарантирует. Этот человек может не знать о моем ребенке.
Амадди пожал плечами.
- Я заплачу пятьсот долларов за его имя, - сказала Кейт. - Чтобы показать готовность вести дело с таким честным человеком, как вы. Впоследствии, если какие-либо дополнительные сведения попадут к вам.., сведения, имеющие истинную ценность.., тогда мы обсудим столь серьезную сумму.
Амадди достал спичку и поковырял ею в зубах. Затем окинул быстрым взглядом своих компаньонов.
- Возможно, я не совсем точно обрисовал важность этого человека, - сказал он. - Мало кто знает.., если вообще кто-нибудь знает.., что он состоит в номенклатуре. Тем не менее он занимает настолько высокое положение, что без его одобрения не делается ни единого шага.
Кейт перевела дыхание.
- Этот человек относится и к номенклатуре, и к strigoi? Priculici? - Голос у нее чуть не сорвался. - Vrkolak?
Амадди моргнул, положил спичку и сказал что-то Лучану на румынском. Кейт разобрала слово «strigoi». Лучан покачал головой и ничего не ответил.
- Что вы знаете о Voivoda strigoi? - резко спросил у нее Амадди.
По правде говоря, Кейт не знала ничего. Она спрашивала О'Рурка о значении румынских и славянских слов, которые он употреблял в разговоре с цыганами, когда торговался из-за их денег и жизней, а священник ответил: «strigoi» переводится приблизительно как «колдун», хотя это же слово может обозначать злых духов или призраков. А «Priculici» и «vrkolak» на румынском и славянском - вампир.
Когда Кейт потребовала объяснить, почему эти слова так подействовали на цыган, О'Рурк коротко ответил:
«Рома - народ суеверный. Несмотря на слухи о том, что они в течение столетий служили strigoi, они боятся этих мифических правителей Трансильвании. Вы слышали, что воевода Чоаба произнес слово «дьявол», когда я сказал, что Джошуа - один из strigoi.
«И сделал в мою сторону знак от сглаза, - добавила тогда Кейт. - А потом нас отпустил». Священник лишь кивнул.
Амадди хлопнул ладонью по столу и встал, выведя Кейт из состояния задумчивости.
- Я спросил, что ты знаешь о Vоivoda strigoi, женщина?
Кейт подавила острое желание уклониться от настойчивого вопроса молодого араба.
- Я думаю, что они украли моего ребенка, - сказала она ровным голосом. - И я хочу забрать его обратно.
Амадди долго разглядывал ее, а потом рассмеялся. Его смех эхом прокатился по бетонным стенам.
- Очень хорошо, - сказал он. - Такая смелость заслуживает уважения. Вы получите имя этого человека за пятьсот долларов. И в будущем мы с вами будем иметь дела, если вы останетесь в живых.
Он снова засмеялся.
Кейт отсчитала пятьсот долларов и держала их, пока Амадди вынимал из кармана авторучку «Кросс» и писал имя и адрес на клочке бумаги. Лучан прочитал имя, бросил взгляд на Кейт и кивнул ей. Она отдала деньги.
Амадди проводил их до двери.
- Переведи своей американской подруге румынскую пословицу, - сказал он Лучану. - Copilul cu mai multe moase romana cu buncul ne taiat.
Лучан кивнул и пошел вперед по темному коридору. На улице снова начался сильный дождь. Сев в машину, Кейт перевела дыхание.
- Тебе знакомо имя, которое он написал?
- Да, - ответил Лучан без своей обычной улыбки. - Оно хорошо известно в Бухаресте. Мой отец знал этого человека.
- И ты считаешь, что он действительно может быть членом тайной номенклатуры?
Лучан чуть не пожал плечами, но остановил себя.
- Не знаю, Кейт. Просто не знаю. Но это имя может стать исходной точкой. Она кивнула.
- А что это за пословица, которую упомянул Амадди? Лучан завел машину и потер щеку.
- Copilul cu mai multe moase romana cu buricul ne taiat.., как бы это сказать... «У семи нянек дитя без глазу»? Но дословно это звучит так. «Когда у ребенка слишком много повивальных бабок, пуповина остается неразрезанной».
- Ха-ха, - сказала Кейт.
Обратно по пустым улицам они ехали в молчании.

***

Когда они вошли в холодное, полутемное подвальное помещение, О'Рурк их уже ждал. Глаза у него покраснели, он был небрит, хотя и одет в свой черный костюм с белым воротничком. Он развалился в ветхом кресле и лишь следил взглядом за Лучаном, когда тот засуетился, чтобы разжечь огонь в другой комнате и поставить на горячую плиту кастрюлю с супом.
- Вы нашли Попеску? - спросила Кейт.
- Нет. Весь день я провел в Тырговиште.
- Тырговиште? - Кейт помнила этот городок милях в пятидесяти от Бухареста, где находился приют, из которого перевели Джошуа.
- Что-нибудь выяснили?
- Да, - ответил О'Рурк. В его голосе звучала усталость. - Администрация приюта по-прежнему не располагает никакими сведениями о родителях Джошуа. Он был найден в аллее возле приюта.
- Плохо, - сказал Лучан, попробовав суп и скорчив гримасу. - По-моему, вы оба предпочитаете не такое острое варево.
- Но я сунул на лапу сторожу, чтобы он описал мне двух людей, которые организовали перевод Джошуа из Тырговиште в Бухарест, - продолжил священник. - Сторож смог сделать это, потому что они явились лично для организации перевода.
- И что? - спросила Кейт, доставая из кармана бумажку. Если повезет, то Лучан сможет сказать, соответствует ли внешность названного Амадди человека описанию сторожа.
- Один из них среднего возраста, низкорослый, тучный, угодливый, с зачесанными назад волосами, курит «Кэмел».
- Попеску, - догадалась Кейт.
- Да, - подтвердил О'Рурк. - А с Попеску был молодой человек, тоже румын, но с безупречным американским произношением. Сторож слышал, как этот молодой человек отпустил какую-то шутку на английском в разговоре с администратором больницы. Еще он сказал, что тот был в дорогих американских джинсах... «Ливайс» и в каких-то кроссовках западного производства с бегущей волной по бокам. Он и Попеску увезли Джошуа в голубой «дачии».
Кейт повернулась и посмотрела на Лучана. Тот опустил деревянную ложку обратно в кастрюлю с супом.
- И что, - сказал он. - Мало ли в этой стране голубых «дачий». О'Рурк поднялся.
- Сторож слышал часть разговора перед отправкой Джошуа. - Голос его был тихим. - Молодой человек с безупречным американским произношением упомянул, что он студент-медик. А шутка на английском звучала примерно так: если он не найдет богатого американца, который купит ребенка, тогда он продаст его вивисекторам из университетской медицинской школы.
Лучан направился к выходу, но Кейт загородила ему дорогу.
- Сторож слышал, как Попеску называл молодого человека по имени, когда они считали деньги для взятки администратору приюта. - О'Рурк сделал паузу. - Он называл его Лучаном.