История всемирной литературы 32 страница

Древнеарабская поэзия была устной. Она зародилась в условиях родо-племенного строя и оставалась по преимуществу племенной на всем протяжении периода возникновения ислама и арабских завоеваний вплоть до VIII в. Устной была и древнеарабская проза (предания, пословицы, произведения ораторского искусства), дошедшая до нас, как и древнеарабская поэзия, в более поздних записях. В отличие от поэзии, всегда авторской, произведения древнеарабской прозы часто носили фольклорный характер. До конца VII в. арабская словесность создавалась исключительно в среде жителей Аравии и их потомков, выселившихся за пределы полуострова в ходе арабских завоеваний.

В VII столетии возникает письменная арабская литература; в своем развитии она прошла три этапа: первый — раннесредневековый (середина VII — середина VIII в.); второй — классический (середина VIII—XII в.); третий — позднесредневековый (XIII—XVIII вв.).

Средневековая арабская литература была литературой развитого феодального общества. Однако в ранней средневековой поэзии еще очень сильны племенные поэтические традиции; проза еще носит традиционно-бедуинский ораторско-риторический характер. Начиная с VIII в. все большее распространение получает письменное творчество, в которое широко включаются воспринявшие арабский язык и исламизированные жители покоренных провинций (вольноотпущенники-«клиенты»

211

племен-завоевателей, так называемые мавла, мн. — мавали). Наступает эпоха расцвета всех основных жанров поэзии. Под влиянием иранских дидактических сочинений возникает нравоучительно-развлекательная литература адаб. Литераторы-прозаики блестяще разрабатывают форму посланий (рисала) и изысканной плутовской новеллы (макамы). Наконец, в позднесредневековой литературе при упадке придворной поэзии на первый план выдвигаются жанры, ранее не игравшие столь существенной роли в среде образованных сословий: суфийская лирика, городская новеллистика и народный роман. Особый раздел арабской средневековой литературы составляет арабская литература в Испании (андалусская литература) VIII—XV вв., всецело связанная с восточноарабской классической традицией, но испытавшая на себе и местное романское влияние.

 

 

211

СЛОВЕСНОЕ ИСКУССТВО ДРЕВНИХ АРАБОВ
(VI — СЕРЕДИНА VII В.)

Древнейшие из сохранившихся южноарабских надписей восходят, вероятно, к первым векам I тыс. до н. э. и свидетельствуют о высокой культуре южноаравийских царств, в первую очередь Сабейского государства. Бедствия климатические (засуха, возможно, изменение климата) и политические (войны, вторжения завоевателей) неоднократно приводили к переселению кочевников Южной Аравии на север.

В степях Центральной и Северной Аравии с незапамятных времен кочевали бедуины-скотоводы, жившие первобытнообщинным строем. Относительная перенаселенность Аравии (в условиях кочевого скотоводческого хозяйства) и недостаток пастбищ и источников воды постоянно вызывали межплеменные кровопролитные войны и периодически приводили к выселению аравийских кочевников на север за пределы полуострова.

К VI—VII вв. н. э. в центральных и северных областях Аравии разложение первобытнообщинного строя зашло уже достаточно далеко. Росло ожесточение межплеменных войн, длившихся целыми десятилетиями. Старое внутриплеменное единство взрывалось все обострявшимся конфликтом между рядовыми членами племени и родовой знатью. Изгнанники, покидавшие род в результате внутриплеменных конфликтов, образовывали разбойничьи отряды, нападавшие на оседлые и кочевые поселения, и даже, вопреки старинным традициям, становились грозой для соплеменников. Именно этой кризисной эпохой датируется замечательная лироэпическая поэзия доисламских арабов, и посегодня сохранившая эмоциональное воздействие и поражающая образным богатством в своеобразием формы.

Творчество древнеарабских поэтов первоначально было тесно связано с магией. Считалось, что поэт обладает магической силой, способной нанести реальный вред врагу и вражескому племени, оказать влияние на загробную жизнь умершего. Умение сочинять стихи ценилось в бедуинском воине не меньше, чем храбрость. Искусство стихосложения передавалось из поколения в поколение; существовали семьи и роды, постоянно выдвигавшие из своей среды замечательных поэтов. Поэт занимал высокое положение в обществе — он был певцом племени, хранителем его героических традиций. Каждое племя дорожило поэтом, умевшим острым словом и защитить его честь, и сразить врага. Правители аравийских княжеств постоянно стремились привлечь поэтов в свои столицы, чтобы, используя их влияние на умы и сердца кочевников, укрепить свой авторитет.

Язык произведений доисламской поэзии отличается большой разработанностью и гибкостью, что свидетельствует о предшествовавшем длительном развитии. Несмотря на некоторые диалектные различия в языке поэтов — выходцев из различных племен Аравии, в целом язык доисламской поэзии един. По-видимому, эта общность арабского поэтического языка сложилась в результате постоянных перемещений кочевников по полуострову и широкого межплеменного культурного обмена, осуществлявшегося главным образом на знаменитых аравийских ярмарках, во время которых поэты из разных племен демонстрировали свое поэтическое искусство, а военные состязания сменялись поэтическими.

Доисламская поэзия дошла до наших дней в поздней записи. На протяжении многих поколений сочинения бедуинских поэтов передавались изустно рапсодами — равиями и декламаторами стихов, удерживавшими в памяти тысячи стихотворных строк. Только с середины VIII в. произведения доисламских поэтов стали собираться, записываться и комментироваться средневековыми филологами, рассматривавшими их как образец поэтического творчества. При этом устойчивость поэтической формы оберегала стихи древних поэтов от искажений.

Антологии средневековых филологов сохранили нам имена более ста поэтов, творчество которых приходится примерно на полтора-два столетия с начала VI и до конца VII в. Самые прославленные из произведений древнеарабской поэзии — семь стихотворений, получивших впоследствии название «муаллаки», поэтов Имруулькайса, Тарафы, Зухайра, аль-Хариса ибн

212

Хиллизы, Амра ибн Кульсума, Антары, Лабида были собраны в VIII в. равием Хаммадом в особый сборник «аль-Муаллакат». Другие стихотворения авторов муаллак и менее знаменитых доисламских поэтов были собраны филологами аль-Муфаддалем ад-Дабби (вторая половина VIII в.), аль-Асмаи (740—825/31) и поэтами Абу Таммамом и аль-Бухтури. Стихотворения поэтов и отрывки из них были включены также в антологии филологами Ибн Кутайбой (828—889) — «Книга поэзии и поэтов» («Китаб аш-шир ва-ш-шуара») и Абу-ль-фараджем аль-Исфахани (897—967) — «Книга песен» («Китаб аль-агани»), а также и многими другими, не менее популярными авторами.

Именно в доисламский период выработались основные приемы арабского стихосложения. Несомненно, дошедшим до нас зрелым поэтическим сочинениям предшествовал длительный период развития. Раньше всего появилась ритмизированная прозаическая речь, «устные строчки» с рифмующимися последними слогами, которой пользовались прорицатели (кахины) в своих пророчествах-заклинаниях и которая впоследствии развилась в строго выработанную рифмованную и ритмизированную прозу (садж), а также простейшая метрическая форма арабского стиха — двойной ямб (раджаз), который, в свою очередь, явился, возможно, основой для всех остальных арабских стихотворных размеров.

Арабская метрика (аруд, перс. — аруз), подобно латинской и греческой, квантитативна, т. е. основана на чередовании слогов неодинаковой долготы. Определенное сочетание кратких и долгих слогов составляет стопу, сочетание двух — четырех стоп образует полустишие, а два полустишия с обязательной цезурой составляют стих (бейт). В зависимости от чередования долгих и кратких слогов арабская поэзия знает 16 стихотворных размеров.

В каждом арабском стихотворении рифма остается единой на протяжении всех стихов (монорим). Поэтому арабские стихотворения часто именуются по их рифме: например, лямийа — стихотворение, все стихи которого оканчиваются на согласную л («лям»), нунийа — на н («нун») и т. д.

Основные композиционные формы арабской поэзии — небольшое стихотворение, не превышавшее двух-трех десятков стихов (кита, или мукаттата, букв. — отрывок), и небольшая поэма (касыда). Кита — стихотворение с единой темой и простой композицией — могла быть самостоятельным произведением или отрывком из касыды. Форма кита использовалась особенно широко в двух древнейших самостоятельных жанрах доисламской поэзии — хиджа (поношение, осмеяние) и риса (оплакивание умершего).

Хиджа развилась из выкриков-угроз врагу, имевших первоначально значение магических заклинаний и предшествовавших сражению. При помощи хиджа бедуинский поэт разжигал ненависть к врагу, не пренебрегая при этом самыми грубыми и бранными выражениями, отражал подобные нападки противника и защищал честь своего племени. Другой древнейший жанр доисламской поэзии, риса, вел свое происхождение от песен-причитаний на похоронах (заплачек), которые согласно обычаю исполняли женщины племени.

Но главной поэтической формой была касыда с более или менее устойчивой композицией, Касыда состояла из нескольких следующих друг за другом в определенном порядке частей, посвященных различным событиям бедуинской жизни или картинам аравийской природы. Все описываемые ситуации и картины были хорошо знакомы бедуинскому слушателю, и поэтому в его сознании отдельные части касыды без труда увязывались в единое целое, а начиная с VIII в. плавность перехода от одной темы к другой достигалась поэтами и стилистическими средствами. Каждая такая часть, получившая в арабской поэтике определенное название, стала зародышем будущих самостоятельных поэтических жанров.

Древнеарабская касыда обычно начиналась с того, что едущий по пустыне на верблюде или коне поэт предлагал своим спутникам остановиться в некоем месте, где видны следы покинутого бедуинского становища. Это зрелище наводит поэта на грустные воспоминания об ушедших счастливых временах, о былых встречах с возлюбленной и о разлуке с ней. Вспоминая подругу, с которой он провел лучшие часы жизни, поэт рисует ее внешность, одежду, украшения. Это лирическое вступление к касыде (насиб), с ее часто откровенно чувственными описаниями возлюбленной и свиданий с нею, еще наивно-эротично и не звучит «непристойно», как это будет позднее у придворных поэтов, испытавших влияние придворной культуры Ирана и Византии. Далее внимание поэта переносится на его верного спутника — коня, верблюда, а еще чаще верблюдицу. Поэт подробно описывает животное, превознося его силу, быстрый бег, выносливость, а затем незаметно переходит к главной теме касыды — к фахру: воспевает свои подвиги или славные деяния своего племени, высмеивает врага, призывает соплеменников к битве.

В фахре племенной герой как бы отождествляется со всем племенем, становится носителем его доблестей и идеалов, интересов и судьбы.

213

В какой-то степени в фахре можно видеть зачатки героического эпоса, полного развития у арабов так и не получившего. С фахром тесно связана и генетически, и типологически другая самостоятельная часть касыды — мадх (панегирик), который позднее в поэзии зрелого арабо-мусульманского общества был широко распространен, он оттеснил на задний план, а иногда и вовсе вытеснил из касыды доисламские самовосхваления.

Значительную часть касыды составляет васф (описание аравийской природы, спутников бедуина — коня или верблюда, достопримечательных мест, покинутых кочевий или разрушенных поселений, а также сражений и единоборства, племенных собраний, традиционных игр и других событий племенной жизни). Васф, как и насиб, выполнял орнаментальную функцию и обычно служил своего рода поэтическим фоном, создающим у слушателей соответствующее настроение и подводящим к основной теме произведения. Именно васф придавал касыде эпичность, здесь чувства поэта перемежались с повествованием и описаниями и создавали гармонию между миром и жизнью, существующими «объективно», и их лирическим восприятием и осмыслением в других частях касыды.

Особое место в касыде занимают разнообразные изречения морального и общественного характера (хикма) в виде одного или нескольких стихов. Хикма у древних арабов, подобно греческим гномам, была основным способом формулирования норм общественной морали. В некоторых хикмах доисламских поэтов звучали мотивы бренности бытия, скепсиса и разочарования, симптоматичные для кризисной поры ломки родо-племенных отношений. С радостно-языческими описаниями в касыдах некоторых поэтов (Имруулькайса и особенно Зухайра) часто соседствуют горестные ламентации о давно ушедших патриархальных временах единства племени, сменившихся всеобщим ожесточением и враждой. Этим же настроением — тоской по невозвратному прошлому проникнуты и интимно-лирические вступления. Уже в доисламской касыде обычно в виде нескольких стихов часто присутствует тема вина и застольных радостей, которая впоследствии превратится в самостоятельный жанр застольной лирики (хамрийят), столь популярной в придворных кругах и среди горожан арабо-мусульманской империи.

Идейно-тематическое содержание доисламской поэзии было тесно связано со спецификой бедуинской племенной жизни, ограничивавшей воображение поэта определенным кругом образов и ассоциаций. Бедуинские поэты в своих представлениях об идеале и в эстетической оценке жизни не выходили за пределы общеплеменных представлений. Это духовное единство, даже слитность с родом и племенем играли решающую роль в мироощущении бедуинских поэтов, для которых не существовало индивидуальных, не разделяемых соплеменниками переживаний.

Бедуинский поэт не пытался поразить слушателей новой, неожиданной темой или оригинальностью мысли. Он стремился к тому, чтобы, развивая традиционную тему, превзойти своих предшественников и соперников в правдивости изображения, выразительности и лапидарности поэтической речи. Близость кочевников к природе, привычка преодолевать трудности жизни в пустыне обострили их способность к внимательному и точному наблюдению окружающего. Художественное мышление бедуинского поэта всегда конкретно. Образы в доисламской поэзии, как правило, строились при помощи сравнений, взятых из окружающей жизни. Эти сравнения, основанные на внешнем сходстве, перерастали иногда в яркие описания, составляющие главную прелесть древнеарабской поэзии. Так, поэт Зухайр уподобляет войну мельнице, перемалывающей зерно, или сбору урожая, а глаза миротворца Харима — двум ведрам воды.

Концентрированное изображение — одна из главных особенностей доисламской поэзии. Небольшие, в несколько десятков строк поэмы вмещали ряд стремительно чередующихся картин бедуинской жизни. При этом в создании поэтического образа большую роль играли также приемы фонетические: аллитерации, звукоподражания и другие средства звуковой окраски стиха.

Уже в доисламский период наряду с племенным поэтом-бедуином появляется фигура панегириста, за вознаграждение воспевающего правителей аравийских княжеств. Постепенно понятия «поэт» и «панегирист» становятся почти синонимами, в особенности в феодальном Халифате.

Самым крупным доисламским поэтом арабская традиция справедливо считает Имруулькайса (ум. в середине VI в.). Он с детства проявлял большие поэтические способности. Отец, киндский князь, пытался заставить его отказаться от «сочинительства» (видимо, изменялось отношение к ремеслу поэта, которое начало представляться делом недостойным для княжича) и в конце концов изгнал из дома. С группой друзей Имруулькайс бродил по пустыне, охотился, сочинял стихи. Однако, узнав о гибели отца, поэт поклялся отомстить за него; после ряда военных неудач он пытался заручиться поддержкой Византии в борьбе с союзниками Ирана — хирскими князьями, но на обратном пути из Константинополя умер.

214

В творчестве Имруулькайса сказалась некоторая двойственность положения поэта — выходца из знатного рода, глубоко связанного с бедуинским бытом и племенными традициями и вместе с тем уже знакомого с жизнью аравийских княжеств и даже Византии. В его стихах уже чувствуется влияние утонченной придворной культуры соседних с Аравией империй — Византии и Ирана.

Арабская традиция считает Имруулькайса создателем касыды со всеми ее композиционными элементами — оплакиванием следов кочевья, воспоминанием о возлюбленной и т. д. Шедевром Имруулькайса арабскими средневековыми филологами признается его муаллака. В Средние века арабы объявляли муаллаку Имруулькайса непревзойдённым образцом и даже художественным эталоном.

Имруулькайс по праву считается у арабов замечательным мастером пейзажной лирики, певцом суровой аравийской природы. Большое место в его поэзии занимает и любовная тема — наивные, откровенно чувственные описания прелестей возлюбленной и тайных любовных свиданий.

Порой в стихотворениях Имруулькайса звучат жалобы на судьбу, нотки скептицизма, разочарования в жизни, мотивы бренности бытия и размышления о неминуемой смерти. Эта пессимистическая струя навеяна, по-видимому, не только личной судьбой поэта-изгнанника, но и ощущением общего неблагополучия, распада и деформации старых, патриархальных связей и установлений.

Другой прославленный поэт доисламской Аравии — Зухайр ибн Аби Сульма (ок. 530—627). Поэт-миротворец, Зухайр считал межплеменную вражду основной причиной ослабления былого племенного могущества и источником несправедливостей и в своей поэзии неустанно призывал арабские племена к примирению.

Центральное место в поэзии Зухайра занимают панегирики, однако в них поэт воспевал не «сильных мира сего», не царей и вождей, а тех, кто своей деятельностью способствовал процветанию племени и прославился миролюбием, щедростью и другими традиционными бедуинскими добродетелями. Облекая свои аргументы в образную форму, он вместе с тем упорядочивает касыду, делает ее ясной и логичной, подчиняет общей идее. В муаллаке Зухайра нет той живости воображения и сочности образов, которые характерны для Имруулькайса. В арабскую традицию Зухайр вошел как олицетворение рассудительности и добродетели в противовес беспечным «вольнодумцам» Имруулькайсу и Тарафе. Даже лирические вступления в касыдах Зухайра — скорее порождение ума, чем чувства, поэт начинает с них поэмы только по традиции — они обычно коротки и лишены интимно-любовного элемента. Весьма сдержанны и хиджа Зухайра, обычно назидательные.

Многие строки в касыдах поэта имеют характер лирических медитаций и полны пессимистических раздумий о жизни. Поэт остро ощущает несовершенство мира, в котором царят межплеменные распри, произвол и несправедливость, забываются племенные идеалы, исчезает былая внутриплеменная спаянность, патриархальная бедуинская этика.

Особое место в ряду доисламских бедуинских поэтов занимает негр Антара ибн Шаддад (ум. ок. 615), поэт-воин, предания о жизни которого вдохновили средневековых арабов на создание большой героической эпопеи.

Большинство стихотворений Антары посвящено либо описанию сражений и собственной доблести поэта-воина, либо теме его неразделенной любви к двоюродной сестре красавице Абле. Часто встречаются в поэмах Антары сетования на несправедливое отношение соплеменников, не желавших признать равноправным сына негритянки-рабыни, несмотря на его доблесть и множество подвигов, совершенных при защите племени от врагов.

Наиболее популярным произведением Антары была его касыда, причисленная средневековыми арабами к муаллакам. По традиции Антара начинает муаллаку описанием чувств, которые он испытывает при виде следов покинутого становища, где некогда жила его возлюбленная, далее он воспевает ее красоту и рассказывает о своей любви.

О, как ароматны уста эти полураскрытые,
Так пахнут они, словно мускуса полный кисет
И словно нехоженый луг, зеленеющий травами,
Где всходят гвоздики пунцовые и первоцвет.

(Перевод А. Ревича)

Поэт завершает муаллаку восхвалением своих бедуинских достоинств и ратных подвигов.

Описанию жизни Антары и его подвигов посвящены в арабской средневековой литературе целые тома. В легендах Антара изображается как непобедимый, храбрый воин, защитник угнетенных, преисполненный благородства и нравственной чистоты. Образ совершенного воина-бедуина, столь привлекательный для арабов VI—VII вв., превратился позднее, в период полного разрыва с языческими традициями и принципами древнеарабской этики, в некий идеал, к которому постоянно обращались арабы в своей средневековой идеализации героического прошлого.

Начиная с VI в. в Аравии появляются первые придворные поэты-панегиристы, которые покидали

215

родное племя и перебирались ко двору мелких феодальных князьков Северной Аравии, пытаясь найти здесь материальную поддержку для себя и покровительство для своих соплеменников. Наиболее крупными фигурами среди них были ан-Набига, аль-Аша (ум. ок. 629) и аль-Хутайа (ум. в середине VII в.).

Первый панегирист в арабской поэзии, ан-Набига (ум. ок. 604), был выходцем из знатного рода племени зубьян, кочевавшего в северо-восточной части Неджда. О жизни поэта мы располагаем весьма отрывочными сведениями. Известно лишь, что большую ее часть ан-Набига провел при дворе правителя Хиры — Амра ибн Хинд (ум. 569) и его преемников, в частности ан-Нумана V (580—602), враждовавшего с династией Гассанидов.

Пытаясь защитить интересы своего племени и привлечь на его сторону правителей двух мелких арабских княжеств, поэт постоянно лавировал между высокими покровителями. Хирским и гассанидским князькам он посвятил множество панегириков, тем самым положив начало жанру придворной панегирической поэзии. Не забывал он и о делах родного племени и в ряде касыд призывал родственные племена абс и зубьян оставить раздоры, сохранять верность союзу и вовлекать в него другие племена, дабы быть сильными перед лицом грозного врага — гассанидского княжества. Наиболее совершенной касыдой ан-Набиги средневековые ценители считали его панегирик ан-Нуману V, иногда причисляемый ими к муаллакам. Высокопарные, насыщенные гиперболами панегирики ан-Набиги заметно отличаются по тону и стилю от простодушных восхвалений героя и племени в касыдах бедуинских поэтов.

Бурные события середины VII в. — распространение в Аравии новой религии и образование государства — не изменили общего характера поэзии, в основном сохранявшей сложившуюся в доисламский период структуру, но внесли в нее новое мироощущение и тематику. Поэты, принявшие новую религию, сочиняют благочестивые панегирики, в которых прославляют ислам и Мухаммада, призывают к священной войне с «неверными», а также поношения, где они обрушиваются на врагов ислама. Этих поэтов обычно называют ранними мусульманскими панегиристами.

Наиболее крупными мусульманскими панегиристами были Каб ибн Зухайр (ум. 662) и Хассан ибн Сабит (ум. 674). Большой популярностью у средневековых арабов пользовался панегирик пророку Каба ибн Зухайра, прозванному «аль-Бурда» («Плащ»), ибо, согласно преданию, за этот панегирик пророк вознаградил поэта верхней одеждой с собственного плеча.

Прозаическое творчество древних арабов несопоставимо по значению с поэзией, во всяком случае в дошедших до нас образцах, и представляет скорее историко-культурный интерес. Источники свидетельствуют, что у древних арабов были широко распространены пословицы, афоризмы и басни. Многие из них, согласно арабской традиции, создал древнеарабский легендарный мудрец Лукман. Словесные состязания между представителями племен и разнообразные публичные выступления способствовали развитию ораторского искусства, подчинявшегося уже в доисламский период определенным стилистическим и композиционным правилам. В бедуинской и придворной среде имели хождение сказания о героических событиях арабской истории.

Часть арабских исторических преданий до исламского времени вошла в позднейшее собрание «Дни арабов» («Айям аль-араб»), содержащее рассказы о многолетних войнах и памятных сражениях между бедуинскими племенами, набегах и угонах скота. Эти предания передавались из поколения в поколение, позднее арабские филологи собрали их в особые сборники. По свидетельству позднейших источников, значительное число «Дней...» собрал средневековый филолог Абу Убайда (728—825). Некоторые из собранных им преданий вошли в сохранившиеся до наших дней сочинения Ибн Кутайбы, Ибн Абд Раббихи, Ибн аль-Асира и других средневековых арабских историков, географов и составителей антологий.

«Дни арабов» подразделяются на несколько циклов; каждый цикл объединяет предания о войнах, связанных с определенным племенем или группой родственных племен и более или менее правдоподобно рисующих исторические события. Элементы героической эпики в «Днях арабов» не развиты. При этом в «Днях арабов», что, по-видимому, обусловлено позднейшей записью и обработкой, идеализация бедуинских подвигов и патриархального прошлого сосуществует с косвенным осуждением язычества как эпохи непрерывных и жестоких военных столкновений. Многочисленные лирические отступления, чаще всего в форме стихов, произносимых воинами-поэтами — участниками рисуемых событий, эмоционально окрашивают сухое, почти деловое повествование. Впоследствии содержащийся в «Днях арабов» обильный историко-биографический материал был использован авторами антологий как комментарии к стихам доисламских поэтов.

Древнеарабская языческая поэзия легла в основу арабской средневековой поэтической культуры. Сложившийся в Средние века литературный канон причудливо сочетал древние поэтические

216

традиции бедуинов-завоевателей с новыми представлениями средневекового мусульманского общества. При этом арабские завоевания и распространение арабского языка на покоренных территориях привели к парадоксальным на первый взгляд последствиям: «арабизированные» и исламизированные народы стали рассматривать чуждую им во всех отношениях бедуинскую устную поэзию как эстетический идеал и образец для подражания. Сформировавшись на основе художественной практики бедуинов Аравии, средневековый арабский поэтический канон закрепил идеал красоты, сложивжийся в древности в народном представлении, и отлился в условную и устойчивую систему принципов, правил и приемов как самого искусства, так и творческого процесса.

Таким образом, формируется поэзия, ориентирующаяся на ставшую канонической традицию древних арабов. И хотя реальная жизнь меняющегося общества и историческое развитие и оказывают известное влияние на содержание поэзии, форма ее на протяжении многих столетий в основных чертах остается неизменной. Непрерывной работе над формой в пределах устойчивой традиции во многом обязаны своим совершенством самые высокие достижения средневековой арабской поэзии.

Более свободной от влияния древней традиции оказывается проза, почти неизвестная бедуинам-завоевателям и складывавшаяся преимущественно в среде вновь обращенных мусульман. Но и проза, первоначально возникавшая главным образом на основе индо-иранской и греческой традиции, испытывает на себе влияние Корана и древнеарабских устных исторических преданий и перерабатывается в арабо-мусульманском духе.

 

 

216

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИСЛАМА И КОРАН

Чисто духовное явление — возникновение новой мировой монотеистической религии — сопровождалось неотделимыми от него политическими последствиями эпохального значения: арабской экспансией, приведшей к образованию мощного теократического государства — Халифата.

Религиозные представления древних арабов можно определить как патриархальный генотеизм, при котором каждое племя верило в своего особого бога-покровителя. При этом идея племенного божества не только не исключала, а, напротив, подразумевала существование иных богов — покровителей других племен.

Ко времени возникновения ислама первобытный натурализм языческих культов и примитивно-чувственные мифологические представления уже утратили власть над сознание аравитян; этому способствовали широкие связи аравитян с соседними народами и знакомство с учением иудеев и христиан.

Языческому культу многочисленных племенных божеств ислам противопоставил вероучение о едином, могущественном, милосердном, всеведущем и вездесущем верховном божестве-творце, правителе и верховном судии мира. Языческие верования, основанные на преклонении человека перед грозными силами природы, сменились религией, обращенной к человеку, к его нравственным потребностям, к его судьбе, земной и посмертной.

Возникновение и распространение новой религии в Аравии происходило синхронно и во многом было соотнесено с давно назревшим сдвигом социальным: объединением аравийских племен и формированием на полуострове государственности. В обстановке кризиса родо-племенной структуры ислам стимулировал и мотивировал начавшиеся ранее процессы племенной интеграции и создания новых имущественно-правовых отношений, а эти процессы, в свою очередь, способствовали распространению нового вероучения.

Путем уговоров и силой оружия аравийские племена одно за другим обращались в ислам, и к концу 630 г. большая часть Аравии признала власть Мухаммада.

Возникновение ислама сопровождалось появлением священной книги — Корана, который, согласно мусульманской богословской традиции, был ниспослан Аллахом через ангела Гавриила в форме откровений пророку Мухаммаду, передавшему эти божественные откровения в проповедях, обращенных к соплеменникам.

Коран — это собрание проповедей Мухаммада, обращенных к еще не признавшим новое учение язычникам или неофитам, поучительных рассказов, канонических предписаний, молитв и т. д. Отдельные дополнения и изменения, сделанные в этих проповедях и предписаниях при их позднейшей (после смерти Мухаммада) письменной фиксации, коснулись, по-видимому, лишь частностей и не затронули основного их содержания. Словом «коран» (ар. — кур’ан) первоначально называлось как выразительное чтение вслух наизусть божественного откровения, так и вся совокупность заключенных в Священной книге откровений. Вместе с тем каждое отдельное откровение уже Мухаммад называл сурой, а после его смерти словом «сура» стали обозначать отдельные главы отредактированной книги. Коран в окончательном виде разделен на 114 глав (сур) уже после смери Мухаммада, в середине VII в. Согласно арабской традиции, первые, так называемые праведные халифы —