Либертарно – юридическая гносеология

Гносеология – философское учение о познании.

Предметная сфера правовой гносеологии – это теоретические проблемы познания права как специфического социального объекта. Основная задача правовой гносеологии состоит в изучении предпосылок и условий достоверного познания права, в достижении истинного знания о праве и правовых явлениях.

В основе лежит различение и соотношение права и закона. Эта теория позволяет учесть все ценности в познавательном плане. Его (Нерсесянца) концепция базируется на достоинствах двух вышерассмотренных концепций. Его концепция выражает отношение к истинному знанию о праве, как объективному и независящему от власти, знанию о сущности права, его формах. В центре данной гносеологии стоят проблемы:

1) Связи права и закона

2) Понимания и трактовки объективных свойств права

3) Разработки понятия правового закона

4) И другие проблемы, которые признают взаимосвязь между правом и законом.

С позиции данного подхода искомой истиной о праве и законе является объективное научное знание о природе, свойствах и характеристиках правового закона. Поход Несресянца позволяет выявить объективное различение сущности права и субъективного процесса формулирования закона. Позитивация права – процесс общеобязательной нормативной конкретизации правового принципа формального равенства. Этот принцип формального равенства применяется в конкретных отраслях права. В таком смысле уместно говорить о законодательстве как законотворческом процессе выражения права. Понимания закона как общеобязательного явления наряду с его сущностными свойствами включает в себя соответствующую трактовку проблем общеобязательности закона и при необходимости применения норм к правонарушителю. Данная концепция по своему трактует санкции закона, которые обусловлены объективной природой права, его общезначимостью, а не волей законодателя. А это означает, что подобная санкция правомерна и юридически обоснована только в случае реализации правового закона. Неправовой закон не может быть обеспечен соответствующей санкцией. Данный подход Нерсесянц применяет и к государству, как институционально важной формой выражения принципа формального равенства.

27. Понятие и соотношение правовых дозволений и запретов в обществе.

Запрет –. Его смысл состоит в том, что норма права возлагает на своих адресатов прямую юридическую обязанность воздержаться от совершения определенных юридически значимых действий в условиях, предусмотренных данной нормой. Например, сотрудникам милиции запрещено использование оружия в отношении женщин, лиц с явными признаками инвалидности, а также при значительном скоплении людей, например, для освобождения заложников и т.п.

Дозволение – это юридическое разрешение совершать те или иные юридически значимые действия в условиях, предусмотренных данной нормой, либо воздержаться от их совершения по своему усмотрению.

Противоположность права и уравниловки отчетливо проявляется при сопоставлении дозволений и запретов уравниловки с правовыми запретами и дозволениями.

Дозволение и запрет — два основных способа регуляции поведения людей. В любой сфере жизни официально признанный порядок выражается посредством тех или иных общеобязательных норм-дозволений и норм-запретов. И вполне естественно, что эта нормативная сторона общественных отношений стала в постсоциалистических условиях одной из тех актуальных проблем, которая требует нового осмысления и решения в русле перехода от уравниловки к праву.

При обсуждении данной проблемы сторонники прогрессивных преобразований в жизни страны, как правило, придерживаются следующей позиции: побольше дозволений (разрешений), поменьше запретов. И при этом полагают, что приведенная формула как раз и выражает требование свободы и самостоятельности в хозяйственной, политической и иных сферах общественной жизни. К сожалению, такой стереотип глубоко укоренился в общественном сознании и является широко распространенным заблуждением. Преодоление этого заблуждения имеет существенное значение, ибо оно касается проблемы свободы и способов ее официального признания и защиты.

Названная позиция (побольше дозволений, поменьше запретов) выражает требование лишь чисто внешнего изменения сложившейся при социализме системы общеобязательной регуляции, в которой действительно очень много запретов ("паутина запретов"!) и мало дозволений, к тому же трудно реализуемых. Однако ясно, что это требование, имеющее как будто какое-то прогрессивное звучание именно для социалистического типа социальной регуляции, как раз и не может быть осуществлено в его рамках, поскольку каждый тип регулирования общественных отношений с внутренней необходимостью порождает определенную, соответствующую себе, пропорцию соотношения и взаимодействия дозволений и запретов. Иначе говоря, само соотношение дозволений и запретов в любой системе социальной регуляции имеет свою внутреннюю логику, носит необходимый, а не случайный характер и, следовательно, не может быть изменено по желанию или произволу.

Дозволения и запреты уравниловки, с одной стороны, и правовые дозволения и запреты, с другой, существенно отличаются друг от друга своим содержанием и смыслом. С сожалением, однако, приходится констатировать, что в общественном мнении уравниловка нередко отождествляется с принципом правового равенства и недостатки уравнительной регуляции переносятся на право, подкрепляя тем самым ложный образ "права" и питая правовой нигилизм, что особенно некстати в современных условиях, когда требуется сознательное движение от уравниловки к праву.

Характерные для уравниловки тип, способы и система норм принудительной регуляции — несмотря на их мимикрию под право, злоупотребление его словарем и формами выражения — являются антиподами правового регулирования. Уравниловка своим "фактическим равенством" извращает смысл самого принципа равенства, уничтожает субстанцию и суть правового равенства вообще — свободу, равные для всех меры которой только и могут быть представлены в праве, признаны, гарантированы и защищены правовым законом.

Определяющую роль при уравнительном типе регуляции, несмотря на обилие запретов, играют как раз дозволения (разрешения) как способ регулирования общественных отношений. Именно исходный минимум дозволенного (прежде всего в сфере труда и потребления) нуждается как в непосредственной силовой защите,так и в опосредованной поддержке со стороны множества соответствующих запретительных норм, призванных насильственно удержать поведение людей в тесных границах дозволений. Этой мелочной регламентацией дозволенного и густой сетью запретов порождена та "заурегулированность" жизни и труда, которая была столь характерна для социалистического законодательства и служила необходимой нормативной основой так называемых административно-командных методов управления.

При типичном для уравниловки дозволительном (разрешительном) порядке регуляции по логике вещей может быть разрешено лишь нечто ограниченное, уже известное и конкретно-определенное, а все остальное оказывается запрещенным по принципу: за-прещено все, что прямо не разрешено. Таким образом, диктуемый уравниловкой минимум дозволенного с необходимостью порождает максимум запрещенного, причем под запрет, помимо прочего, попадает и преследуется все новое, все творческое и передовое в труде и общественной жизни, все, что выходит за ограниченные рамки норм уравниловки. Требования уравниловки в своей совокупности выступают по сути в качестве весьма действенного нормативного механизма торможения общественного развития, мощного регулятивного средства консервации всех сфер общественной жизни, непреодолимого барьера против активизации человеческого фактора. Уравниловка, насильственным путем минимизируя активность членов общества, насаждает пассивность и застой. Наказуемость инициативы — естественный и массовый продукт уравниловки, всеми своими средствами отрицающей свободу людей, направляющей и ориентирующей их энергию не на улучшение качестве труда и жизни, а на то, чтобы этого не произошло. Порождаемая уравниловкой социально-психологическая и в целом жизненная установка на пассивность и иждивенчество деформирует человеческий фактор и закрывает пути к росту общественного производства и совершенствованию условий жизни.

28. Дозволения и запреты уравниловки.

Социалистическая "уравниловка " — сложное явление. В ней множество взаимосвязанных компонентов, аспектов и граней, порожденных внеэкономической и внеправовой ситуацией реального социализма. По своей сути то, что называется "уравниловкой", — негативный феномен, поскольку во всех своих проявлениях, формах и способах действия "уравниловка" выражает свою специфику и отличительную особенность именно как отрицание формального (правового) равенства. И в условиях отсутствия права уравниловкавыполняет роль своеобразного социалистического заменителя и вместе с тем антипода отрицаемого права и правового равенства.

Дозволение и запрет — два основных способа регуляции поведения людей. В любой сфере жизни официально признанный порядок выражается посредством тех или иных общеобязательных норм-дозволений и норм-запретов. И вполне естественно, что эта нормативная сторона общественных отношений стала в постсоциалистических условиях одной из тех актуальных проблем, которая требует нового осмысления и решения в русле перехода от уравниловки к праву.

При обсуждении данной проблемы сторонники прогрессивных преобразований в жизни страны, как правило, придерживаются следующей позиции: побольше дозволений (разрешений), поменьше запретов. И при этом полагают, что приведенная формула как раз и выражает требование свободы и самостоятельности в хозяйственной, политической и иных сферах общественной жизни. К сожалению, такой стереотип глубоко укоренился в общественном сознании и является широко распространенным заблуждением. Преодоление этого заблуждения имеет существенное значение, ибо оно касается проблемы свободы и способов ее официального признания и защиты.

Названная позиция (побольше дозволений, поменьше запретов) выражает требование лишь чисто внешнего изменения сложившейся при социализме системы общеобязательной регуляции, в которой действительно очень много запретов ("паутина запретов"!) и мало дозволений, к тому же трудно реализуемых. Однако ясно, что это требование, имеющее как будто какое-то прогрессивное звучание именно для социалистического типа социальной регуляции, как раз и не может быть осуществлено в его рамках, поскольку каждый тип регулирования общественных отношений с внутренней необходимостью порождает определенную, соответствующую себе, пропорцию соотношения и взаимодействия дозволений и запретов. Иначе говоря, само соотношение дозволений и запретов в любой системе социальной регуляции имеет свою внутреннюю логику, носит необходимый, а не случайный характер и, следовательно, не может быть изменено по желанию или произволу.

Дозволения и запреты уравниловки, с одной стороны, и правовые дозволения и запреты, с другой, существенно отличаются друг от друга своим содержанием и смыслом. С сожалением, однако, приходится констатировать, что в общественном мнении уравниловка нередко отождествляется с принципом правового равенства и недостатки уравнительной регуляции переносятся на право, подкрепляя тем самым ложный образ "права" и питая правовой нигилизм, что особенно некстати в современных условиях, когда требуется сознательное движение от уравниловки к праву.

В целом диалектика процесса осуществления диктуемого уравниловкой "фактического равенства" неизбежно ведет к негативному "равенству" несвободы и иных антиценностей.

В соответствии с принудительным принципом уравнительного (потребительского) равенства никто (независимо от трудового вклада,способностей, талантов и т. д.) не должен иметь в своем индивидуальном пользовании ничего такого, чего не могут иметь и все остальные. Отсюда и та заранее предопределенная ограниченная мера потребительского равенства, признание и осуществление которой составляют цель и содержание уравнительной регуляции. Такой исходный потребительский минимум неизбежно ведет и к минимизации труда и его производительности: мера труда в силу обратных связей все же стихийно приходит задним числом в соответствие с низким пределом потребления и даже имеет тенденцию опуститься ниже этого предела — по внутренней логике отношений, игнорирующих объективный масштаб правовой регуляции труда. И как следствие подобного игнорирования — взлет потребительской психологии в условиях потребительского дефицита, порождаемого неэффективностью и низким качеством труда при социализме.

Ясно также, что заданную уравниловкой ограниченную меру потребления и труда можно нормативно выразить лишь установлением соответствующей ограниченной меры того, что дозволено (разрешено), и запрещением (прямым и косвенным) всего остального, так или иначе выходящего за узкие рамки прямо дозволенного. Таким образом, минимум реально дозволенного и максимум запрещенного — необходимое проявление существа уравнительной регуляции, а вовсе не чей-то субъективный произвол. Вообще, в ситуации уравниловки популярное социалистическое слово "нельзя", ставшее символом произвола, воодушевлено идеей добра, правда, ложно понятого — всеобщим счастьем потребительского равенства. Как говорил Гегель, все в мире не просто испорчено, а испорчено на "хорошем" основании.

Уравниловка отрицает правовое равенство свободных лиц и подменяет равенство в мере свободы и ответственности произволом и несвободой. Она стремится ко всеобщей нивелировке. Но такое произвольное отрицание реальных различий жизни, будучи лишь иллюзорно-утопическим преодолением действительности, возможно лишь на основе приказных норм. Внутренне противоречивый смысл уравниловки может быть внешне выражен, конкретизирован и представлен лишь в хаотической, неопределенной и необозримой массе властно-силовых норм, устанавливающих содержание и границы соответствующих дозволений и запретов. Произвол, первоначально и внутренне присущий принципу уравниловки, пронизывает все формы его проявления, выражения, реализации и защиты.

Необходимость постоянной силовой поддержки принципа и норм уравниловки в условиях социализма предопределяет содержание, направления, формы и методы деятельности всех нормотворческих, нормоприменительных учреждений и должностных лиц, ведет к гипертрофии принудительно-приказного компонента в совокупном объеме их полномочий.

Но требования уравниловки по существу не реализуемы даже с помощью силовых методов ввиду самой невозможности беспробельной регламентации жизни и превентивного контроля за ней. Ирония в том, что уже иерархия учреждений и должностных лиц, совершенно необходимая для осуществления и поддержания режима уравниловки и естественно порождаемая по внутренней логике дифференциации функций, полномочий и ролей во всяком процессе организации общественной жизни, неминуемо ведет к нарушению "идеала уравниловки и диктуемых им норм, к отходу от него в виде многочисленных исключений — фактических и нормативно оформленных, явных и подразумеваемых, разовых и многократных, временных и постоянных, малых и больших, известных и неизвестных. С точки зрения идеальной "чистоты" уравниловки эти исключения являются, конечно, недопустимой привилегией, но реализация и реальное бытие данного "идеала" абсолютно невозможны без таких исключений и привилегий.

Там, где действует уравниловка, там неизбежны дифференциация и различие социальных ролей, статусов и функций уравнивающих и уравниваемых со всеми вытекающими отсюда последствиями. Среди "равных" выделяются "более равные" и "равнейшие". Привилегии уравниловки как раз выражают и поддерживают реально возможный способ ее осуществления в жизни.

Так называемое "фактическое равенство", противопоставляемое формально-правовому равенству, в реальной действительности выступает в виде уравниловки. Противоположность права и уравниловки отчетливо проявляется при сопоставлении дозволений и запретов уравниловки с правовыми запретами и дозволениями.

Причем социалистическая уравниловка — это не просто тотальное отрицание самого принципа любого права (формального равенства), но отрицание именно с позиций требования так называемого " фактического равенства ".

Поскольку у " фактического равенства " нет своего позитивного принципа и определенного позитивного содержания, в разные эпохи и в разных ситуациях требование "фактического равенства" подразумевает различные вещи в зависимости от того, какое исторически конкретное право и формально-правовое равенство отрицается этим требованием.

С точки зрения марксизма, формальное равенство — это буржуазное право, буржуазное "равное право" (оно, согласно марксизму, на первой ступени коммунизма преодолено по отношению к обобществленным средствам производства, но сохраняется для распределения предметов индивидуального потребления "по труду"), а "фактическое равенство" — удовлетворение потребительских нужд каждого "по потребностям". Развитие от низшей фазы коммунизма (т. е. социализма) к его высшей фазе (полному коммунизму), по этой логике, означает движение "дальше от формального равенства к фактическому, т. е. к осуществлению правила: "каждый по способностям, каждому по потребностям"'.

Вопреки этим доктринальным прогнозам, в условиях реального социализма принцип формального, правового равенства отрицается не только применительно к обобществленным (и "огосударст-вленным") средствам производства, но и в сфере распределения предметов индивидуального потребления. Социалистическая уравниловка как раз и заменяет собой отсутствующее право, выступая как выразитель и проводник "равенства" (неформального, "фактического равенства") в ситуации невозможности правового равенства.

Причем уравнительность в производстве и распределении, в труде и потреблении предопределяет общерегулятивное значение уравниловки в силу фундаментального и решающего характера этих сфер общественной жизни для всех других сфер и всех членов общества в условиях тотального "огосударствления" производительных сил и богатства страны, ставшей "одной конторой, одной фабрикой" с единой "фабричной" дисциплиной2.

В практической действительности всеохватывающая государственная регламентация труда и его оплаты, общеобязательная работа "поровну" и оплата "поровну" нашли свое адекватное и последовательное выражение в системе, именуемой "уравниловкой".

Во всех своих проявлениях социалистическая уравниловка была призвана сохранить и удержать регулируемые отношения (как в сфере труда и его оплаты, так и во всех остальных сферах жизни) в рамках требований, порождаемых социалистической собственностью, принципом отсутствия частной (и вообще всякой индивидуализированной) собственности на средства производства и связанного с ней экономического (производственного) неравенства. Этим, в конечном счете, обусловлен внеправовой характер регулятивных средств уравниловки.

Если право и правовое равенство — это отрицание привилегий, всеобщий и единый для всех масштаб, то уравниловка, напротив, представляет собой иерархическую систему потребительских привилегий в границах запрета частной собственности и производственных привилегий. Прежде всего следует отметить, что система уравнительного потребления по самой своей идее распространяется лишь на "трудящихся" — по принципу: "не трудящийся, да не ест". Далее, для каждого уровня этой системы (для соответствующих слоев, профессий и т. д.) действует своя "сословная" потребительская мера. Внутри каждого такого слоя одинаковая мера, нивелируя трудовой вклад людей, выступает как привилегия худших перед лучшими.

Привилегиями зачастую являются и различия в потребительских мерах для различных ступеней пирамиды. Правда, такая привилегия, при всей ее реальной значимости, не означает экономического неравенства, поскольку носит потребительский характер и не переходит в принципе (и легально) в собственность на средства производства.

В целом уравниловка призвана с помощью властно-распределительных норм нивелировать допускаемые при социализме различия в сфере потребления и удержать эти различия в рамках требований принципа отсутствия экономического неравенства, т. е. отрицание частной собственности.

29. Дозволения и запреты в праве.

Правовые дозволения и запреты призваны выразить и гарантировать всем членам общества максимально возможную на данном этапе его развития равную для всех меру свободы.

Выбор дозволений или запретов как способов и режимов правовой регуляции зависит от потребностей, целей и задач такой регуляции на соответствующем этапе общественного развития, специфики объекта регулирования, характера и содержания правовой политики законодателя и государства в целом, гласности, законности и правопорядка в стране и т.д.

Логика и механизм правовой регуляции таковы, что для выражения большей меры правовой свободы необходимо в качестве метода правовой регуляции использовать правовой запрет, а для выражения меньшей меры свободы — правовое дозволение.

При уравниловке исходным и определяющим методом регуляции является дозволение, а вторичным и обусловленным – запрет, т.к. при дозволительном порядке и методе регуляции официальной властью устанавливаются строго определенные содержание и объем дозволенного. При дозволительном порядке регуляции все, прямо не разрешенное, запрещено, новое в принципе находится под запретом как нечто негативное.Также и в праве дозволения имеют важное регулятивное значение, но исходную и определяющую роль здесь могут и должны играть именно запреты.

В праве запреты носят исходный, фундаментальный характер и выражают саму суть права и правовой регуляции, состоящую в том, чтобы исчерпывающе, четко и прямо запретить все негативное и таким путем признать и взять под свою защиту все остальное в качестве положительного, общественно не вредного. Именно своим запретом общественно вредного право играет свою особую творческую роль, т.к. только такая опосредованная и косвенная форма признания и защиты общественно полезного предоставляет максимально возможную меру свободы, соответствующую потребностям и интересам членов общества и необходимую для общественного прогресса.

Из определяющего характера правового запрета вытекает и следующее существенное юридическое правило: все, что прямо не запрещено правом (правовым законом), разрешено.

Не во всех случаях правовые запреты предпочтительнее правовых дозволений. Напротив, очевидно, что для защиты признаваемого максимума правовой свободы для одних случаев соответственно необходимо установить минимум правовой свободы для других случаев. Именно таким путем и строится система юридических гарантий прав и свобод. Поэтому необходимо ввести организацию и деятельность государственной власти в строго определенные правовые рамки. Надлежащим методом правовой регуляции этого круга отношений (определение компетенции государственных органов, правомочий должностных лиц и т. и.) являются именно правовые дозволения. Там же, где речь идет о регуляции действий субъектов, не обладающих властными полномочиями, более адекватным, как правило, является метод правовых запретов.

Только при надлежащем, внутренне согласованном сочетании этих регулятивных методов право в полной мере может выполнить свою регулятивную роль, нормативно гарантировать необходимые условия для эффективного общественного развития, пресечь возможности злоупотребления властью, защитить права и свободы членов общества, легализировать творческое начало жизни.

Вводы: полная замена уравнительного типа регуляции правовым является нормативным выражением требований признания и защиты свободы людей.Вместе с тем, этот общий смысл правовых запретов и дозволений должен быть конкретизирован в виде четких и определенных правовых норм соответствующих общеобязательных актов. А такая конкретизация общерегулятивных принципов права — самостоятельная творческая работа, требующая адекватного нормативного выражения взаимосвязи определенных прав и юридических обязанностей, форм и процедур их реализации, способов их защиты и т. д.

30. Естественно-правовая концепция общего блага.

Понятие "общего блага" относится к числу фундаментальных идей и принципов всей европейской социальной, политической и правовой культуры. Сам термин общее благо встречается впервые у Сенеки, однако данное понятие по существу разрабатывалось уже древнегреческими авторами (Демокрит, Платон, Аристотель), а затем Цицероном и римскими юристами. Большое внимание идее общего блага уделяли мыслители средневековья и нового времени (Фома Аквинский, Гроцийи др.).

В своем учении о политике Аристотель отмечал, что политика – наука о высшем благе человека и государства (полиса). При этом под "высшим благом" по существу имеется в виду во многом то же самое, что в дальнейшем стали называть "общим благом". Государство (полис), по Аристотелю, — высшая форма общения, и в этой политической форме общения и организации жизни людей все остальные формы общения (семья, селение) достигают своего завершения. В государстве человек, согласно Аристотелю, достигает своей высшей цели (благой жизни). Государство (полис) и представленные в нем высшее благо и справедливость являются выражениями политической природы человека и тем самым носят естественноправовой характер.

"Общее благо" у римских авторов (у Цицерона, Сенеки, римских юристов, стоиков) коренится в естественном праве и является выражением естественно-правовой справедливости. Реальный источник "общего блага" и его естественноправового характера – объективная природа человека, т.к. человек по природе своей — существо политическое (Аристотель), социальное (римские авторы).

Общее благо членов социально-политического сообщества — это благо всех его членов на основе естественноправового признания блага каждого. По своей естественноправовой сути общее благо всех и благо каждого — это одно и то же. Для признания, реализации и защиты такой концепции общего блага объективно необходимы общая власть (государство) и общеобязательные законы, соответствующие тем же всеобщим требованиям естественного права и естественноправовой справедливости. При этом государство, выражающее и защищающее общее благо, представляет собой "дело народа" и одновременно "общий правопорядок" (Цицерон). Аналогично обстоит дело и в естественноправовой концепции государства (полиса) Аристотеля.

С позиций естественноправовой трактовки общее благо, государство и законы — это необходимые формы выражения объективной природы человека как существа социального (политического) и разумного. Здесь социальность, политичность и разумность человека по существу совпадают. Разумно понятая социальность (политичность) человека — это общее благо, государство и законы, соответствующие требованиям естественного права.

Общая социальность (политичность) и разумность людей, лежащая в основе концепции общего блага, предполагает свободу и равенство людей как членов данного социального (и политического) целого, как субъектов этого "общего правопорядка". При этом античная концепция общего блага исходит из деления людей на свободных и несвободных. Несвободные находились вне пределов общего блага членов общности, субъектов права вообще. Здесь важную роль сыграло христианство как религия свободы (утверждение всеобщей свободы и равенства людей).

Сегодня под общим благом понимают (Нерсисянц) выражение объективно необходимых всеобщих условий для возможного совместного бытия и согласованного сосуществования всех членов общества в качестве свободных и равных субъектов; тем самым одновременно выражает всеобщие справедливые условия для выражения защиты блага каждого. Т.е. общим благом является наличие условий в обществе. Нужно в государстве создать условия, в соответствии с которым каждый сможет получить доступ к получению благополучия, но соотнося это со свободами других.

31. Либерально-юридическая концепция общего блага.

Общее благо – это правовая форма признания и реализации индивидуальных благ по принципу формального равенства. В концепции общего блага представлена правовая модель выявления, согласования, признания и защиты различных, во многом противоречащих друг другу интересов, притязаний, воль членов данного сообщества в качестве их блага, возможного и допустимого с точки зрения всеобщей меры равенства, единой и равной для всех правовой нормы.

Общее благо — это признание и результат естественноправового равенства индивидуальных благ. Понятие "благо" (индивидуальное и общее) включает в себя, таким образом, различные интересы, притязания, воли различных субъектов (ФЛ и ЮЛ) лишь в той мере, в какой они соответствуют общей правовой норме, отвечают единым критериям правовых запретов и дозволений, возможны и допустимы в рамках общего правопорядка. В этом смысле можно сказать, что понятие "благо" — это юридически квалифицированный интерес (притязание, воля и т. д.).

Общее благо, согласно юридическому либерализму, это правовая форма признания и реализации индивидуальных благ по принципу формального равенства. В концепции общего блага представлена правовая модель выявления, согласования, признания и защиты различных, во многом противоречащих друг другу интересов, притязаний, воль членов данного сообщества в качестве их блага, возможного и допустимого с точки зрения всеобщей меры равенства, единой и равной для всех правовой нормы. Понятие "благо" (индивидуальное и общее) включает в себя, таким образом, различные интересы, притязания, воли различных субъектов (физических и юридических лиц) лишь в той мере, в какой они соответствуют общей правовой норме, отвечают единым критериям правовых запретов и дозволений, возможны и допустимы в рамках общего правопорядка. В этом смысле можно сказать, что понятие "благо" - это юридически квалифицированный интерес (притязание, воля и т.д.). Согласно либеральной концепции общего блага, в многообразии сталкивающихся между собой различных целей, интересов, притязаний, воль членов данного сообщества правовой путь к общему согласию состоит в нахождении, утверждении и действии соответствующей регулируемой ситуации всеобщей и общеобязательной правовой нормы - конкретизации принципа формального равенства, т.е. равной для всех меры свободы и справедливости. В данной концепции выражено то принципиальное обстоятельство, что право - это минимально необходимое всеобщее нормативное условие для максимально возможной свободы. При этом имеется в виду свобода (свобода воли) для всех участников отношений, подпадающих под действие соответствующей правовой нормы, - независимо от того, идет ли речь о сфере действия внутреннего или международного права.

32. Проблемы общего блага в постсоциалистической России.

В России понятие общего блага в его правовом смысле и значении не получило широкого распространения, не стало заметной и значимой частью и компонентом духовного и практического опыта в деле правовой организации общественной и политической жизни. В целом это связано со специфическими социально-историческими факторами и условиями развития страны.

Само понятие "благо", принятое в православном христианстве, занимавшем в России подчиненное от властей положение, не относилось ни к светской области, ни к организации социальных и политических форм жизни людей, ни к их правам, свободам, интересам. Так что понятие "благо" в российской традиции осталось по преимуществу в православно-религиозном словаре, не получило реального правового значения и определения, не стало категорией действительной правовой и государственной жизни. Там, где нет свободных индивидов, общего правопорядка и государственной организации публичной власти как республики, там нет места для общего блага и блага индивидов.

Сложившийся при социализме тоталитарный строй вовсе исключал всякую идею общего блага в ее правовом смысле. Индивид был лишен свободы собственности, прав человека и гражданина. Интересы отдельных лиц, групп, объединений были подчинены так называемому "общественному интересу", "целям построения коммунизма" и т. д. При этом насильственный способ подчинения людей диктатуре цинично выдавался за гармоничное сочетание общественных и личных интересов.

В Конституции РФ 1993г. (в соответствии с современными международными нормами и стандартами) признаны права и свободы человека и гражданина, закреплены основы правового государства, принципы демократизма, конституционализма и федерализма, допущены идеологическое и политическое многообразие и многопартийность, многообразие форм собственности и т. д.

Эти и другие сходные положения новой Конституции открывают путь к утверждению в России идей общего блага в их правовом смысле. Однако Конституция РФ не стала необходимым новым "общественным договором", выражающим общее согласие населения страны об общем благе.

В связи с этим был подготовлен "Договор об общественном согласии", заключенный на 2 года. Его подписали (начиная с 28 апреля 1994 г.) Президент России, другие руководители фед. ОГВ и субъектов РФ, главы религиозных объединений, представители предпринимателей и т. д. В нем содержатся представления российской гос., полит. и духовной элиты об основаниях, смысле и целях общего согласия и общего блага в постсоветской России.

Во имя общественного согласия участники Договора обязуются избегать насилия, придерживаться прав и свобод человека, действовать "в соответствии с Конституцией и законами РФ, ставя общие интересы выше групповых, партийных, ведомственных, региональных".

Соотношение общих и частных интересов здесь сформировано в виде господства исходно заданного "общего интереса" как интереса общества, государства, страны в целом.

В том же русле в Договоре сказано: "Наша общая цель — сделать РФ процветающим государством, пользующимся высоким авторитетом на международной арене…". Эта "общая цель" сформулирована с т.з. нац.-гос., а не с позиций человеческого блага (индивидуального и общего). Права, свободы, интересы индивидов тут занимают по существу подчиненное положение.

Путь к общественному согласию, по словам Договора, складывается на основе уважения достоинства человеческой личности, различных политических убеждений, национальных, культурных и религиозных традиций.

Между тем именно признание и утверждение равного права каждого на цивильную собственность легитимирует индивидуальную собственность вообще, является адекватным выражением принципа объективной правовой справедливости и утверждением действительной основы общего блага как блага каждого и всех членов постсоциалистического общества.

Достижение же общего согласия и общего блага в условиях, когда собственность оказывается (нередко криминальными путями) у незначительной части общества за счет всех остальных, представляется весьма проблематичным. Ведь речь идет не о словесном согласии, а о действительном справедливо-правовом признании и удовлетворении реальных жизненных интересов людей как объективной основе и подлинного общественного согласия, и настоящего общего блага.

С преодолением тоталитарного социализма в России сделаны важные шаги в сторону новых экономических и политических отношений, признания прав и свобод человека в качестве высших ценностей. Но до реального утверждения этих ценностей – в духе принципа объективной правовой справедливости, идей и требований общего блага – предстоит еще долгий и трудный путь.

33. Специфика различных видов социальных норм и социальной власти.

Социальные нормы представляют собой те основные формы и средства, с помощью которых осуществляется регуляция поведения и общественных отношений людей. Они в концентрированном виде выражают объективную потребность любого общества в упорядочении действий и взаимоотношений его членов, в подчинении их поведения социально необходимым правилам. Тем самым социальные нормы выступают в качестве мощного фактора сознательного и целенаправленного воздействия социальной общности на образ, способ и формы жизнедеятельности людей. Важную роль в системе социальной регуляции со времени его появления стало играть право. Выявление специфики различных социальных норм является вместе с тем необходимой предпосылкой для уяснения смысла, содержания и характера соотношения правовых и неправовых норм в рамках выполняемых ими функций социальной регуляции, объективных оснований и критериев известного "разделения труда" и "сфер влияния" между ними и т. д. В процессе взаимодействия и взаимовлияния различных видов социальных норм (правовых, этических, эстетических, религиозных и т. д.) каждый из них, сохраняя свою специфику, выступает в качестве регулятора особого рода. отличительная особенность всякой религии состоит в вере в бога - как сверхъестественное существо. Эта особенность религии как формы общественного сознания определяет специфику религиозных норм и их своеобразие в качестве социального регулятора. Видовое отличие эстетических норм заключается в том, что они выражают правила (критерии, оценки) красоты и прекрасного (в их противопоставлении безобразному). Отличительная особенность морали состоит в том, что она выражает внутреннюю позицию индивидов, их свободное и самосознательное решение того, что есть добро и зло, долг и совесть в человеческих поступках, взаимоотношениях и делах.В этических явлениях присутствуют два момента:

1) личностный момент (внутренняя свобода индивида и самосознательная мотивация им правил морального поведения и моральных оценок);

2) объективный, внеличностный момент (сложившиеся в данной культуре, социальной группе, общности нравственные воззрения, ценности, нравы, формы и нормы человеческих отношений). Особым видом социальных норм являются корпоративные нормы, т. е. нормы, принимаемые общественными объединениями и регулирующие отношения между их членами или участниками (если речь идет об общественных объединениях, которые состоят из участников и не имеют членства). Любая социальная власть (моральная, религиозная, корпоративная, государственная) – это определенный нормативный порядок организации силы (псих. или физ.) и применения соответствующего принуждения для управления общественными отношениями в данной соц. общности. Правовая природа гос-ва определяет суверенный характер гос. власти.

34. Особенность правовых норм и государственной власти.

Правовая норма — первичная ячейка права, в которой заложена самостоятельная программа воздействия на регулируемые отношения и сознание их участников. Субъекты права имеют дело прежде всего с отдельными нормами права, непосредственно на них основывают свои права, свободы и обязанности.

Правовая норма - это такое общее правило, которое регулирует поведение людей, их коллективов путем предоставления им прав и возложения на них юридических обязанностей.

Государственная власть – это способность государства легитимно и легально подчинять свой воле другие элементы общества и собственно отдельных людей с помощью системы государственного принуждения.

35. Взаимодействие права и государства с иными социальными нормами и общественными институтами.

Равенство, будучи принципом права, имеет, разумеется, важное значение и с точки зрения всех иных (неправовых) видов социальных норм, всех других типов социальной регуляции, но (и в этом суть дела!) не в качестве их собственного принципа.

Мораль, религия, эстетика и т.д. в их взаимодействии с принципом равенства (в том или ином его проявлении и значении) по существу имеют дело с правовым началом и принципом. При этом можно выделить два взаимосвязанных аспекта такого взаимодействия:

1) соответствующее моральное, религиозное, эстетическое и т.д. отношение (понимание, восприятие, оценка, притязание, применение) к данному правовому принципу.

2) признание и выражение в праве данного отношения-притязания (морального, религиозного и т.д.) с учетом специфических особенностей и требований самого принципа правового равенства (равная мера, всеобщий масштаб и т.п.). В первом аспекте мы имеем дело с моральными, религиозными и т.п. формами осознания права (и правового равенства) и соответствующими притязаниями на их правовое признание. Здесь коренятся истоки различных прошлых и современных представлений и концепций так называемого морального права, религиозного права и т.д. Во втором аспекте речь идет о правовой форме осознания и выражения этих видов правопритязаний, сюда относятся многообразные, исторически изменявшиеся направления, формы и способы правового признания и закрепления (следовательно, вовлечения в сферу действия принципа правового равенства) прав и свобод людей в области морали, религии, эстетики и т.д. Юридический подход к проблеме соотношения и взаимодействия права с другими видами социальных норм - с учетом правовых притязаний морали, нравственности, религии и т.д. и адекватного (соответствующего специфике права и смыслу принципа правового равенства) правового типа, способа и формы удовлетворения этих притязаний (в меру их правомерности) - обеспечивает определенную системную взаимосогласованность и единство различных социальных регуляторов по правовому критерию, с точки зрения принципа свободного действия всех этих регуляторов (и видов социальных норм) по единому, всеобщему и общезначимому правовому основанию.

Юридический подход к проблеме соотношения и взаимодействия права с другими видами социальных норм - с учетом правовых притязаний морали, нравственности, религии и т.д. и адекватного (соответствующего специфике права и смыслу принципа правового равенства) правового типа, способа и формы удовлетворения этих притязаний (в меру их правомерности) - обеспечивает определенную системную взаимосогласованность и единство различных социальных регуляторов по правовому критерию с точки зрения принципа свободного действия всех этих регуляторов (и видов социальных норм) по единому, всеобщему и общезначимому правовому основанию.

В условиях развитости, самостоятельности и отдифференцированности друг от друга различных видов социальных норм (морали, нравственности, религии и т.д.) именно правовой принцип согласования их совместного бытия и действия способен придать этому разнообразию социальных норм (и регуляторов) определенное системное единство. В историческом плане определяющее значение права во всей соционормативной системе соответствует такой эпохе (а именно - буржуазной) социального и духовного развития, когда правовое сознание (юридическое мировоззрение) начинает играть ведущую роль в системе форм общественного сознания, как ранее такую роль играли мифология (в эпоху становления соционормативной регуляции), потом религия (в древности и средние века), а затем в Новое время - мораль и политика.

36. Формирование и развитие идей правовой государственности.

Философско-правовое осмысление государства как правовой формы организации публичной власти в обществе имеет долгую и поучительную историю. Термин "правовое государство" сформировался и утвердился довольно поздно - в немецкой юридической литературе в первой трети XIX в. (в работах К.Т. Велькера, Р. фон Моля и др. В дальнейшем этот термин получил широкое распространение в европейской литературе, в том числе и в дореволюционной России, где среди видных сторонников теории правового государства были Б.Н.Чичерин, Б.А. Кистяковский, П.И. Новгородцев, П.А. Покровский, В.М. Гессен, Н. И. Палиенко и др. В англоязычной литературе данный термин не используется - его эквивалентом в известной мере является термин "правление права". Но суть дела, конечно, не в терминах и не во времени их появления. При всей своей новизне теоретические концепции правовой государственности (разработанные в трудах Д.Локка, Ш.Л. Монтескье, Д. Адамса, Д. Медисона, Т. Джефферсона, И. Канта, Г. В. Гегеля и др.) опирались на опыт прошлого, на достижения предшествующей социальной, политической и правовой теории и практики, на исторически сложившиеся и апробированные общечеловеческие ценности и гуманистические традиции. Значительное влияние в этом плане на формирование теоретических представлений, а затем и практики правовой государственности оказали политико-правовые идеи и институты Древней Греции и Рима, античный опыт демократии, республиканизма и правопорядка. Идеи античных авторов (Солон, Платон, Сократ, Аристотель, Полибий, Цицерон и др.) по затронутому кругу проблем оказали заметное влияние на учения о разделении властей и правовом государстве в Новое время. В раннебуржуазных концепциях разделения властей (Локка, Монтескье и др.), речь прежде всего шла о правовом ограничении власти монарха, о поисках такой конституционно-правовой формы монархии, власть в которой была бы рассредоточена среди различных социальных слоев общества (между монархом, аристократией и третьим сословием) и представляющих их интересы властных государственно-правовых институтов.

Как правовая форма организации публичной власти свободных людей любое государство (в меру развитости права и правовой культуры у того или иного народа на соответствующей ступени его социально-исторического развития) - в противоположность деспотизму - представляет собой правовое государство и в этом своем правовом смысле и определении входит в предмет философии права и юриспруденции прошлого и современности [Подробнее об этом см.: гл. 1(1), гл. 2(4), гл. 4(2), гл. 9(1) настоящей книги.].

Правовое же государство в современном значении - это особая концепция и конструкция развитого в правовом смысле государства, появление и утверждение которого социально-исторически связано с возникновением и развитием буржуазного либерально-демократического строя, формированием буржуазного гражданского общества и буржуазных конституционно-правовых форм организации публичной власти. Под правовым государством в этом современном значении, таким образом, по существу имеется в виду конституционно оформленное либерально-демократическое правовое государство.

К числу отличительных признаков такого правового государства в современном понимании как минимум относятся: конституционное признание и защита прав и свобод человека и гражданина (как правило, в форме закрепления определенных общепризнанных прирожденных и неотчуждаемых основных прав человека и широкого круга прав гражданина); конституционное закрепление принципа верховенства правового закона в системе действующего права; организация и функционирование суверенной государственной власти на основе принципа разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. В содержательной плоскости данным признакам соответствуют три взаимосвязанных компонента (элемента теории и практики) современного правового государства: гуманитарно-правовой (основные права и свободы человека и гражданина), нормативно-правовой (господство права в форме конституционно закрепленной системы источников действующего права) и институционально-правовой (система разделения и взаимодействия властей, включая их взаимные сдержки и противовесы).

37. Типология исторических форм права и государства.

1. В государствах древнего мира индивид является свободным человеком и вместе с тем субъектом государства и права по этническому критерию. Так, афинскими гражданами и субъектами афинского права м.б. лишь члены афинских демов (родов), а членами римской гражданской общины, римскими гражданами и субъектами римского права - исконные римляне. По своему типу право и государство древности являются этническим.

Этот исходный тип права и государства выступает в качестве необходимой формы признания и закрепления факта деления людей на свободных и несвободных (по этническому основанию), причем отличие свободных от несвободных получает свое выражение и закрепление именно в том, что свободные - это субъекты права и государства, а несвободные (рабы) - это, соответственно, объекты права и государства.

2. Преодоление рабства ведет к становлению в средние века права и государства сословного типа. Прогресс свободы людей здесь состоит в том, что этнический критерий свободы (т.е. свобода одних и несвобода других) уступает место сословному критерию свободы. На этой ступени развития (исторический пример - европейский феодализм) рабов уже нет, в этом смысле все свободны, но мера этой свободы различна у представителей разных сословий. Свобода здесь носит характер сословных ограничений и привилегий. При таком сословном типе права и гос-ва каждый является S права и S гос-ва именно в качестве члена определенного сословия.

3. С преодолением феодализма на смену сословному строю приходит индивидуалистический (индивидуально-политический) тип права и государства. При этом типе государства и права человек является Sом права и государства как самостоятельный политический индивид (как отдельный гражданин), а не как член определенного этноса или сословия. Такая индивидуализация оснований членства в правовом и политическом сообществе в качестве субъектов права и государства происходит в результате постепенного обособления сфер частной и публично-политической жизни.

4. Современный (реально-исторический) тип права и государства – это смешанный тип, сочетающий в себе два различных компонента: естественноправовой и позитивно-правовой. Этот современный тип права и правового государства условно можно назвать естественнопозитивным, т.к. он представляет собой результат политического согласования и сосуществования в виде определенного государственно-правового целого (в форме единой системы права, закрепленной и действующей в одном государстве) двух традиционно противоположных начал - естественноправового и позитивно-правового подходов к праву и государству.

Естественноправовой компонент состоит в том, что здесь впервые в гос. порядке закрепляются определенные естественные права и свободы человека, им придается юр. (государственно-принудительная) сила и признается их приоритет перед всеми другими источниками единого действующего позитивного права. В рамках данного типа конституционно закрепленные естественные права и свободы человека обязательны для государства. Кроме того, здесь имеются различия прав человека от прав гражданина, которые означают, что человек - это лишь частное лицо: человек является Sом только естественных прав, но не прав гражданина. А гражданин как публично-политическое лицо - это и субъект естественных прав человека, и субъект особых публично-политических прав члена данного государства.

Права человека-гражданина в их соотношении с правами человека-негражданина (иностранца, лица без гражданства) представляют здесь государственно-правовые привилегии.

В целом современный естественнопозитивный тип права и государства представляет собой определенный компромисс между естественным и позитивным правом. Внутренняя противоречивость данного типа (отсюда и различие прав человека и прав гражданина) обусловлена тем, что последовательное (не ограниченное официальной властью и официальным правом) естественное право предполагает и естественное государство (такого гос-ва, гражданами которого являются все люди, каждый человек).

Вывод: отмеченные типы права и государства - этнический, сословный, индивидуально-политический и естественнопозитивный представляют собой исторически сменяющие друг друга формы и ступени роста в развитии человеческой свободы от древности до современности.

38. Общая характеристика множественности философско-правовых теорий: неогегельянство, неокантианство, экзистенционализм, феноменологизм и др.

Неогегельянство (греч. neos — новый) — направление буржуазной идеалистической философии, возникшее в кон. 19 —нач. 20 в. Выступив под флагом возрождения и обновления учения Гегеля, Н. в действительности явилось формой его критики, часто в духе иррационализма.

НЕОГЕГЕЛЬЯНСТВО (греч. neos — новый) — направление буржуазной идеалистической философии, возникшее в кон. 19 —нач. 20 в. Выступив под флагом возрождения и обновления учения Гегеля, Н. в действительности явилось формой его критики, часто в духе иррационализма. Н. получило распространение в ряде стран, причем в каждой из них оно приобретало специфический оттенок в зависимости от социально-политической обстановки, от уровня развития философской мысли. В Англии и США оно оказалось в значительной степени связанным с религиозной идеологией и в лице таких своих представителен, как Бозанкет, Мак-Таггарт, стало своего рода формой перехода к персонализму. В Германии Н. пришло на смену неокантианству. Большое влияние на него оказали идеи сторонников т. наз. философии жизни, в частности Дильтея. Кронер пытался истолковать гегелевскую диалектику как способ примирения и «слияния» двух начал— рационального и иррационального. Характерным для социальных взглядов немецких неогегельянцев является утверждение превосходства общества, целого (государства, нации) над отдельным индивидом. Выдвинутые нек-рыми из них положения о сильном «тоталитарном» государстве, обеспечивающем единство нации, преодолевающем классовые противоречия, о войнах как неотъемлемом элементе жизни общества, сыграли определенную роль в идейной подготовке фашистской диктатуры, хотя в целом Н. в Германии придерживалось либеральных ориентаций. Итальянское Н. представлено главным образом работами Кроче, выражавшего либерально-консервативную тенденцию в буржуазной идеологии, и Джентиле, идеолога крайне правых кругов, пытавшихся решать социальные проблемы «железом и кровью» (путем милитаризации и фашизации общества). Во Франции И. возникает с самого начала как своеобразная подготовка экзистенциализма. Распространение гегелевской философии здесь связано с именами Кожева, Ипполита и др. Идеи Н. в России развивали Ильин, рассматривавший мышление как логический и мистический акт одновременно, и др. В настоящее время Н., к-рое никогда не было четко оформленным направлением, по существу, растворилось в других течениях современной буржуазной философии.

НЕОКАНТИАНСТВО – философское течение второй половины 19 – начала 20 века. Возникло в Германии и ставило своей целью возрождение ключевых кантовских идейных и методологических установок в новых культурно-исторических и познавательных условиях. Центральный лозунг некантианства был сформулирован О.Либманом в работе Кант и эпигоны (KantunddieEpigonen), 1865: «Назад к Канту». Острие неокантианской критики было направлено против засилья позитивистской методологии и материалистической метафизики. Конструктивная часть философской программы неокантианства заключалась в возрождении кантовского трансцендентального идеализма с особым упором на конструктивные функции познающего разума.

В неокантианстве различают Марбургскую школу, занимавшуюся преимущественно логико-методологической проблематикой естественных наук, и Фрейбургскую (Баденскую школу), сосредоточившуюся на проблематике ценностей и методологии наук гуманитарного цикла.

Марбургская школа.

Основоположником Марбургской школы считается Герман Коген (1842–1918). Ее наиболее видными представителями в Германии были Пауль Наторп (1854–1924), Эрнст Кассирер (1874–1945), ХансФайхингер (1852–1933); в России сторонниками неокантианских идей были А.И.Введенский, С.И.Гессен, Б.В.Яковенко. В разное время влияние неокантианских идей Марбургской школы испытали Н.Гартман и Р.Кронер, Э.Гуссерль и И.И.Лапшин, Э.Бернштейн и Л.Брюнсвик.

Неокантианцы в своей попытке возродить идеи Канта в новом историческом контексте отталкивались от вполне реальных процессов, которые происходили в естественных науках на рубеже 19–20 вв.

В это время в естествознании возникают новые объекты и задачи исследования, где законы ньютоновско-галилеевской механики перестают действовать и многие ее философские и методологические установки оказываются неэффективными.

Во-первых, до середины 19 в. считалось, что в фундаменте мироздания лежат законы ньютоновской механики и, соответственно, единственно возможная евклидова геометрия пространства, на которой она основана. Время же существует безотносительно пространства и равномерно течет из прошлого в будущего. Но геометрический трактат Гаусса (1777–1855) Общие исследования относительно кривых поверхностей (в котором, в частности, упоминается поверхность вращения постоянной отрицательной кривизны, внутренняя геометрия которой, как потом обнаружилось, является геометрией Лобачевского), открыл новые перспективы исследования действительности. 19 век – это время создания неевклидовых геометрий (Бойьяи (1802–1860), Римана (1826–1866), Лобачевского (1792–1856)) как непротиворечивых и стройных математических теорий. Конец 19 – начало 20 вв. – период формирования совершенно новых взглядов как на само время, так и на его взаимоотношения с пространством. Специальная теория относительности Эйнштейна установила фундаментальную взаимосвязь пространства и времени и существенную зависимость этого континуума от характера физических взаимодействий в различных типах систем.

Экзистенциализм (от латинского existentia — существование) считается одним из крупнейших течений в мировой философии XX в. В нем отражена реакция интеллигенции на неустойчивость и трагизм жизни, незащищенность человека от социальных бурь и потрясений, на возрастание отчуждения между людьми. Сторонники экзистенциализма стремились отыскать новые пути реализации человеческой свободы, способы преодоления страха и одиночества и взывали к ответственности каждого человека, живущего в обществе, требуя уважения к правам и достоинству личности. Формирование экзистенциальной философии уходит корнями в умонастроения XIX в.