Как «правильно» смотреть в глаза?

Считается, что в глаза не надо смотреть, лучше «прикасаться» взглядом к глазам собеседника с некоторыми перерывами. Если вы знаете, что собеседник вас изучает, разглядывает, предоставьте ему такую возможность: не пытайтесь перехватить его взгляд (это может быть воспринято как уличение).

Когда собеседник собирается с мыслями, он, как правило, не смотрит на вас, и ему неприятно, если в этот момент вы разглядываете его в упор. Отведите взгляд, но будьте внимательны: как только он найдет нужные слова, он обратится к вам, и ему будет проще говорить, если он сразу же найдет ваш ответный, готовый к восприятию взгляд.

140

Говоря о лице, как не вспомнить о физиогномике, древней науке, умеющей читать человека, его особенности, прошлое, настоящее и будущее по конфигурации черт лица. Одна из первых физиогномических систем появилась в Китае в III в. до н. э. В соответствии с ней лицо делилось на три зоны: от подбородка до кончика носа, от кончика носа до бровей, от бровей до границы лба. Верхняя зона выражала умственные способности человека, а также говорила об условиях его жизни в детстве. Средняя зона свидетельствовала о силе и подвижности духа, самоконтроле и считалась наиболее информативной в применении к людям от 35 до 55 лет. Нижняя зона — это способность к привязанностям, возможность успеха в жизни, по мнению физиономистов, она лучше всего читается в пожилом возрасте. Для чтения лица было разработано более 100 карт.

В наш век физиогномика пришла в невероятно упрощенном, анекдотическом варианте. Она приняла вид расхожих сентенций, не имеющих под собой серьезных оснований: «Большой подбородок — властный характер», «Узкие губы — холодность», «Большой лоб — признак ума» и т. п. Правда, беспочвенность не мешает им жить и управлять нашим восприятием. Конечно, высоколобые от этого не приобретают дополнительных интеллектуальных возможностей, но их восприятие людьми вполне может определяться этим признаком внешности. Вот пример из нашей жизни. Если сравнить фотографии В. И. Ленина с его стилизованными изображениями на орденах, плакатах и даже в скульптурах, мы увидим полное несоответствие, скажем, формы подбородка. В жизни у него был достаточно узкий подбородок, соответствующий овальному типу лица. В образчиках идеологического искусства он приобретал явно скандинавские черты. Видимо, таким образом укреплялась вера народа в непреклонную волю лидеров. Физиогномические верования современного человека активно используются в образах рекламы, создании имиджа политических лидеров и т. д.

141

Форма рта при разговоре — важный показатель энергосостояния наблюдаемого. Особенно с точки зрения контроля над собой, собранности — распущенности и др. Очень интересный речевой оборот русского языка — «зажатый голос». По сути дела, он включает в себя достаточно объемную характеристику человека, его настроя, состояния.

Жесты и позы. В послевоенные годы довольно популярным направлением исследований в социальной психологии было создание каталогов жестов и поз, типичных для той или иной культуры.

Можно привести примеры экспрессивных жестов, имеющих универсальную трактовку в европейской культуре:

> пальцы, сведенные кончиками вместе — стыд, покорность, смирение;

> палец, зажатый ладонью другой руки — самоободрение;

> почесывание головы — нерешительность, неготовность.

О позах и жестах как средствах выражения экспрессии написано в последние годы очень много. Подчеркнем лишь, что лучше всего изучены те из них, которые выражают отношение к партнеру по следующим параметрам: избегание — приближение; открытость — закрытость; доминирование — подчинение. Так, о близости или формальности контактов говорит физическая дистанция общения. Антрополог и психолог Э. Холл для американской культуры разработал некоторые нормативы дистанции, соответствующие отношениям различного типа:

> интимная дистанция — 0—30 см;

> личная дистанция — 30—120 см;

> социальная дистанция — 120—360 см;

> публичная — 360 см и более (87).

Походка. В русском языке есть множество определений походки, которые прямо указывают на род занятий, психологическое состояние и даже психологические особенности ее владельца:

142

деловая, развязная, усталая, окрыленная, утонченная, уверенная. Помните, у Булгакова: «Шаркающей кавалерийской походкой...» Из исследований известно, что самая тяжелая походка — при гневе, самая большая длина шага — при гордости (48). Страдающий человек практически не размахивает руками, счастье делает походку легкой, шаг — частым.

В походке много индивидуального, неповторимого: «Милого узнаю по походке». Добавим — близких людей мы узнаем даже по стуку каблуков. Но при всей своей индивидуальности походка несет культурно значимую, всеобщую информацию о человеке, его состоянии.

Голос и речь. С одной стороны, каждый человек обладает уникальным, неповторимым набором голосовых и речевых особенностей: интонации в сочетании с громкостью и длиной фраз, характерные паузы и вкрапления в речь... С другой, очень многие параметры голоса несут социально значимую информацию, помогающую «расшифровывать» его владельца в ситуации общения.

Громкость голоса отражает то, насколько человек владеет пространством общения. Громкий голос ассоциируется с такими чертами человека, как уверенность, социальная смелость, компетентность.

Паузы — еще один показатель уверенности. Отсутствие пауз часто интерпретируется как тревожность, неуверенность в своих словах. Пауза — известное средство управления разговором, манипулирования состоянием человека.

Темп речи обычно связывается с темпераментом, реже он используется для диагностики физического состояния человека. Важный аспект общения — сочетание темпов речи собеседников. Замедляя или ускоряя темп собственной речи, можно активно влиять и на разговор, и на состояние собеседника.

143

3.4. Важнейшие перцептивные ситуации

Воспитываясь в определенной культурной и национальной среде, ребенок усваивает набор экспрессивных средств, посредством которых взрослые выражают свои состояния и желания, и одновременно учится «считывать» с поведения и внешности других людей признаки, помогающие их понять и оценить. Естественно, что при этом наиболее полно, точно воспринимаются те особенности другого, которые «встроены» в цели и задачи общения, обладают ценностью для самого наблюдателя. Результат процесса социальной перцепции определяется тем, как была воспринята и интерпретирована наблюдателем ситуация, так как в зависимости от этого им будет применен тот или иной механизм социального познания.

В современной социальной психологии выделено и изучено достаточно много механизмов социального познания. Они могут быть разведены по трем группам в соответствии с той социальной ситуацией, в которой обычно используются:

1-я ситуация — ролевого, межгруппового взаимодействия, в которой партнер воспринимается как носитель определенной роли, как принадлежащий к некоторой социальной группе. В этой ситуации, как правило, ставится задача присвоения ему определенных признаков, на основе которых может быть построен поверхностный, первичный контакт. Эта ситуация может быть определена как монологическая, объектная, так как другой человек воспринимается сквозь призму социально выработанных ролевых и межгрупповых представлений, обобщений. Механизмы восприятия, релевантные такой задаче, — схемы первого впечатления, стереотипизация, физиогномическая редукция, внутригрупповой фаворитизм.

2-я ситуация — межличностного взаимодействия, требующая не просто категоризации воспринимаемого лица, соотнесения его с определенной группой или ролью, но понимания, установления доверительных отношений в процессе общения или совместной деятельности. Эта ситуация может быть определена как диалогическая,

144

ориентированная на взаимопонимание. Механизмы понимания: идентификация, эмпатия, аттракция, социальная рефлексия.

3-я ситуация — непонимания партнера, прежде всего такого партнера по общению, с которым предполагается установление определенных отношений или налаживания совместной деятельности. Непонимание предполагает анализ причин поведения, соответственно, механизм социального познания, применяемый в такой ситуации, — причинно-следственное приписывание, или каузальная атрибуция.

Обратимся к более подробному описанию этих механизмов.

3.5. Ситуация ролевого взаимодействия: перцептивные механизмы

Социальная перцепция — достаточно разработанная область социально-психологического знания, особенно в вопросах, связанных с формированием первого впечатления о человеке. Если в процессе длительного общения отношения людей становятся индивидуальными, с трудом поддающимися какой-то схематизации, то на первых этапах основная роль отводится различным обобщенным схемам, стереотипам восприятия поступков и чувств другого человека.

Рассмотрим типовые схемы социального восприятия. В их основе лежит хорошо известный эффект ореола: если первое впечатление о человеке в общем позитивно, наблюдатель склонен его переоценивать, если негативно — недооценивать. Действие первого впечатления, создавшего «ореол», может быть весьма продолжительным. Исследования в области интимно-личностных отношений показывают, что оно может продолжаться и год, и полтора при достаточно интенсивном общении. Ю. Крижанская и В. Третьяков выделяют три основных фактора возникновения оценочной ошибки и соответственно три схемы формирования первого впечатления. Каждая схема запускается так или иначе присутствующим в ситуации знакомства определенным фактором: превосходства партнера, привлекательности партнера и сходства воспринимаемого лица с наблюдателем.

145

Первая схема социального восприятия начинает работать в ситуации неравенства партнеров, точнее, когда наблюдатель ощущает превосходство партнера по какому-то важному для него параметру — уму, росту, материальному положению и т. д. Суть происходящего дальше состоит в том, что человек, который превосходит наблюдателя по важному параметру, оценивается им значительно выше и по остальным значимым параметрам. Иначе говоря, происходит его общая личностная переоценка. Умный (с точки зрения наблюдателя) человек становится и весьма порядочным, и ответственным, и хорошим собеседником. При этом чем неувереннее чувствует себя наблюдатель в данный момент, в данной конкретной ситуации, тем меньше надо для запуска этой схемы. Так, в экстремальной ситуации люди часто готовы доверять тем, кого в спокойной обстановке не стали бы и слушать. В 80-х гг. по Москве, пребывающей в состоянии дефицита, прокатилась волна своеобразных мошенничеств. К иногородним людям, приезжающим в Москву с большими суммами наличных денег в надежде «достать» мотоцикл, машину, ковер, новую бытовую технику и томящимся в бесконечных очередях специализированных магазинов, подходили изящные, уверенные люди в хорошей одежде или спецодежде магазина. Спокойно и с достоинством они предлагали человеку помощь в приобретении товара за соответствующую мзду, забирали деньги и спокойно скрывались за дверью «Служебный вход». Естественно, что ни их, ни денег горе-покупатель больше не видел. Когда в милиции им задавали вопрос: «Как же вы могли отдать деньги неизвестно кому?», пострадавшие пожимали плечами, поминали гипноз и всякую магию. Однако дело не в магии, а в социально-психологическом фокусе, который выкидывает с неуверенным человеком фактор превосходства.

И еще одно: человек, которого наблюдатель воспринимает как уступающего ему в значимом параметре, тоже попадает в поле действия фактора превосходства — он незаслуженно недооценивается наблюдателем.

146

Вторая схема связана с восприятием партнера как чрезвычайно привлекательного внешне. Ошибка привлекательности состоит в том, что внешне приятного человека люди склонны переоценивать по другим важным для них психологическим и социальным параметрам. Так, эксперименты Бершайда и Уостера показали, что более красивых по фотографиям людей оценивают как более уверенных в себе, счастливых и искренних, а красивых женщин мужчины склонны считать более заботливыми и порядочными (48). Согласитесь, экспериментальные данные в чем-то противоречат расхожим идеям, которые распространены в бытовом сознании: красивые женщины и (особенно) мужчины, гласят они, чаще всего эгоистичны и не очень умны. Видимо, наши естественные психологические реакции на физическую привлекательность расходятся с тем, что мы же вещаем от имени «народной мудрости». И еще один интересный момент. Имеют ли такие приписывания под собой основания? Может быть, естественная реакция мудра, а так называемая вековая мудрость завистлива? Вот мнение по этому поводу известного исследователя М. Снайдера: «...люди с привлекательной внешностью могут на самом деле начать вести себя дружелюбно, мило и общительно, но не обязательно потому, что они обладают такими чертами личности, а потому что поведение других порождает и поддерживает формы поведения, которые считаются проявлением этих черт» (99, с. 142). Итак, применяя схему, содержащую ошибку по фактору привлекательности, наблюдатель может считать себя очень прозорливым, так как своим отношением к симпатичному человеку стимулировал его к проявлению разных положительных черт.

Наконец, третья схема восприятия партнера запускается его сходством с наблюдателем. Ошибка восприятия состоит в данном случае в том, что людей, которые хорошо относятся к человеку или разделяют какие-то важные его идеи, он склонен оценивать выше и по прочим психологическим показателям. Иначе говоря, люди, близкие мне по убеждениям, в целом лучше людей, исповедующих другие,

147

противоположные взгляды. На этом свойстве социального восприятия построены самые знаменитые приемы манипулятивного общения. Скажем, правило трех «да»: сделай так, чтобы человек в разговоре три раза подряд ответил на твои вопросы «да» (пусть самые простые), и ты можешь рассчитывать на его большую благосклонность при решении принципиальных вопросов. На этом же построена и замечательная универсальная формула взаимопомощи и сотрудничества Маугли: «Мы с тобой одной крови, ты и я».

Рассмотрим теперь такой важный механизм, работающий в ролевой перцептивной ситуации, как стереотипизация — процесс формирования впечатления о воспринимаемом человеке на основе выработанных группой стереотипов. Стереотип — это устойчивый образ или устойчивое представление о каких-либо явлениях, людях, событиях, свойственное представителям той или иной социальной группы.

Разные социальные группы, реальные (нация) или идеальные (профессиональная группа), вырабатывают стереотипы, устойчивые объяснения определенных фактов, привычные интерпретации вещей. Это вполне логично, так как стереотипизация — необходимый и полезный инструмент социального познания мира. Он позволяет быстро и достаточно надежно категоризовать, упрощать социальное окружение человека, сделать его понятным, а следовательно, и прогнозируемым. Таким образом, селекция, ограничение, категоризация огромной массы социальной информации, ежеминутно обрушивающейся на человека, — когнитивная основа стереотипизации. Оценочная поляризация в пользу своей группы, дающая человеку чувство принадлежности и защищенности, — мотивационная основа этого механизма. Г. Тэджфел выделяет четыре функции стереотипов, две из которых реализуются на индивидуальном уровне, две — на групповом. Значение стереотипа для каждого члена группы:

□ селекция социальной информации;

□ создание и поддержание положительного «я-образа».

148

Для группы в целом:

□ формирование и поддержание групповой идеологии, объясняющей и оправдывающей поведение группы;

□ создание и поддержание положительного «мы-образа» (132).

Рождение социальных стереотипов связано с определенными социальными ситуациями. В некоторой конкретной ситуации тот или иной образ хорошо выполнял перечисленные выше функции и потому закрепился в виде стереотипа. Но социальная ситуация жизни группы и входящих в нее людей меняется значительно быстрее, чем порожденные ими же стереотипы. В результате стереотип начинает жить собственной жизнью, влияя на то, как развиваются отношения данной группы с другими группами, данного человека — с другими людьми. При своем рождении групповые стереотипы часто проходят стадию, связанную с уже упоминавшейся в этой книге закономерностью формирования «социальных» местоимений: «они — мы — я». Конкретно вначале именно другая группа (та, по отношению к которой формируется стереотип) имеет качественную определенность. Своя же группа дословно определяется как «та, которая не...», то есть через отрицание. Лишь позднее возникают собственные качества, не обязательно построенные по принципу «наоборот».

В бытовом сознании существуют два устойчивых мифа, связанных со стереотипами. Первый миф рассматривает стереотип как систему представлений о другой группе, содержащую в основном негативные, враждебные характеристики и отношения. Это не соответствует действительности. Стереотипы возникают как ответ на реальные взаимоотношения групп. Они насыщаются (иногда в преувеличенном виде) теми эмоциями, которые характерны для этих отношений. В одном случае тенденция субъективно увеличивать различия между группами может быть сведена практически к нулю, тогда возникают симпатичные, привлекательные образы других групп, возможно, с оттенком безобидной иронии. В других случаях

149

история взаимоотношений отражается в стереотипе в виде злого сарказма, унизительных характеристик другой группы.

Второй миф связан с восприятием стереотипа как искаженного, догматичного приема социального познания. «Ты мыслишь стереотипно» — этой фразой подчеркивают скудость, бесперспективность умственных построений собеседника. Оценочное отношение к стереотипу как таковому противоречит его природе. Стереотипизация — это механизм, он всегда есть там, где происходит социальное взаимодействие. Он не может быть хорошим или плохим. Другое дело, что его возможности локальны, ограничены зоной действия ситуации межгруппового, ролевого восприятия. Перенос стереотипов в ситуации межличностного понимания, подмена им более тонких механизмов настройки на другого человека искажает восприятие, разрушает общение и взаимодействие. У стереотипа есть своя «экологическая ниша», своя разрешающая способность. Целые области человеческих отношений — вне его компетенции. Например, воспитательные отношения. Но мы обратимся к анализу педагогических стереотипов чуть ниже. Сейчас рассмотрим еще два механизма межгруппового восприятия, которые по своей сути являются частными случаями стереотипизации.

Физиогномическая редукция — это попытка судить о внутренних психологических особенностях человека, его поступках и прогнозировать его поведение на основе типичных для некоторой группы черт его внешности. Очень активно этот механизм работает в области межэтнических отношений: «Фиксирую у человека типичные этнические черты — накладываю на него стереотипный образ представителя данного этноса — строю свое поведение определенным образом». В простейших ситуациях социального взаимодействия этот механизм работает весьма успешно.

Внутригрупповой фаворитизм — тенденция благоприятствовать в оценке членам своей группы по сравнению с представителями других групп. То есть «наши» в целом всегда лучше «не наших». Поэтому в чужом городе люди так радуются землякам, в чужой стране —

150

соотечественникам. Не всегда, скажете вы и будете правы. Фаворитизм присущ не всем группам, а только сильным, благополучно развивающимся, с позитивной системой внутригрупповых ценностей, мощными силами сплочения. Тем группам, которые переживают времена конфликта, распада, переструктурирования целей и ценностей, может быть не до фаворитизма. Более того, в них может возникать явление противоположного характера: тенденция благоприятствовать в оценке членам другой конкретной или любых других групп. Первое характерно для ситуаций, когда большая, экспансивно настроенная группа претендует на распространение своего влияния среди членов данной, слабой группы. Так происходит, скажем, с некоторыми малыми народами мира, в том числе и России. Второе характерно для тех случаев, когда ослабляются внутренние центробежные силы, превращающие группу в целое: общие цели, ценности, нормы. Похоже, что через это состояние прошла или еще проходит и наша страна.

Вновь обратимся к мнению Марка Снайдера: «Стереотипы могут создавать собственную реальность. Они направляют социальное взаимодействие в такое русло, что стереотипно воспринимаемый индивид начинает своим поведением подтверждать стереотипные впечатления о себе другого человека» (99, с. 142). Стереотип, способный порождать новую реальность и отношений, и внутреннего мира воспринимаемого человека, получил общее название «стереотип ожидания». Есть у него и другие названия, больше известные в педагогической психологии: «самоактуализирующееся пророчество» (19), «эффект Пигмалиона». Механизм, обеспечивающий работу этого стереотипа, заложен в сам процесс социальной перцепции: наблюдатель на основе своих «перцептивных» изысканий формирует собственную стратегию поведения по отношению к наблюдаемому и реализует ее. Наблюдаемый, строя собственное поведение, отталкивается от этой стратегии, а следовательно, и от субъективного мнения о нем, которое сложилось в голове наблюдателя. Если наблюдатель — авторитетный человек, наблюдаемый будет стараться вписаться

151

в ту модель поведения, которую ему предложили. «Пророчество» (субъективная оценка, сделанная наблюдателем) начнет действовать.

Посмотрим, как работает стереотип ожидания в области воспитательных отношений.

Кстати, педагогическая профессия в целом относится к рискованным с точки зрения стереотипизации представлений о самом себе, учениках, деятельности. Вещание «вечных» истин, возможность опереться на авторитет — все это создает питательную среду для развития стереотипов. Один из важнейших результатов педагогической стереотипизации — формирование в сознании учителя образа идеального ученика. Это такой ученик, который подтверждает учителя в роли успешного педагога и делает его работу приятной: готовый к сотрудничеству, стремящийся к знаниям, дисциплинированный. Детей, похожих на этот идеал, учитель воспринимает не только как хороших учеников, но и как хороших людей, приятных в общении, порядочных и развитых. Дети, подходящие под противоположный образ «плохих учеников», воспринимаются как безразличные, агрессивные, плохие люди, являются источником отрицательных эмоций педагога (140).

Что же дальше? Ожидания, формирующиеся у учителей по отношению к ребенку, и в самом деле начинают определять его реальные достижения. Связано это не только с необъективностью учителей, ставших жертвой собственных стереотипов, но и с тем, что под влиянием таких ожиданий формируется самовосприятие ребенка. Как отмечает западный психолог Рист, многие дети обречены влачить в школе жалкое существование и испытывать неприязнь к себе только потому, что за ними с самого начала закрепился ярлык недоразвитых, неуравновешенных, неспособных. То есть обратная связь от учителей к ученику, имеющая форму ожиданий, срабатывает, по словам Р. Бернса, как «самоактуализирующееся пророчество» (19). Это легко показать на примерах.

Так, в одном из экспериментов Паларди выявлял мнения учителей первых классов о темпах усвоения навыков чтения у мальчиков

152

и девочек. Была выделена группа учителей, считавших, что здесь половые различия значения не имеют, и группа учителей, считающих, что мальчики хуже усваивают такие навыки. Замеры, проведенные через год, показали, что в классах учителей первой группы различий в качестве чтения между мальчиками и девочками не было, а в классах учителей второй группы такие различия были (48).

Экспериментально показано, что стереотип ожидания может формироваться не только на основе идеального образа ученика или теоретических педагогических концепций учителя, но даже на основе имени ребенка. Исследования Гарвуда показали, что дети, носящие имя, которое нравится учителю, обладают более позитивным внутренним отношением к себе по сравнению с детьми, носящими неприятные педагогам имена. Имя может влиять и на ожидания учителя, связанные с успехами в учебе данного ребенка (48).

Стереотип ожидания является реально действующим фактором педагогического процесса. Связано это с тем, что он проявляется не только в установках и ожиданиях учителя, но весьма активно и в его поведении. Рассмотрим, как проявляется стереотип ожидания в педагогической практике.

В отношении к ответам учеников. «Хороших» учеников вызывают чаще и активнее поддерживают. «Плохому» ученику учитель через свои жесты и фразы с самого начала дает понять, что ничего хорошего он от него не ждет. Возникает парадокс: объективно на опрос «плохих» учеников педагог затрачивает меньше времени, чем на опрос «хороших», однако в сознании учителя, подверженного стереотипу ожидания, ситуация субъективно переворачивается, и он искренне считает, что тратит львиную долю учебного времени на отстающих.

В помощи при ответах. Незаметно для себя, чтобы подтвердить свои ожидания, учитель подсказывает и помогает «хорошим». Однако он убежден, что вытягивает именно «плохого» ученика.

В характерных высказываниях в адрес «хороших» и «плохих» учеников.

153

Плохих критикуют больше и резче с использованием обобщений типа «Опять не выучил», «Как всегда ты...» и т. д. (140).

Стереотип ожидания может иметь и позитивные последствия, если в отношении слабого ребенка учителю удалось выработать положительные ожидания. Однако исследования показывают, что на отрицательном полюсе данный стереотип работает эффективнее и последовательнее. В целом три фактора определяют результат влияния на ученика стереотипа ожидания:

□ представление учителя о способностях ученика;

□ представление самого ученика о своих возможностях;

□ значимость мнения учителя для ученика.

Значит, можно ждать результатов в тех случаях, когда учитель, высоко оценивающий ученика, является для него авторитетом, и когда сам ученик высокого мнения о своих возможностях. А также в тех случаях, когда учитель крайне низкого мнения о способностях ребенка и у самого ученика уже не находится слов для самоподдержки (19). Из сказанного понятно, что особенно мощно и губительно стереотип ожидания может работать в начальной школе.

3.6. Ситуация межличностного взаимодействия: важнейшие перцептивные механизмы

Обратимся теперь к другой ситуации социального познания — диалогической, предполагающей и восприятие, и понимание партнерами друг друга.

Идентификация — «заимствованное» понятие, в социальной психологии оно значительно скромнее, занимает конкретное место в системе знаний о механизмах социального познания. Идентификация — это уподобление себя другому, попытка понять состояние, настроение человека, его отношение к миру и себе, поставив себя на его место, слившись с его «я». При этом неизбежен пусть временный, но отказ от собственного «я». При идентификации

154

с другим усваиваются его нормы, ценности, поведение, вкусы и привычки. Идентификация имеет особое значение на определенном этапе личностного развития, чаще всего — в старшем подростковом и юношеском возрасте, когда она во многом определяет характер отношений между юношей и значимыми для него взрослыми или сверстниками (например, отношение к кумиру).

Эмпатия — постижение эмоционального состояния другого человека. Термин вошел в обиход психологической науки благодаря Э. Титченеру. Это чрезвычайно многогранное понятие, которое в том числе означает:

психический процесс, помогающий понять переживания другого человека, — эмпатия как механизм познания; деятельность человека, позволяющая ему особым образом построить общение, — эмпатия как особый вид внимания к другому человеку;

способность, свойство личности — эмпатия как характеристика человека, точнее, «эмпатийность» (104).

Эмпатия основана на умении правильно представлять себе, что происходит в душевном мире другого человека, что он переживает, как оценивает окружающий мир. Известно, что эмпатия тем выше, чем лучше человек способен представить себе, как одно и то же событие будет воспринято разными людьми, и чем больше он допускает право на существование разных точек зрения. Большое значение имеет и личный опыт разнообразных душевных переживаний, потому что трудно вообразить существование в душе другого чувств, которые сам никогда не испытывал. В определенном смысле эмпатия — это способность делать вывод по аналогии, хотя подобное определение не дает исчерпывающего ответа о природе этого уникального феномена.

155

Р. Бернс в своей книге приводит потенциальные характеристики человека, способного к эмпатии:

• проявляет терпимость к выражению эмоций со стороны другого человека;

• способен глубоко вникнуть в субъективный внутренний мир своего подопечного, не раскрывая при этом своего собственного мира;

• готов адаптировать свое восприятие к восприятию другого человека, чтобы достичь еще большего понимания того, что с ним происходит (19).

В эмпатии большую роль играет интуиция, неосознаваемый опыт переживаний и сопереживаний.

Эмпатия, эмпатийность в отношении с партнером по общению может рассматриваться как одно из наиболее важных профессиональных качеств и психолога, и педагога. В большинстве случаев высокая профессиональная эмпатийность этих специалистов — результат обучения навыкам самоанализа, развития сензитивности, способности к эмпатийному вниманию (слушанию). Эмпатическое внимание (слушание) впервые описано и показано К. Роджерсом. Его можно охарактеризовать как особое отношение к партнеру, которое основано на соединении идентификации и эмпатии. От идентификации в нем — включенность в другого человека, сопричастность его переживаниям. Такое соединение душ позволяет достичь глубины и подлинной открытости контакта. Но такое погружение чревато для ситуации оказания помощи, так как психолог может быть «связанным» трудностями партнера, может «заболеть» его проблемой. Для того чтобы помощь была оказана, существует вторая сторона эмпатического внимания, которая обеспечивает психологу отстраненность от актуального состояния партнера, «вненаходимость» (термин М. М. Бахтина). Вместе эти две стороны обеспечивают создание ситуации действенной помощи.

156

Социальная рефлексия — это внутреннее представительство другого во внутреннем мире человека. Вот что пишет об этом Е. Мелибруда: «Человек, который является объектом моего восприятия, не просто источник сигналов, которые я получаю и обрабатываю. Я воспринимаю его также как субъекта, воспринимающего меня, думающего обо мне, оценивающего, понимающего меня... Я не только ввожу его в свой внутренний мир..., но и делаю эту личность как бы присутствующей во мне в качестве кого-то, кто, в свою очередь, вводит меня в свой внутренний мир» (63, с. 176—177). Представление о том, что думают обо мне другие, — важный момент социального познания. Это и познание другого через то, что он (как я думаю) думает обо мне, и познание себя через то, что думает обо мне другой.

Чем шире круг общения, чем больше разнообразных представлений о том, как он воспринимается другими, тем больше в конечном счете человек знает о себе и других. Включение партнера в свой внутренний мир — самый эффективный источник самопознания в процессе общения. Пояснить этот тезис можно на примере знаменитого «окна Йогари».

Каждая личность есть совокупность четырех психологических пространств.

Известное мне	Неизвестное мне
1. Открытое для меня и для других	2. Закрытое для меня, но открытое для других
3. Открытое для меня, но закрытое для других	4. Закрытое для меня и для других

В начале общения можно следующим образом изобразить объем каждого личностного пространства:

Известное мне	Неизвестное мне
1.	2.
3.	4.

157

Однако в процессе установления открытых, прямых отношений картина меняется:

Известное мне	Неизвестное мне
1.	2.
3.	4.

Раскрывая другим в процессе общения свой внутренний мир, мы получаем доступ к богатствам собственной души.

Аттракция — механизм понимания партнера по общению на основе глубокого чувства к нему. Причем неважно, какого знака это чувство: легче понять друга и врага, чем чужого человека. Атракция не гарантирует объективного взгляда на человека, она дает понимание его чувств, состояний, представлений о жизни. Хотя, с точки зрения замечательного психолога-гуманиста А. Маслоу, аттракция — это путь к объективности: «...восприятие любящего человека... позволяет любящему так тонко чувствовать объект своей любви, так полно познать его, как никогда не сможет тот, кто не любит» (60, с. 31). Источник таких богатых познавательных возможностей аттракции Маслоу видит в том, что любящий человек менее склонен к управлению, манипулированию, «улучшению объекта любви». Если принимаешь человека таким, какой он есть, считает психолог, значит, ты объективен в своих оценках.

3.7. Каузальная атрибуция как перцептивный механизм

Обратимся к третьей ситуации социального познания и механизму каузальной атрибуции, или причинному приписыванию. Ситуация совместной деятельности предполагает понимание партнерами друг друга. Без этого она просто не может быть успешной, а то и совсем не состоится. Но не только необходимость объединить усилия

158

запускает механизм причинного приписывания. Судя по многочисленным исследованиям, познавать причины поступков других людей и отвечать на вопрос «Что за этим стоит?» — стойкое человеческое пристрастие.

«Меня не любят вещи. Мебель норовит подставить мне ножку. Какой-то лакированный угол однажды буквально укусил меня. С одеялом у меня всегда сложные взаимоотношения. Суп, поданный мне, никогда не остывает. Если какая-нибудь дрянь — монета или запонка — падает со стола, то обычно закатывается она под трудно отодвигаемую мебель. Я ползаю по полу и, поднимая голову, вижу, как буфет смеется» — это из романа Ю. Олеши «Зависть». Но каждый из нас наверняка вспомнит не один эпизод собственной жизни, когда вещи воспринимались одушевленными, то есть наделенными намерениями и смыслами. И если в отношении неживых предметов такое восприятие и такая оценка их «действий» скорее исключение, то при взаимодействии с настоящими людьми — это норма, правило, социально-психологическая закономерность. Эта удивительная способность толкования поведения присуща каждому человеку, составляет багаж его житейской психологии. В любом общении мы каким-то образом, даже не задаваясь специальными вопросами, получаем представление о том, почему и зачем человек что-то сделал. Можно сказать, что человеку дано одновременно с восприятием поступка другого человека воспринимать и его настоящую причину.

В социальной психологии существует целый раздел, посвященный изучению закономерностей восприятия причин поступков — каузальная атрибуция, проще — причинное приписывание. В этом разделе четко выделяются теоретическая и экспериментальная линии изучения процесса каузальной атрибуции. Теория пытается возвести в ранг научного анализа те неосознаваемые когнитивные процессы, которые происходят в голове у наивного испытуемого, занимающегося причинным приписыванием. Наиболее известны схемы каузального анализа, созданные Э. Джонсом и К. Дэвисом,

159

а также Г. Келли. Они отвечают на вопрос, как человек это делает и на основе чего.

Однако наиболее интересный и практически значимый раздел этой дисциплины — изучение истинности совершаемых нами приписываний, происхождение закономерных ошибок и искажений.

Мысленно проведем небольшой полевой эксперимент. Вы договорились с друзьями встретиться в конкретном условленном месте в метро. Все собрались, нет только одного. Так или иначе общий разговор и мысли каждого возвращаются к причинам его отсутствия. Один думает: «Я неправильно указал Саше место встречи, он ждет нас в другом месте». Другой считает: «Саша вечно опаздывает, никак не усвоит привычку выходить заранее». Третий может размышлять так: «Что-то задержало Сашу, видимо, транспорт подвел или какая-то другая причина». Знакомые рассуждения? Какое из них пришло вам в голову первым? В различных тематических вариациях данные утверждения составляют три основных причинных схемы. Иначе говоря — три привычных способа интерпретации причин поведения другого. Первая схема — приписывание причин случившегося себе (я договаривался) или автору ситуации (он договаривался, он и сказал неправильно). Это личностная атрибуция. Склонные к данной схеме люди всегда знают «автора» произошедшего события. Вторая схема — объектная атрибуция, приписывание ответственности тому, с кем нечто произошло. В нашем случае — опаздывающему. Наконец, третья схема — ситуационная атрибуция. Виноватыми оказываются обстоятельства. В жизни мы время от времени пользуемся всеми тремя схемами, но тяготеем, испытываем личную симпатию к одной-двум. Причем, что важно: используемая схема представляется нам самим не субъективным психологическим пристрастием, а отражением объективной реальности, истиной в последней инстанции: именно так и есть, я же знаю. «...Люди склонны думать, что их реакции на реальные вещи основаны на точном восприятии этих вещей. Вместо того, чтобы скромно считать свои впечатления о мире всего лишь его интерпретациями, мы рассматриваем их в качестве объяснений

160

мира или правильных представлений о нем» (76, с. 161). Часто наши собственные дети, наши ученики и воспитанники становятся заложниками наших же каузальных схем. Ведь одну и ту же поведенческую реакцию, например, раздражения на его слова взрослый может расценить и как «нечто, сделанное мне назло», и как «спровоцированную обстоятельствами», и как «непосредственную детскую реакцию на мой неудачный комментарий» и т. д.

Конечно, наши атрибуции не могут быть сплошь ошибочны. Психика — адаптивный инструмент и, естественно, порождаемые ею сентенции должны соотноситься с реальностью. Но в мире социальных отношений не стоит уповать на безошибочность наших психических построений. Мир этот настолько сложен, перегружен случайностями, индивидуальными смыслами различных людей, что применение любых интуитивных или неосознаваемых шаблонных схем чревато ошибками, смешными и трагическими. Пример тому — ошибки каузальной атрибуции.

Позиционные ошибки, или Смотря откуда смотреть. Действительно, взгляд на ситуацию «изнутри» или «снаружи» существенно влияет на толкование причин происходящего. Деятель — человек, находящийся «внутри» ситуации, тем более ее автор, больше склонен видеть причины произошедшего в обстоятельствах (таковы были требования ситуации), а внешний наблюдатель — в «умыслах» деятеля. Из-за этой ошибки наблюдатели часто склонны переоценивать роль и ответственность личности в происходящем. Э. Джонс и Р. Нисбет в своем обширном труде по данному вопросу приходят к выводу, что причина различий во взглядах деятеля и наблюдателя кроется в апелляции того и другого к различным аспектам информации. Для наблюдателя внешняя среда постоянна и устойчива, а действия автора изменчивы, непонятны, а потому на них-то он и обращает внимание прежде всего. Для автора действия с самим действием все понятно, оно спланировано и построено, а среда непостоянна и концентрирует на себе его внимание. В результате деятель воспринимает свои поступки как реакцию на внешние сигналы (ситуационная

161

атрибуция), а наблюдатель видит активность автора, изменяющего постоянную среду (личностная атрибуция) (33).

Иллюзорные корреляции. Люди склонны придавать решающее значение одним факторам, совершенно игнорируя другие, не менее значимые для данной ситуации. «...Сущее будет для них таковым, каким они его будут считать», — говорил древнегреческий философ Анаксагор. Иллюзорные корреляции появляются у человека в силу прошлого опыта, семейных сценариев, профессиональных или иных стереотипов, возраста, пола... Причин много, результат один: искаженное восприятие некоторой социальной ситуации и действующих в ней людей.

Ошибка ложного согласия. Принцип очень прост: если другой поступает так же, как поступил бы я в данной ситуации, — его поведение нормально, если склонен к противоположным реакциям — что-то с ним самим не то, видимо, какие-то личностные особенности. Ошибка ложного согласия проявляется и в тех случаях, когда в поступки другого человека вкладываются собственные смыслы: если бы это я так поступал, то только по причине...

Описанные выше ошибки и позиционные искажения имеют место в нашей жизни, но значительно больший вес имеют предубеждения и ошибки интерпретации, проистекающие из мотивации человека. Начнем с простых закономерностей.

Смотря о ком речь. Если речь лично обо мне, то успех — результат моих личных титанических усилий и способностей, а неудача (со всеми случается!) — следствие неудачно сложившихся обстоятельств. Если речь о другом, то незначительный успех можно приписать лично ему, заслужил, а большой успех — стечению обстоятельств, везению. Лишь в том случае, если известно, как много усилий потратил человек для достижения результата, тенденция может слегка измениться.

Смотря о чем речь. Если последствия случившегося негативного события незначительны, можно и не возлагать вину на человека: все бывает. Но если последствия серьезны, опасны, разрушительны,

162

общественное мнение практически единодушно: виноват конкретный человек.

Вера в справедливый мир. А вот это уже серьезнее. Выявлено, что если человек наблюдает страдания другого, его реакция на них и объяснение причин, почему такое с ним случилось, зависит от тяжести страданий, но совсем не так, как вы сейчас подумали. Наоборот. То есть, чем больше страдает человек, тем в большей степени он представляется постороннему наблюдателю неприятным и заслуживающим того, что с ним происходит. Американский исследователь Лернер, посвятивший почти два десятилетия изучению феномена умаления заслуг и мотивации справедливости, предложил исходить из гипотезы веры в справедливый мир. Люди испытывают потребность считать, что живут в контролируемом ими мире, где можно заслужить лучшую долю и ценой усилий избежать наказания и страданий. А если таковые случаются — виноват сам человек. Без подобной веры в справедливость, считает автор, трудно было бы ставить цели, строить планы на будущее. Отсюда — необходимость определенного истолкования событий, происходящих с другими людьми: компенсация за невинное страдание, если для этого есть возможность, и умаление достоинств страдающего, когда нет возможности изменить ситуацию (58).

Собственные страдания. Как работают каузальные схемы, что происходит с верой в справедливый мир, если страдания коснулись самого человека? Как показали исследования, люди, реально пострадавшие от несчастного случая, лучше справляются со своими психологическими проблемами, быстрее выздоравливают, если обвиняют в произошедшем самих себя, но определенным образом. Необходимо различать поведенческое и характерологическое самообвинение. В первом случае пострадавший низко оценивает свое поведение в ситуации, во втором — винит себя в том, что он «такой человек». Лучше справляются с недугами те, кто использует поведенческую самокритику, не затрагивая и не принижая своего «я»: характер, воспитание, черты личности, моральные принципы и т. д. (67).

163

Есть на свете род деятельности, эффективность которой непосредственно зависит от того, как будут профессионалы в этой области осуществлять процесс социального познания и дознания. Это юридические органы. Обратимся к известному вопросу: «А судьи кто?»

Судьи — люди, а следовательно, наши каузальные склонности им не чужды. Иногда даже наоборот — особенно присущи. Давайте рассмотрим понятие «судья» широко. Пусть это будут все, кто судит и оценивает наши поступки, личность, перспективы развития. То есть присяжные, юристы, педагоги, родители. Пусть о проблеме говорят только факты. Воспитательницам детских садов показывали фотографию ребенка и от имени молодой неопытной воспитательницы просили дать совет по поводу конкретного случая с данным ребенком. Далее всем участницам (они тестировались один на один с исследователем) рассказывалась одна и та же история про вызывающее поведение ребенка в определенной ситуации. Различие было только в одном: половине воспитательниц показывали портрет симпатичного ребенка, а второй половине, — скажем так, неудачный потрет. Несимпатичному ребенку давались значительно более резкие оценки, предлагались более серьезные методы воздействия и наказания.

В другом эксперименте судьям на экспертную оценку давалось дело об умышленном убийстве. Более мягкое наказание давалось в том случае, если преступник (по досье) придерживался общих с судьей политических взглядов.

В свое время меня почему-то очень задела фраза, прочитанная в одном из детективов Рекса Стаута: «Вас, с вашей красотой, ни один суд присяжных не посадит на электрический стул». А позже я нашла документальное подтверждение этому факту. Известный судебный юрист Кларенс Дарроу еще в 1933 г. заявил, что присяжные редко осуждают человека, который им нравится: «Факты, относящиеся к преступлению, сравнительно несущественны» — или оправдывают того, кто им не нравится. Главная задача адвоката — вызвать у присяжных симпатию к своему подзащитному. Среди факторов, искажающих восприятие картины преступления в глазах присяжных, —

164

физическая привлекательность обвиняемого, его сходство с присяжным, давление судьи, показания свидетелей. Особое значение все эти явления имеют в тех ситуациях, когда относящихся к делу конкретных фактов недостаточно для формирования однозначного мнения.

Можно ли избавиться от атрибуций? Идея в чем-то очень привлекательная, но, во-первых античеловечная, так как атрибуция — механизм адаптации человека к меняющемуся миру, а во-вторых, практически невыполнимая. Любой физический закон есть не что иное, как выверенная, часто срабатывающая в реальности, способствующая адаптации атрибуция. Симфония — атрибуция. Радуга — атрибуция. Отмени их — и что останется? С социальными атрибуциями дело, конечно, сложнее, но без них тоже утонешь в море житейских бурь. Поступать с ними нужно деликатно и обходительно: их нужно в себе видеть прежде всего. Нужно относиться к ним, как к удивительным порождениям собственного разума, которые затейливым образом соотносятся с реальными причинами, мотивами и позициями других людей. Как художественный образ и оригинал. А иногда как слабая штамповка и произведение технического искусства. Как «я» и «не-я», наконец. Очень полезно изучить свой атрибутивный стиль, излюбленные ошибочки, традиционные искажения, чтобы не видеть злого умысла за случайностью, закулисной игры за простым совпадением, отсутствия здравого смысла за самобытностью мышления отличного от вас человека. А так, атрибутируйте себе на здоровье! И пусть последняя фраза не кажется вам ироничной.

Дело в том, что есть достаточно много оснований считать, что многие атрибутивные ошибки не просто выполняют адаптивную функцию в жизни человека и человеческого сообщества, но и являются непременным условием психического здоровья человека. Так, по мнению Ш. Тейлор и Д. Брауна, психическое здоровье есть результат чрезмерно позитивной самооценки, преувеличенного восприятия контроля или мастерства и нереалистичного оптимизма (55). Очень показательны в этом отношении сравнительные исследования

165

атрибутивных процессов у здорового человека и человека в состоянии депрессии. Депрессивное состояние, с одной стороны, смещает угол зрения на происходящие события в сторону трагизма. Скажем, в состоянии депрессии люди чаще приписывают неудачу глобальным, устойчивым и внутренним причинам. Что, понятно, не прибавляет жизнерадостности. Но интереснее другое: в депрессивном состоянии не работают некоторые атрибутивные ошибки, отчего взгляд человека на жизнь становится более реалистичным, но, увы, печальным. И ниже без купюр хочется привести рассуждения Ш. Тейлор:

«Нормальные люди преувеличивают то, насколько они компетентны и хорошо выглядят, а люди в состоянии депрессии — нет. Нормальные люди вспоминают свое прошлое в розовом свете. Люди в состоянии депрессии (если только она не тяжелая) более беспристрастно вспоминают свои успехи и неудачи. Нормальные люди описывают себя в основном позитивно. Люди в депрессии описывают свои и положительные, и отрицательные качества. Нормальные люди принимают похвалу за успешный результат и имеют тенденцию не брать на себя ответственность за неудачи. Люди в депрессии принимают на себя ответственность и за успех, и за неудачу. Нормальные люди преувеличивают контроль над тем, что происходит вокруг них. Люди в депрессии менее уязвимы к иллюзии контроля. Нормальные люди невероятно верят в то, что будущее преподнесет много хорошего и мало плохого. Люди в депрессии более реалистичны в оценке будущего. Фактически, в отличие от нормальных людей, люди в депрессии всегда свободны от предубеждений самоуважения, иллюзии контроля и нереалистичного видения будущего. Оказывается, высказывание «печальный, но мудрый» действительно применимо к депрессии» (58 с. 206).

Начиная разговор об атрибуции, мы отмечали, что существуют различные представления о роли и значении этого механизма в процессах социального познания. Многие зарубежные исследователи склонны рассматривать причинное приписывание как универсальный

166

механизм познания и понимания людьми друг друга. В отечественной психологии существует, в частности, точка зрения Г. М. Андреевой, которая считает, что необходимость в приписывании возникает в нестандартных ситуациях, когда наблюдаемый демонстрирует необычное, непонятное поведение. Атрибуция — приведение такого поведения к привычным объяснительным схемам (62). Этот взгляд хорошо соотносится с идеей существования у каждого человека так называемых каузальных ожиданий. Представим себе, что любое наблюдаемое событие субъективно находится для человека-наблюдателя в пространстве двух координат: типическое — уникальное и социально желательное — социально не желательное. Если событие попадает в область пересечения типического и социально желательного (для данного человека, это важно!), то оно не нуждается в причинном объяснении. Если в любую другую — актуализируется процесс поиска причин происшедшего.

3.8. Самоподача и проблема открытости

Самоподача — это предъявление себя другим. Как мы уже говорили, поведение и внешние признаки наблюдаемого человека являются текстом, с помощью которого он транслирует некоторый авторский замысел: свое состояние, чувства, отношения, мнения и другое. Эффективность прочтения этого текста зависит не только от проницательности и перцептивной умелости наблюдателя, но и от того, насколько предложенный наблюдаемым текст соответствует замыслу, выразил ли он то, что хотел. И здесь видятся как минимум две проблемы. Первая: осознает ли наблюдаемый те состояния и переживания, которые намерен транслировать? Понимает ли он себя? По своей сути эта проблема лежит в области самосознания. И вторая: имеет ли он в своем арсенале выразительные средства, которые помогли бы ему транслировать замысел? Это проблема экспрессивной грамотности человека. Самоподача в узком смысле этого слова.

Самоподача может быть искренней и манипулятивной.

167

В первом случае человек транслирует свои истинные чувства и состояния в тех экспрессивных формах, которые ему доступны. Успешность социальной перцепции со стороны самого наблюдаемого в данном случае обеспечивается осознанностью своего замысла, использованием адекватных средств самовыражения и тем трудно определяемым состоянием души, которое именуется искренностью. Под искренностью К. Роджерс понимал естественность и спонтанность реакций на слова и чувства собеседника. Все эти три компонента самоподачи вместе в гуманистической психотерапии принято называть самораскрытием, открытостью. «Открытость — отмечает Е. Мелибруда, — это прежде всего умение быть честным и естественным в отношениях с людьми. Подобное поведение хотя и не является гарантией абсолютного взаимопонимания, но все же помогает другим лучше понимать вас». И очень важное продолжение: «Чтобы открытость и искренность были взаимными, нужно уметь еще так реагировать на проявления откровенности со стороны партнера, чтобы он чувствовал, что его принимают и поддерживают» (63, с. 186). Самораскрытие — это искусство. Это особое отношение к себе и другому, которое способствует формированию доверительности общения, освобождает его мощный терапевтический потенциал. Самораскрытие — обоюдоострое оружие. Оно может провоцировать и разрушительные силы. Например, в тех ситуациях, когда другой партнер не готов к принятию искренности и открытости поведения коммуникатора. Так, Р. Бернс предостерегает педагогов от поспешности в установлении открытых отношений «по Роджерсу» со своими учениками. Он справедливо отмечает, что традиционный стиль отношения взрослого к ученику в школе — сдержанность, дистанцированность. Неожиданная или чрезмерная открытость педагога может привести в замешательство. Особенно, если педагог выбрал для такого самораскрытия публичную ситуацию (19).

Манипулятивная самоподача — это управление вниманием наблюдателя, целенаправленное формирование впечатления о себе. Она не предполагает глубокого знания себя (более того, такое знание

168

бывает разрушительным для манипулятора), естественно, не предполагает искренности. А вот технологический аспект — владение экспрессивными средствами — выходит на первый план. При самоподаче такого типа важно знать культурно закрепленный набор выражения тех или иных состояний и уметь его реализовывать в своем поведении и оформлении облика. В повседневной жизни многие люди, не считающие себя и не являющиеся, по сути, профессиональными манипуляторами, применяют приемы управляемой самоподачи. Для этого очень активно используются элементы оформления внешности: цвет и силуэт одежды, различные аксессуары, — а также поведенческие приемы. Скажем, изменение походки, управление своей жестикуляцией, мимикой. В ряде случаев такое управление восприятием достаточно оправданно. Например, стиль одежды школьного педагога влияет на отвлекаемость его учеников. Очень яркая, неформальная одежда не способствует их общей концентрации на содержании занятия. Кроме того, есть целые области социальной жизни, где на грамотно осуществленной манипулятивной самоподаче основывается статус, властные возможности, слава и известность человека.

Становится очевидным, что тип самоподачи зависит от изначальных целей общения, социальных установок человека. Ритуальное, монологическое и диалогическое общения несомненно отличаются характером самоподачи их участников. В ритуальном общении автор сообщения прежде всего ориентирован на предъявление тех культурных «крючков», которые помогли бы наблюдателю понять, что перед ним компетентный в ритуале человек. В монологическом общении самоподача призвана обеспечить достижение субъектом его целей. Здесь главное сформировать у наблюдателя нужный автору образ. В диалогическом общении самоподача основывается на искренности, поэтому человек постарается транслировать наблюдателю свое истинное состояние и при этом облечь свою самоподачу в формы, удобные для восприятия.

169

Заканчивая рассмотрение социально-перцептивных аспектов общения, подведем некоторые итоги:

• Социальная перцепция — это многофункциональный психический процесс, который предполагает восприятие внешних признаков человека, соотнесение их с его личностными характеристиками, интерпретацию и прогнозирование на этой основе его поступков.

• В структуре социальной перцепции выделяются наблюдатель, наблюдаемый и социальная ситуация общения; каждый из структурных компонентов влияет на успешность социально-перцептивного процесса.

• Среди наиболее важных с точки зрения успешности характеристик наблюдателя выделяются: возраст, профессия, состояние самооценки и содержание «я-образа», социально-перцептивные умения и навыки.

• Наблюдаемый — автор перцептивного сообщения, он формирует его с помощью набора экспрессивных средств, имеющих культурное и индивидуальное значение: мимики, дистанции, контакта глаз, пантомимики и других.

• В соответствии с социальной ситуацией общения для осуществления социальной перцепции наблюдателем могут быть использованы различные механизмы познания другого человека.

• В ситуации межгруппового восприятия используются: типовые схемы первого впечатления, стереотипизация.

• В ситуации межличностного понимания используется идентификация, эмпатия, аттракция, социальная рефлексия.

• В ситуации непонимания для решения проблем, возникающих в совместной деятельности, применяется механизм каузальной атрибуции. Это механизм причинного приписывания, задающий определенные схемы и типовые ошибки восприятия поступков партнера по общению. Он выполняет важные адаптивные функции.

• Для наблюдаемого процесс его восприятия партнером по общению предстает как действие самоподачи, которая в зависимости от целей общения может быть искренней или управляемой, манипулятивной.

170