Разговаривающий с мертвыми

 

На шестой день плавания «Мальстрем» бросил якорь в бухте острова Каттерс Коув. Этот островок был маленьким, но часто посещаемым бороздившими Белое море кораблями – здесь можно было пополнить запасы провизии и воды или сдать груз своему деловому партнеру. Граф Вега редко упускал возможность зайти на этот остров, вот и на этот раз он не проплыл мимо под тем предлогом, что ему нужно сгрузить мешки с почтой и ящики дорогого вина для отправки местному губернатору. Правда, до ушей троих пленников долетали обрывки разговоров, которые вели между собой члены экипажа, и из них следовало, что причиной столь частых заходов на этот остров являются, как бы это сказать… ну очень близкие отношения графа Веги с женой здешнего губернатора.

Рядом с «Мальстремом» были пришвартованы суда: одни – торговые, другие – принадлежавшие, как охотно пояснили матросы, коллегам‑пиратам.

Экипаж, кроме дежурной вахты, сошел на берег, а Дрю, Гектор и Гретхен, естественно, тоже остались на судне, в соблазнительной близости от относительной, но все же свободы на Каттерс Коув. Здесь были и холмы, и леса, где можно было укрыться, правда, лишь на короткое время – в случае необходимости было нетрудно прочесать весь островок, ширина которого не превышала пяти километров. Самой реальной надеждой на спасение мог стать другой корабль, идущий на материк, однако как на него попасть, на этот корабль. Сходя на берег, Вега приказал вахтенным не сводить с беглецов глаз, так что не приходилось и думать о том, чтобы стащить и спустить на воду, например, весельную шлюпку.

Большинство членов экипажа относилось к пленникам с полным безразличием, однако был один юнга, на которого Дрю мог возлагать какую‑то надежду. Этот десятилетний мальчишка по имени Каспер сам вызывался носить пленному Дрю еду и воду, а принеся, садился рядом и начинал забрасывать его вопросами. Поначалу у Дрю не было настроения отвечать на вопросы Каспера – тот, хотя и маленький, но уже был пиратом до мозга костей. Идеалом, которому хотел подражать Каспер, был, конечно же, его светлость граф Вега. Но потом Дрю подумал, что паренька еще не поздно, быть может, вернуть с опасной тропки, на которую он ступил, и с этого момента он начал разговаривать с юнгой.

Дрю рассказал Касперу о своем, проведенном на ферме, детстве, о приключениях, которые выпали на его долю за последние несколько месяцев. Мальчишка слушал Дрю раскрыв рот. Постепенно Дрю начал пытаться повлиять на сознание Каспера, оспаривая правильность сделанного мальчиком выбора жизненного пути, который привел его на борт «Мальстрема» и поставил его вне закона.

Сейчас он нашел юнгу сидящим на доске, свисающей на веревках с полубака – надстройки на передней палубе, – под бушпритом – выступающим вперед шпилем на носу корабля. Еще на одной веревке болталось ведро с водой, а сам Каспер усердно надраивал носовое украшение – обшитую медью резную фигуру, сиявшую в лучах солнца. Дрю перегнулся через фальшборт и весело окликнул Каспера:

– Эй, не мог найти себе работу поспокойней?

Юнга взглянул вверх, улыбнулся, как говорится, во весь рот, и ответил, вися и болтая голыми пятками в шести метрах над лижущими борт «Мальстрема» волнами:

– Ничего, сейчас не опасно. Вот попробовал бы ты отдраить эту медяшку на крепкой волне, когда наша посудина несется под всеми парусами!

– И чем только привлекает тебя такая жизнь, Каспер?

– Привлекает? Как будто у меня был выбор, босс. Капитан взял меня к себе на судно, когда я остался без родителей.

– Взял к себе?

– Понимаешь, мою семью убили пираты. А капитан взял меня к себе.

– Так это его пираты убили их?

– Не все ли равно? – пожал плечами Каспер. – Он не был обязан брать меня, мог бы оставить подыхать, но не сделал этого.

Дрю навострил уши. Этот самовлюбленный павлин способен проявить сочувствие? Или почувствовать свою вину? Интересно.

– Не похоже на того приятеля‑капитана, которого я знаю, – сказал Дрю, которому было очень любопытно посмотреть, как отреагирует на этот выпад Каспер. Юнга тут же бросил драить фигуру и насупил брови.

– Ты неправильно меня понял, босс, – ухмыльнулся юнга, показывая свои щербатые зубы. – Капитан бывает и настоящим зверем. Я своими глазами видел, как он пришил на месте одного парня, с которым поссорился во время игры в кости. Не советую тебе связываться с ним. Но…

– Что – но? – спросил Дрю, побуждая Каспера продолжать.

– Но он заменил мне семью. И был всегда очень добр ко мне. Разорви меня Соша, клянусь, это так, босс.

– Держись за эту мысль, – тихо вздохнул Дрю, решив оставить юнгу в покое. Ему вспомнилась своя собственная семья, старый фермерский дом на Холодном побережье… – Семья – это прекрасно, Каспер.

 

В последнее время Дрю отметил, что чаще стал бывать в компании Гретхен, а Гектор то и дело сидит взаперти в своей каюте и что‑то читает или напряженно думает. Борлорд был испуган – Дрю знал это, – и на то имелась веская причина. Всего лишь один двухдневный переход отделял «Мальстрем» от Хайклиффа, а о том, что их там ждет, прекрасно знали они оба. Хотя Гектор предпочитал замыкаться и уходить в себя, размышляя о том, в силу каких обстоятельств он оказался здесь, и Дрю ничем не мог помочь другу. Правда, иногда Гектору бывало нужно излить душу, может быть, сейчас именно такой момент, – подумал Дрю, спускаясь в чрево корабля и направляясь к каюте Гектора. Подойдя к двери, он постучал и громко спросил:

– Гектор! Ты здесь?

Дрю повернул ручку, но дверь оказалась заперта.

– Минутку, – откликнулся из каюты Гектор.

Дрю услышал, как в каюте передвигают мебель – что, интересно, там происходит? – а затем спустя какое‑то время Борлорд отпер дверь. Внутри каюты было темно, иллюминатор плотно занавешен, постель застелена, на покрывале – раскрытая дорожная сумка Гектора, рядом с ней пузырьки, некоторые без пробок, и из них что‑то пролилось.

– Чем ты занимался? – спросил Дрю, протискиваясь мимо друга к иллюминатору. Отдернул занавески, впуская в каюту поток солнечных лучей. Гектор зажмурился от яркого света, подошел, волоча ноги, к кровати и уселся на нее.

– Просто спал, – сказал он. – Я устал.

Дрю еще раз взглянул на постель, не разобранную, усыпанную пузырьками и баночками из хорошо известной ему сумки. «Что‑то темнит Гектор», – подумал он.

– Я беспокоился о тебе, – сказал Дрю вслух, садясь в обитое кожей вращающееся кресло, такое же, как в его собственной каюте. Письменный стол Борлорда был завален бумагами, исписанными небрежными, кривыми строчками на неизвестном Дрю языке. Или нескольких языках. – И пришел на тот случай, если тебе хочется поговорить о чем‑нибудь.

– Знаю, – ответил Гектор, сдерживая зевоту. – Но, право слово, не стоит за меня волноваться. Просто я слегка устал.

Гектор встал, потянулся, задел каблуками круглый прикроватный коврик – край коврика задрался, и Дрю увидел под ним часть линии, проведенной по полу желтым порошком. Дрю подскочил, схватился за коврик и выдернул его. Гектор пошатнулся и рухнул на кровать.

– Нет, Дрю, нет! – закричал он, но было поздно.

На полу четко виднелся проведенный бримстоуном круг. Внутри его были проведены более мелкие круги с нарисованными внутри них расплавленным воском знаками. Из‑под коврика выкатилась черная свеча – еще одно доказательство того, что Гектор занимался черной магией.

– Что все это значит, Гектор? – строго спросил Дрю.

– Ничего, – покачал головой Борлорд. – Пожалуйста, не волнуйся, Дрю. Я не причиню вреда ни себе, ни еще кому‑либо на борту.

– Но бримстоун? Свеча? Ты что, разговаривал с мертвыми?

– Да, – стыдливо опустил голову Гектор.

– Но зачем? – спросил Дрю. – Ты же видел, насколько это может быть опасно. Оживший труп шамана мог убить тебя, если бы я не вмешался. Зачем ты вновь подвергаешь себя и всех такому риску?

– Но теперь я знаю, где ошибся в прошлый раз, Дрю. Я не провел ту процедуру с должным уважением, я вел себя слишком беспечно. Теперь я не повторю этой ошибки. Я буду очень внимателен и осторожен. – Он подошел к столу и поднял с него кипу исписанных бумажных листов. – Это мои собственные замечания по поводу процедуры. С этими исправлениями и необходимыми мерами предосторожности я теперь сохраню концентрацию и не утеряю нить происходящего.

– Мне это не нравится, – заявил Дрю. – Совершенно не нравится. Еще раз говорил с шаманом? Но скажи ради всего святого, зачем тебе это было нужно? Что еще мог сказать тебе этот протухший Лесовик? Это сумасшествие, Гектор!

– Я разговаривал со своим отцом, – тихим дрожащим голосом ответил Гектор. – Мне нужно было попрощаться с ним.

Дрю замолчал, опустил плечи. Его окатила горячая, разрывающая сердце волна сострадания к другу. Он подошел к Гектору, обнял его, прижал к своей груди.

– О, Гектор, – прошептал Дрю, а Борлорд начал всхлипывать. – Мне так неловко. Я… я не догадывался…

– Ты не знал, – шмыгнул носом Гектор. – Мне совестно, но мне необходимо было попрощаться с отцом, нужно было удостовериться, что его душа пребывает в покое. Он получил покой. Получил, Дрю. И он хочет, чтобы я простил моего брата, веришь?

– Верю, хотя не без труда. Очевидно, Винсент сделал то, что, как он полагал, будет лучше для всей вашей семьи.

– Для него самого, – отрезал Гектор. Было видно, что он не готов к такому всепрощению.

– Как ты сумел поговорить с ним? – спросил Дрю.

– На этот раз забрался внутрь круга. Это не опасно, когда общаешься с тем, кого любил и кто любил тебя. Опасно, когда нарушаешь линию, контактируя с душой злого человека. А призрака своего отца я не боялся. Теперь он может спать спокойно, Дрю. Спокойно.

Гектор потер засохший на левой ладони воск, который отваливался большими комками. Черная метка на ладони осталась, и даже увеличилась из‑за свежих ожогов воском.

– А ты теперь успокоишься, Гектор?

– Не понимаю, что ты хочешь сказать, – смущенно ответил он.

– У тебя в последнее время было немало забот, дружище. Ты потерял все, и во многом по моей вине.

– Дрю, – сказал Гектор, кладя ладонь на плечо друга. Его глаза неожиданно вспыхнули, а голос стал уверенным и громким. – Мои утраты и моя боль ничто в сравнении с тем, что выпало на твою долю. То, через что ты прошел – и выжил, – не укладывается у меня в голове. Я бы не смог. Мне кажется, ты сам не понимаешь, насколько важна предназначенная тебе роль.

Дрю начал качать головой, но Гектор продолжал:

– Семиземелье Лиссии расколото на куски благодаря Леопольду, который все крушит своей алчностью, жестокостью и беззаконием. Я знаю, ты не стремился быть героем, но даже как человек, ставший героем в силу обстоятельств, взгляни, что ты уже успел сделать для людей.

– Ровным счетом ничего.

– Нет, ты спас жизнь старому следопыту и его ученику. Ты показал жителям Оукли, что они могут подняться с колен. Ты победил Змею, разгромил ее подданных – Лесовиков и спас жизнь Гретхен. А еще помог трусливому Борлорду приобрести твердость. Ты оказываешь влияние на всех, с кем входишь в контакт. А дальше возникает эффект брошенного в пруд камня – твое влияние начинает распространяться, как круги по воде. Только представь, чего ты можешь достигнуть, если бы у тебя был план.

– План?

– Да. Ты позволил судьбе завести тебя так далеко и поставить в нынешние условия. А народ Лиссии жаждет увидеть героя, который восстанет против короля. До твоего появления казалось, что такой герой никогда не появится. В Редмайре я читал книги по истории и старинные предсказания. Там есть пророчества о нашем времени, или «Эпохе Кэтлордов» – правителей из рода кошачьих. Тогда пробудятся драконы, мертвые будут ходить по земле, великие войны и бедствия распространятся повсюду. Насколько верны эти пророчества? Не знаю, одно могу сказать, большинство магистров склонно верить им. А еще в старинных манускриптах говорится о Рыцаре Света, который восстанет против сил Тьмы. И я думаю, что этот рыцарь – ты, Дрю.

Дрю улыбнулся, однако Гектор вовсе не шутил. Он говорил убежденно, взахлеб, лишь иногда шмыгая носом, когда утирал слезы. Дрю впервые видел, чтобы его друг говорил с такой страстью в голосе. Гектор казался слегка не в себе – может быть, он слишком много времени провел внутри магического круга?

– Свет и Тьма?

– Верно. В старинных книгах написано, что когда Семиземелье расколется на части, произойдет великая битва между Днем и Ночью, между Светом и Тьмой.

– Стало быть, Тьма – это король?

Гектор пожал плечами и не дал точного ответа.

– Гектор, – продолжил Дрю. – У тебя слишком буйное воображение. Не обижайся, но я, честно говоря, не верю в пророчества. Я обычный недалекий сельский парень, с невероятной легкостью попавший в руки своих врагов. Глупее, чем попасть на это судно, было бы только самому отправиться в Хайклифф и постучаться в двери короля Леопольда.

– Судьба – занятная штука. Возможно, тебе предначертано оказаться в Хайклиффе. Каждое событие имеет свою причину.

– Мне кажется, ты переутомил свою голову, дружище. Не лучше ли тебе немного отдохнуть? Да и я порядком устал.

Но Гектор словно не слышал своего друга и продолжал гнуть свое.

– Я верю в тебя, Дрю. Понимаю, ситуация кажется совершенно безысходной, но я твердо верю в то, что твоя история не закончится в Хайклиффе, в руках короля. Не думаю, что ты уже исполнил свое предназначение.

– Хотел бы я быть таким же оптимистом, как ты.

С палубы донесся сигнал горна, возвещающий о том, что граф Вега вернулся на судно. Этот сигнал прервал разговор друзей.

– Живее, – сказал Дрю, прикрывая ковриком знаки на полу. – Здесь нужно все зачистить. Не думаю, что капитан придет в восторг, если узнает, чем ты занимался на борту его судна. Моряки – самый суеверный народ на свете. Если матросы прознают, что ты балуешься черной магией, они, скорее всего, без всяких проволочек вышвырнут тебя за борт, в жертву своему милому кракену по имени Соша!

Дрю принялся убираться, а Гектор сграбастал все свои бумаги и запихал их в дорожную сумку. Дрю протянул ему поднятую с пола длинную черную свечу.

– Спасибо, Дрю, – сказал Гектор, улыбаясь и смахивая с ресниц последние слезы. К радости Дрю, сейчас он стал выглядеть намного спокойнее, чем несколько минут назад.

– И давай закончим на этом, а, Гектор? – попросил Дрю. – Мне не хочется даже думать о том, что ты можешь вляпаться в какую‑нибудь новую неприятность. К тому же, как ты сам сказал, ваше прощание с отцом уже состоялось.

– Обещаю, – шмыгнул носом Гектор, припрятывая свечу на дно сумки.

 

Глава 5

Багровое море

 

Вернувшись назад на палубу, Дрю присоединился к Гретхен, которая наблюдала за тем, как с берега на корабль возвращается на шлюпке граф Вега. Весь экипаж «Мальстрема» собрался на одной стороне палубы, чтобы приветствовать своего капитана, когда тот поднимется на борт. Жилистый коротышка Фиггис готовился сбросить вдоль борта веревочную лестницу для людей в шлюпке. На веслах в шлюпке гребли шестеро матросов, а пиратский принц с самодовольным видом сидел на корме. На берегу Вега провел все утро – вполне достаточно, чтобы обсудить все деловые вопросы с местным губернатором. Посреди шлюпки стоял большой бочонок с ромом – плата за мерзкие услуги, оказанные губернатору Вегой. Завидев этот бочонок, матросы на палубе «Мальстрема» притихли в радостном предвкушении.

– Он жулик и негодяй, – сказал Дрю, глядя на графа Вегу.

– Негодяй, – согласилась Гретхен. – Бессердечный и непристойный.

Продолжая упираться руками в фальшборт, Дрю наклонился к Гретхен, и она не оттолкнула его и не отпрянула сама.

– Для тебя еще не все потеряно, Гретхен. Гектор и я… ну, мне не хочется даже думать о том, что будет с нами, но ты, пожалуйста, держись и не давай себя провести всяким проходимцам. Я не сомневаюсь, что тебе сможет помочь герцог Берган.

– Мое место в Хайклиффе, Дрю. Меня ждет свадьба с принцем Лукасом, и ни ты, ни я ничего не можем с этим поделать. Такова моя судьба, причем давняя: меня помолвили с Лукасом еще в детстве. Буду надеяться, что он сможет измениться.

– Он никогда не изменится, и ты прекрасно это знаешь. Лукас – садист, чудовище, как и его отец, он не принесет тебе ничего, кроме страданий и сердечной боли. Рядом с ним ты никогда не будешь счастлива.

Гретхен ничего не сказала, лишь молча прислонилась головой к плечу Дрю, и его щеки мягко коснулись кончики ее рыжих, вьющихся на ветру локонов. Дрю глубоко вдохнул запах волос Гретхен – он напомнил ему аромат диких лесных цветов. Так пахло когда‑то его давно канувшее в вечность беззаботное детство. О чем думал Дрю в эту минуту? Вспоминал о том, что Гретхен казалась ему избалованной сумасбродной девчонкой, и он возненавидел ее так же сильно, как она его самого. Сейчас эти мысли казались ему абсурдными. Однако она, наверное, дала бы ему пинка, если бы узнала, о чем он сейчас думает. И Дрю решительно выбросил из головы эти беспредметные мысли и сосредоточил свое внимание на подплывавшей шлюпке.

Еще до того, как шлюпка коснулась борта «Мальстрема», Дрю охватило ощущение, что происходит нечто странное. Что ему послышалось? Серия звуков, похожих на удары топора по дереву. Дрю посмотрел на стоящих перед ним матросов – они громко перекрикивались со своими товарищами в шлюпке, явно сгорая от желания как можно скорее увидеть поднятым на палубу заветный бочонок.

Палуба позади Дрю была пуста – весь экипаж сгрудился вдоль одного левого борта. Дрю на шаг отступил от Гретхен.

– Что случилось? – спросила она, глядя на то, как Дрю пробирается сквозь толпу на пустынный правый борт. Здесь он увидел переброшенный через фальшборт длинный деревянный шест, утыканный через равные промежутки зазубренными абордажными крюками, от которых тянулись переброшенные через борт веревки. Дрю заглянул через борт как раз в тот момент, когда первый пират соскочил на палубу «Мальстрема» и переложил в свою руку крепко зажатый до этого между зубами нож.

– Тревога! – закричал Дрю, и в тот же момент на палубе начался ад.

Когда пират бросился на Дрю, единственное, чем мог ответить юноша – это отскочить в сторону. Не забудем, руки Дрю по‑прежнему были украшены стальными браслетами. Танцующими движениями Дрю начал отступать назад, пират двинулся следом за ним, со свистом рассекая воздух своим ножом, а за спиной первого пирата на палубу сыпались, словно горошины из мешка, его товарищи. Матросы из экипажа Веги без раздумий выхватили свои кортики и сабли и вступили во встречный бой. Воздух наполнился криками, проклятиями, звоном стальных клинков, а на палубу потекли первые потоки крови.

За Дрю, который сейчас был прижат спиной к стенке нижней палубы, продолжал гнаться пират, первым забравшийся на борт. Отступать было некуда, поэтому Дрю внезапно прыгнул вперед и ловко ударил пирата в лицо обоими скованными наручниками кулаками. Хрустнул раздавленный нос, и потерявший сознание пират растянулся на палубе. Дрю перевел дух и оглянулся. Гретхен и Гектора не было видно, это позволяло надеяться на то, что они где‑то в безопасном месте.

Подхватив саблю упавшего пирата, Дрю собирался ринуться в драку, но тут его заметили.

Высокий пират с голой грудью приближался к нему, держа в каждой руке по короткой сабле. Удар одной сабли Дрю парировал, но удар второй не смог, и острый холодный клинок вспорол ему бедро. Сморщившись от боли, Дрю подкатился под пирата, сбил его с ног и стал искать возможность огреть противника своими скованными руками. Обнявшись, они покатились по палубе. Внезапно пират сильно укусил Дрю в шею гнилыми зубами. Дрю едва не потерял сознание от боли и изо всех сил старался не утратить контроль за сидевшим внутри его Волком – если бы тот взял верх, это могло стать смертным приговором для Дрю: стальные наручники просто‑напросто оторвут ему обе кисти. Дрю резко боднул пирата в лицо, и тот ослабил свою хватку. Дрю вывернулся, освободил свою шею – из глубокой раны фонтаном брызнула кровь. Подхватив выпавший из руки пирата клинок, Дрю всадил его в ногу своему противнику, и пират, взвыв, стал отползать в сторону.

Зажимая кровоточащую рану на шее, Дрю еще раз обвел глазами поле боя, и в толпе мельтешащих фигур выхватил пятно огненно‑рыжих волос: Гретхен! Высоко подняв ее над морем звенящих в воздухе клинков, они тащили девушку к абордажным крюкам. Гретхен не сдавалась, она кричала, извивалась, ее лицо исказилось, трансформируясь в длинную пасть с острыми как бритва клыками. Пальцы Гретхен уже превратились в когти, которыми она яростно раздирала руки и лица своих похитителей. В этот момент – как же мало времени прошло с начала атаки! – на борт поднялся, наконец, граф Вега и, выхватив свою рапиру, бросился в гущу боя.

– Отпустите ее! – кричал он, пробиваясь вперед и разя направо и налево пришлых пиратов.

Увидев, как капитан орудует рапирой, Дрю испытал благоговейный ужас. Вега был великим мастером, он с невероятной быстротой и легкостью парировал встречные удары и тут же наносил свои – стремительные, изящные, всегда попадающие в цель. Враги падали перед ним, раненые или убитые, расчищая проход для графа. Дрю посмотрел в том направлении, куда тащили Гретхен, и заметил стоявшего у абордажных крюков пирата, подзывавшего похитителей к себе. На голове у этого пирата была большая черная шляпа, украшенная трепетавшими на ветру длинными красными лентами. Они развевались словно диковинные огненные водоросли.

– Ко мне, парни! – кричал он. – Тащите девчонку ко мне!

«Они явились сюда за Гретхен», – внезапно осознал Дрю. Очевидно, до чьих‑то ушей доползли слухи о небывалом сокровище, которое везет граф Вега на борту своего «Мальстрема». Из всего этого следовало, что Принц пиратов – не единственный авантюрист на Белом море. Однако Дрю не мог предупредить Вегу – его скрыли с глаз фигуры дерущихся, а вот стоявшему на фальшборте пирату в шляпе с лентами хорошо было видно, как тот прокладывает себе дорогу. В это время пирату поднесли похищенную Гретхен, он схватил ее под мышку и с обезьяньей ловкостью в четыре прыжка спустился вместе со своей добычей по абордажной веревке вниз, к поджидавшей его шлюпке.

– Назад, на «Адское пламя», парни! – проревел он, передавая Гретхен сидевшим в шлюпке матросам.

Лисица познакомила их со своими когтями, однако пиратов было больше, они скрутили Гретхен и бросили ее на дно шлюпки.

Вега тем временем продолжал продвигаться в боевом танце, все с тем же небрежным изяществом раздавая удары своей рапиры, окруженный звоном стали и обрызганный чужой кровью.

Рядом с ним прокладывал себе дорогу Фиггис, также мастерски орудовавший кинжалом в одной руке и саблей в другой. Несмотря на свои немалые годы, он все равно был проворнее любого из тех, кто сражался на залитой кровью палубе «Мальстрема». Дрю заметил также Каспера – юнга прорубался сквозь толпу, сверкая кинжалом, которым наносил быстрые уколы, также с успехом достигавшие цели.

Дрю в два прыжка взлетел по короткому трапу на верхнюю палубу и бросился к фальшборту, чтобы взглянуть вниз. Нападавшие уже отступали. Три набитые битком шлюпки отваливали от борта, а остававшиеся на палубе «Мальстрема» пираты с «Адского пламени» стали прыгать в воду, чтобы доплыть до остальных, дрейфовавших поблизости пустых шлюпок. Двое из убегавших не упустили возможности нанести предательские удары в спину подвернувшегося им Каспера. Один удар оставил на спине юнги глубокую рану – Каспер отлетел к фальшборту, перевалился через него и полетел в воду.

Граф Вега тем временем отступил на три шага от борта, сделал короткий разбег и взлетел в воздух. Почти без всплеска, как первоклассный пловец, он нырнул в воду всего в нескольких метрах от увозившей Гретхен шлюпки. Было ясно, что просто так он свою добычу не отдаст. Дрю заглянул вниз и увидел барахтающегося в воде Каспера – юнга захлебывался, пускал пузыри, а вода вокруг него окрасилась кровью. Дрю подобрался и не медля прыгнул вниз.

Вода оказалась холоднее, чем мог ожидать Дрю, совсем ледяной. Вынырнув, он принялся в куче барахтающихся тел высматривать юнгу. Наконец увидел – голова Каспера то показывалась на поверхности, то вновь уходила под воду. Дрю поплыл к нему, с трудом расталкивая воду скованными руками и бешено работая ногами.

Рука Каспера скользнула под воду, и Дрю нырнул. В подводном сумраке он увидел выпученные глаза Каспера и вырывающиеся у него изо рта воздушные пузыри. Течение утаскивало юнгу на дно. Дрю схватил запястье Каспера и, изо всех сил работая ногами, вынырнул на поверхность. Жадно вдохнув воздух, он обхватил юнгу, прижал к своей груди и поплыл. Двое матросов с «Мальстрема» прыгнули за борт, чтобы помочь Дрю, а с палубы сбросили для них веревочные трапы. Пока матросы поднимали на судно раненого Каспера, Дрю огляделся, пытаясь найти глазами Вегу и Гретхен, и увидел нечто странное.

Шлюпка, на которой удирали пираты, вдруг подскочила, словно кто‑то со страшной силой ударил ее снизу. Двое пиратов, а затем еще один, третий, потеряли равновесие от этого удара и свалились в воду, а там, где они упали, море сразу же сделалось багровым. После этого в шлюпке остался лишь капитан пиратов, он стоял над лежащей Гретхен, и в его руке была обнаженная сабля. Шлюпка перестала трястись. Экипаж «Мальстрема» сгрудился возле фальшборта – матросы наблюдали за тем, что будет дальше.

Море оставалось спокойным, но лишь на короткую минуту.

Затем вода возле шлюпки вскипела, и на поверхность выскочила громадная акула. Морское чудовище буквально смело пиратского капитана со шлюпки и вместе с ним исчезло под водой. У Дрю была всего секунда времени, но время для него словно замедлило своей бег, и он успел не только распознать в громадной акуле графа Вегу, который трансформировался в это чудовище, но и рассмотреть его во всех деталях.

Даже превратившись в гигантскую акулу, Вега сохранил в движениях то непринужденное изящество фехтовальщика, которое отличало его во время боя на палубе. Он продолжал улыбаться, но теперь его белоснежная улыбка сменилась оскалом тридцатисантиметровых острых зубов, торчащих в огромной пасти на широкой серой голове. К груди акулы прилипли обрывки белой рубашки, в которой был перед этим Принц пиратов. Круглые черные глаза сверкнули, когда Вега сомкнул свои зубы на груди своей жертвы. Затем оба они скрылись в глубине Белого моря, и вода тут же окрасилась кровью.

Матросы радостно кричали и спешили спустить веревочные трапы, когда их капитан подогнал шлюпку к борту «Мальстрема». Один из матросов принес одеяло, чтобы укутать им Дрю, другие спешили похлопать его по спине и сказать скупые слова благодарности. Незаметно появился Гектор, прятавшийся во время боя в трюме. Он явно был очень рад увидеть, что оба его друга уже в безопасности. Гретхен помогли взобраться на палубу – буквально втащили ее наверх на руках и поставили на ноги. Она тут же бросилась к Гектору и Дрю, и все трое радостно обнялись.

Последним на борту появился граф Вега. Он поднялся по трапу и изящно перепрыгнул через фальшборт – на груди его все еще виднелись обрывки белой рубашки, с которой стекали розовые капли подкрашенной кровью воды. На судно Вега возвратился уже в своем обычном, человеческом обличье. Один из матросов быстро принялся о чем‑то рассказывать Веге, то и дело указывая рукой то на Дрю, то на Каспера, лежавшего укрытым под одеялом на палубе. Вега подобрал свою лежавшую на палубе рапиру и быстрыми шагами направился к Дрю, оставляя за собой мокрые следы.

– Похоже, я должен выразить тебе свою признательность, – сказал Вега, наклоняя в сторону шею, где продолжали трансформироваться его хрящи и кости. Он пожевал челюстью, повертел головой и с облегчением вздохнул, когда все суставы, щелкнув, вернулись на место. Гретхен слегка передернуло от отвращения.

– Я не мог поступить иначе, когда мой товарищ оказался в беде. Любой товарищ, – ответил Дрю, посмотрев в сторону раненого юнги. – С ним все в порядке?

– Он будет жить, Дрю. Благодаря тебе. – Вега сделал еще один шаг вперед и добавил, нахмурившись: – Однако это ничего не меняет, парень. Я все равно должен отвезти тебя к королю. Бизнес есть бизнес, понимаешь ли. Поверь, мне очень жаль.

Дрю кивнул, давая понять, что уже смирился с этим.

– Что там произошло? – спросил он, хотя и без того знал ответ на свой вопрос. Он только что имел возможность во всем блеске увидеть графа Вегу, оборотня‑акулу, или Вершарка[10].

Принц пиратов поднял вверх свою рапиру и взглянул в ее сверкающее лезвие как в зеркало, чтобы рассмотреть свой рот. Затем удовлетворенно хмыкнул, провел большим пальцем по своим безупречным зубам.

– А что? – сказал он. – Думаешь, ты один способен показывать такие фокусы, малыш?

 

 

Часть VI

Хайклифф

 

Глава 1

В логово Льва

 

Усаженная по всей длине серебряными шипами плеть свистнула, сдирая еще одну полосу кожи Дрю. От боли он изогнулся и дернулся вперед, едва устояв на ногах. Вместо наручников на него был надет деревянный хомут, стягивавший шею и запястья. Невидимые со стороны, его шею и руки стягивали еще и холодные серебряные кольца. По бокам, как на параде, вышагивали солдаты из Львиной гвардии, а сзади – капитан Брутус, уже заносивший плеть, чтобы нанести новый удар по спине Волка. Дрю поднял застланные слезами глаза туда, где был виден вход в замок. Эта темная арка со свисающим над ней краем металлической решетки напоминала пасть чудовищного левиафана, готового проглотить свою жертву.

«Мальстрем» в сопровождении целой флотилии фрегатов вошел в гавань Хайклиффа всего час назад. На всем пути от причала до замка вдоль дороги стояли толпы людей, пришедших посмотреть на то, как Волка ведут ко Льву. Некоторые зеваки смеялись, а самые преданные слуги короля даже швыряли в Дрю гнилыми фруктами и овощами. Однако большинство людей со смешанным любопытством и жалостью наблюдали за тем, как тащат по улице Волка, осыпая его тычками и ударами плетки.

Стены крепости были встроены в отвесный склон неприступной скалы, и все сооружение нависало над Хайклиффом, отделенное от города со всех сторон скалой и морем – попасть внутрь можно было только по разводному мосту. Центральную башню замка – донжон – окружала серая каменная стена, так что тридцатиметровой высоты башня выглядела совершенно неприступной и пугающей. На зубчатых стенах и сторожевых башенках висели флаги с геральдическими эмблемами всех Семи земель, а самым большим был огромный красный флаг над дворцовыми воротами. На красном фоне была вышита золотой нитью эмблема самого Леопольда – вставший на задние лапы лев, поднявший к небу раскрытую в грозном рыке пасть.

Дрю привели на большую площадь – Хай Сквер – перед воротами замка, где наспех возводились помост и платформы для зрителей. Плотники на время бросили свою работу, чтобы посмотреть на то, как подходит к замку сопровождаемая зеваками процессия. Гектора тоже вели в замок, но без наручников, и никто не бил его по дороге плетью – очевидно, к этому пленнику было приказано отнестись мягче. Чуть в стороне шел граф Вега в пышном наряде, поверх которого был наброшен черный плащ с красным подбоем.

У правого бедра он нес принадлежавший Дрю Вольфсхед, у другого бедра висела его собственная рапира. Всю дорогу он видел, как избивает Дрю капитан Брутус, но если и испытывал при этом угрызения совести, то никак не показывал этого. Похоже было, что Вега просто наблюдает за всем происходящим, стремясь не упустить ни одной детали. Гретхен сразу после прибытия усадили в карету и увезли в сопровождении эскорта гвардейцев. Дрю искренне надеялся на то, что с девушкой ничего не случится и она сможет невредимой выбраться из этого ада.

Как только последний из гвардейцев прошел через ворота, решетка медленно опустилась на цепях – их со страшным скрипом и скрежетом опускали восемь гвардейцев, вращавших огромные зубчатые колеса, с которых сматывались цепи. Дрю почувствовал, как вздрогнула под его ногами земля, когда ее коснулись массивные нижние зубцы решетки. Сейчас Дрю мечтал лишь об одном – чтобы смерть пришла к нему как можно скорее.

За воротами открылся круглый внутренний дворик. Двое гвардейцев пересекли его и быстро поднялись по каменным ступеням к большим двустворчатым дверям. Одна из створок со скрежетом отворилась, внутри по ее сторонам стояли вооруженные стражники. Пленников ввели внутрь – напоследок Брутус нанес Дрю еще один удар, в который вложил всю свою силу.

Пол холла, куда они ступили, был застлан толстыми красными коврами, а на дальней стене холла виднелась еще одна большая резная двустворчатая дверь. Резьба на двери изображала всевозможных лесных зверей, охотившихся друг на друга среди деревьев. В самом центре резной картины Дрю рассмотрел фигуру волка с изуродованной ударами меча мордой.

Резные двери отворились, и прибывшие прошли дальше.

Разноцветный неземной свет, падавший из трех высоких витражных окон, освещал большой зал с шестью мраморными колоннами, поддерживавшими купол кровли. У колонн в зале собрались самые богатые и могущественные люди Лиссии. Лорды и леди в роскошных нарядах стояли тесно, плечом к плечу, пристально глядя на доставленного пленника. В свою очередь, Дрю пытался представить, какие создания могут таиться за их такими не похожими друг на друга лицами. Одинаковым было лишь выражение этих лиц – равнодушное, но становящееся подобострастным, когда они время от времени поворачивались в сторону трона.

Собственно говоря, на высоком помосте стоял не один трон, а сразу три. Левый пустовал, а на правом восседал принц Лукас, глаза которого горели радостным огнем. Рядом с троном принца стояла Гретхен, переодетая в роскошное сиреневое платье, длинный подол которого спадал на пол позади ее ног. Голову Гретхен украшала золотая корона в виде переплетенных ветвей остролиста, а за спиной столпились уже знакомые нам болтливые фрейлины. Сбоку и чуть сзади от Гретхен застыли гвардейцы с суровыми лицами. Гретхен посмотрела на Дрю грустным, полным тоски и боли взглядом – от этого взгляда Дрю пришлось напрячь силы, чтобы не дать проснуться сидящему внутри его Волку.

Центральный трон, безусловно, был королевским, украшенным на подлокотниках и по краям резными каменными змеями, извивающимися и показывающими свои клыки. На вершине спинки трона в смертельном объятии змей пылал огромный рубин величиной с голову Дрю.

Трудно было даже представить, сколько мог стоить такой рубин, но этому камню, вне всякого сомнения, мог бы позавидовать любой король или император во всем мире. За троном стоял человек в черном плаще, с наброшенным на голову, скрывающим черты лица капюшоном.

А на самом троне, с радостной улыбкой на широком, грубо вытесанном лице, восседал король Леопольд, Владыка Лиссии и Покровитель Семиземелья. Леопольд действительно напоминал сидящего в своем логове льва – он развалился на троне, словно греющаяся на солнце кошка. Под красной, отороченной мехом мантией угадывалось сильное тело с хорошо развитыми мускулами. На голове – железная корона, дешевая, невзрачная, резко контрастирующая с россыпью золотых украшений и драгоценных камней, сверкающих на придворных лордах и леди. Сбоку к трону был прислонен огромный двуручный меч, лезвие которого тускло отсвечивало в полуденном свете.

Дрю бесцеремонно подтащили к каменным ступеням помоста, и двое гвардейцев скрестили перед пленником свои мечи. Король поднялся с трона, и в зале наступила мертвая тишина – все с нетерпением ожидали, что же произойдет дальше. Дрю было сложно в это поверить, но Леопольд оказался выше – ростом под два метра – и внушительнее, чем даже герцог Берган. Глаза всех присутствующих оказались прикованными к королю Леопольду, когда тот медленно, лениво сошел по каменным ступеням и остановился перед Дрю. Леопольд поднял руки, словно собираясь обнять юношу, но вместо этого хлопнул ими в ладоши. Затем еще раз, и еще. Король аплодировал. Поняв это, громко принялись аплодировать и все собравшиеся в зале, издеваясь таким способом над попавшим в лапы короля Дрю.

Король смотрел по сторонам, улыбался, кивал головой, даже похохатывал. Затем он поднял свою правую руку вверх, и в зале сразу же наступила полная тишина.

– Так это ты, – сказал он низким глубоким голосом, эхом раскатившимся по всему залу, – та заноза, которая попала мне в лапу?

Дрю открыл рот, чтобы заговорить, но король не дал ему этого сделать.

– Не нужно отвечать, мальчишка, – продолжил Леопольд. – Мне известно, кто ты и что ты из себя представляешь, и не желаю слышать твой голос. Одно слово, и я прикажу отрезать тебе язык. Кивни, если понял меня.

Дрю кивнул. Лицо его побледнело, а глаза расширились.

– А кто там еще у нас? – спросил Леопольд, проходя мимо Дрю и направляясь к стоявшему в нескольких шагах позади Гектору. Подойдя, он похлопал Борлорда по плечу. – Посмотри на себя, Гектор! Ты потерял все, не приобретя ничего. Уверен, что этот паршивый пес сумел околдовать тебя. Хотел лишить меня одного из самых преданных моих слуг. Позволь выразить соболезнования по поводу того, что случилось с твоим отцом и вашим домом в Редмайре. И все из‑за этой проклятой зверюги!

Леопольд стрельнул глазом в сторону Дрю, но юный Вервольф стоял, низко опустив голову, и рассматривал каменные ступени трона. Из толпы придворных понеслись проклятия и обвинения в том, что он сделал с Гектором. Леопольд повернулся спиной к Гектору и сказал:

– Мой бедный мальчик, тебя следует хорошенько откормить, чтобы ты снова нагулял жирок.

Дрю оглядел зал из‑под упавшей на лоб челки. Придворные хохотали, повизгивая от восторга – еще бы, его величество изволили пошутить! Гектор стоял неподвижно, со страхом ожидая того, что будет дальше.

Дрю был шокирован, когда Леопольд обнял Гектора и прижал его к своей груди. В толпе радостно заахали при видя того, как милосерден и незлобив их правитель. Однако Леопольд, продолжая улыбаться, что‑то шептал на ухо Гектору, брызжа слюной. Дрю увидел, как побледнел Гектор – казалось, он сейчас свалится без чувств на пол. Совершенно очевидно, что король прошептал Гектору что‑то ужасное. Закончив, Леопольд расцеловал Гектора в обе щеки и вновь поднял руку, призывая к молчанию.

Неожиданно открылись большие двери в конце зала, и все повернули головы, чтобы посмотреть, кто это прибыл. Даже Дрю сумел повернуть шею в своих кандалах и был поражен, увидев уверенно шагающего по красному ковру в направлении трона герцога Бергана.

 

Глава 2

Милосердный владыка

 

На лорде Брекенхольма был плотный зеленый плащ с вышитым золотой нитью узором из переплетенных стеблей и листьев. При каждом шаге покачивался подвешенный на поясе охотничий рог, грозно отсвечивало лезвие висящего на перевязи боевого топорика. Прибывшие с герцогом спутники, все как один одетые в зеленые плащи, остановились в проеме открытых дверей. Пройдя двадцать отделяющих его от трона шагов, герцог опустился на одно колено, низко поклонился и после недолгой паузы заговорил, обращаясь к королю:

– Ваше величество, я прошу простить меня за опоздание, но ваше решение приблизить день свадьбы застало нас врасплох. Мы провели в дороге трое суток, не останавливаясь, чтобы выполнить ваш приказ и прибыть ко двору. Надеюсь, что смогу услужить вам в такой знаменательный момент.

Дрю перевел взгляд на Гретхен. Судя по ее удивлению, невесту не поставили в известность о том, что день ее свадьбы был переназначен.

– Встаньте, герцог Берган, – с улыбкой сказал король. – Мой брат Медведь! Как приятно вновь видеть вас, и я очень рад, что ваше путешествие было благополучным.

Берлорд встал с колена, выпрямился во весь свой рост, и теперь на голову возвышался над Дрю, словно башня – но за все время ни разу даже не посмотрел в его сторону.

– Должен заметить, что был удивлен, узнав о переносе королевской свадьбы, ваше величество. Мои подданные готовились радостно отпраздновать это великое событие лишь на следующей неделе, и теперь спешат, как могут, чтобы успеть со своими поздравлениями и дарами. Могу я спросить, что побудило вас к такой спешке?

– Спешке? – проскрипел низкий голос. Стоявший позади трона человек выступил вперед и положил руку на голову каменной змеи. Капюшон по‑прежнему закрывал лицо говорившего, но Дрю и без этого догадывался, кто скрывается под ним. – Когда до нас дошла весть о том, что будущая супруга принца Лукаса счастливо освобождена из плена Волка, его величество сочли желательным не откладывать свадьбу. Пока в наших землях не перевелись такие злодеи, как этот, – человек указал рукой на Дрю, – нельзя быть уверенным в том, что не найдутся еще какие‑нибудь негодяи, желающие помешать этой свадьбе. Брак, который будет заключен завтра, положит конец подобным поползновениям. Вы же не сомневаетесь в мудрости нашего короля, Берган из Брекенхольма?

При этих словах Леопольд повернул голову и пристально посмотрел на Берлорда.

Берган, в свою очередь, недовольно покосился на человека в черном, раздраженный его пренебрежительным и поучающим тоном. Теперь Дрю уже не сомневался в том, что под капюшоном скрывается Ванкаскан, жестоко мучивший его во время путешествия в обозе принца по Дайрвуду. Это подтверждала и свисавшая из‑под капюшона тяжелая цепь с серебряным крысиным черепом на ней.

– Нисколько, лорд‑канцлер, – ответил Берган. – Только лишь опасаюсь, как бы такая поспешность не умалила величия того события, которое должно запечатлеться в вечности.

– Не беспокойтесь об этом, – саркастически проскрипел лорд‑канцлер, возвращаясь на свое прежнее место. – Предоставьте все заботы мне.

Герцог Берган еще раз поклонился и отошел в сторону, присоединившись к группе горделиво посматривающих вокруг людей в серых зимних плащах. Затем бросил короткий взгляд на прибывших с ним людей, и те, кивнув Берлорду, скрылись по ту сторону дверей.

Король Леопольд возвратился к своему трону, задержался на вершине ступеней, повернулся и сказал, обращаясь к собравшимся:

– Друзья мои и братья, вы все – мои дорогие гости на время всего вашего пребывания в Хайклиффе. Будьте в моем замке как у себя дома, наслаждайтесь гостеприимством, которое вам здесь готовы оказать. Наступило время радоваться, время праздновать, время благословлять двух наших самых возлюбленных родственников. Сегодня вечером будет великий пир, где вы сможете поднять кубки за будущую королевскую чету. Обещаю, что это будет праздник, какого еще не бывало в Лиссии с начала времен. И еще, – добавил король, призывая их внимательно его слушать, – мы благодарим Старого Бренна за то, что он предал в наши руки самого грязного, бесчестного и опасного негодяя.

Здесь Леопольд указал пальцем на Дрю, и по залу прокатилась волна шепота.

– Это незаконный сын Вергара Волка, коварный отпрыск злобного и продажного бывшего короля. Он явился в наши края, чтобы незаконно завладеть моим троном и короной, которую наш добрый народ вручил мне. Этот негодяй уже сумел заронить семена смуты в самых неуправляемых уголках наших земель, где невежественные крестьяне заговорили о нем как о спасителе. Спасителе! – рассмеялся Леопольд. – Спасителе от кого? Он выбрался из чащи Дайрвуда с мыслями об убийстве и принялся рыскать по нашим землям, сбивая с толку невежд, сея смуту и прокладывая себе путь к Хайклиффу. Ради благоденствия моего возлюбленного сына и в благодарение Бренну этот последний из презренного рода Волка завтра будет обезглавлен ударом меча.

В зале раздались приветственные крики, поднялся шум. Для самого Дрю приговор не стал неожиданностью, он прекрасно знал о намерениях короля еще с той минуты, когда его запихнули в пыточную повозку в Брекенхольме. Боже, кажется, что это было давным‑давно, целую вечность назад! Король вновь поднял руку, но на этот раз ему не удалось добиться тишины, собравшиеся продолжали живо обсуждать приговор Волку.

Герцог Берган выступил вперед вместе с одним из людей, одетых в серое.

– Ваше величество, – крикнул он, – не убивайте мальчишку. Он не представляет опасности ни для вас, ни для кого‑либо еще. Отдайте его мне, и я гарантирую, что он до конца своих дней останется в моей лесной крепости, закованный в цепи. Не нужно проливать кровь в день торжества, мира и процветания!

Герцога поддержал стоявший рядом с ним человек – высокий, с удлиненным лицом и серыми волосами, сливавшимися с мехом, которым был оторочен его зимний плащ.

– Ваше величество, – воззвал он, – это противоречит законам нашей веры, противоречит тому, что отличает нас от диких животных. Один Верлорд не имеет права убить другого Верлорда, если только это не происходит на поле брани. Это наш древнейший закон, который нельзя преступать. Умоляю вас пересмотреть свое решение!

Король посмотрел сверху вниз на своих оппонентов, вскинул руки, показывая, что готов вступить в переговоры, но по улыбке на его широком лице было ясно, что от своего решения он не откажется.

– Берган из Брекенхольма и Манфред из Стормдейла, я услышал ваши слова и искренне симпатизирую им. Но вы не видите всю картину происходящего настолько широко, насколько вижу ее я. Этот монстр сеет смуту в наших процветающих землях, зароняет страх в сердца наших верноподданных. Более того, он бросает вызов мне, желая завладеть моим троном, за ним по пятам идут смерть и разрушение. Он уже убил барона Хата, и только Бренну известно, кто станет его следующей жертвой и сколько будет этих жертв. Разве это не государственная измена?

Здесь леди Гретхен сделала шаг вперед, желая поправить короля, крикнуть, что все это ложь, но стоявший рядом гвардеец крепко стиснул ее руку и оттянул назад. Словно ниоткуда возле Гретхен вынырнул и Ванкаскан в сопровождении одного из своих пособников в черном плаще.

– Бросая вызов мне, – продолжал тем временем Леопольд, – этот негодяй разжигает войну и рознь среди народа Семиземелья. Таким образом, мы оказались сейчас на поле брани, и у меня есть полное право казнить мерзавца.

Толпа волновалась, разделившись на тех, кто поддерживал короля, и тех, кто выступал за более мягкий приговор.

– Тишина! – крикнул лорд‑канцлер со своего места за троном, а король, усаживаясь, удовлетворенно кивнул головой. – Наш король сказал, и никакие возражения не уместны! Или вы не согласны с нашим королем? А может быть, вы вновь желаете видеть на троне Волка?

С этими словами зал погрузился в молчание. Каждый Верлорд вспомнил про свое место, прикусил губу и постарался привести в порядок мысли. Тишину разорвал только один голос, принадлежавший графу Веге.

– Ваше величество, – сказал он, делая шаг вперед из‑за спины Гектора. – Вы позволите?

Король позволил ему приблизиться, сверля Принца пиратов холодным, оценивающим взглядом.

– Граф Вега, – недовольно пробурчал Леопольд. – Ну, конечно. Я совсем забыл о вас. Очень рад видеть вас при дворе в Хайклиффе.

Дрю затаил дыхание. Сможет ли и захочет ли граф сделать что‑нибудь, чтобы спасти ему жизнь? Дрю отважно рисковал своей жизнью, чтобы помочь графу и его экипажу на борту «Мальстрема» – быть может, это сыграет свою роль? Может быть, в графе пробудилась совесть? И Дрю приготовился слушать с пробудившейся в его сердце слабой надеждой.

– Хотя я был изгнан с этого двора не припомню уже сколько лет назад, я возвратился сюда, и возвратился переродившимся человеком. Я всегда был и остаюсь вашим самым преданным слугой и надеюсь, что, доставив к вам леди Гретхен и Дрю из Дайрвуда, я заслужу возвращения утерянного в ваших глазах доверия к себе. Объявив меня лордом островов Кластер, вы приобретете в моем лице самого преданного вашего слугу на море. Я сделаю все, чтобы доказать эту преданность, и сумею убедить любого, вышедшего под парусом в Белое море, в величии, милосердии и мудрости нашего единственного и подлинного короля.

Зародившаяся в сердце Дрю искорка надежды угасла. Берган со своего места что‑то недовольно пробурчал, не в силах скрыть своего отвращения к Принцу пиратов. Король погладил подбородок, оценивая тираду Вершарка.

– Благополучно доставив ко двору мою будущую дочь, вы действительно несколько улучшили свою подмоченную репутацию, Вега, – сказал он. – Представить только, что кто‑то пытался восстать против своего старого доброго короля, как сделали это вы – позор! – Кое‑кто в зале рассмеялся, приняв эти слова за новую высочайшую шутку. – Но ваш проступок не остался незамеченным и был оценен по заслугам.

Граф Вега стоял неподвижно, но на его лице неожиданно промелькнула улыбка – акулья улыбка.

– Но несмотря ни на что, вы остаетесь недостойным доверия, Принц пиратов. Я не могу принять вас в свою компанию – не хочу постоянно опасаться, что вы ударите меня в спину рапирой. Вы можете остаться на сегодняшний пир и завтрашнюю свадьбу вместе с остальными гостями, однако до наступления ночи должны будете возвратиться на «Мальстрем» и отправитесь за эфирным маслом и другими дарами. Я порадуюсь, когда вы доставите этот груз в мой замок.

Вы хотите доказать свою преданность? Очистите море от негодяев и привезите награбленное ими добро в Хайклифф, а уж мы распорядимся им с наибольшей пользой для нашего народа. Тогда, быть может, я поверю в искренность ваших слов и подумаю, не возвратить ли вам ваши маленькие островки.

Дрю видел, что Вега удручен, хотя и пытается скрыть это. В зале вновь зашумели, по достоинству оценивая полученную капитаном «Мальстрема» от короля оплеуху. Вершарк улыбнулся, низко поклонился королю и смешался с толпой.

– А теперь, – сказал король, – я удаляюсь, чтобы побыть со своей семьей и отдохнуть перед вечерним пиром. Помните, это будет величайший пир, мои верноподданные Верлорды, и вы не пожалеете о том, что съехались сюда из ваших мест по просьбе вашего любящего короля. Сегодня, друзья мои, мы соберемся с вами за одним столом как равные, как единомышленники, как подлинные друзья.

Он поднялся под хор одобрительных возгласов, спустился по ступеням и направился к выходу из зала, сопровождаемый с одной стороны лордом‑канцлером в капюшоне, а с другой – принцем Лукасом. Гретхен безнадежно посмотрела на Дрю, пока все еще крепко держащий ее за руку гвардеец уводил Лисицу вслед за королем.

Вновь просвистела плетка, вновь Дрю почувствовал, как лопнула от удара кожа у него на спине. От удара Вервольф упал ничком, сильно ударившись о ступени трона. В глазах его замелькали искры, сквозь которые Дрю рассмотрел сочувственные, полные отчаяния лица Гектора и Бергана. Борлорд нервно и яростно скреб свою левую ладонь.

Сбоку проплыла фигура графа Веги – он угрюмо смотрел на Дрю, грызя ногти. Последним, что увидел Дрю перед тем, как провалиться в темноту, был сапог капитана Брутуса, которым он целил в висок Вервольфа.

 

Глава 3

Приговоренный к казни

 

Таракан бежал вдоль стены, низко прижимая к полу брюшко, торопясь так, словно удирает от смертельно опасного врага. Усиками он ощупывал дорогу перед собой, точнее вынюхивал запах чужака, запах угрозы. Из коридора доносились человеческие голоса – одни исходили криком от боли, другие умоляли о пощаде, но на эти крики насекомое не реагировало. Забравшись на край оловянной миски, таракан перевалил через бортик и направился к своей добыче.

Сегодня на ужин таракану досталось несколько хлебных крошек. Таракан набросился на них с жадностью, стремясь проглотить столько, сколько сможет вместить его маленький животик, и все время помня о том, что сейчас он на виду, а значит, уязвим для возможного неприятеля.

Неожиданно что‑то появилось из тени, большое и темное. И стремительное. Таракан перестал есть и приготовился бежать, но опоздал.

Крыса ударила металлическую тарелку, таракан вылетел из нее и оказался на каменном полу, на спине, беспомощно шевеля лапками. Шевельнув своим отвратительным розовым голым хвостом в предвкушении собственного ужина, крыса набросилась на таракана. Но тут босая человеческая нога ударила таракана, и он, пролетев по воздуху, врезался в стену, а оттуда свалился на подоконник. Помятый, но живой, таракан проворно побежал к маленькой щелке в стене. Наверное, он был по‑своему благодарен неведомой силе, которая помогла ему выжить. Шевельнув на прощание своими усиками, таракан пролез в щелку и, свободный, исчез.

Наблюдая за насекомым, Дрю подумал, что отдал бы сейчас весь мир за то, чтобы поменяться местами с этим тараканом. Он беспомощно посмотрел на окно. Даже если бы ему удалось добраться до него, он по‑прежнему оставался в сковывающих его шею и запястья кандалах. С ними никуда не уйдешь. Дрю опустился на пол своей тюремной камеры и прислонился спиной к шершавой холодной стене.

Раздававшиеся из соседних камер крики не оставляли ему ни малейшей надежды на то, чтобы уснуть. Изнуренный, израненный, он продолжал слушать крики, от которых стыла в жилах кровь. Дрю поворочался, стараясь устроиться поудобнее и не так сильно тревожить саднящие раны на спине. Серебряные шипы на плетке капитана Брутуса оставили на его теле раны, которые так скоро не заживут. Не затянутся до самого конца его жизни, ждать которого осталось так недолго.

Дрю был удивлен тем, что король позволяет своим людям иметь оружие с серебряными рунами.

Сколько гвардейцев, подобно Брутусу, вооружены орудиями, способными насмерть свалить Верлорда? Еще в Редмайре Гектор объяснил ему, что такое оружие запрещено законом, но что значат законы для такого короля, как Леопольд? Он может менять их хоть каждый день. Он не думал, что другие Верлорды знают об этом оружии, а Гектор будет дураком, если станет предупреждать их об этом, рискуя временной отсрочкой своего приговора. А в том, что она временная, Дрю почти не сомневался.

За дверью камеры послышался шум. Еще один гвардеец явился, чтобы поиграть Дрю в футбол? Трое таких уже приходили и били его, пока Дрю не терял сознание. Нужно будет попробовать свернуться на полу клубочком, стараясь заранее укрыться за своим деревянным ярмом. Может быть, так хоть ребра останутся целы. Дрю знал, что сейчас его не станут убивать – это удовольствие король Леопольд отложил до утра, чтобы самому полюбоваться на казнь.

В замке повернулся ключ. Дрю оперся краем ярма о каменный пол, поднялся с его помощью на колени и попытался встать на ноги. Он встал для того, чтобы попробовать на этот раз оказать сопротивление. Пусть его бьют, но и он тоже может бить – ногами и даже своим неуклюжим деревянным тяжелым ярмом. Он начал готовиться к встрече с палачом, твердя про себя: «Держи Волка под замком, Дрю. Не стоит умирать таким способом».

Дверь отворилась, и в камере стало светло от зажженной лампы. Дрю прищурился. В дверном проеме появилась размытая фигура с горящей лампой в руке – от того, что увидел вошедший, рука дрожала. Когда глаза Дрю привыкли к свету, он понял, что перед ним стоит Гретхен.

Она быстро прошла внутрь, а кто‑то снаружи закрыл и запер за нею дверь.

Быстро поставив лампу на пол, Гретхен бросилась к Дрю и крепко обняла. Дрю поморщился от боли – ребра словно обожгло огнем – и едва сдержал крик. Гретхен отпрыгнула, она все поняла, как только увидела, что тело Дрю представляет собой один огромный кровоподтек.

– Прости! Я не подумала! – Гретхен вновь посмотрела на раны Дрю, и из глаз у нее хлынули слезы. – Что же они с тобой сделали, – прошептала она.

– Ничего неожиданного, – ответил он. – Не беспокойся, до смерти они меня не забьют. Еще несколько часов я нужен им живым.

Он попытался улыбнуться, но слишком уж черным был его юмор.

– Ты не должен находиться здесь, – сказала она. – Я кое‑что узнала. Знай, у тебя есть друзья, и они делают все, чтобы спасти тебе жизнь.

Дрю мрачно покачал головой, не желая слушать.

– Герцог Берган, герцог Манфред Олень, – продолжала Гретхен. – Сегодня вечером они вновь обращались к королю. Если кому‑то и удастся уговорить Леопольда сохранить тебе жизнь, так это одному из нас троих.

– Гретхен, – сказал Дрю, остановился и грустно улыбнулся. – Миледи, – поправил он самого себя. – Вы ищете надежду там, где ее не может быть. Ты должна понять: завтра я умру. Это должно произойти. Леопольд не даст мне жить. Он убил Вергара, чтобы завладеть троном. Я тот кончик веревочки, который нужно обрезать, причем показательно, на глазах всех Верлордов, которые съехались сейчас в Хайклифф.

Прошу вас, миледи, успокойтесь. Я ничего не желаю слышать. Слова надежды больнее для меня, чем удары сапогом, плетью или лезвием меча. Они разрывают мне сердце.

Дрю вновь опустился на пол.

– Ты умеешь на кого угодно произвести сильное впечатление, Дрю из Дайрвуда, – вздохнула Гретхен. – Все сливки Семиземелья собрались сейчас там, наверху, и последнее, о чем они вспоминают, так это о моей проклятой свадьбе. Все говорят только о тебе, Дрю. Я не знаю… просто думаю… – Она покачала головой. – Герцог Манфред и его брат, граф Микель, теперь на стороне герцога Бергана. Они хорошие, им можно верить. С ними и дети Бергана – лорд Броган и Уитли. Полагаю, ты знаком с ними со всеми?

– О, боги, – ахнул Дрю. – Так Уитли – сын Бергана? – у него даже закружилась голова от того, что он услышал. – Да, это многое объясняет. Да, мы были с ним в Дайрвуде.

Гретхен удивленно подняла бровь. Почему он назвал Уитли «он», а не «она»? Впрочем, потом, потом, сейчас есть вещи поважнее. Лисица села рядом с Дрю, расправив свое длинное платье по холодному грязному полу. Подняла руку и осторожно убрала упавшую на лоб Дрю прядь.

На мгновение Дрю перенесся домой, на ферму Ферранов, вспомнил руки матери. Он прикрыл глаза, желая продлить это чудесное ощущение. Затем открыл их и увидел, что Гретхен пристально смотрит на него своими изумрудными глазами. Она оставалась для него самой загадочной девушкой, какую он когда‑либо встречал. Расчетливая и одновременно невероятно притягательная. За последние недели они заметно сблизились, однако Дрю казалось, что он лишь прикоснулся к маске, под которой скрывается истинное лицо Лисицы.

В эту минуту Гретхен казалась ранимой, беззащитной и была привлекательнее для Дрю, чем когда‑либо раньше. Но он знал, что настроение Лисицы в любой момент может измениться.

– Как это Лукас разрешил тебе повидаться со мной? – с подозрением спросил Дрю.

– Он очень внимательно относится к моим просьбам, – пожала плечами Гретхен, поправляя огненные волосы своими полированными ногтями.

«В это можно поверить», – подумал Дрю. Гретхен всегда умела добиваться своего, и юный принц, без сомнения, не может устоять перед своей очаровательной, но упрямой невестой. Но даже в этом случае ей наверняка пришлось немало потрудиться, чтобы получить разрешение пойти повидать Дрю.

Словно прочитав его мысли, Гретхен продолжила:

– Я сказала ему, что хочу сказать кое‑что на прощание «злому негодяю», который причинил мне столько бед.

И она смущенно улыбнулась.

Сидя рядом с Гретхен, Дрю подумал, что ему уже никогда не узнать, к чему могла бы привести эта странная, зыбкая дружба. К чему могла бы привести любая его дружба. Гектор, Уитли… будут ли они вспоминать о нем? Он на секунду позволил себе задуматься над тем, что сейчас поделывает Трент. Может, не вступил в армию, чего всегда так боялась мама. Возможно, он до сих пор на ферме и живет той простой жизнью, какой никогда больше не знать Дрю. Когда овцы начинают ягниться, на ферме очень трудно справиться без еще одной пары рук. Дрю очень надеялся на то, что в глубине души Трент не считает его убийцей. Сердце Дрю защемило от отчаяния, и он неожиданно попросил:

– Расскажи мне о Хеджмуре.

– О моем доме? – удивилась Гретхен.

– Да. Последний месяц мы с тобой только и делали, что препирались и вздорили, а о своей семье ты мне никогда ничего не рассказывала.

Гретхен придвинулась ближе к Дрю, положила голову ему на грудь. Дрю почувствовал волнение и в то же время был смущен. Почему ему так хочется, чтобы на пороге смерти она, наконец, потеплела к нему?

– Хеджмур – это сад Семиземелья, – заговорила Гретхен, и в ее голосе прозвучала тоска по родному дому. – Он находится вдали от суматошных, шумных мест, таких, как Хайклифф или даже Брекенхольм. О доме мне напомнил Мерридейл, и о реке Берлимоу тоже. Она текла прямо под окном моей спальни, – улыбнулась Гретхен. – Девчонкой я убегала по ночам через окно и залезала в нее. Вода была такой холодной. Мои ноги замерзали, а маленькие рыбки вились рядом, покусывали водоросли, тыкались мне в лодыжки… Знаешь, отец рассказывал, что моя мать в детстве тоже любила по ночам бегать на речку. Потом, когда отец ухаживал за мамой, они уже вдвоем пошли однажды ночью бродить по реке, хотели добраться до ее истока, но так и не сумели. Вернулись в Хеджмур промокшие, замерзшие и получили хороший нагоняй от моей бабушки!

– Какой была твоя мать? – спросил Дрю, пытаясь прижаться подбородком к голове Лисицы, но кандалы не давали ему сделать это.

– Я никогда не знала ее, – грустно ответила Гретхен. – Мама умерла, когда я была еще совсем маленькой.

– Прости, – сказал Дрю.

– За что? Не надо. У моей мамы был сильный характер, но слабое сердце. Говорят, ее болезнь была наследственной, такое часто случается, когда друг на друге женятся родственники, даже дальние. Эта опасность, я полагаю, угрожает многим Верлордам голубых кровей, таким, как я, и думаю, что именно поэтому меня позвали в семью Льва.

– Как это? – спросил Дрю.

– Мои мать и отец были Лисицами, Верфоксами, родственниками, но не близкими. В прошлом многие семьи стремились родниться с представителями своего рода, испытывали к ним особое влечение – это называется «голос крови». Однако до бесконечности так продолжаться не может. Дети в таких родственных браках рождаются все более слабыми и больными, и род может вымереть. Сейчас браки между Верлордами разных родов стали более частыми, а дети в таких семьях рождаются более крепкими и здоровыми. Род ребенка определяется родовой принадлежностью отца – так было всегда. Вот и король Леопольд надеется, что я рожу ему крепких и здоровых наследников‑львят, – грустно закончила она.

– А моя мама была настоящим ангелом, – сказал Дрю, пытаясь зацепиться за прошлое, чтобы ускользнуть от мыслей о ближайшем будущем. – Я никогда не был настолько близок с отцом, как мой брат. А вот с матерью да. Я мог часами сидеть с ней, слушать ее рассказы о нашей семье, о том времени, когда мой отец служил в гвардии, о том, как она была служанкой здесь, в Хайклиффе, о ее детстве на ферме. Мама умела рассказывать, – улыбнулся он. – И о сказочных мирах тоже. У нее все они получались живыми, яркими – феи, гоблины, тролли, драконы. Я потерял маму, и мне так не хватает ее, и хотя сейчас я даже не уверен, что она была моей родной матерью – какое это имеет значение! Больше всего я жалею, что не смог спасти ее. Она умерла у меня на глазах. Ее убил монстр.

– О, Дрю, – сказала Гретхен, выпрямляясь. – Этого я не знала. Что за монстр?

Дрю принялся рассказывать эту печальную историю, причем гораздо подробнее, чем рассказал ее в свое время Гектору.

– Он явился к нам на ферму в ту ночь, когда я сбежал, в ту ночь, которая навсегда изменила всю мою жизнь. Огромный черный зверь, с когтями, хвостом, клыками. Глаза красные… – Дрю невольно поежился. – Я до сих пор вижу эти красные глаза. – Он показал три шрама на своей груди, которые можно было рассмотреть даже под свежими ссадинами. – Это его следы. Они никогда не заживут, эти шрамы.

– Это Крыса, Веррэт, – тихо сказала Гретхен. – Ты описал Веррэта, Дрю…

– Что? – спросил он. – Веррэт? Как Ванкаскан?

– Да, но не факт, что это был именно он.

– Нет, – сказал Дрю. – Я разодрал тому монстру лицо – я сам тогда был монстром, диким зверем. В ту ночь я впервые пережил трансформацию. И я хорошо помню, что нанес монстру рану, которую не заживить даже оборотню. Ванкаскан не смог бы скрыть такой шрам. Моя бедная м