Джон Рэкхем (John Rackham)

 

Джон Рэкхем, он же – Калико Джек (21 декабря 1682 –18 ноября 1720) – авторитетный пират, который стал знаменит благодаря нескольким своим примечательным деяниям.

 

Прежде всего, Рэкхем осмелился бросить вызов капитану Чарльзу Вейну, известному своей беспримерной жестокостью. Кроме того, он был связан особыми отношениями с двумя легендарными женщинами‑пиратами своего времени – Энн Бонни и Мэри Рид. Обе они – в нарушение всех обычаев – служили у него на корабле, причем Энн Бонни была отнята Рэкхемом у супруга. Вдобавок Рэкхем изобрел пиратский флаг собственного дизайна, который впоследствии получил невероятное распространение. Ну и наконец стоит сказать о том, что хоть Рэкхем пиратствовал и недолго, но захватил добычи примерно на $ 1,5 миллиона, что и позволило ему войти в «золотую двадцатку» пиратов. Джон Рэкхем по прозвищу Ситцевый Джек (он получил его за свое пристрастие к ситцевым одеяниям) впервые упоминается в истории в качестве квартирмейстера на судне ужасного Чарльза Вейна. По всей видимости, Рэкхем попал к Вейну, когда пиратская эскадра оставила остров Нью‑Провиденс. Вейн предпочитал пиратствовать, мирная жизнь была не по нем. Впрочем, сам Рэкхем тоже всегда мечтал о судьбе грабителя морей. Мгновенно завоевав доверие самого Вейна и найдя общий язык с командой, Джон Рэкхем вскоре был назначен квартирмейстером. В его обязанности входило соблюдать интересы команды и помогать капитану управлять эскадрой. Как он обнаружил впоследствии, Чарльз Вейн не только страшно издевался над пленниками, но еще и постоянно обирал свою собственную команду. Причем капитан пиратов предпочитал атаковать лишь в том случае, если был абсолютно уверен в победе. Это очень не нравилось команде.

 

^{Джон Рэкхем. Литография XVIII в.}

 

^{Флаг Джона Рэкхема}

 

Последней каплей стало намеренное нежелание Вейна нападать на богатый французский корабль. Команда взбунтовалась и выбрала новым капитаном Джона Рэкхема.

Случилось это на исходе осени 1718 года.

В немалой степени на их решение повлияла безусловная принципиальность Ситцевого Джека. Уличив Чарльза Вейна в намерении присвоить его долю добычи (речь, кстати, шла о спиртном), Рэкхем, понимая, что наживает смертельного врага, тем не менее, отказался повиноваться. Команда это хорошо запомнила! И когда Вейна насильно сместили, колебаний по поводу того, кто его заменит на капитанском мостике, у пиратов не было.

В результате Рэкхем, командовавший «Кингстоном», одним из кораблей Вейна, в один миг стал возглавлять всю эскадру. В сущности, именно с этого момента и начинается его самостоятельная карьера корсара. Начало ее едва ли можно счесть удачным. На первой же стоянке поредевшая пиратская эскадра была захвачена врасплох двумя военными шлюпами. Пираты были поголовно схвачены и доставлены на Нью‑Провиденс к губернатору Вудзу Роджерсу.

Пиратам было предложено покаяться и получить королевское прощение. В дальнейшем они обязались никогда не выходить в море с дурными помыслами. Со стороны Рэкхема и большинства других пиратов этот шаг был, конечно же, вынужденным. В противном случае их ожидал суд, а потом – виселица. Выбирать не приходилось. Какое‑то время Джон Рэкхем размышлял о том, как же ему быть дальше. Ему ужасно хотелось опять быть капитаном пиратов, ведь, в сущности, у него не было даже реальной возможности в полной мере ощутить каково же это – управлять целой эскадрой! Но тут произошла его встреча с четой Боннеев (Бонни), пользовавшейся достаточно сомнительной известностью. С Джеймсом Боннеем у Рэкхема, в принципе, не было никаких дел. Зато супругой его, Энн Бонни, он увлекся не на шутку! А Энн, в свою очередь, страстно увлеклась Рэкхемом. Они замыслили убежать вдвоем с острова. Однако не просто убежать, а покинуть остров, как подобает настоящим пиратам! Рэкхем собрал свою прежнюю команду (тех из них, кто по‑прежнему желал жить пиратской жизнью), и они похитили шлюп, бросивший якорь в гавани. Поскольку была ночь, их никто не заметил. На шлюпе были мгновенно подняты паруса, и пираты вновь оказались в своей стихии.

 

^{Энн Бонни и Мэри Рид}

 

Шел к концу 1719 год.

Курс был взят на Бермудские острова.

Как оказалось, Энн Бонни была не единственной женщиной на судне. Кроме нее, на борту оказалась и Мэри Рид, не мыслившая своей жизни без пиратских рейдов. Некоторые историки отмечают, что такое вопиющее нарушение морских обычаев произошло лишь потому, что воспользоваться этими дамочками мог практически любой член команды. Однако развитие событий продемонстрировало, что обе женщины в бою вели себя ничуть не хуже мужчин‑пиратов, а своей кровожадностью даже превосходили их!

Они употребляли ром в непомерных количествах и жутко сквернословили – к шумному одобрению всей пиратской компании. Кроме того, от них так чудовищно разило потом, что подчас не выдерживали даже мужчины, предпочитавшие держаться подальше.

Вот в такой веселой атмосфере и продолжался рейд пиратов. Рэкхем не ставил перед собой нереальных задач. Трезво оценивая возможности похищенного шлюпа и тоскуя по своему прежнему «Кингстону», он понимал, что о захвате крупного судна им мечтать, скорее всего, не приходится. Он начал методично грабить небольшие суда, встречавшиеся на мелководье. Классической добычей того времени были рыбацкие суда – по крайней мере у команды Рэкхема теперь не было проблем с продовольствием. В меню всегда присутствовала свежая рыба. Иногда пираты, курсировавшие прямо у северного побережья Ямайки, совершали набеги на сушу, терроризируя жилища рыбаков и насилуя местных женщин. Они не брезговали захватывать сети со свежим уловом. Одним словом, пытались выживать в надежде на удачу.

В начале ноября 1720 года Рэкхему встретился в море незнакомый шлюп, отчасти походивший на его собственный. На борту находилось всего лишь девять мужчин, вооруженных мушкетами и саблями. Дело происходило у западной оконечности острова, возле Пойнт‑Негрил. Рэкхем решил приблизиться. При виде маневра его судна, шлюп направился прямо к берегу и бросил якорь. Сразу же после этого с него сошли на берег восемь человек; один остался на борту. Рэкхем, приблизившись, поинтересовался, кто они такие. Те отвечали, что они – англичане. Рэкхемом им было предложено подняться на палубу его судна, отведать пунша, а заодно поговорить о возможностях совместной охоты. Незнакомцы с готовностью приняли приглашение – как выяснилось позднее, на свою беду!

Дело в том, что, поскольку нападения и набеги пиратов Рэкхема продолжались, и даже более того, он начал задирать уже более крупные суда (в частности, были захвачены два шлюпа), жители побережья стали жаловаться. И, несмотря на то что особенно значительной добычи пиратам захватить не удалось, террор, который они учинили на побережье, в итоге не укрылся от внимания властей.

Губернатору Николасу Лоэсу было доложено, что в его владениях нагло бесчинствуют пираты, причем даже осмеливаясь высаживаться прямо на берег! Губернатор был человеком суровым и любящим порядок. Кроме того, он являлся человеком действия. Он приказал немедленно снарядить военный шлюп и отправить его на захват пиратов, благо плыть было совсем недалеко.

Капитаном шлюпа был назначен Джонатан Барнет.

Барнету без особого труда удалось напасть на след флотилии Рэкхема. Когда судно пиратов проплывало мимо бухты Очо, там, прямо на берегу, находился рыбак со своей лодкой. Моментально узнав пиратов, он выждал, пока они достаточно отдалились, и, спустив лодку на воду, поплыл, чтобы доложить властям. Вскоре он встретился с шлюпом Барнета и рассказал, что видел шлюп Рэкхема. Барнету потребовалось лишь обогнуть остров наполовину, и оба суденышка стали перед ним как на ладони!

Сопротивляться военному кораблю пираты, конечно же, не пытались. Все они, включая Рэкхема, были немедленно арестованы и доставлены на Ямайку. Девять незнакомцев, застигнутые военными на борту судна пиратов, были также задержаны вместе со своим шлюпом, хотя они клялись и божились, что просто заглянули на пуншевую вечеринку.

Суд, состоявшийся в городке Ст. – Яго‑де‑ла‑Вега (Испанский Город), был на редкость скорым (все было окончено буквально за один день!). Рэкхем и почти все члены его команды были приговорены к казни через повешение. Суд был извещен о том, что ранее Рэкхему и его пиратам уже было даровано королевское прощение, что означало для них полный запрет на грабежи в море. Нарушив главное условие своего помилования, пираты тем самым подписали себе смертный приговор.

Их всех (кроме женщин, оказавшихся в положении, для которых казнь, впрочем, была лишь отсрочена) переправили в Порт‑Ройял. По странной иронии судьбы, Джону Рэкхему пришлось дожидаться казни в соседней камере с Чарльзом Вейном, который также ожидал своей участи. Только вот в случае с Вейном исполнение приговора почему‑то затянулось на целый год; он все еще находился в ожидании, когда 18 ноября 1720 года Джон Рэкхем, некогда его квартирмейстер, был повешен. После смерти тело Рэкхема подвесили в клетке и установили на видном месте с целью преподать хороший урок тем, кто имел неосторожность мечтать о том, чтобы стать пиратом.

 

^{Ст. – Яго‑де‑ла‑Вега (Испанский Город, Ямайка), где судили Джона Рэкхема}

 

Что же касается девяти пиратов, к несчастью для себя оказавшихся в компании с Рэкхемом в момент его ареста, то их судили отдельно. Обвинительный приговор им вынесли в январе 1721 года (всех сочли виновными в пиратских действиях), а в феврале они также были повешены. Мэри Рид и Энн Бонни благополучно родили. Кто являлся отцом младенцев в их чреве, выяснить так и не удалось. Немного погодя Мэри Рид, так и не дождавшись казни, скончалась от ужасной лихорадки, которую подхватила в процессе родов. Энн Бонни, успешно разрешившейся от бремени, удалось сбежать из‑под стражи и скрыться. Впоследствии о ней, мимолетной возлюбленной Джона Рэкхема и свирепой пиратке, были сложены целые легенды. Энн Бонни, однако, так никогда и не была обнаружена.

 

Джон Мартел (John Martel)

 

Как заметил Даниэль Дефо, рассказывая о британском пирате Джоне Мартеле «…История его довольно коротка, как и период владычества; конец его похождениям наступил в самом расцвете его силы и могущества». Без преувеличения, это самый «закрытый» из всех корсаров, входящих в пиратскую элиту. Никаких сведений о его детстве и юности нет. Есть предположение (его разделяет большинство историков), что он получил каперское свидетельство и вследствие этого получил право нападать на испанские корабли, но ни на какие другие. Судя по всему, он довольствовался своим статусом, покуда шла война за испанское наследство (1702–1714). Но потом его терпение, похоже, кончилось, и он стал грабить все корабли подряд.

 

Впервые о нем упоминается в сентябре 1716 года как о капитане 8‑пушечного шлюпа с командой, насчитывающей около 80 человек. Шлюп был, однако, пиратский и успешно использовался Мартелом для захватнических рейдов на Карибах. Он курсировал у Ямайки, подбирался к побережью Кубы, навещал другие острова. Примерно в это же время ему досталась галера «Беркли». Ее капитан, Сондерс, был вынужден расстаться с ‡ 1000, чтобы сохранить свой корабль. Почти сразу же после этого Мартел взял шлюп «Царь Соломон», собрав с него все деньги и провизию. Кроме того, он полностью обчистил трюм, явившись обладателем большого количества дорогих товаров.

Направляясь к Кубе, Джон Мартел остановил и разграбил еще два шлюпа, а неподалеку от порта Кавена добычей пиратов стала роскошная 20‑пушечная галера «Джон и Марта», которая настолько пленила Мартела, что он вознамерился оставить ее себе (конечно же, со всем грузом!). Характерно, что Джон Мартел оставил у себя на борту самых способных моряков из команды «Джона и Марты», поневоле сделав их пиратами, а остальных, включая капитана Вильсона, высадил на берег. При этом Мартел попросил его уведомить хозяев судна, что, вместо пушек, которые все равно не помешали захвату, на судне следовало бы разместить побольше ценных товаров, дабы прибыль пиратов была изряднее. Реакцию капитана Вильсона на своеобразное чувство юмора, явленное Джоном Мартелом, легко себе представить. Однако он был не в силах помешать произволу. Количество пушек на «Джоне и Марте» было увеличено на две единицы, а число команды составило порядка 100 человек. На прежнем судне Мартела после этого осталось лишь 25 пиратов. Затем эскадра двинулась в направлении Подветренных островов и по пути захватила следовавший к Ньюфаундленду 20‑пушечный бриг «Дельфин», который автоматически вошел в состав пиратской флотилии вкупе со всей командой.

 

^{«Веселый Роджер», который использовал Джон Мартел}

 

Декабрь 1716 года уже перевалил за середину, когда эскадра пиратов остановила галеру «Кент», капитаном которой был некий Лоутон. Не обнаружив на борту никаких ценностей и найдя саму галеру малопригодной для присоединения к своему стремительно растущему флоту, Мартел позволил Лоутону уйти, отобрав всю провизию. «Кент» отправился обратно на Ямайку, где Лоутон подробно рассказал о нападении Мартела.

Пираты тем временем двигались дальше, нападая и грабя все встреченные корабли. Несколько барбадосских шлюпов благодаря пиратам были оставлены без запасов съестного; примечательно, что несколько моряков выразили горячее желание быть принятыми в пестрый коллектив пиратов. Настал черед и более серьезной добычи. Таковой явилась галера «Грэйхаунд» под управлением капитана Эванса. Галера держала путь с Гвинеи на Ямайку, и трюмы ее были доверху заполнены золотым песком и слоновой костью. Вдобавок на судне обнаружилось 40 рабов‑негров. Все это перешло в собственность Джону Мартелу. После перемещения всех ценностей пираты отпустили «Грэйхаунд» с миром.

Интенсивная охота отразилась на состоянии кораблей пиратской эскадры. Мартел сознавал, что ему необходимо срочно подыскать место для надежной и, вероятно, продолжительной стоянки. Ему было понятно, что не только кораблям нужен ремонт; команда Мартела тоже нуждалась в отдыхе. Несколько месяцев постоянных схваток давали себя знать. А помимо этого скопились большие ценности, которые следовало выгодно и побыстрее продать.

Выбор Мартела пал на остров Санта‑Круз в Карибском море. Это был пустынный островок, зачастую используемый многими пиратами как удобное место для засады, откуда можно было удобно нападать на все проходящие торговые корабли.

Беглый осмотр кораблей показал, что потрудиться над ними придется изрядно. Поэтому Мартел приказал возвести укрепления, чтобы не быть застигнутыми военными кораблями. Одна батарея из четырех орудий была устроена прямо на берегу. Высадиться на берег, не попав под обстрел, было практически невозможно. Другую батарею установили на северной оконечности острова. Кроме того, в устье был специально оставлен 8‑пушечный шлюп (он сохранился гораздо лучше остальных кораблей и практически не нуждался в ремонте). Шлюп контролировал вход в бухту, чтобы пиратов, занятых на берегу разгрузкой и ремонтом, не застали врасплох.

Итак, пираты ремонтировали суда и на досуге наслаждались островным покоем, а между тем их участь уже была предрешена. Даниэль Дефо в своей монографии о пиратах рассказывает: «В месяце ноябре 1716 года генерал Гамильтон, командующий флотом всех Карибских Подветренных островов, отправил курьерский шлюп на Барбадос к капитану Хьюму, командиру корабля его величества „Скарборо“, имевшего на борту тридцать пушек и сто сорок человек, дабы известить того, что два пиратских шлюпа, о 12 пушках каждый, досаждают колониям и уже ограбили несколько судов. „Скарборо“ же потерял умершими двадцать человек, и около сорока болели, по каковой причине не в состоянии был выйти в море. Капитан Хьюм, однако же, оставил своих больных на берегу и отплыл к другим островам, дабы пополнить команду, взявши двадцать солдат на Антигуа; с Невиса он взял десятерых и 10 – с Сент‑Кристофера, а затем направился к острову Ангуилья, где узнал, что незадолго до того два похожих шлюпа видели в порту Спэниш‑тауна (Испанского города, Ст. – Яго‑де‑ла‑Вега. – Авт.), как еще называют один из Виргинских островов. Согласно тому известию, на следующий день „Скарборо“ пошел к Спэниш‑тауну, но не услышал о шлюпах ничего нового – только лишь что они останавливались тут примерно под Рождество (а было тогда уже 15 января).

Капитан Хьюм, не находя как бы он мог свести счеты с теми пиратами, помышлял назавтра вернуться на Барбадос; но случилось так, что ночью здесь встало на якорь суденышко с Санта‑Круса, и прибывшие ему сообщили, что видели пиратский корабль о двадцати двух или двадцати четырех пушках, в сопровождении других судов, направляющийся к северо‑западной оконечности вышеупомянутого острова. На „Скарборо“ немедля оценили сказанное, и на следующее утро он появился в виду грабителей и их призов и встал там в боевой готовности».

Лоцман «Скарборо» не слишком хорошо знал фарватер, а потому не хотел рисковать, подходя ближе. Тем более что и сами пираты, обнаружив незваных и грозных гостей «…все время обстреливали их с берега раскаленными ядрами». В конце концов, корабль Хьюма «…бросил якорь с наружной стороны рифов, у входа в пролив, и в течение нескольких часов обстреливал суда и батареи. Около четырех часов пополудни шлюп, охранявший пролив, был потоплен выстрелом с военного корабля; после чего тот стал обстреливать двадцатидвухпушечный пиратский корабль, укрывшийся за островком. На следующую ночь, 18‑го, настало затишье; капитан Хьюм взвешивал положение. Опасаясь напороться на риф, он еще день‑другой стоял в отдалении от берега, блокировав пиратам выход. Вечером двадцатого, увидев, что военный корабль стоит далеко в море, они решили воспользоваться случаем и попытаться выкрутиться, полагая, что смогут улизнуть с острова; но в двенадцать часов они сели на мель, а затем, увидавши, что „Скарборо“ вновь стоит невдалеке, и положение их сделалось безнадежным, они ударились в полнейшую панику».

Впрочем, это едва ли относилось к Джону Мартелу, который отнюдь не утратил присутствия духа. Не желая оставлять свой любимый корабль военным, он приказал предать «Джона и Марту» огню. При этом двадцать рабов‑негров, оставшихся на судне, были обречены сгореть заживо. Для успеха задуманного Мартелом плана было решено, что пираты должны разделиться. 19 человек попытались уйти на небольшом шлюпе, а сам Мартел с остальными членами команды, включая еще двадцать негров, несших на спине наиболее ценную добычу, ринулись в лес, надеясь там спастись.

Хьюм, грамотно оценив ситуацию, незамедлительно высадился на берег с военными.

Важно отметить, что бегством спасались именно пираты; моряки, ранее угодившие к ним в плен, остались. Им всем, естественно, была возвращена свобода. Хьюм позволил недавним пленникам воспользоваться кораблем и шлюпом, которые были брошены пиратами на произвол судьбы. Поскольку никто из экипажа Хьюма прежде на острове не бывал, преследовать пиратов, скрывшихся в лесу, военные не стали. Куда более целесообразным виделось поднять якорь и выйти в море для поимки пиратов, бежавших на шлюпе.

О дальнейшей участи Джона Мартела ничего не известно.

Согласно версии самого Хьюма, пираты заблудились в зарослях растительности и, будучи не в силах раздобыть пропитание, погибли от голода и полученных ран.

Другой источник утверждает, что на острове погибли не все пираты. Во всяком случае, Джон Мартел выжил. Уцелевшим чудом удалось дождаться прихода к острову двух пиратских шлюпов; на одном из них пострадавшие были доставлены на остров Виргин Горделива, где о них хорошо позаботились.

А некоторые историки полагают, что Мартел никак не мог оказаться среди тех, кто попытался спрятаться в лесу, поскольку находился в числе 19 пиратов, ушедших в море на шлюпе. Этот шлюп счастливо избежал встречи с военными кораблями и благополучно достиг острова Нью‑Провиденс на Багамах, где следы Мартела затерялись.

Что ж, любая из этих версий может оказаться справедливой. Как бы то ни было, все эти версии роднит одно: после инцидента на острове Санта‑Круз никаких документальных свидетельств о деятельности Мартела не было обнаружено.

 

Таковы судьбы двадцати пиратов, затмивших прочих числом завоеванной ими добычи. Каждый из них был иконой, причем не столько для своих собратьев по суровому ремеслу, сколько для тех, кто мечтал о морской романтике и захватывающих приключениях.

Проходят века, меняются как люди, так и понятия, но мы по‑прежнему не остаемся равнодушными к тем, кто отчаянно пытался найти свое место под солнцем, осмелившись при этом бросить вызов целому миру и презреть все его законы.