Крестьянство. Сельская община

    Во второй половине XIX в. крестьянство продолжало оставаться самым многочисленным сословием Российской империи. В 1870 г. оно сос­тавляло 81,5% населения страны. Эта картина мало чем изменилась к концу XIX в. На рубеже двух веков сельское хозяйство являлось главным занятием для 3/4 жителей России.

    В результате реформы 19 февраля 1861 г. крестьяне получили новый правовой статус «свободных сельских обывателей» со всеми вытекаю­щими отсюда последствиями как личного, так и имущественного состояния. Причем в пореформенные годы происходило неуклонное повышение социально-правового статуса российского крестьянства, инициированное правительством (отмена рекрутчины, подушной подати и др.).

    Важной особенностью общественной жизни крестьянства являлось то, что и во второй половине XIX в., как и прежде, она протекала в сельс­кой общине. Именно здесь проходил весь жизненный путь большинства крестьян от рождения до смерти. Община охватывала 75% сельского населения Европейской России и около 90% русских крестьян. Она, как правило, совпадала с границей деревни и села.

    Община выполняла ряд функций, направленных на удовлетворение хозяйственных, социальных, правовых и духовных потребностей своих членов. Важнейшими из них являлись следующие: хозяйственная (урав­нительное распределение надельной земли, которая полностью находилась в общинной собственности, регулирование ее использования, организация сельскохозяйственного производства); податная (раскладка и взимание государственных, земских и мирских денежных сборов, исполнение на­туральных государственных повинностей по содержанию дорог, мостов и др.); судебная (разбор мелких гражданских дел, разбор и суд по уголовным преступлениям, совершенным внутри общины, на основании местных обычаев); административно-полицей­ская (поддержание правопорядка, внутриобщинной дисциплины и обычно-правовых норм жизни, наказание крестьян за маловажные проступки посредством штрафа, ареста или порки и др.); коопера­тивно-благотворительная (взаимопомощь и сотрудничество, оказание продовольственной помощи односельчанам в случае неурожая, строительство новых домов в случае пожара и других стихийных бедствий, материальная поддержка бедных, забота о сиротах, больных и одиноких стариках, содержание школ, больниц, богаделен и т.п.); культурная (организация досуга молодежи и других членов общины, содержание школ, библиотек и т.п.); культовая (попечение о состоянии религиозных зданий, организация религиозной жизни, проведение соответствующих праздников и календарных земледельческих обрядов); коммуникативная (поддержание отношений с местными, волостными, уездными и губернскими светскими и церковными властями и учреждениями).

    Таким образом, община решала сложные и многочисленные задачи. С одной стороны, она руководила всей жизнью крестьян, отвечала их насущным потребностям и выступала перед государством защитницей их интересов, а с другой – являлась административно-полицейским органом, посредством которого государство взимало с крестьян налоги, заставляло нести повинности, держало их в повиновении. С одной стороны, община имела характер неофициальной демократической организации, стихийно сложившейся в силу соседства и необходимости совместными усилиями преодолевать трудности жизни крестьян, и в этом качестве она соответствовала их интересам, а с другой – была официально учрежденной и признаваемой государством организацией, которую правительство использовало в своих целях. Цели же государства и крестьянства совпадали далеко не всегда.

    По Положению 1861 г. крестьянам было предоставлено право самим формировать органы сельского и волостного общественного управления. Сельским управлением общиной являлся сельский сход (или крестьянский мир) и избираемые им должностные лица. Сельский сход представлял собой собрание всех мужчин – глав крестьянских семей, входивших в общину. Он являлся демократическим институтом крестьянского сословного самоуправления, высшим распорядительным органом общины и аккумулировал в своей деятельности многовековой опыт российского кресть­янства. Сельский сход обсуждал и решал вопросы включения в общину новых членов и исключения из нее, наделения землей крестьянских дворов, налогообложения и ряд других. При решении всех этих вопросов сход обычно стремился к единогласию, поэтому сложные вопросы обсуждались на сходе подолгу, иногда многократно, порой сопровождались острыми спорами. Мнение схода обычно складывалось под большим влиянием стариков.

    Сельский сход избирал сельского старосту, сборщика податей, десятников, сотников, смотрителей хлебных магазинов, школ и больниц (ес­ли они имелись), лесных и полевых сторожей, пастуха и некоторых других должностных лиц.

    Главным лицом в общине являлся сельский староста. Он обладал большой властью в деревне и избирался на три года. Обычно на должность старосты избирались «мужики зажиточные», «порядочные», «добрые», не молодые и не старые. От сельского старосты требовалось быть хорошим хозяином, иметь большой жизненный опыт и авторитет, обладать энергией и организаторскими способностями. Кроме того, при избрании приоритет обычно отдавался грамотному мужику. Таким образом, мирские дела находились, как правило, в руках наиболее зажиточных и инициативных представителей крестьянства.

    Большое влияние на жизнь общины оказывали старики – крестьяне старше 60-ти лет, чьи дети стали уже взрослыми и, получив право на землю, обзавелись собственным хозяйством. В преклонном возрасте крестьянин обычно сдавал общине свой надел и с него снимались повинности, однако он был еще вполне дееспособным и продолжал работать в поле и по хозяйству. Эти люди, сохранившие ясный ум и обладавшие жизненным опытом, честные и справедливые, составляли так называемый «Совет стариков». Они пользовались особым уважением и влиянием в общине, принимали активное участие в воспитании молодого поколения. Любое важное дело в общине обсуждалось вначале со стариками. Их мнение в большинстве случаев было определяющим: мирской сход принимал решение только при согласии стариков, общественное мнение формировалось также ими. Старики являлись для общины в полном смысле слова живой энциклопедией народной крестьянской мудрости.

    Хотя власть в общине носила коллективный характер, женщины, мо­лодежь и мужчины, не имевшие самостоятельного хозяйства, в соответствии с нормами обычного права не участвовали в сходах и были отстранены от управления, а значит, и от возможности оказывать заметное влияние на жизнь общины. В этом проявлялась ограниченность внутриобщинной демократии.

    В большинстве своем крестьяне и во второй половине XIX века продолжали вести силами своей семьи трудовое потребительское хозяйство, целью которого было не получение прибыли, а достижение баланса между потребностями и доходами. Дифференциация большинства крестьянских хозяйств носила не качественный, а количественный характер. Здесь сильно сказывались нивелирующие, уравнительные механизмы общины. Они не могли, конечно, совсем устранить социальную дифференциацию деревни, но до известной степени сглаживали ее. Община старалась сдерживать отрыв верхнего социального слоя и активно защищала от разорения низшие слои крестьянства. Основную массу в общине составляли середняки. Лишь крайние и малочисленные группы (сельские богачи и бедняки) начинали тяготиться общиной, но, естественно, по разным причинам. Абсолютное же большинство крестьян держалось за общину и даже не мыслило своего существования вне ее.

    Сельская община являлась по-своему рациональной социальной и хозяйственной организацией. Нельзя не признать, как социальный институт община во второй половине XIX века продолжала соответствовать насущным потребностям и менталитету российского крестьянства, а к концу века способствовала становлению крестьянской кооперации в России. Однако традиционные ценности общины все в большей степени оказывались несовместимыми с интенсивным рыночным хозяйством, с начавшейся имущественной, социальной и культурной дифференциацией российского общества. Россия, особенно ее города, стремительно приобретала новые буржуазные черты. Получавшие в этот период распространение индивидуализм, культ личного успеха входили в острое противоречие с нормами общинной жизни. Тем более, что община, как выяснилось, оказалась в целом не способной обеспечить высокую производительность труда, а значит, и высокий уровень жизни крестьянства. Впереди общину ожидали Столыпинская реформа, а затем мучительная и исторически бесперспективная трансформация в трудовой коллектив советской колхозно-сов­хозной системы.

    Во второй половине XIX века волость являлась административно-территориальной единицей, состоящей из нескольких, а иногда и нескольких десятков сельских обществ. По Положению 1861 г. волостной сход был высшим органом крестьянского самоуправления. Он состоял из всех выборных должностных лиц волости, а также представителей от каждых десяти крестьянских дворов. В период между волостными сходами его решения, а также распоряжения вышестоящих органов осуществляло волостное правление. В его состав входили избираемые сходом волостной старшина, особые заседатели, а также сельские старосты и сборщики податей. Большую роль в волостном правлении играл писарь, осуществлявший все делопроизводство в этом учреждении, выдававший малограмотным крестьянам различного рода справки и толковавший законы.

    Относительное малоземелье, а также обретенная личная свобода способствовали началу массового переселенческого движения среди крестьянства. После 1861 г. десятки тысяч крестьян устремились на свободные земли в Сибирь, Южное Приуралье, на Северный Кавказ, Украину и в Нижнее Поволжье. За первые два пореформенных десятилетия около 240 тыс. человек переселилось в Сибирь и около 50 тыс. – на Дальний Восток. В последующие годы переселенческое движение приобрело еще более интенсивный характер. С 1881 по 1905 гг. в Сибирь, Среднюю Азию и на Дальний Восток прибыли 1 млн. 640 тыс. человек. Усилению переселенческого движения в 90-е годы XIX века способствовало проведение Великой Сибирской магистрали.

    Правительство стремилось оказывать определенное воздействие на переселенческий процесс путем установления определенных квот и оказания некоторой помощи переселенцам. В целях избежания потока обратных переселенцев до 1906 г. на новые земли имели право переезжать только зажиточные крестьяне, у которых была возможность сразу же обзавестись хозяйством в местах переселения.

    Однако правительственные меры, далеко не достаточные в тех условиях, лишь в малой степени могли оградить переселенцев от огромных трудностей, с которыми они сталкивались в процессе освоения новых земель. Тем не менее, процесс переселения продолжался и сыграл важную роль в освоении крестьянством обширных, ранее не обжитых регионов страны.

Рабочие

    Развитие промышленности и транспорта в пореформенной России вызвало увеличение численности рабочих – нового социального слоя, состоявшего из лиц свободного наемного физического труда. С 1865 по 1879 г. количество рабочих крупной промышленности увеличилось примерно в полтора раза, в округленных цифрах с 700 тыс. до 1 млн. человек. Численность железнодорожников за это же время возросла в шесть раз. В 1890 г. в фабрично-заводской, горнозаводской промышленности и на железных дорогах Европейской России работали 1 млн. 432 тыс., а в 1900-1903 гг. – 2 млн. 208 тыс. человек. Таким образом, прослеживается динамичный рост численности рабочих. Однако в процентном отношении их прослойка в составе населения страны была крайне невелика – немногим более 2%.

    В формировании состава рабочих пореформенной России участвовали самые разные слои и социальные группы населения. Это рабочие кадры дореформенных фабрик и заводов, оставшиеся на этих предприятиях и после отмены крепостного права; выходцы из семей потомственных рабочих, для которых работа на предприятии являлась своеобразной семейной традицией; разорившиеся кустари, ремесленники, бывшие работники мелкой крестьянской промышленности. Основным источником пополнения численности рабочих являлись крестьяне-отходники.

    Однако заводские рабочие из крестьян даже после многих лет, проведенных в городе, продолжали чувствовать самую тесную сословную, административную, хозяйственную, а также родственную и духовную связь с деревней. Там, в деревне, они получали и продлевали виды на жительство, там платили подати, там часто оставалась и семья рабочего, сохранялся земельный надел. Даже в Москве и Санкт-Петербурге наделы имели 50-70% рабочих. Количество же сословных крестьян среди рабочих достигало 90 и более процентов.

    До 1882 г. продолжительность рабочего дня для всех категорий рабочих не ограничивалась и колебалась в очень широких пределах, достигая в ряде случаев 14 и даже 16 часов в сутки с перерывом на обед. В конце XIX в. продолжительность рабочего времени для взрослых мужчин была установлена в 11,5 часов. Ночная работа не должна была длиться более 10 часов. Сверхурочная работа допускалась, но не иначе как по особому соглашению фабриканта с рабочими. В результате продолжительность рабочего дня в России установилась лишь незначительно длиннее, чем в ведущих индустриально развитых странах мира. Так в Германии, Австрии и Швейцарии она составляла в то время 11, а в Англии 10,5 часов.

    Средняя годовая заработная плата фабрично-заводских рабочих составляла в 1890 г. 187 руб. 60 коп. при колебаниях от 88 руб. 54 коп. до 606 рублей. Наименьшая оплата, как правило, была характерна для работавших женщин и подростков. Женщины обыкновенно получали половину заработка взрослого мужчины-рабочего, дети – треть. Труд неодинаково оплачивался и в зависимости от места расположения предприятия. По Санкт-Петербургской губернии средняя заработная плата достигала 232 рублей, а в Центральном промышленном районе (Московская, Владимирская, Калужская, Тверская, Ярославская и Костромская губернии) составляла 179 рублей.

    Существенно колебалась заработная плата и по отдельным производствам. Наиболее высоко оплачивался труд в машиностроении, где средний уровень оплаты достигал 525 рублей. В хлопчатобумажной же промышленности, в частности, Московского района, средняя зарплата составляла лишь 166 рублей.

    В целом же по стране прослеживалась тенденция к неуклонному повышению оплаты труда. Наибольший рост заработков рабочих всех отраслей производства приходился на периоды промышленного и строительного бума 90-х годов. Этот рост происходил на фоне устойчивых недорогих цен на продовольственные и промышленные товары.

    Питались рабочие в самых разных местах: дома, в артелях, в чужих семьях, у квартирохозяев, в трактирах и, наконец, где придется. В дешевых трактирах и городских столовых обычно готовили самую незамысловатую еду – щи, горох, кашу, обязательно мясо. В первой половине 80-х годов XIX века доля расходов на артельное питание равнялась 34-36% у мужчин и 57% у женщин от общей суммы заработной платы. Остальные средства шли на оплату квартиры, удовлетворение различного рода личных потребностей рабочего, не связанных с питанием, в том числе и на приобретение промышленных товаров.

    Отрицательно влияли на уровень заработной платы рабочих различного рода штрафы, которые широко применялись владельцами промышленных предприятий. Так, например, на Морозовской фабрике, расположенной в Тверской губернии, в 70-е годы XIX века рабочий за 5-минутное опоздание должен был расплатиться дневным заработком, за невыход на работу – трехдневным заработком за каждый день прогула, за нечистоту и неопрятность – дневным заработком, за курение во дворе фабрики – двухдневным заработком и т.д. На предприятиях центрального промышленного района в этот период штрафы поглощали от 5 до 20 и даже до 40% заработной платы рабочих. 3 июня 1886 г. были изданы новые «Правила о найме рабочих на фабрики, заводы и мануфактуры» и «Особенные правила о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих», которые, в частности, регламентировали и применение штрафных санкций со стороны работодателей. Размер штрафа ограничивался: он не должен был превышать трети заработной платы. Закон содержал положение об отчислении штрафных денег в фонд пособий рабочим, потерявшим работоспособность, и на другие их нужды. Запрещались натуральные формы оплаты труда, а также вычеты из заработной платы за медицинскую помощь, освещение мастерских и другие меры по улучшению условий труда. Однако полностью штрафы так и не были упразднены и оставались в качестве необходимого инструмента повышения дисциплины труда на фабриках и заводах.

    В пореформенный период существовали три основных типа рабочих жилищ: фабричные, заводские и рудничные общежития; частные коечно-каморочные квартиры; собственные дома. В некоторых кустарных заведениях, где использовался примитивный ручной труд и квалификация работников была крайне низкой, рабочие жили прямо в производственных помещениях, располагаясь для ночлега на рабочих столах и на полу. Примерно с 80-х годов XIX века постепенно на крупных промышленных предприятиях начали появляться общежития, в которых были предусмотрены некоторые жилищные удобства, а плотность их заселения должна была соответствовать существовавшим в то время санитарным нормам.

    Часть наемных рабочих, имевших семьи, снимали так называемые «углы» в мещанских домах. Плата за такое жилье, от рубля и дороже, вносилась помесячно. В одной комнате, разгороженной на отдельные клетушки занавесками, помещалось иногда несколько семей со своим скарбом. Накопив определенную сумму, семейные рабочие стремились приобрести собственный дом. Основную массу таких домов составляли деревянные небольших объемов срубные постройки, напоминавшие деревенские избы. На их усадьбах обязательно находились хозяйственные строения, был огород, а иногда и сад, содержался домашний скот. Такого рода жилыми усадьбами были застроены обширные окраины промышленных центров страны. Домашний быт проживавших в них рабочих мало чем отличался от деревенского.

    Таким образом, жизненный уровень рабочих России во второй половине XIX века был еще низок, однако наблюдалась тенденция к повышению.

Духовенство

    Относительно небольшую, но влиятельную группу населения Российской империи составляло духовенство: православное, инославное (римско-католическое, протестантское армяно-григорианское и армяно-католическое), а также нехристианских исповеданий, среди которых выделялось магометанское, иудейское и буддийское духовенство. В 1870 г. духовенство составляло 0,9% населения страны.

    Основную массу духовнослужителей – более 70% их общего количества представляли служители русской православной церкви. Во второй половине XIX в. она продолжала выступать носительницей и проводником государственной идеологии, объединяла под своим духовно-орга­ни­за­ци­онным началом большинство населения страны и пользовалась мощной государственной поддержкой. Высшим государственным органом по делам русской православной церкви являлся Святейший Синод. Управле­ние духовными делами инославных и иноверческих исповеданий было сосредоточено в департаменте духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел.

    Русская православная церковь подразделялась на епархии, имевшие значение церковных административно-судебных областей. К концу XIX века количество епархий в пределах России достигало 64. Кроме этого, по одной епархии существовало в Америке и Японии. Епархии, в свою очередь, подразделялись на благочинные округа, в каждом из которых должно было состоять от 15 до 35 приходских церквей. К концу века в стране насчитывалось 37 тыс. православных приходов, 720 соборных церквей с прихожанами и без них и около 2 тыс. церквей при общественных и государственных учреждениях. Функционировало также 440 штатных и заштатных мужских и 250 женских монастырей. Свои культовые учреждения имели и верующие других конфессий. Причем это было характерно не только для столичных городов – Санкт-Петербурга и Москвы. В Астрахани, например, отличавшейся исключительно многонациональным составом своего населения, к началу ХХ века, кроме 25 православных храмов и часовен, находилось 14 мусульманских молитвенных заведений, по одному католическому и протестантскому собору, две синагоги и три армяно-григорианских церкви. Четырнадцать мечетей функционировали в Казани.

    В пореформенный период, как и в предшествующую эпоху, православное духовенство состояло из двух основных групп: черного монашествующего и белого духовенства. Лица белого духовенства обслуживали деятельность собственно церковных учреждений. Представители черного духовенства – монашествующие – состояли при монастырях и, отчасти, при архиерейских домах и духовно-учебных заведениях. К духовным властям монашествующего духовенства относились: митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, игуменьи и настоятельницы. К прочей монашествующей братии причислялись монахи и монахини, послушники и послушницы. Всего к концу XIX века в монастырях страны находилось 8 тыс. монахов и 7 тыс. монахинь, 7,5 тыс. послушников и 1,7 тыс. послушниц.

    В состав белого духовенства входили: обер-священники, протопресвитеры, протоиереи, пресвитеры, иереи, протодиаконы, диаконы и иподиаконы. Кроме того, к белому духовенству причислялись и так называемые церковные причетники: дьячки, пономари и псаломщики. Причетники относились к группе церковнослужителей, в состав которых входили также певчие, звонари и церковные сторожа. Представители белого духовенства, в отличие от монашествующих, имели право обзаводиться семьями, члены которых также относились к духовному сословию.

    По количеству имевшихся привилегий лица духовного звания шли сразу же после дворян. Они были освобождены от подушного оклада, рекрутской повинности и телесных наказаний. С конца XVIII века особо отличившиеся стали награждаться орденами, что открывало им путь к получению потомственного дворянства.

    Подготовка кадров православных священнослужителей осуществлялась через разветвленную сеть духовных учебных заведений. Высшее духовное образование можно было получить в духовных акаде­миях, располагавшихся в Санкт-Петербурге, Москве (Троицко-Сер­гиевском посаде), Киеве и Казани. К концу XIX века в них обучалось 900 студентов. Академии давали глубокое церковное образование. Студенты изучали широкий круг дисциплин, включавший догматическое и нравственное богословие, педагогику, церковное право, историю церкви, церковную археологию, философию, логику и ряд других предметов.

    Среди преподавателей духовных академий было немало известных ученых. В частности, преподавателем Московской духовной академии являлся выдающийся русский историк В.О.Ключевский. В стране существовало 58 семинарий, где получали среднее духовное образование 19 тыс. человек, и 183 духовных училища с 32 тыс. учащихся. Кроме этого, имелось еще 49 епархиальных женских училищ на 13,3 тыс. учащихся и 13 женских училищ духовного ведомства на 2,1 тыс. учениц. Кроме дочерей духовенства в эти учебные заведения принимались за особую плату и девушки других сословий. В программы женских училищ, кроме богословских дисциплин, входили наиболее необходимые общеобразовательные предметы, а также рукоделие.

    Лютеранских пасторов готовил богословский факультет Юрьевского университета. Подготовка католических духовнослужителей велась в римско-католической духовной академии в Санкт-Петербурге, а также в католических семинариях, которые существовали в ряде городов страны. Мусульманское духовенство получало образование в многочисленных медресе. Свои учебные заведения для подготовки духовнослужителей имели армянская церковь и евреи.

    На представителей белого православного духовенства, как и на их коллег по другим конфессиям, кроме отправления религиозных треб для населения, возлагался ряд функций, выходивших за рамки их сугубо культовых обязанностей. Они вели регистрацию рождений, браков и смертей. Священники преподавали обязательный закон божий школьникам и богословие студентам.

    Церковные школы были двух типов: школы грамоты с годовым курсом обучения и церковно-приходские школы с двух-, четырехгодовым сроком учебы. К концу XIX века в России насчитывалось 20 554 школы грамотности, количество церковно-приходских школ достигало 14 282. В них изучались такие предметы, как закон божий, церковное пение, чтение церковно-славянское, русское письмо и счисление. Занятия в этих школах вели обычно местные приходские священники, и они были широко доступны для населения.

    Аналогичные учебные заведения существовали при лютеранских и римско-католических церквах, а также при синагогах. При мусульманских мечетях, либо в особых зданиях при них, функционировали мектебе и медресе. Самыми крупными комплексами мусульманских учебных заведений в Российской империи располагали города Средней Азии, а в Европейской части страны – Астрахань и Казань. К началу ХХ века в Казани, в частности, функционировали 12 медресе высшего, 24 медресе неполного высшего и среднего типа, 13 мектебе.

    Высшие церковные иерархи распоряжались огромными денежными средствами и материальными ресурсами и, естественно, не испытывали каких-либо материальных затруднений. Основная же масса сельского и городского приходского духовенства сильно нуждалась и жила весьма скудно.

    С 1860 г. детей духовенства начали принимать в светские учебные заведения, а также на гражданскую и военную службу. В 1880 г. дети духовнослужителей составляли в университетах Российской империи 24,1% всех студентов, а в Казанском университете в том же году их доля доходила даже до 42,4%.