День рождения режиссера Гайдая 4 страница

Патрик Махоуни, 5-я бр СпН  

 

«Согласно словам Оливера Стоуна, картина «Взвод» основана на его личных впечатлениях во время службы в 25-й дивизии. Я тоже служил в 25-й и могу заверить, что не проходило и дня, чтобы нам не напоминали о последствиях, которые нас ожидают, в случае если мы будем терроризировать мирное население. Стоун оболгал и себя, и часть, в которой он служил, собрав в фильме все возможные воинские преступления. Единственный смысл картины можно выразить такой фразой: «Моя часть была сборищем бестолковых командиров и откровенных ублюдков»».

Энджел Дела Круз-младший, старший сержант, 25-я пехотная дивизия  

 

«Ряд моментов в фильме «Взвод» абсолютно точен, с точки зрения соответствия реалиям, но с точки зрения того, что было на самом деле, — полная ерунда. Обкурившийся Стоун нашел извращенный способ отомстить Америке и всем честно отслужившим ветеранам — он собрал в кучу все негативное, что он слышал о Вьетнаме, и поместил это в кино. Что же касается работы Дая как консультанта, то он допустил чертовски много ляпов. Он на самом деле служил во Вьетнаме?»

Чарльз Тэрмонд, подразделение 65, Командование военными советниками, 3-я группа

 

««Взвод» дает зрителю настоящую возможность почувствовать себя во Вьетнаме. Возможно, благодаря работе Дэйла Дая. Что же касается содержания фильма, то это совершенно другой вопрос. Стоун использует приемы средств массовой информации, сделавшие бы честь Йозефу Геббельсу. Мы знаем, что была резня в Май Лай, но это был отдельный случай, а не тенденция, а Нэлли, Митчелл и Медайан были за это осуждены трибуналом.

Огромная часть фильма посвящена действиям в деревне, создавая впечатление, что подобные действия были типичны для солдат во Вьетнаме. Стандартный пропагандистский трюк — зерно правды на мешок лжи; это с успехом применяли нацисты.

Тот же самый метод Стоун применяет и в отношении других мифов, которые так любят наши либералы, — наркотики, военные преступления, бестолковость офицеров, садизм сержантов, «богатые воюют, а погибают на той войне бедняки», расизм, превосходство Вьетконга и т. д. Проще говоря, Стоун показывает отдельное дерево и пытается нас уверить, что это лес. Мой опыт резко расходится с тем, что показано в этом кино».

Р. Колкоски, 101-я воздушно-десантная дивизия  

 

«Должен заявить, что «Взвод» — это лучшая и наиболее достоверная картина о Вьетнаме. Я служил в 25-й пехотной дивизии с июня 1968 по июнь 1969 год. В фильме очень точно передан настрой того времени и отношения между людьми.

Для большей части солдат Вьетконг был врагом, безликим, опасным, но уважаемым. Настоящими врагами являлись командиры, куда больше заинтересованные в своей карьере, чем в безопасности своих подчиненных. Будучи военным полицейским, я могу сообщить, что более половины «случайно погибших» на самом деле таковыми не являлись. Если не было прямых улик в отношении подозреваемого, то инцидент обычно списывался на противника, чтобы не травмировать семью погибшего и не портить отчетность в Пентагоне. Не надо путать лояльность своей стране и слепое следование приказам».

Майкл Мичам, 25-я пехотная дивизия  

 

«Я видел излишнюю жесткость, которая проявлялась при зачистках деревень, я видел, как сжигали хижины, но я никогда не видел группового изнасилования. Тем более на задании. Равно как и не видел обыденного убийства мирных жителей. Как и не видел, чтобы отрезали с мертвых уши или пальцы. Черт возьми, когда один урод попытался втихую перевести часы, чтобы сократить себе время караула, ему его же друзья набили морду. Что они с ним сделали бы за хладнокровное убийство мирных жителей? Его бы тут же обезоружили и немедленно посадили на первый же самолет в тыл, где его встретил бы трибунал.

Если один из нас занимается тем, что лепит стереотипы, то продолжение будет стереотипами перенасыщено. Могу себе представить, что это будет: сержант-убийца прилетает домой, штатские в аэропорту в Чикаго ему плюют на мундир и называют «убийцей детей», посреди ночи он просыпается весь в холодном поту от кошмаров, не может найти работу, повсюду носит свою старую форму, смотрит на всех отсутствующим взглядом, в мыслях ничего, кроме тяжелых воспоминаний, становится алкоголиком или наркоманом, женится и разводится, становится фанатичным поклонником оружия, наконец кого-то убивает, а его убивают полицейские в тот момент, когда он поливает все свинцом из своего верного «Узи». Я ничего не забыл?

Если мы не можем добиться справедливого взгляда даже от одного из нас, то, похоже, мы обречены на то, чтобы нас вечно распинали».

Джим Пин, сержант, 23-я пехотная дивизия  

 

«Что такое «Взвод»? Спецэффектов там хватит на дивизию, стереотипов — на бригаду, насилия — на батальон и негативных образов из СМИ — на роту. Вранья — как раз на «Взвод» и только той части, что показывает тыловым гоанюкам, что на самом деле было во Вьетнаме — на отделение».

Майкл Беринджер, 5-я механизированная дивизия  

 

«В этом фильме мы показаны хладнокровными убийцами и шизоидами».

Джон Риггс, старший сержант, 5-я бр СпН

 

«Кое в чем этот фильм правдив. Когда в зону нашей ответственности дислоцировали 9-ю пехотную дивизию, то американских военных советников, в том числе и меня, и вьетнамских подсоветных, периодически обстреливали и забрасывали гранатами со слезоточивым газом. Каждый раз, когда мы слышали, что пехотинцы собираются проводить зачистку территории, мы сильно напрягались. Мы пытались им как-то объяснять, но принцип «убей гука», по которому они жили, сводил все наши усилия на нет».

Брэдли Адамс, советник, батальон рейнджеров армии Южного Вьетнама  

 

«Если честно, то фильм насквозь пронизан левацкими взглядами Стоуна. Но общее впечатление от этого хуже не становится. Где, в каком еще фильме можно увидеть, как ведет себя в бою небольшое подразделение? Страх, паника, дикость, насилие — все как есть. Надо отдать должное — Стоун снял батальные сцены с максимальной достоверностью. Повторить подобное возможно, но лучше вряд ли кто снимет. По своим политическим убеждениям я консерватор, но на мою оценку фильма это не влияет, по крайней мере, я стараюсь, чтобы не повлияло. Вьетнам будет жить во мне до последних дней. Этот фильм, пусть и частично — мой опыт, то, через что я прошел».

Уильям Унгерман, 25-я пехотная дивизия  

 

«Я думаю, что хвалебная оценка Стоуна неоправданна. Ну да, в фильме мало ляпов, ну и что? Большинству ветеранов на самом деле все равно, что кто-то там из героев использует ножик из 1980-х.

Я считаю, что мистер Стоун предал своих братьев по оружию, в очередной раз изобразив тех, кто там служил, как обкуренных некомпетентных бестолковых детоубийц. Никого из журналистов не интересовало, сколько хороших вещей мы сделали для вьетнамцев — а подобного было более чем. Мы не сжигали деревни. Я ни разу не видел хладнокровного убийства гражданских или изнасилований.

Естественно, время от времени были те, кто втихую покуривал «травку» (особенно если ветер дул в сторону от начальства), — но не целый же бункер, полный наркоманов, дурманящих свои мозги. Случись подобное — старшие сержанты немедленно бы навели порядок, врезав уставом от души».

Норманн Кантрелл, штаб-сержант, 199-я бригада легкой пехоты  

 

«Я пошел в кино на этот так называемый «вьетнамский фильм» и вышел из зала сильно расстроенным и с чувством отвращения. С тех пор меня много раз спрашивали: «А вы на самом деле выделывали все то, о чем показано в фильме?» Я пытался объяснить, что время от времени случались отдельные инциденты, подобные тем, что показаны в картине, но у меня сложилось впечатление, что люди просто не верят тому, что я им говорил.

Я надеюсь, что когда-нибудь американский народ поймет, что его сыновья были настоящими героями на той маленькой грязной войне, которая никого не интересовала».

Бойс Райт, 1-я дивизия морской пехоты  

 

Фильм «Взвод» рассказывает о «преднамеренном убийстве», и это — плевок всем нам. Я никогда не убивал мирных жителей. Более того, однажды я отказался выполнить приказ открыть огонь по джонке, потому что директриса огня упиралась в дружественную нам деревню. Офицер, отдавший приказ, этого не заметил и после моего замечания согласился со мной».

Ален Лобин, 2-й номер пулеметного расчета на торпедных катерах, ВМС США  

 

«Посмотрев «Взвод» вместе со своим сыном я опять очутился в положении человека, объясняющего, что же он делал во Вьетнаме. В глазах тех, кого я люблю, я увидел сомнения и подозрения.

«Взвод» — это повод лишний раз дать возможность всяким предателям вроде Джейн Фонды сказать: «А мы вам говорили, что они там делают»».

Чарльз Снэй, 173-я воздушно-десантная бригада  

 

«На прошлой неделе я повел своих родителей в кино на фильм «Взвод» — к с тех пор время от времени я ловлю на себе их странные взгляды. Моя мама в течение всего фильма косилась на меня — то ли она ожидала, что у меня случится нервный срыв, то ли боялась, что я откуда-то достану автомат и устрою пальбу. Ни первого, ни второго не случилось. Та вещь, которая отвратительна мне во «Взводе» более всего, — это акцент на убийствах мирных жителей. За свою службу я никогда не принимал в подобном участия и не был свидетелем таких вещей. Если это кино «на реальных событиях» — то это отстой. Если это сказка — то «Взвод» будет получше чем средненький военный боевик».

Джеймс Клок, 9-я пехотная дивизия

 

 

— Ну и еще один мелкий профессиональный момент: у нормальных режиссеров не принято отбивать хлеб у актеров.

— Как ваша фамилия, гражданин режиссер? Где можно поглубже ознакомиться с вашими работами и постулатами?

 

— Книги А. Зиновьева пострашнее.

— Давайте проведем конкурс — что страшнее.

 

— Отзывы ветеранов про Взвод» очень познавательны. Спасибо! Про Джейн Фонду тоже порадовало. В СССР ее всячески пиарили. Примерно как Политковскую на Западе. Цели те же: «Враг моего врага…»

— Дык и «Взвод» надо было пеарить, а Стоуну — Ленинские премии давать.

 

— Много читаю «Тупичок». Постоянно натыкаюсь на упоминание Стругацких. Думаю — почитаю из интереса. Не осилил! Не потому вовсе, что плохо написано. Нет! Слог — идеален, язык хорош. Стиль — блеск! Но идеи — бредовые.

— Собственно, именно этого дети понять и не в силах.

 

Анджей Вайда на линии

 

04.03.2008

 

А вот заметка про известного польского деятеля культуры:

 

В те времена, когда это приветствовалось властями, Вайда был марксистом, свято верующим в то, что мир состоит не из народов и религий, а из социальных классов («Земля обетованная»). Когда запахло сменой системы, Вайда начал изображать из себя оппозиционера, чтобы получше устроиться после возможного «перелома» («Человек из железа»). После реставрации капитализма в Польше Вайда полностью перестроился и заявил, что «Земля обетованная», ранее воспринимавшаяся как самый марксистский фильм в истории польского кино, интерпретировалась ошибочно. По сути, она представляет собой похвалу капитализму как системе, которая позволяет свободно обогащаться самым проворным и эффективно решает проблемы (например, путем расстрела рабочих, которые не позволяют обогащаться достаточно быстро). Теперь пришло время «Катыни»: нужно показать, что система, взрастившая Вайду, на самом деле была хуже, чем фашизм. Ведь таково пожелание нынешних властей. Для исполнения всех желаний братьев Качиньских в этом фильме не хватает только деморализованного коммуниста-педераста, насилующего в полях невинных польских мальчиков. Если к власти в Польше когда-нибудь придут маоисты, то Вайда будет тем отличником, который первым вскочит из-за парты с воплем: «Я, я! Я первым экранизирую Красную книжечку!», а в интервью будет подчеркивать, что «Катынь» — это на самом деле похвала коммунизму как системе, умеющей справляться даже с самыми закоренелыми и бесполыми врагами, которые не сопротивлялись, даже когда их вели на бойню. А «Пан Тадеуш», несомненно, окажется закамуфлированным призывом к проведению в Польше «культурной революции» по китайскому образцу (в нем представлены непростительные недостатки польских элит, этих распущенных и спившихся дармоедов, которых нужно наконец заставить работать). Вайда ставит знаки равенства между захватчиками. Немцы арестуют профессоров Ягеллонского университета, а русские — офицеров, представителей элиты (именно так: немцы и русские, а может, даже «швабы» и «русаки»). Мир состоит из народов, а классовые и идеологические конфликты, которые для каждого здравомыслящего человека лежат у истоков Второй мировой войны, просто не существуют. Наихудшая форма реакции, фашизм — то же самое, что коммунизм, а приход русаков — это лишь замена одного оккупанта на другого. То, что нацисты хотели ликвидировать поляков вместе с остальными славянами, а Советы — изменить социальный строй, ускользает от внимания Вайды. Если бы этот «советский» оккупант не пришел, то нас бы тут уже не было. Вайда не видит морального различия в том, что Третий рейх шел убивать «недочеловеков», а солдаты Красной Армии (независимо от того, как поступал сам Сталин) шли с верой в то, что никого нельзя считать недочеловеком, и за эту веру, за то, чтобы уже ни к кому и никогда не относились как к недочеловекам, они принесли самую большую в годы Второй мировой войны жертву — собственными жизнями. Вайда, по сути, разделяет элитистское презрение, которое позволило нацистам создать идеологический конструкт Untermenschen. С нескрываемым отвращением он показывает послевоенное продвижение по социальной лестнице служанки, которая вследствие ереси коммуняк забыла, где ее Богом предназначенное место: подавать к столу генеральше. Солдат Красной Армии он показывает недотепами, глядя на мир глазами интеллигентской «элиты», воротящей нос от русского варварства. Одно режиссеру удалось блестяще: это безошибочное, хотя, к сожалению, не ироничное и, скорее всего, бессознательное воспроизведение психологии польских интеллигентских «элит» с их конъюнктурностью и презрением к другим социальным классам и народам. Вайда нарисовал мир таким, каким его видит он и люди его круга, которых по невыясненным причинам считают «совестью нации».

Тем самым он непреднамеренно подтвердил правоту многих антиинтеллигентских пропагандистских лозунгов, которыми Сталин обосновывал уничтожение таких «элит».

inosmi.ru

 

Нет сомнений, живи Вайда в России — он бы крепко дружил с Борисом Стругацким.

 

Из общения в комментариях:

 

— Не понимаю, что так возмущает?

— Кого? Где? Где вы постоянно находите возмущение, истерики и прочую херню?

 

— Гоблин, а что, по-твоему, произошло в Катыни?

— Вот бы узнать, камрад.

 

— Где в Интернете ни посмотрю, везде пишут про расстрел тысяч польских офицеров.

— Так сказал Геббельс, и его наследники это повторяют.

 

— Вайда, не исключено, знаком со Стругацким. С Пэмом он знаком вроде был.

— Это все в корне меняет, согласен.

 

— Изменение убеждений — нормальный процесс. Жизнь течет, меняется. Режиссер — такой же человек, как и все. Была Польша коммунистической — свято верил в светлое будущее. Стала капиталистической — разочаровался. Мы все дети своего времени. Хотя у некоторых режиссеров это принимает клинический характер.

— Тебе сколько лет?

 

— Я уже древний, как Луна, Дмитрий Юрьич.

— [Успокаивается.]

 

— С творчеством Вайды я знаком хуже, чем с творчеством Михалкова. Не знаю, искренне он снимает свои фильмы, или ему по фигу, кого лизнуть. Просто сам наблюдал людей, убеждения которых претерпевали серьезные изменения за последние 10–15 лет. От ультрамонархических, например, до ультралиберальных (близких к Новодворской). Мои убеждения тоже не были статичны последние 15 лет. По-твоему, нормально, если человек всю жизнь имеет одни и те же политические взгляды?

— Я не про это, камрад. С моей точки зрения, подобное у взрослых людей — оно осмысленное. И называется не сменой взглядов.

 

— У нас есть отличный персонаж по имени Марк Захаров. Я помню детство, год 90-й вроде бы. Когда он перед телекамерой сжег партбилет и произнес что-то про наступившую демократию. Я до сих пор помню первый возникший вопрос — зачем он в ту партию вступал. Не иначе силком затащили в подвал и предложили на выбор пулю или партбилет. С тех пор, если слышу рядом слова «совесть нации» и Марк Захаров, становится несколько не по себе.

— С целью получения различных материальных выгод и бонусов. Потом умело использовал свое членство.

 

— Ну вот, контингент массово срывает покровы с Шевчука. Прежние заслуги — не в счет. Например, заезды в Чечню. Все — гнида и продажная тварь.

— [Подбирает на лопату побольше, умело мечет на вентилятор.] Он еще и на майдан ездил, рассказывал, как там все здорово, как приятно дышать воздухом свободы.

 

— Дело даже не в продажности, а в отсутствии у дяди устойчивой позиции. Ладно бы только в творчестве, но ведь дядя попер в политику. Видать, надоело быть заслуженным рок-героем. Душа требует большего! И вот великий питерский учитель нравов показывает всей России, что он — просто старое рок-чмо.

— Наверно, это не так. Если творчество заточено под «протесты», то нужен новый предмет для протестов. И он находится.

 

— Вот был Летов — тот протестовал, но тот за свои протесты я отхватил.

— А что он отхватил?

 

— Камрад, вопрос не по теме заметки, а просто интересно. Тебе фильма «12» как показалась?

— Технически — круто, в плане идей — никак.

 

— Как мне показалось — совсем слабенько как-то… Причем по всем параметрам, за исключением, может, Гармаша с Гафтом.

— А что там с этим Гармашом и Гафтом? Гармаш весь фильм жег националистически, под конец понес какую-то херню и внезапно «стал другим». Гафт — карикатура на еврея.

 

— Уже 5 лет читаю твой сайт, но только сейчас решил высказаться.

— Нешто я так страшен, камрад?

 

— Летова не нужно трогать…

— [Смотрит внимательно.] Я его не трогал. Я вопрос задал. Понятно ли это?

 

— Может, он и не «отхватил» с объективной точки зрения (как-то не расстреляли). Но есть еще такое понятие — «неозабоченность лишь своей шкурой». Так вот Летова в этом обвинить — ложно. Он мог ошибаться. Но делал все искренне и честно. Дай бог так каждому. Я вырос на его песнях.

— Извиняй, камрад, я вообще не знаю — кто это.

 

— «Мне 24 года, если что».

— Да нормально все, прекращай.

 

— Летов угодил в психиатрическую больницу, где его несколько месяцев накачивали психотропными средствами. Он даже на время ослеп.

— Вон, как все непросто…

 

— К Шевчуку относился нормально. Мне очень нравится его песня «Контрреволюция», часто слушаю. Но за каким чертом его понесло к каспаровским упырям? Это же собрание истериков, алчущих внимания, не больше. Впрочем, все могут ошибаться. По себе знаю. Правда, надо иметь мужество ошибки признавать.

— Блин, вы как дети. Песни слушай. Не делай так, как делает мулла — делай так, как мулла говорит.