Формулировка короллария о фрагментации

Человек может последовательно пользоваться множеством подсистем истолкования, которые инференциально" несовмести­мы друг с другом".

"Т.е. не предполагают возможности перехода от одной подсистемы к другой ло­гически непротиворечивым способом

У человека система истолкования находится в состоянии непре­рывного изменения. Однако, даже если она флуктуирует в границах перординатной системы, следующие друг за другом формулировки, создаваемые человеком, могут и не выводиться одна из другой. Возможно, то, что Вилли думает сегодня, нельзя прямо вывести из того, что он думал вчера. Тем не менее, его смещение, в свете нашего короллария о модуляции, согласуется с более устойчивыми аспектами| его системы. Осторожность заставляет нас сказать уже сейчас, что новые конструкты - это не обязательно прямые дериваты или особые случаи старых конструктов человека. Мы можем быть уверены только в том, что изменения, имеющие место при переходе от старых конструктов к новым, происходят в рамках более крупной системы.

Тогда эти более крупные системы, возможно, уже претерпели вменение (разумеется, в рамках еще большей системы) под воздействием старого конструкта. В таком случае и в таком смысле старый конструкт является законным предшественником нового конструкта. Однако если между ними существует родство, то не прямое, а по боковой линии. Старый и новый конструкты могут сами по себе оказаться инференциально несовместимыми друг с другом.

 Это важный королларий. Он должен сделать еще яснее предполагаемую необходимость отыскания «правящей» системы конструктов для того, чтобы объяснять поведение людей в противоположность стремлению просто объяснять каждый кусочек поведения как непосредственно вытекающий из предшествующего ему поведения. Если то-то хочет понять направление потока сознания, он должен сделать больше, чем только нанести на карту его истоки; ему нужно знать особенности местности, по которой он течет, и объем паводка, который может прорезать новые русла или размыть старые.

Это и есть та точка, где статистическая теория выборочного метода может сбить нас с пути, если мы не будем достаточно осторожны, чтобы пользоваться ею разборчиво. Когда мы предпринимаем идиографическое исследование, анализируя выборку из генеральной совокупности предыдущих образцов поведения, то можем совершить. ошибку, предполагая, что выборка последующих образцов поведения будет извлекаться из генеральной совокупности с точно такими же параметрами. Такого рода вывод мог бы заставить нас поверить, буд­то 4-летний ребенок, сосущий палец по 15 часов в день, повзрослев, оказался бы тем человеком, который, по всей вероятности, сосал бы свой палец 15 часов в день. Если же мы обращаемся к теории выбо­рочного метода в рамках номотетического подхода, то можем совер­шить ошибку иного рода. Мы можем предположить, что, поскольку большинство людей вообще не сосут палец, данный конкретный ре­бенок, повзрослев, станет тем человеком, у которого будет напрочь отсутствовать эта редкая привычка.

У нас меньше шансов ошибиться, если мы не поленимся взгля­нуть на эту проблему так, как предлагалось в предыдущей главе. Если мы изучим выборку прошлых образцов поведения и извлечем общее абстрактное правило, но исходя не из количественного предсказания поведения того же порядка, а из абстракции или «правящего» конст­рукта такого поведения, мы, вероятно, сумеем разрешить нашу проб­лему. Возможно, мы придем к ответу наподобие следующего: выбор­ка образцов поведения этого конкретного ребенка, по-видимому, извлечена из генеральной совокупности образцов поведения со сред­ним временем сосания пальца, равным 15 часам в день. До этого мо­мента мы пользовались только теорией выборочного метода в рамках идиографического подхода. Теперь попробуем сформулировать по­нятие. Теория выборочного метода вряд ли поможет нам это сделать; впрочем, нет никаких оснований ожидать от нее такой помощи. Да­вайте посмотрим на другие образцы поведения этого ребенка таким образом, чтобы можно было истолковать их, сформировать конструкт или, еще лучше, раскрыть собственное истолкование ребенка, верба­лизованное или невербализованное, при котором эти иные образцы поведения появляются. Итак, мы наблюдаем за другими образцами поведения. Мы произвели их выборку также идиографически. По­скольку конструкт - это способ видения вещей похожими и в то же время отличающимися от других вещей, мы будем искать такой ас­пект, в котором некоторые из образцов поведения ребенка сходны и одновременно отличны от других образцов его поведения. Пользуясь общепринятой категорией 'абстракции', мы абстрагируем его пове­дение и, возможно, придем к такому конструкту, как 'оральное пове­дение', либо 'глотательное поведение', либо 'успокаивающее пове­дение', либо 'нарциссическое поведение'. На этой, второй, ступени нашего объяснения мы воспользовались формированием понятия, а не теорией выборочного метода.

В качестве третьего шага перейдем в номотетическую систему и испытаем наш заново сформулированный конструкт. Посмотрим, подходит ли он к другим детям, можно ли аналогичным образом ис­толковать их поведение как содержащее элементы, часть которых ус­тойчиво попадает в категорию нашего конструкта орального поведе­ния, а другая их часть - явно нет. Опять-таки мы занимаемся формированием понятия или процедурой сортировки, а не выбороч­ным статистическим исследованием в обычном смысле.

Четвертый шаг состоит в том, чтобы посмотреть, подходит ли данный конструкт к поведению взрослых. И это снова происходит в рамках номотетического подхода.

Пятый шаг - статистическое выборочное исследование с пози­ции номотетического подхода. Мы выясняем, коррелируют или нет выборочные образцы детского поведения, относящиеся к сконструи­рованному нами абстрактному типу, с выборочными образцами взрослого поведения, относящимися к тому же типу конструкта. Предположительно нам непременно нужно изучить одних и тех же людей -'сначала как детей, а затем как взрослых, хотя при определенных допущениях мы можем изучать подобную корреляцию и непрямым методом, таким, например, как сопоставление детей со взрослыми по тем или иным релевантным переменным, о которых уже известно, что они остаются довольно постоянными на протяжении жизни Все же отметим, что выборочное исследование и формирование понятия не являются совершенно разобщенными процессами, хотя в елях предшествующего обсуждения было удобно представить их таковыми. При выборочном исследовании выдвигают определенные гипотезы (экспериментальную и нулевую) относительно того аспекта в котором две выборки похожи, и затем проверяют их.

Проблема согласованности

Одно из затруднений, возникающих при вынесении на обсужде­ние системы наподобие психологии личных конструктов, состоит в ожидании читателя, что всякая истинная система конструктов долж­на быть строго логической и внутренне полностью согласованной. Однако беспристрастное наблюдение за нашим собственным поведе­нием и мышлением открывает такое, что трудно себе представить, как подобная идеальная система могла бы существовать в действи­тельности. Согласованность совсем не легкое понятие, если мы хо­тим пользоваться им осмысленно. Что с чем согласуется? Сосание пальца в детстве согласуется с сосанием пальца в период взрослости? Или же оно согласуется с курением трубки взрослыми? А может быть, с накоплением имущества? Или с финансовым успехом? И есть ли что-то такое, с чем оно не согласуется? Разве вообще есть что-то, что не согласуется с чем-то еще?

Если все можно примирить и заставить выглядеть согласованным с чем угодно еще, понятие согласованности не отвечает нашим норма­тивным требованиям к конструкту - отношению, в котором по мень­шей мере две вещи сходны между собой и в то же время отличны, по меньшей мере, от еще одной вещи. Если понятие согласованности - не конструкт, то оно не может нам помочь антиципировать события. А если это так, то понятие согласованности бесполезно для науки, чья Цель - предсказание. До тех пор пока мы не наделим это понятие осо­бым значением, которое придает ему статус конструкта как в глазах человека, стремящегося согласовать отрезки своего поведения, так и в глазах наблюдателя, пытающегося понять эти отрезки и поведение в целом, на термин 'согласованность' лучше не полагаться.

Прежде чем обсуждать особый способ понимания согласован­ности, давайте уделим немного времени теме внутренней согласован­ности (self-consistency), составляющей основание некоторых совре­менных неофеноменологических систем: теории Я-концепции Рэйми (Raimy), теории внутренней согласованноспГЛеки (Lecky), клиенто-центрированной терапии Роджерса (Rogers) и теории феноменально­го поля Снигга (Snygg) и Кэмбса (Combs). Все эти современные тео­рии имеют немало сходства с теорией личных конструктов, что дела­ет важным в ходе нашего обсуждения время от времени отмечать их отличия, равно как и их сходство с ней.

Теория внутренней согласованности Леки (Lecky) трактует со­гласованность так, будто она является качеством представлений, при­надлежащих конкретному человеку. Он говорил, что один способ спра­виться с несогласованностью - попытаться принизить или свести к нулю значение тех объектов или лиц, в связи с которыми возникло чуждое представление. Другой способ - «заново интерпретировать беспокоящий инцидент таким образом, чтобы его можно было асси­милировать». Еще один способ - «изменить мнение человека о са­мом себе». Все это кажется достаточно разумным, но вскоре заста­ешь себя на мысли о том, что хотелось бы знать, чем же все-таки образуется согласованность или несогласованность.

Частично ответ на этот вопрос, предвосхищенный, видимо, самим Леки, пусть он и не выражал его столь многословно, состоит в том, что согласованность и несогласованность представляют собой личные яр­лыки. То, что один воспринимает как несогласованность, другому пред­ставляется согласованностью. Хотя Леки занимался, главным образом, проблемой согласованности и несогласованности новых представлений с основополагающим представлением о себе, его взгляд на согласованность per se сводился к тому, что это - качество, приписываемое конк­ретным человеком собственному опыту. В терминах нашей теории его «согласованность» - это конструкт, и при том личный конструкт.

Но сказать, что конструкт 'согласованность-несогласованность* является личным, еще недостаточно для того, чтобы сделать его при­менимым. Когда мы придерживаемся двух взглядов, которые согласуются между собой, ожидается, что мы выбираем в соответствии с ними сходные или по крайней мере совместимые линии действия. Два взгляда не согласуются, если они требуют от нас выполнения невозможного трюка: одновременно двигаться в противоположных направлениях. Они не согласуются, если заставляют нас антиципировать два совместных события. Ключ к надлежащему наклеиванию ярлыка «согласованность» лежит в нашем основном постулате; процессы кон­кретного человека, в психологическом плане, направляются по тем каналам, в русле которых он антиципирует события. Операциональ­ное определение согласованности можно записать, исходя из того, как антиципируются события. Отменяют ли друг друга те ставки, кото­рые мы ставим на исход жизни, или же они суммируются?

Наш королларий о фрагментации утверждает, что человек мо­жет последовательно пользоваться множеством подсистем истолко­вания, которые инференциально несовместимы друг с другом. Это означает, что его последующие ставки на поворот второстепенных событий могут не всегда складываться с его более ранними ставками. Значит ли это, что его личность структурируется только относитель­но его второстепенных антиципации? Конечно же нет'

Королларий о фрагментации является отчасти производным от короллария о модуляции. В этом последнем говорилось, что измене­ние в принадлежащей конкретному человеку системе истолкования ограничивается проницаемостью тех конструктов, в диапазоне при­годности которых лежат варианты. Мы не предполагали, будто изме­нение истолкований у человека подчинено всем предыдущим (во вре­мени) аспектам его системы. Наше предположение ограничивается тем, что согласованность служит законом только в контексте более проницаемых аспектов системы.

Теперь, когда мы предложили более операциональное определение согласованности, цель короллария о модуляции должна стать яснее. Ко­ролларий о фрагментации развивается в качестве эксплицитного утверж­дения о несогласованности того вида, какую королларий о модуляции до­пускает имплицитно. Королларий о модуляции допускает несогла­сованность между подсистемами. Точнее, он дозволяет последовательное использование подсистем, которые сами по себе не аддитивны.

Утверждая несколькими предложениями раньше, будто ставки человека на поворот второстепенных событий могут и не складываться с его более ранними ставками, мы спрашивали, не значит ли это, что его личность структурируется только относительно его второстепен­ных антиципации. Нашим ответом было односложное, но выразительное «нет». Рассматривая королларий о фрагментации в контексте ко­роллария о модуляции можно дать более обстоятельный ответ. Теперь мы вправе сказать: хотя и может казаться, что ставки человека на по­ворот второстепенных событий не складываются, его ставки на исход жизни имеют-таки тенденцию к суммированию. Возможно, он и не выигрывает каждый раз, но его ставки в более широких контекстах не аннулируют одна другую полностью. Суперординатные проницае­мые элементы его системы могут не вербализовываться, быть в боль­шей степени «вегетативными», чем «духовными», или видеться тем, что Адлер назвал бы «стилем жизни»; но они есть часть системы, и потому могут рассматриваться с точки зрения своих законосообраз­ных проявлений, как и с точки зрения своих свободных аспектов.

Так же как в случае дискуссии вокруг соотношения идиографического и номотетического подходов и вокруг проблемы детерминиз­ма и свободы воли, только учитывая имеющие место относительные уровни абстракции и обобщенности или уровни проницаемости-непроницаемости, с которыми мы имеем дело, или, короче, только рассматривая нашу проблему исходя из системы личных конструктов человека и его попыток антиципировать события, мы сможем прийти к удовлетворительному ответу на важный психологический вопрос: как человеческий организм может быть организованным и тем не менее обнаруживать дезорганизованное поведение.