Формулировка короллария об опыте

У каждого человека система истолкования меняется по мере ого, как он последовательно истолковывает повторения событии.

Поскольку наш основной постулат устанавливает в качестве цели психологических процессов антиципацию событий, из этого следует, что последовательное развертывание событий побуждает человека к истолкованию их заново всякий раз, когда происходит что-то неожиданное. В противном случае наши антиципации с каждым разом становились бы все менее реалистичными. Последовательность событий во времени непрестанно подвергает систему истолкования процессу проверки на правильность. Истолкования, накладываемые человеком на события, представляют собой рабо­те гипотезы, которым предстоит пройти испытание опытом. По мере того как его антиципации или гипотезы проверяются и пересматриваются друг за другом в свете развертывающейся последовательности событий, система истолкования претерпевает прогрессивно изменение. Человек перестраивается. Это и есть опыт. Пересмотр собственной жизни опирается именно на эту разновидность опыта. Мы попытались выразить этот подтекст нашего основного постулата в королларии об опыте.

Термины

а. Система (system). Мы уже отмечали, что система предпола­гает группировку элементов, в которой минимизированы несовмес­тимости и непоследовательности. Мы также указывали, что у челове­ка система истолкования содержит порядковые отношения между конструктами. Истолкование является систематическим в том смыс­ле, что относится к структуре, обладающей признаками регулярнос­ти. Поскольку истолкование - это разновидность процесса рафини­рования с абстракцией и обобщением, оно есть способ рассмотрения событий не как полностью неповторимых, но как тождественных - в определенной степени - друг другу. Эти черты тождественности и ре­гулярности формируются посредством истолкования, которое само было сформировано как система.

б. Меняется (varies). Изменения в системе истолкования не всег­да «во благо», как не всегда они ведут и к ее устойчивости. Однако они действительно разнятся. Одно изменение может расшатывать систему и вести к дальнейшим, лавинообразно нарастающим изме­нениям. Изменение такого типа может ускорить коренную перестройку системы. Другое изменение, напротив, может стабилизировать сис­тему и повысить сопротивляемость ее основных параметров дальней­шей модификации.

в. Последовательно (successively). Истолкование, подобно всем другим процессам, можно разбить на части, имеющие начало и ко­нец. Кроме того, истолкование само по себе может рассматриваться как последовательность событий. Тогда о разбитом таким образом на части истолковании вполне уместно говорить как о последовательно осуществляющемся. Как и в отношении других эпизодов жизни, глав­ным измерением истолкования является время, да и само оно есть не что иное, как процесс, или явление. События нашего истолкования идут в колонну по одному по пути времени.

г. Повторения событий (replications of events). По мере того как новые события добавляются к летописи прошедших, человек по­лучает возможность пересматривать повторяемые аспекты событий, связывающие недавнее с отдаленным прошлым. Что же именно по­вторялось? Что теперь составляет повторяющуюся тему? Взятые конкретно, новые события неповторимы, и, только абстрагируя их, чело­век обнаруживает то, что в них повторяется.

Опыт, порядок и время

Называя этот королларий королларием об опыте, мы даем по­нять, что, по нашему предположению, составляет сущностную при­роду опыта. Опыт складывается из последовательного истолкования событий, а не образуется благодаря одной только последовательнос­ти событий. Кто-то может оказаться свидетелем потрясающего зре­лища из череды эпизодов. И все же если этот человек ничего не из­влекает из них по ходу или, прежде чем попытаться истолковать их, ждет до тех пор, пока все эпизоды не пройдут у него перед глазами, он мало что приобретет в отношении опыта, даже находясь поблизос­ти от места развития событий. Опытным человека делают отнюдь не происходящие рядом с ним события, а их истолкование и перетолко­вание по мере того, как они разворачиваются. Именно это обогащает его жизненный опыт.

Наш королларий также придает особое значение истолкованию повторяемых деталей опыта. Тот, кто просто с нетерпением ожидает • каждого нового события, может получить массу интересных впечатлений, но, если он не попытается при этом раскрыть повторяемую в них тему; его опыт будет незначительным. Именно тогда, когда человек начинает сознавать порядок в последовательности событий, он начинает приобретать опыт в отношении этих событий.

Людям было нелегко принять идею организованной и потециально законосообразной вселенной. Как человек может признать образность, если он не в состоянии сформулировать соответствующий закон? Разве ему остается что-то еще, кроме как прибегнуть к антропоморфизму, когда его предсказания оказываются неправильными? Не следует ли нам все такие непредвиденные события относить за счет «человекоподобного» непостоянства? И в самом деле, есть ученые, которые поддерживают великолепный порядок в грани­цах своих физических систем, но всякий раз, когда им не удается его обнаружить, поднимают руки и говорят: «Должно быть, здесь дейст­вует психологический фактор». С этим можно было бы согласиться, если бы они имели в виду, что настало время применить некоторые психологические конструкты. Однако обычно они имеют в виду со­всем другое, а именно, что наблюдаемые явления носят беспорядоч­ный характер.

Иногда представление о мире как закономерном развитии собы­тий кажется человеку открытой угрозой. В частности, это может про­исходить в тех случаях, когда он имеет дело с психологическими со­бытиями. Если он видит законосообразность в поведении друга или в своем собственном поведении, то, очевидно, ему сложно будет ус­мотреть свободу как в действиях друга, так и в своих поступках. Это личная проблема, с которой психотерапевту приходится часто стал­киваться, оказывая помощь своему клиенту. Если клиент восприни­мает себя как строго упорядоченную последовательность событий, он чувствует себя пойманным в ловушку своей собственной структу­рой или фактами биографии. Однако, если он воображает, будто сам решает в каждый момент, как он поступит в следующий, может ка­заться, что любой незначительный ложный шаг непременно разру­шит его целостность.

Несмотря на личный риск и трудности истолкования после­довательности событий, составляющих его мир, человек на протя­жении веков расширял свои конструкты порядка. Возможно, чело­век впервые воспринял порядок в том величественном шествии, 'которое он наблюдал в ночном небе. Возможно, он в первый раз увидел повторение в катящемся по земле камне и из быстрого че­редования его сторон смог составить представление о циклах и эпициклах. А возможно, это случилось гораздо раньше, когда он обнаружил биение своего пульса. Но где бы это ни началось, рас­ширяющееся сознавание человеком вселенной как закономерного развертывания событий наделило его возросшей способностью

 предсказывать и делать свой мир все более управляемым. Даже редкие катаклизмы приняли знакомый облик deja vu. Человек постепенно открыл для себя, что может, пожалуй, заглянуть в будущее, опираясь на опыт прошлого.

Весьма важной осью координат, относительно которой дол­жен истолковываться всякий порядок и всякая организация, явля­ется ось времени. Если бы не сезонное повторение событий или их аспектов, вселенной нельзя было бы приписать никакой Орга­низации и не существовало бы такой вещи как опыт. Открытие повторяемых тем - ключ не только к опыту, но и к естественному закону.

Опыт и научение

Королларий об опыте заставляет нас серьезно подумать о теме научения. Когда мы принимаем предположение, что систе­ма истолкования у человека меняется по мере того, как он после­довательно истолковывает повторения событий, вместе с преды­дущим предположением, согласно которому курс всех психологических процессов прокладывается по истолкованию человеком событий, то можно считать, что мы достаточно хоро­шо «захватили в вилку» тему научения. То, что обычно называли 'научением', было предусмотрено нами с самого начала. Пред­полагается, что научение происходит. Это заложено в образован­ной нашими допущениями структуре данной системы. А потому вопросы о том, имеет ли место научение или net, что является ' выученным, а что таковым не является, больше не служат предметом обсуждения в рамках предложенной нами системы. Разу­меется, если мы захотим выйти за пределы этой системы и вести дискуссию в рамках других систем, мы можем примкнуть к той |или другой точке зрения на эти вопросы.

Суть нашего предположения состоит в том, что научение не об­разует особого класса психологических процессов; оно синонимич­но любому и всем психологическим процессам, вместе взятым. На­учение вовсе не есть нечто происходящее с человеком при случае; это как раз то, что делает его человеком в первую очередь.

Чистый эффект включения научения в предположительную структуру психологической теории выражается в удалении всей этой темы из области последующего дискурса. Возможно, некоторых чи­тателей испугает такой поворот событий. К настоящему времени пси­хология инвестировала немалые «капиталы» в исследования этой темы и, естественно, рассчитывает на хороший «дивиденд». Но ин­вестиции психологии не полностью обесцениваются новым набо­ром предположений, даже если в большинстве своем такие иссле­дования оказываются сомнительными при рассмотрении в новом ракурсе. Если это послужит хоть каким-то утешением, можно ска­зать, что научению, несмотря на его изъятие из обращения как спе­циальной темы, отведено исключительное положение в психологии личных конструктов. Говоря языком администраторов, ему «дали почетную отставку».

Итак, что же происходит с почтенными законами научения и с теми родственными понятиями, которые позднее выросли в славном семействе научения? Многое! Давайте еще раз посмотрим на то, что мы подразумеваем под 'истолкованием' и 'системой'. Истолкование - это способ видения событий, который заставляет их выглядеть регу­лярными. Благодаря истолкованию событий появляется возможность их антиципировать. Чтобы быть эффективной, система истолкования сама должна обладать регулярностью. Очевидный признак регуляр­ности - повторение, но, разумеется, не простое повторение идентич­ных событий, что, строго говоря, было бы отрицанием законного места идеи времени в устройстве мира, а повторение некоторой характер­ной особенности, которую можно абстрагировать из каждого собы­тия и пронести неповрежденной во времени и пространстве. Истол­ковывать - значит слышать шепот повторяемых тем в событиях, отзвуки которых доносятся до нас.

Испытуемый в эксперименте, посвященном научению, не представляет собой исключение из нашего психологического пра­вила. Он тоже направляет свои психологические процессы тем, что ищет повторяемые темы в эксперименте. Если он разбивает свой опыт на отдельные 'пробы' и затем делит их далее на 'подкрепля­емые пробы' и 'неподкрепляемые пробы', то может уловить ту же 'повторяемую тему, которую слышит экспериментатор. С другой стороны, испытуемый может и не быть столь шаблонным. Вполне вероятно, что он будет вслушиваться в темы иного рода, слышан­ные им прежде. Возможно даже, что он не разбивает свой опыт на те виды проб и событий, которых ожидает экспериментатор. Гово­ря языком музыкантов, он может использовать другой способ фра­зировки. Рассматриваемая таким образом, проблема научения - это не просто проблема определения того, сколько (или какие виды) подкреплений закрепляют реакцию, либо сколько неподкреплений вызывают ее угасание. Скорее, проблема научения - это проблема того, как испытуемый фразирует опыт, какие повторяемые темы он слышит, какие части «музыкального произведения» он опреде­ляет в смысловом отношении и какие плоды проверки правильно­сти своих предсказаний он пожинает. Когда испытуемый не оправ­дывает ожиданий экспериментатора, возможно, неуместно говорить, будто «он не научился»; правильнее было бы сказать так:

то, чему научился испытуемый, оказалось не тем, что ожидал от него экспериментатор. Если мы хотим иметь в лице психологии продуктивную науку, давайте переложим бремя открытия с испы­туемого на экспериментатора. Пусть экспериментатор выясняет, о чем думает испытуемый, а не требует от последнего разгадать то, о чем думает он сам.

Более глубокое обсуждение роли научения в теории личных конструктов откладывается до другого раздела об опыте, представленного в нашем изложении психологии личных конструктов позднее. Теперешних замечаний, вероятно, достаточно, чтобы намекнуть на возможную широту следствий наших основных предположений.

 

И. Королларий о модуляции