Заря капиталистического способа производства

 

Мы видели в предыдущих главах, как капитал постоянно вновь и вновь воссоздаёт предварительные условия своего собственного существования. Но ясно, что капитал не мог сложиться в своей классической форме, пока эти предварительные условия не достигли известной степени развития.

Какие же обстоятельства вызвали их появление? На этот вопрос мы ещё не дали ответа. Когда мы исследовали превращение денег в капитал, то исходили из того предположения, что, с одной стороны, во владении частных лиц оказались крупные денежные суммы, а с другой — на рынке стала продаваться рабочая сила как товар. Как рабочая сила стала товаром и как скопились эти денежные суммы, этого мы ещё не рассматривали.

Нам остаётся ещё сказать наиболее существенное по этому вопросу.

Накопление капитала означает воссоздание предварительных условий его существования. Первоначальное же возникновение этих предварительных условий, предшествовавшее развитию капитала, Маркс называет первоначальным накоплением.

На вопрос о происхождении капитала экономисты дают нам тот ответ, который у них всегда наготове, если они не знают или не хотят знать, как развивался этот процесс в действительности: они выдвигают робинзонаду. Последняя даёт им двойную выгоду, так как для её измышления не требуется никаких предварительных знаний, а кроме того, её всегда можно построить так, чтобы она доказывала всё, что желательно доказать.

Те робинзонады, которые пытаются объяснить происхождение капитала и привести его в согласие с ходячими правовыми представлениями, принадлежат к числу самых пошлых выдумок этого сорта. От рассказов, помещаемых в детских букварях, они отличаются лишь тем, что гораздо скучнее их.[31] Это всё та же старая история об энергичном, прилежном и умеренном работнике, который стал капиталистом, и о бездельниках, легкомысленно прокучивавших всё своё достояние и в наказание за это осуждённых на веки веков со всем своим потомством в поте лица своего работать на добродетельного и его потомство.

В совершенно ином свете представится нам первоначальное накопление, если мы познакомимся с историей Европы начиная с XIV века. История эта имеет две стороны, но только об одной из них поведали народу либеральные историки.

Промышленный капитал не мог возникнуть без свободных рабочих, независимых от крепостной неволи и от цеховых уз. Ему нужна была свобода производства, освобождение от оков феодализма и опеки феодалов. С этой точки зрения борьба подымающегося в гору капитализма выступает как борьба против насилия и привилегий, как борьба за свободу и равенство.

Только эту сторону истории всё снова и снова расписывают народу литературные защитники буржуазии. Мы не намерены умалять значение этой борьбы, особенно теперь, когда буржуазия сама начинает отрекаться от своего прошлого. Но из-за этой блестящей и гордой страницы истории нельзя забывать и оборотной её стороны: образования пролетариата и самого капитала.

Эта сторона освещена ещё далеко не полностью. Маркс основательно исследовал её в своём «Капитале» по отношению к одной лишь стране — Англии, родине капиталистического способа производства и единственной стране, в которой первоначальное накопление выступило в своей классической форме. Некоторые указания на этот процесс имеются и в «Нищете философии» (вторая глава, § 2).

Соответствующий процесс развития в Германии, к сожалению, можно проследить лишь в неполном виде, так как он был задержан и искажён перенесением торговых путей на восток, из бассейна Средиземного моря в бассейн Атлантического океана, а затем тридцатилетней войной и веками длившимся вытеснением Германии с мирового рынка.

Важнейшим препятствием, которое встретил на своём пути нарождающийся капитал, было наряду с цеховой организацией в городах общинное владение землёй, сосредоточенное в руках сельских общин, а иногда и более обширных объединений. Пока существовало общинное землевладение, не было пролетарских масс. К счастью для капитала, феодальное дворянство позаботилось об его интересах.

Со времени крестовых походов торговля и товарное производство развивались всё больше и больше. Возникли новые потребности в товарах, которые доставляла городская промышленность или городские купцы за деньги. Но богатство феодального дворянства основывалось на натуральных или личных повинностях крепостных крестьян.

Денег у него было мало. Оно старалось добывать грабежом то, чего не было в состоянии покупать.

Но государственная власть окрепла, и против феодального ополчения, навербованного из мелкого дворянства, выступили наёмные солдаты богатых городов и князей. Грабежи на больших дорогах стали невозможны. Феодалы старались выколотить из крестьян деньги, они доводили их этим до отчаяния — вспомним о крестьянских войнах, — но сами от этого мало выигрывали. Таким образом, благородные господа, желая вкусить новых наслаждений, мало-помалу решились стать сами товаропроизводителями, подобно горожанам, и добывать деньги производством сельскохозяйственных продуктов — шерсти, хлеба и т. п. — на продажу, а не только для собственного потребления, как в былые времена.

Это потребовало расширения их хозяйств, управление которыми перешло в руки управляющих, приказчиков или арендаторов. Но это расширение было возможно лишь за счёт крестьянства. Крестьяне, превращённые в крепостных, подвергались так называемому «холощению», т. они изгонялись из своих участков, которые присоединялись к землям, эксплуатируемым землевладельцами. Общинная собственность деревень, находившихся под верховной властью помещиков, была превращена в частную собственность последних, и это привело крестьян к полному разорению.

Особенно ходким сельскохозяйственным товаром была шерсть — в ней нуждалась текстильная промышленность городов. Расширение производства шерсти означало превращение пахотной земли в пастбища для овец и массовое изгнание крестьян с их земель. Это изгнание производилось как по закону, так и без закона, посредством экономического или прямого физического принуждения.

По мере того как росла городская текстильная промышленность, росло и число изгнанных со своих земель и обездоленных крестьян.

Далее, дворянство распустило своих многочисленных слуг, которые при новых условиях отнюдь не были орудием его силы, а лишь причиной его финансовой слабости. Наконец, в пользу капитала работала и реформация, которая не только превратила обитателей монастырей в пролетариев, но и передала церковные земли спекулянтам, согнавшим с этих земель их старых наследственных арендаторов.

Таким образом, бо́льшая часть сельского населения была освобождена от земли, от своих средств производства. Так было создано искусственное «перенаселение», возникла армия лишённых собственности пролетариев, вынужденных изо дня в день продавать свою рабочую силу, в которой нуждается капитал. Таким способом феодалы расчистили почву для капитала. Они доставили пролетариев сельскому и городскому капиталу и в то же время расчистили путь сельскохозяйственному товарному производству в крупных размерах — капиталистическому сельскому хозяйству.

Капиталистический характер, который с тех пор приняло сельское хозяйство в крупных поместьях, не уничтожался сохранившимися ещё различными формами крепостной зависимости, а только искажался ими. Тем комичнее видеть, как крупные землевладельцы пытаются в настоящее время разыгрывать роль класса, который по самой природе своей призван к защите рабочих от капитала и к установлению гармонии между ними.

Следствием многочисленных экспроприаций крестьянства было необычайное развитие бродяжничества в Западной Европе в XV и XVI веках. Оно угрожало захлестнуть общество, и это общество подвергало бродяживших крестьян жесточайшим наказаниям кнутом, клеймением, отрезанием ушей и даже смертью.

Хотя таким образом было освобождено большее количество рабочих, чем мог поглотить капитал, всё же зачастую он не мог найти в необходимом количестве годных рабочих. В мануфактурный период капиталистический способ производства находился ещё в зависимости от рабочих, которые приобрели известную виртуозность в своих частичных операциях. Часто нужны были годы для достижения рабочим соответствующей выучки.

В то же время переменная часть капитала значительно превосходила постоянную его часть. Поэтому спрос на наёмный труд при каждом накоплении капитала быстро возрастал, тогда как приток годных рабочих рук рос лишь медленно. Искусные рабочие были не только редки и в большом спросе: в их среде живы были традиции ремесла, когда подмастерье ещё стоял близко к мастеру и сам мог надеяться стать мастером. Наёмные рабочие обладали чувством собственного достоинства, были горды и непокорны; они не могли и не хотели подчиняться дисциплине и вечной монотонности капиталистического производства. Потребовалось вмешательство «высшей власти», чтобы создать рабочею, покорного капиталу.

Государственная власть выступила на защиту собственности от бродяг. Она поощряла превращение общинной собственности в частную. Маркс подробно рассказывает, как это произошло в Англии. Эта же власть выступила и тогда, когда потребовалось приучить рабочих к капиталистической дисциплине. Строгие указы устанавливали максимум заработной платы, удлиняли рабочий день и запрещали рабочие союзы.

Насколько всё это соответствовало духу боровшейся в то время за «свободу» буржуазии, последняя показала, когда завоевала политическую власть во время французской революции. Она повела ожесточённую войну против остатков общинного землевладения, ещё сохранявшегося во Франции, и решительно запретила рабочие союзы.

Вместе с пролетариатом возник и внутренний рынок для капитала. Прежде каждая крестьянская семья сама производила всё, в чём нуждалась, — как средства существования, так и продукты домашней промышленности. Теперь дело изменилось. Средства существования стали производиться как товары в крупных поместьях, образовавшихся из общинной земли и отдельных крестьянских участков, и находили себе рынок в промышленных округах. Продукты капиталистической промышленности — в данную эпоху мануфактуры — находили себе сбыт у наёмных рабочих промышленности и крупных поместий, а также и среди самих крестьян.

Зачастую участки последних были слишком мелкими для того, чтобы поддерживать их существование. Земледелие для них стало побочным занятием, домашняя промышленность с целью собственного потребления отошла на задний план и уступила своё место такой домашней промышленности, которая стала производить товары для капиталиста, для купца. Это одна из отвратительнейших и прибыльнейших форм капиталистической эксплуатации.

Мы видели, как возникли пролетариат и искусственное перенаселение, сделавшие возможным развитие капиталистического способа производства. Это развитие в свою очередь постоянно, во всё увеличивающихся размерах снова воспроизводит пролетариат и относительное перенаселение.

Но откуда же взялись те сосредоточенные в немногих руках богатства, которые были другой предпосылкой капиталистического способа производства?

Средневековье переняло от классической древности два вида капитала — ростовщический и торговый. Со времени крестовых походов в огромной степени выросли торговые сношения с Востоком, а вместе с тем — торговый капитал и его централизация в немногих руках. Упомянем здесь лишь о семье Фуггеров в Аугсбурге — этих немецких Ротшильдах XV и XVI веков.

Но ростовщичество и торговля не были единственными источниками тех денежных сумм, которые начиная с XV века во всё растущих размерах превращались в промышленный капитал. Маркс в своём «Капитале» указал и другие такие источники. Детали читатель найдёт в этом изложении, достойным образом венчающем блестящий исторический экскурс в область «первоначального накопления». Здесь же мы дадим только выразительными словами Маркса краткое резюме различных методов этого накопления:

«Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги к завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы составляют главные моменты первоначального накопления. За ними следует торговая война европейских наций, ареной для которой служит земной шар. Война эта начинается отпадением Нидерландов от Испании, принимает гигантские размеры в английской антиякобинской войне и теперь ещё продолжается в виде «опиумных» войн против Китая и так далее.

Различные моменты первоначального накопления распределяются, исторически более или менее последовательно, между различными странами, а именно: между Испанией, Португалией, Голландией, Францией и Англией. В Англии к концу XVII века они систематически объединяются в колониальной системе и системе государственных займов, современной налоговой системе и системе протекционизма. Эти методы отчасти покоятся на грубейшем насилии, как, например, колониальная система. Но все они пользуются государственной властью, т. е. концентрированным и организованным общественным насилием, чтобы ускорить процесс превращения феодального способа производства в капиталистический и сократить его переходные стадии. Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция» («Капитал», т. I, стр. 760–761).

Предпоследняя фраза этой цитаты очень часто приводится, но большею частью отдельно от контекста. Кто продумает её в связи с предыдущим изложением, тот будет знать, как надо её понимать. К насилию, служившему повивальной бабкой капиталистического способа производства, принадлежит также и «государственная власть, концентрированное и организованное насилие общества»; но это не власть «государства в себе», парящего в облаках над классовыми противоречиями, а власть государства как орудия мощно подымающегося класса.

Растущая пролетаризация населения, особенно крестьянского, и образование внутреннего рынка, с одной стороны, а с другой — накопление и концентрация крупных богатств наряду с возникновением внешних рынков, особенно благодаря торговым войнам и колониальной политике, — вот каковы были условия, наступившие в Западной Европе начиная с XV века. Эти условия способствовали всё более решительному превращению всего производства в товарное производство, а товарного производства — в капиталистическое. С тех пор раздробленные мелкие хозяйства крестьян и ремесленников стали постепенно уничтожаться и вытесняться крупными капиталистическими предприятиями.

 

Глава седьмая