Теория романтической любви

Философия и литература романтиков создали особое представление о любви, известное как "романтическая любовь". Романтическая любовь - нечто идеальное, возвышенное, вечное. Романтическая литература и поэзия создала настоящий культ любви как высшей, чуть ли ни мистической ценности, возвышающейся над всеми земными условностями {См.: Branden N. The Pshychology of Romantic Love Toronto; NY. L, 1981, Hendrick S. Romantic Love. L., 1992; Johnson R We, Understanding the Psychology of Romantic Love. San Francisco. 1963; Praz M. The Romantic Agony L., NY, 1970}.
Писатели-романтики в своем творчестве воспевали любовь, возрождая древнее представление о ней как об универсальной космической силе, объединяющей в единое целое человека и природу, идеал и действительность, духовность и чувственность. Романтики считали, что любовь по своей природе духовна, идеальна, но она вполне может выразиться в реальной, вполне земной любви. По их мнению, в чувственной любви проявляется мировая любовь, а в мировой любви раскрывается действительный смысл любви к женщине. Тем самым чувственная любовь со всеми ее страстями и переживаниями реабилитировалась, а порой даже приобретала мистическое значение как разгадка тайны мироздания и смысла жизни.
Все эти представления романтиков довольно часто расходились с традиционной моралью. Не случайно философский роман Фридриха Шлегеля "Люцинда" (1799), где развивалась своеобразная "религия любви", вызвал со стороны буржуазной публики обвинения в аморализме и безнравственности. Но на самом деле Шлегель трактовал сексуальную любовь как средство к очищению и духовности, придавая ей религиозное значение. Роман представляет собой письма к монахине - Люцинде, в которых Шлегель описывает два необходимых ритуала в его "религии любви": очищение, осуществляемое посредством исповеди, и духовное очищение, достигаемое посредством половой любви. Таким образом, в "Люцинде" любовь к женщине приобретает особый, религиозный смысл.
Любовь - обязательная и популярная тема всей романтической литературы и поэзии. Вместе с тем некоторые писатели-романтики обращались и к философии любви. Так, английский поэт Шелли перевел "Пир" Платона и написал специальное "Исследование о традициях древних греков в любви". Эти работы вносили теоретический вклад в концепцию романтической любви {Allsup J. The Magic Circle: a Study of Schelley's Concept of Love N. Y, 1963, Ulman A. W. Shelley on Eros. The Rhethoric of Romantic Love. Princeton, 1990.}.
Если Кант и Гегель обнаруживали нравственную основу любви в браке, то романтики видят в любви прежде всего нравственную и духовную совместимость, без которой, по их мнению, не существует счастливого брака. Фридрих Шлегель в рецензии на роман Гете "Избирательное сродство" писал: "В "Избирательном сродстве" Гете, о котором уже так много говорилось, основная мысль весьма проста. Глубокомысленный художник показывает нам, что брак основан на притяжении неоднородного, любовь - на притяжении однородного. Вот тайна его химически-моральной загадки! Все это очень верно согласно обычному ходу вещей. Кто ищет связи на всю жизнь и кто серьезно относится к жизни, тот с полным сознанием или инстинктивным чувством не захочет увидеть рядом с собой просто повторение собственной самости, скорее он будет стремиться отыскать и соединиться как раз с такими качествами души и внешнего поведения, которых у него нет и которые дополняют его... И разве существовал бы счастливый брак, не основывающийся на совместном действии и дополнении противоположных нравственных качеств и способностей?" {Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. М, 1983 Т. 2 С. 387}
Впрочем, романтическая любовь, как духовное и мистическое сродство, не знает границ и брак для нее не является обязательным условием и критерием полноценности нравственного чувства.
Теория романтической любви развивалась в направлении к мистицизму. Об этом свидетельствуют, например, работы немецкого религиозного философа Франца Баадера, автора "Тезисов эротической философии" (1828) и "Сорока тезисов религиозной эротики" (1831). В этих работах намечается своеобразный синтез эротики и мистики, эроса и агапе. "Религия и любовь, - пишет Баадер, - находящиеся между собой в близком родстве, несомненно, являются высшими дарами жизни при разумном использовании ими определяют счастье таковой, при неразумном же употреблении их во зло приносят несчастье как индивиду, так и обществу людей" {Баадер Ф. Тезисы эротической философии // Эстетика немецких романтиков М., 1987. С. 543-544.}.
Баадер исходит из огромной роли любви в христианстве, он считает, что только христианство смогло восстановить роль женщины в обществе и культуре. Лишь благодаря христианству женщина обрела гражданскую свободу и честь, а также способность любить. Глубочайшее унижение женщины в лице Евы (Eva) возмещено в христианстве ее возвеличением в лице Марии (Ave).
Баадер высоко оценивает женское начало, считая, что женщина является настоящей хранительницей любви. По его словам, мужчина дает женщине худшее - наслаждение, а женщина мужчине - лучшее, то есть любовь.
В тезисах Баадера намечается, хотя полностью и не разрабатывается, много диалектических идей. Он говорит о двух составных частях любви, о ее двух этапах. По его словам, сущность любви состоит "в объединенности и выравнивании, в завершенности и взаимодополняемости обособленных индивидуумов через поступление их под начало высшего - под начало Эроса" {Там же. С. 553.}. Но в этом единении влюбленных через приобщение к эросу может быть два этапа: состояние унисона, при котором еще невозможно обнаружить какого-то расхождения и различия, и состояние аккорда, при котором любимый и любящий относятся друг к другу как к равному, а не только как высший к низшему.
Баадер видит в любви две противоположные стороны: возвышение и смирение. Всякая любовь возвышает людей, делает их более красивыми, сильными, совершенными, лучшими, чем они есть на самом деле. Через это возвышение любовь как бы раскрывает внутренние задатки, заложенные в человеке. Но смирение представляет собой высший этап любви. Через него человек находит примирение с Богом и восстанавливает подобие образа Бога и человека. Но достижение этого идеала никогда не совершается полностью и это создает постоянное чувство стремления к идеалу. "Когда половая любовь вступает во вторую, высшую стадию и вместе с тем обретает религиозный характер, то и общность имущества, существующая между любящими и брачующимися, получает высшее значение... Но, вступая в союз любви, любящий и любимая отрекаются от своего личного, отдельного совершенства и вместе с тем составляют солидарную общность как в стремлении к такому совершенству, так и в чувстве боли от недостижимости все откладывающегося и в наслаждении отчасти достигнутом, так что процесс примирения становится для всех совместным..." {Там же. С. 554.}
В понятие "романтическая любовь" обычно включается постоянное стремление к совершенному идеалу, состояние постоянной влюбленности, мистическое поклонение женскому началу. В значительной мере это понимание любви было создано романтической поэзией, в особенности английской, создавшей культ идеальной, возвышенной любви. Этот культ характерен для поэзии Шелли и Байрона, которые переводили на поэтический язык идеи платонического эроса. Образцом такой любовной философии может служить, например, сонет Шелли "Философия любви":

Ручеек сливается с рекой,
А река - с могучим океаном,
Ароматный ветерок весной
Неразлучен с ласковым дурманом:
Одиноким в мире быть грешно. -
И, покорны высшему закону,
Существа сливаются в одно...
Что ж меж нами ставишь ты препону?

Видишь, к небу тянутся хребты,
А волна к волне спешит в объятья
И друг к другу клонятся цветы,
Словно к сестрам любящие братья;
И земля лежит в объятьях дня,
И луна целует гладь морскую, -
Но скучны их ласки для меня,
Если губ твоих я не целую!

Таким образом, создавалась универсальная философия и поэзия любви, которая составляет существенную сторону романтического мировоззрения. Теория романтиков была неразрывно связана с философией романтической любви, основанной на вечных поисках совершенства. Как отмечал в своем исследовании любви Д. Ружмон, "в немецком романтизме европейский ум вновь возвращается к смелым попыткам, предпринятым ранними мистиками: он принимает старую еретическую идею о том, что страсть и мысль посредством исключительного желания способны преодолеть вое ограничения и даже могут отрицать сам мир. В результате вновь был воссоздан миф, которому Вагнер придал форму конечного синтеза..." {Rougemont D. de Passion and Society. 1956. P. 222}