Глава 7. Стиль произношения и язык телодвижения

§ 1. Стиль произношения. Каждый человек легко узнаваем по особенностям его произношения. При этом очевидна эстетическая и вкусовая оценка качеств произношения и следуемая вслед за этим реакция на человека. Известно, что отношение к человеку на этологическом уровне формируется именно здесь: воспринимается ли голос, особенности тембра, энергетика произношения, та необъяснимая прелесть, очарование, завораживаемость иных голосов и, напротив, или «утробное» отчуждение, отталкивание, рождаемое «неприятными» (= непринимаемыми) голосами. Очевидно, что с точки зрения восприятия речи существуют благозвучное и «ласкающее» слух - и какофоническое, «оскорбляющее» слух произношение. В интонационно-тембральном звучании проявляется духовное богатство личности человека. Возможно ли здесь объяснение некоторых правил и законов голосоведения и риторического воздействия на слушателей? Попробуем исчислить категории голосоведения и произношения с точки зрения научения искусному произношению и его восприятия:

1. постановка дыхания

2. деление речи на такты

3. паузация

4. темпоритм

5. интонация

6. логическое и психологическое ударение

7. тембр голоса

8. дикция и артикуляция

9. громкость, звучность

10. полетность.

 

1. Постановка дыхания лежит в основе работы над голосом. Если дыхание – основа жизни, то для ритора владение дыханием одновременно означает подчинение риторической задаче всего психофизиологического аппарата, так и возможность руководства эмоцией и мыслью. Если дыхание сбилось, то собьется и мысль, и слово, и овладение эмоциями аудитории. Волнение перед выступлением благотворно только тогда, когда оратор в состоянии овладеть своим настроением, поиск такой гармонической меры творческого волнения продолжается для ритора всю творческую жизнь.

Постановка дыхания может осуществляться в комплексе дыхательных упражнений, но в сущности этот технический вопрос должен решаться практическим опытным путем. Тем не менее техника дыхания вырабатывается как практически, так и в упражнениях. Правильное дыхание начинается с правильной постановки тела (напряженные ноги, работа диафрагмы, расправленные плечи, расслабленная шея, прямо смотрящая голова).

2. У ритора должно быть ощущение ясного композиционного дробления текста: как только началась излишняя торопливость, донесение мысли оказывается «смазанным». Осмысленное вложение идей и слов в разум слушателей («вразумление») начинается с деления речи на такты. Стихийным, неупорядоченным, подчиняющимся неким законам современной энергетики, рожденным современным состоянием общественного духа и настроения отличается подчас речь дикторов современных молодежных радиокомпаний, где законы деления речи на такты отсутствуют, но имеется лишь желание нагнетать эмоции и энергетику в максимальном объеме фразы, где неупорядоченно дыхание и возможны то максимально длинные по объему фразы, то вдруг короткие, с остановками, затрудненными эканиями и мэканиями…

Неслучайно именно с этого предлагает начинать работу над текстом К.С.Станиславский: “Берите почаще книгу, карандаш и размечайте прочитанное по речевым тактам. Набейте себе на этом ухо, глаз и руку… Разметка речевых тактов и чтение по ним необходимы потому, что они заставляют анализировать и вникать в их сущность. Не вникнув в нее, не скажешь правильно фразы. Привычка говорить по тактам сделает вашу речь не только стройной по форме, понятной по передаче, но и глубокой по содержанию, так как заставить вас постоянно думать о том, что вы говорите… Работу по речи и слову надо начинать с деления на речевые такты или иначе говоря, с расстановки пауз.” [Станиславский 1974: 234].

3.Поэтому приходится рекомендовать всякому ритору помнить о значении паузы в его речи. Пауза – великое проявление мастерства. Вне паузы не может быть осмысленно воспринимаемой речи. Речь вообще – чередование звучания и молчания. Опасно как отсутствие пауз – такой стиль речи предлагается в современных утренних радионовостях «Радио России»: для того, чтобы показать напряженность наших новодемократических будней (ведь надо создавать новый стиль!), натренированный диктор с красивым низким баритоном «шпарит» без остановки все блоки новостей. У непроснувшегося слушателя, по мысли создателей текста, должно появиться ощущение энергичного жизненного ритма – жаль, что в результате мысль говорящего не доносится, потому что восприятие мысли происходит во время паузы.

4.Темп, иначе скорость речи, также необходимая часть восприятия речи. Ошибка современных молодых риторов в СМИ состоит в том, что, не владея основами речевых наук и отрицая прежнюю культуру речи, пытаясь сформировать новый стиль, они являют миру безостановочное многоговорение, при этом темп речи как бы должен показать «искусство» болтать на разные темы, умение говорить «раскованным» языком. К чему же приводит такая пулеметность речи? Прежде всего невозможности говорить на серьезные, значительные темы, т.е. искусство «болтать», задавать вопросы о проведенном летнем отдыхе или просьбы передать приветы, напоминающие просьбы Петра Ивановича Бобчинского, - в таком содержании произвольность темпа возможна…

Однако если оратор передает значимое содержание, то оно не может передаваться в форсированном темпе. Современному человеку, окунутому в слишком быстрые ритмы бытия, как правило, рекомендуется говорить медленнее. Конечно, плох и слишком медленный темп, вызывающий желание слушателей подтолкнуть оратора к движению (время дорого!). Таким образом, и здесь рекомендуется поиск золотой середины («не зело борзо, напротив же и не весьма б вяло», как писали старообрядцы в начале 18 века). В обучении темп речи вытренировывается через чтение вслух, советы держать паузу, осознавая значимость своих слов, не «бросаемых на ветер».

Речь имеет и определенный ритм как гармоничное чередование определенных частей – в произношении это проявляется в таком качестве как плавность, благозвучие в соединении отдельных сегментов речи. Нарушение ритма гармоничной речи может проявляться в затягиваемых паузах, несогласованности частей – как крупных отрезков речи, так и мелких.

5.Основным качеством произношения, который может сделать его привлекательным, ил напротив, отталкивающим, является интонация говорящего. Интонация, или мелодика речи, выражается в особой музыкальной выразительности звучащего слова. Интонационная выразительность вместе с фиксацией логически и содержательно важных отрезков текста показывает богатство личности, ее интеллектуальную подготовку, способность соотноситься в звучащем слове с аудиторией, для которой речь оратора становится не мукой, а наслаждением.

Когда И.А.Ильин пишет «И еще один дар дала нам наша Россия: это наш дивный, наш могучий, наш п о ю щ и й язык», под певучестью русского языка должно быть понимается именно красота ее интонационных ходов, мелодики, которая в искусном риторе действительно «завораживает» слушателей. Видимо, у каждого из носителей русского языка имеются такие образцы риторов (как женщин, так и мужчин), чье риторическое мастерство, как правило, соединяло мастерство аргументации, движения изобретательной мысли с мелодической красотой речи.

Впрочем, и здесь также возможны проявления как недостаточности, так и излишества: недостаточность состоит в интонационном однообразии (как правило, оно есть следствие семейно-школьной недоученности и риторической недовоспитанности), излишество состоит в том, что мелодические ходы бывают излишними и перерастают у иных людей в визгливость, нарочитую мелодическую манерность. Как правило, эти недостатки ликвидируются в риторическом обучении, но если недоученность побеждается учебой, то излишества (манерность и т.д.) почти непобедимы, потому что являются следствием сформированных навыков или испорченности вкуса, которые являются убеждением данного человека.

6.Логическое ударение есть следствие правильной смысловой акцентировки, которая в спонтанном потоке речи происходит почти автоматически. Однако именно риторическая обученность позволяет сознательно соотнестись с правилами и возможностями логической акцентуации, которая расширяет интелллектуальные возможности личности ритора. Логическое ударение как центр акцентуации, силового ударения в синтагме показывает, насколько ритор грамотно доносит до слушателя смысл своей речи.

7. Тембром называется особая голосовая окраска, имеющаяся в каждом достаточно развитом голосе. Обратим внимание на то, что детские голоса не обладают тембральным своеобразием (их и можно характеризовать детским тембром), но с возрастом происходит формирование индивидуальных тембральных характеристик голоса. Определить, каковы тембральные характеристики каждого своеобразного голоса, непросто, свидетельством чему являются эпитеты и метафоры, которыми описывается тембральное звучание. Так, говорят о голосе бархатном, звенящем, мягком / твердом, журчащем, нежном – ср. характеристики голоса, которые приводит Т.В.Матвеева, предварительно оговорив, что тембр «с трудом поддается классификациям: «бархатный, грустный, детский, жесткий, звонкий, крикливый, медный, мрачный, нежный, полный, пустой, светлый, серебряный, тусклый, тяжелый, холодный, шутливый, ясный и др.» Многие из приводимых характеристик, обычно в художественной литературе, на которую также ссылается Т.В.Матвеева, относятся к общей характеристике голоса [Матвеева, 2003: 358], а многие имеют традицию описания в русской филологической классике, где говорится о «светлословии, ясногласии, красногласовании, сладкогласии, козлогласии» и т.д. Яркие отрицательные характеристики голоса содержатся уже в «Риторике» Михаила Усачева 1699 г.: «егда имеет кто язык заикливый, сиповатый, борботливый, гугнивый, шепетливый, хроповатый, горкавый и прочее языковредие, … сей не может быть между речеточцами (ораторами)» [перевод - цит. по: Аннушкин, 2002: 83].

Возможно ли обучение и развитие тембра голоса, если он является «даром естества»? Хотя основной тон голоса, несомненно, сохраняется, всякий ритор вправе надеяться, что голос его может развиться – и происходит это не столько вследствие тренировки, сколько вследствие накопления жизненного опыта, переживаний, внутренней активной работы (внутренних диалогов, внутренней речи), которая и бывает отражена на лице взрослеющего ритора, и находит постепенное выражение в его голосе.

8. Дикцией называют ясное отчетливое произношение, позволяющее обеспечить донесение содержания речи до слушателя. Дикция также подлежит риторической оценке. Например, говорят: хорошая / плохая, поставленная / непоставленная речь (дикция). Дикция, как справедливо пишет Т.В.Матвеева, «обеспечивается правильной и активной артикуляцией и зависит от темпа речи» [Матвеева, 2003: 62]. Несомненно и то, что требования хорошей дикции относятся прежде всего к профессиям, связанным с устной публичной речью: актера, диктора, радиожурналистов.

Сегодня мы являемся свидетелями ослабления требований к дикционно хорошей речи. Есть требование естественного звучания (что называется, «поближе к народу») – требование, возникшее в эпоху демократической перестройки как реакция на прежнюю «застойную» правильность. В то же время такое ослабление аристократизма речи подобно, конечно, прежней большевистской революции (здесь новые демократические веяния традиционны) – создание нового стиля всегда тяготеет к снижению ее качества. В известной степени современная радио и телеречь не выработали новых идеалов, поскольку всякое создание нового стиля возможно на основе культурных традиций, а всякое забвение традиций чревато созданием стилей-однодневок, что и характерно для речи нынешних средств массовой информации.

В то же время относительно дикции следует заметить и следующее: излишне или нарочито правильная артикуляция подчас отвергает симпатии слушателей – и напротив: есть множество влиятельных риторов с тем или иным дефектом произношения. Скажем более, дефекты произношения как будто побуждают иных ораторов внутренне мобилизоваться и взять реванш в другом, более важном: реальном столкновении идей, в аргументации, словесной оригинальности (к дефектам, мол, можно и привыкнуть – более того, данный дефект становится отметиной, индивидуальной характеристикой данного человека). Примером может служить не только влиятельный в недавном прошлом В.И.Ульянов (Ленин), но и многие наши современники.

С точки зрения обучения следует сказать о необходимости занятий дикцией (отработки звуков, скороговорок, одновременно работая над дыханием, интонацией и мн. др). Только в такой работе более всего следует заботиться не об элегантности и изяществе, а о том, чтобы понять, что же требуется данному ритору-ученику, как ему откорректировать свой образ речи и, в частности, стиль произношения. Всякое актерство в занятиях с людьми серьезных профессий (политиками, юристами, предпринимателями, педагогами) может отторгнуть человека от риторики, поэтому дикционная тренировка должна представляться как психофизический тренинг личности, близкий отчасти к спортивным занятиям, тренировке речевого аппарата, позволяющей достичь успехов не сразу, а постепенным трудом и долговременными усилиями.

9.Кажется, что громкость является само собой разумеющейся характеристикой в деятельности ритора. Действительно, речь на площади или в суде в скоплении большого количества людей непременно требует яркого, звучного, полетного голоса. Однако современная картина видов словесности и развитие техники существенно корректируют требования к громкости речи. Конечно, ритор должен быть слышен, но аудитории в некотором смысле не должно обеспечиваться «удобство» звучания. Слишком громкая речь не только тягостна для восприятия, она отторгает слушателей (хочется сказать: «не так громко, не так навязчиво»). Поскольку всякая речь есть своего рода насилие и наступление на аудиторию, необходимо обеспечить снижение ее неприятных моментов. Поэтому умелый ритор не форсирует голос, а, скорее, заманивает к слушанию речи, аудитория же напрягает слух – и тогда устанавливается та благодатная тишина, которая является внешне «шумовой» целью говорящего. Это состояние слушания в установившейся аудиторной тиши знакомо всякому профессиональному оратору: ему либо «внимают» ­– и тогда слышно, как ­«муха пролетит», либо в аудитории устанавливается перманентный шум, который, кстати, часто является следствием форсирования голосовых связок оратором: аудитория считает возможным говорить, поскольку «и так слышно». Следовательно, и здесь оратору следует соблюдать меру: с одной стороны, напрягать голос, с другой не увеличивать громкости, чтобы не отторгнуть внимание слушателей неприятностью усиленного воздействия.

10.Существуют также понятия полетности и звучности голоса. Полетность голоса определяется как свойство достижения звуками голоса любой точки аудиторного пространства. Для этого ритор как бы направляет свой голос «по головам» слушателей (не в пол и не в потолок).

Звучность связана с чистотой, ясностью и голосовыми возможностями оратора – она также регулируется особым чувством меры, которое практически призван вырабатывать в себе оратор. Как пишет Пол Сопер: «Звучность голоса дает оратору возможность донести речь до всей аудитории» [Сопер 1992: 162]. Психологической основой полноты звучания являются «уверенность в себе и подъем, представляющие неотъемлемое условие хорошей во всех отношениях речи. Голос – второстепенный механизм. В нем не будет выразительного тона, если вы не уверены в себе и стоите на ногах ни жив, ни мертв. Если вам не приходилось взять слово, чувствуя избыток подъема и хорошо вооружившись интересными фактами, - испытайте это! Наверное, вас самих удивит полное и послушное вам звучание голоса» [Сопер, 1992: 163]. Физической основой звучности П.Сопер считает дыхание.

Таким образом, мы как бы образовали круг и вернулись к тому, с чего начинали. После цитаты популярной в нынешней России книги американского теоретика риторики хочется заметить, что русские риторики имеют множество подобных своеобразных советов, мимо которых современная наука проходит как мимо «устаревших» и не стоящих внимания «ненаучных» фактов. В результате открываются заграничные «велосипеды» - это можно отнести и к произношению, и к телодвижению (так называемый body language описан в русских риториках как “язык тела” или “телесное витийство”).

Те несколько примеров, которые мы приведем, должны показать реальность традиции, основываясь на которой необходимо описать практическую риторическую фонетику. К сожалению, новая фонетика, хотя, несомненно, имела цель конечного улучшения произношения, занимается более теоретическими исследованиями, нежели прикладными разработками.

М.М.Сперанский писал о голосе: «Счастлив, кому природа даровала гибкий, чистый, льющийся и звонкий голос. Древние столь уважали сие дарование, что изобрели особую науку делать его приятным. Частое упражнение, напряжение в груди и вкус в музыке могут дополнить или скрыть недостатки природы». О «выговоре» (именно этим русским словом замещался нынешний термин «дикция») сказано следующее: «Язык твердый, выливающий каждое слово, не стремительный и не медленный, дающий каждому звуку должное ударение, есть часть, необходимо нужная для оратора. Часто мы слушаем с удовольствием разговаривающего человека потому только, что язык его оборотлив и выговор тверд. Слушатель, кажется, разделяет все затруднения оратора, когда язык ему не повинуется, и очень дорого платит за его холодное нравоучение. Кто хочет иметь дело с людьми, тот необходимо должен мыслить хорошо, но говорить еще лучше» [Сперанский - цит. по: Аннушкин, 2002: 230 ].

Обратим внимание на то, что в русской риторической классике по-другому будут расставлены акценты, но основы требований к современному произношению будут принципиально те же: «напряжение в груди» (вспомним ломоносовское «долгий дух и крепкая грудь») влечет постановку дыхания и произносительную энергетику ритора, «твердость» языка, «выливающего» каждое слово – выразительная метафора, вполне ясная для каждого ученика, занимающегося сегодня дикционной тренировкой. Темп – «не стремительный и не медленный»; наконец, трудно описать термин «оборотливость языка», но ясно, что под ним понимается подвижность, живость, раскованность органов артикуляции.

Возможность обратиться к русской классике в анализе современных требований к поведению ритора покажем на одном из наиболее популярных и обсуждаемых ныне предметов – мимике и жестикуляции, называемых «телодвижением».

§ 2. Язык телодвижения. Современная паралингвистика, кинесика, всевозможные теории и практические советы относительно body language (языке телодвижений) во многом преподносят хорошо забытое старое в новомодной стилевой упаковке. Действительно, каждая книга или учебник по риторике предполагают ряд советов к пластическому поведению оратора, а в русских риториках раздел пластического поведения обычно венчает учебник. Основное внимание уделялось лицу, глазам, жестам. Материал русских классических риторик в разделе телодвижения не обобщен, а современные теоретики и педагоги тренингового обучения, конечно, предпочитают обращаться к книгам австралийца Алана Пиза, нежели разобраться в том, что написано в классических российских руководствах по обучению речи.

Характерно одно из новомодных положений при обучении языку телодвижений, кочующее из учебника в учебник. Утверждают, что при коммуникации 70 % информации (другие говорят 80, третьи 60 %) передается не через слова, а через жесты и иные виды пластической коммуникации: «Психологами установлено, - пишет в предисловии переводчик книги Алана Пиза «Язык телодвижений», - что в процессе взаимодействия людей от 60 до 80 % коммуникации осуществляется за счет невербальных средств выражения, и только 20-40 % информации осуществляется с помощью вербальных» [Пиз, 2000: 5]. Какими психологами и как реально высчитываются эти проценты, авторы умалчивают – главное впечатление на современного читателя в эпоху массовой информации производится самими цифрами.

Попробуем показать место и роль пластической коммуникации в самом акте общения. Речь вообще начинается как бы до речи – не только размышлением говорящего о предмете своей речи (внутренняя речь), но прежде всего визуальным контактом со слушателями. Еще до того, как зазвучала речь, между партнерами общения проскальзывают невидимые нити сближения или отчуждения, предвкушения будущего контакта. Если происходит визуальный контакт, то оценивается знаковое утверждение образа ритора в его внешнем виде, походке, взгляде, жестикуляции. При этом может мгновенно вспомниться предшествующий опыт общения с данным человеком (или аудиторией), соответствующим образом настраивающий на контакт, после чего готовится будущее высказывание и лишь затем рождаются слова.

Пластическое поведение, сопровождающее речь, всегда считалось важнейшим каналом информации. Для любого учебника риторики и стилистики важно, как будет выбран метод описания материала, иначе говоря, какими предстанут содержание и стиль описываемого предмета.

Положительно оценивая достижения современных теоретиков и практиков body language, следует сказать о том, что современная теория речевой коммуникации – особенно в популярном изложении – создает множество мифов, являющихся стилевым следствием эпохи массовой коммуникации, в которую вступило человечество. Для стиля жизни и речи в массовой коммуникации чрезвычайно популярно все, что производит впечатление сделанного «впервые», «уникально», «индивидуально» – при том, что продукты этой деятельности формируют массовые вкусы и пристрастия. Теория body language как раз и объявляется открытой «впервые», а автор «выдающегося» бестселлера Алан Пиз объявляется как человек, «впервые занявшийся исследованием этого языка в конце 70-х годов» [Пиз 2000: 5].

Еще один из характерных приемов эпохи массовой коммуникации для распространения подобных специальных теорий – возведение частного достижения в общее. Например, Алан Пиз объявляется «признанным знатоком психологии человеческого общения» [Пиз, 2000: 5]. Действительно, в его книге имеется множество интересных наблюдений относительно связи жеста и психического состояния человека, той информации, которая часто непроизвольно исходит от говорящего человека. И все-таки разве не очевидно, что «язык жестов», оцененный кем-то 80-ю процентами коммуникативной информации, есть лишь часть коммуникативного образа говорящего, а само телодвижение находится в нерасторжимом единстве с мыслью и словом, без которых теряется смысл самого процесса общения?

Никакими процентами невозможно выразить классическую формулу: «человек – существо словесное», не «телодвигательное» или «жестовое», а информационное, семиотическое, требующее целокупности восприятия. Тело, жест, взгляд являются лишь одними из способов выражения семантической информации. В классических риториках и теориях словесности эта целостность образа человека сохранена. Далее мы сделаем краткий обзор написанного в этих руководствах для того, чтобы положительно оценить и все последующие достижения современной гуманитарной мысли в области изучения языка телодвижений.

О языке телодвижений начинают писать уже в ранних русских риториках. Петровские риторики начала XVIII века, М.В.Ломоносов (в первом издании 1744 г.), М.М. Сперанский, отчасти И.И.Давыдов, учитель А.С.Пушкина А.И.Галич… Ранние толкования «движений тела» позволяют по-новому взглянуть на историю слова «произношение». «Произношение есть вещей и речей по достоинству гласа и тела движение. В произношении подобает смотрити глас и действо» [Стефан Яворский – цит. по: Аннушкин, 2002: 109]. Таким образом, произношение есть реализация как голоса, так и тела в заключительной части речевого акта. Если «глас» сохранится в дальнейшем только за тем, что мы понимаем ныне под произношением, то «действо» будет телодвижением: «действо в произношении есть приудержание движений тела по истязанию вещи». Таким образом, движения тела должны соответствовать сущности «вещи», о которой идет речь.

Дальнейшие советы достаточно выразительны: голова должна быть «естественно» положена; лицо – изменяется по «различию слова», в одних случаях будет «печально», в других - «весело»; глаза («очеса») выражают то же, что и «язык»; «руки» показывают «небо – в высоту, землю – вниз». Во всем рекомендовалось соблюдать «красоту, пристойность и рассуждение» в отношении «слышателей и собеседующих».

Любопытно, как последователь М.В.Ломоносова Амвросий Серебряников описывает лицо, взгляд и движения рук (кстати, эта последовательность сохраняется во всех современных учебниках):

«Вид лица должен быть прям, не пониклый, впрочем, соответствовать чувствованиям душевным, как и голос. Так, например, наморщенное чело и сведенные брови изображают гнев, распростертое – радость, возвышаемые брови – величавость и презрение и под.

Обращение очей должно быть умеренно: не быстро, не весьма медленно или сурово, ибо скорость изображает иногда непостоянство, медленность или суровость – грубые и злобные нравы; вообще же очи должны быть вестниками души…

В движении рук надлежит иметь осторожность: 1) чтоб не чрезмерно протягать, возносить, ударять (сие значить будет или дерзость или страсть непристойную), ни, напротив, держать их в сокрытии (ибо таким образом действуя, возбудить можно смех или, по крайней мере, чрез то покажется излишняя робость» [Амвросий Серебрянников – цит. по: Аннушкин 2002: 195].

Наиболее яркое описание произношения (и чем ближе к нам по времени, тем понятнее и выразительнее) находим у преобразователя России начала XVIII века, автора «Правил высшего красноречия» М.М.Сперанского. К «искусству произношения» по-прежнему относятся не только «правильный выговор речений и периодов, но и приличное расположение лица и пристойное движение головы, рук и прочее». Подводя итог описанию перемен в лице и движениях головы, рук и проч., М.М.Сперанский отмечает: «впрочем, никак не можно положить правил на всякую перемену голоса и на всякое телодвижение… Искусное телодвижение дает чувствовать все красоты речи и сокрывает многие недостатки оной. Одни внешние движения, без всяких слов, не только возбуждают в нас чувствования, но выражают целые истории, как то видно в пантомимах…» [Сперанский – цит. по: Аннушкин 2002: 239].

Заканчивая этот весьма краткий обзор описания раздела «телодвижений» или, как сказано у А.И.Галича, «телесного витийства», стоит сказать о несомненных достоинствах целостного восприятия человека в этих описаниях. При том, что в них отсутствует полнота и исчерпанность всех возможных жестов (как у Алана Пиза), учащийся или читатель настраивался на постижение основных законов пластики поведения в ее выражении и восприятии.

В современной                                                                                языковедческой науке «невербальные средства речевого общения» бывают отнесены к разным разделам наук, занимающихся теорией и практикой речевой коммуникации. Так, в кинесике («кин» – мельчайшая единица движения) изучаются и классифицируются различные телодвижения человека (жесты, мимика, взгляды, улыбки и проч.). Особым разделом языкознания, изучающим «невербальные средства речевого общения», является паралингвистика. Название паралингвистика достаточно точно выражает сущность предмета, поскольку греч. para означает «возле, рядом, при», поэтому парадоксальное определение «раздела языкознания», где изучаются «неязыковые, невербальные средства общения» [Азимов, Щукин? 1999: 208], приходится принять. Одновременно нельзя не задуматься над тем, что, строго говоря, данные средства не «лингвистичны».

Авторы цитированного определения относят к ним «средства общения в виде интонации, жестикуляции, мимики, распределения ударения и пауз» [там же] – обратим внимание на то, как в данном толковании паралингвистики соединились, подобно объяснению старинного «произнесения» (pronunciatio), и звучание, и телодвижение.

Паралингвистические исследования выполняют задачу описания названных средств как системы знаков жестикуляции, мимики. Риторическая задача состоит в том, чтобы дать оптимальные рекомендации и правила телесного поведения.

В современной популярной западной литературе максимально классифицирован набор жестов, поз и мимических движений. При этом обращается внимание на национальную специфику жестов, не совпадающих в разных культурах (кстати, также следствие распространения массовой культуры). Эти примеры стали общим местом в книгах по паралингвистике и, конечно, чрезвычайно актуальны при изучении иностранных культур и обучении практике общения.

Любопытна этическая проблематика, поднимаемая в книгах А.Пиза и Г.Вилсон, К.Маклафлин [Вилсон 2001]. За богатством жестов, среди которых опытный оратор пытается скрыть правду, опытный и внимательный наблюдатель должен заметить, как оратор «проговаривается» жестами относительно своих истинных намерений. Наблюдателю (слушателю) рекомендуется читать психологическое состояние говорящего человека по его позе, мимике, жестикуляции. Вводится понятие конгруэнтности, т.е. совпадения слов и жестов человека. Если жесты, поза, мимика не соответствуют словам, то их можно назвать «неконгруэнтными» [Пиз 2000: 17].

Цель авторов данных разработок по преимуществу педагогична, т.е. научить читателей и пользователей книгами умелому и эффективному общению (карнегианское требование эффективности общения проходит красной нитью в большинстве современных западных сочинений). Остановимся на ряде оригинальных наблюдений А.Пиза, например: «чем выше социально-экономическое положение человека, тем менее развита у него жестикуляция и беднее телодвижение» [Пиз 2000: 19]. Формулировка А.Пиза в данном случае неточна. Приведенное наблюдение значит: чем выше социальный статус человека, точнее сказать, чем более он развит интеллектуально и духовно, тем более он способен управлять «языком тела» и выражать свои мысли «языком слов». Управление же «языком тела» будет выражаться в сдержанности, продуманности, способности не выказывать ненужными жестами проявлений волнения и других эмоций, не касающихся существа дела.

Данное наблюдение еще раз показывает, что человек – существо «словесное», окультуриваемое именно лингвистическими (словесными средствами), а не паралингвистическими «процентами» выражаемой информации. К сказанному следует добавить, что социальный статус оратора может быть высок в смысле занимаемого положения, однако каждый может восстановить в памяти ряд примеров, когда судьба возносила к вершинам политической карьеры или социальной лестницы лиц, чей «язык тела» явно выдавал их паралингвистическую «неуклюжесть».

Общий закон будет сформулирован таким образом: чем более человек образован и развит духовно, тем лучше становится его способность общаться на уровне слов и фраз, тем более отшлифованы и «цивилизованны» навыки его телодвижений. Социализация человека начинается с воспитания его тела: ребенка учат правильно ходить, стоять, двигаться, жестикулировать, а когда он овладеет элементарными навыками, начинается шлифовка его фигуры, поз, движений, манер и прочего, в чем как раз и состояло прежнее светское воспитание хороших манер как умения держаться в смысле управления своим телом, а затем умения общаться как способности находить нужные мысли и слова.

При этом способностью общаться на уровне слов и фраз назовем не «словоизвержение», а уместность и целесообразность общения, основанные на умении слушать, наблюдать за ситуацией и партнерами и только вследствие этого вовремя говорить. Воспитанность, обработанность телодвижений состоит в способности управлять своим телом, а значит, скорее, в умении сдерживать проявление речевых эмоций в телодвижениях. Последнее не означает «деревянности» или неподвижности, но предполагает соответствие некоторой вкусовой общественно-эстетической норме телесного поведения. Именно поэтому, как обобщает правила жестикуляции Л.Е.Тумина, «1) жест должен быть непроизвольным, 2) жестикуляция должна быть непрерывной,3) желательно вносить разнообразие в жестикуляцию, 4) жест должен отвечать своему назначению» [Риторика 2003: 175].

В современных теориях «языка телодвижения» сложился некоторый состав основных проблем, которые касаются как самого человека, так и той обстановки, в которой он находится. Эти проблемно-тематические области следующие:

1) Проксемика как наука изучающая пространственное положение собеседников, их размещение относительно друг друга [Риторика 2003: 175]. Обычно выделяются зоны общения, или «пространственные зоны»: интимная (от 15 до 46 см), куда разрешается проникнуть только лицам, с кем мы находимся в тесном эмоциональном контакте; личная зона (до 1, 2 метра) – расстояние, разделяющее нас в дружеском общении); социальная зона (до 3.6 метра) – на таком расстоянии обычно держимся в официальном общении с людьми, которых не очень хорошо знаем; общественная зона (более 3, 6 метра) – адресация к большой группе людей [Пиз 20002: 25].

2) Положение рук, ибо руки, конечно, самая выразительная часть тела;

3) Жесты рук и кистей ладоней.

4) Прикосновение рук к различным частям лица;

5) Руки в качестве барьеров;

6) Манеры (позы) сидеть, стоять; положение головы;

7) Сигналы глаз (например, при общей рекомендации иметь “глазной контакт”, А.Пиз различает взгляды деловой, социальный (линия глаз и области рта), интимный (опускающийся ниже подбородка на другие части тела);

8) Поза, влияющая на окружающих с помощью различных положений тела;

9) Виды столов и способы размещения участников за ними.

Наиболее выпукло недостатки или трудности освоения языка телодвижений выявляются в ораторском монологе. Поэтому дадим несколько практических советов относительно постановки тела и практики телодвижения в ораторском выступлении:

1. Стойте на прямых, напряженных (но не «деревянных») ногах. Ноги – основа ораторской позы («дрожь в коленях» как раз следствие отсутствия силы и упорства в ногах). Оратор как бы занимает «ногами» нужную позицию, с которой не сходит в течение всей своей речи. При этом расположение ног не «военное» (пятки – вместе, носки – врозь) и не «борцовское» (ноги на ширине плеч), а классическое, известное еще из античной практики: одна нога - опорная, другая слегка выдвинута вперед. Возможен перенос тяжести тела с одной ноги на другую вследствие различного смысла речи: вперед – при внутреннем движении к аудитории (например, приветствии), назад – при обороне, защите, внутреннем отступлении.

2. Плечи – расправлены, спина – прямая, по выражению К.С.Станиславского, «тело «посажено на колок», шары – под мышками». Расправленность плеч и распрямленность спины создает психологический настрой оратору и позволяет невольно принять более уверенный вид. При этом, конечно, не должно быть никаких надутости или важности, способных лишь оттолкнуть от самоуверенного оратора. «Осанковатый», по выражению М.В.Ломоносова, «вид» способствует тому, что у оратора появляется «долгий дух и крепкая грудь», необходимые для того, чтобы владеть дыханием во время речи: известное «в зобу дыханье сперло» бывает не только «от радости», но прежде всего от волнения, которое известно всякому начинающему оратору.

3. Куда девать руки? Вопрос, волнующий каждого, кто вступает на ораторскую стезю. Положение рук прежде всего должно быть естественно, а жестикуляция оправдана смыслом произносимых слов. Слушатель и зритель как бы не замечает их, поскольку движение рук естественно вписывается в сопровождение речи. Жест действительно именно сопровождает речь – он «пара-лингвистичен» в том смысле, что существует «рядом» со словами. При этом одинаково негативны как размахивание руками, что происходит либо от волнения (недостаток слов побуждает неопытного оратора не всегда уместно выражать мысли движениями ладоней), либо от излишней горячности и увлеченности (аудитория внутренне подсмеивается часто над такими «горячими» ораторами, оставаясь холодной к смыслу слов), так и скованность, неподвижность в движениях рук и ладоней (тело словно деревенеет у иных ораторов, когда они делают инстинктивные жесты в подтверждение своей интонации, хотя речь не требует обязательного сопровождения жестами рук).

4. Оценив походку, позу и движения тела говорящего, слушатели обычно останавливают внимание на мимике говорящего, а точнее, на его глазах и взгляде, обеспечивающих в конце концов контакт с аудиторией. Взгляд выдает истинное эмоциональное состояние оратора и его отношение к аудитории. Вот почему в старинных риториках советовали принимать «смелое лицо» и «глазами вращать повсюду». Для психологического настроя оратору рекомендуется быть внимательным к аудитории, стремясь иметь «глазной контакт», что означает последовательный перевод глаз с одного слушателя на другого с необходимой (не очень длительной) остановкой взгляда на разных слушателях. Обычно рекомендуется остановить взгляд на одну-две секунды на каждом слушателе – одинаково плохи при этом как «бегающий» взгляд (перевод взгляда без остановки с одного слушателя на другого), так и «упертый» в одного из слушателей, пусть даже и симпатичного оратору.

5. Глаза – зеркало души, поэтому вне глазного контакта невозможно достичь эмоционального восприятия речи аудиторией. Распространенной ошибкой будет также «отсутствующий» взгляд (оратор уткнулся в свои бумаги и, читая текст, не решается взглянуть на аудиторию – типичное состояние оратора, вышедшего на трибуну с готовой речью); в таком случае рекомендуется учиться «отрываться» от текста и время от времени взглядывать на аудиторию, как бы посылая ей сигналы о том, что вы внимательны к ней. Если есть тип ораторов, опускающих «очи долу», т.е. вниз, то должен быть тип ораторов, сознательно возводящих «очи горе», т.е. смотрящих вверх. Такой «горний» взгляд свойственен разряду философствующих ораторов или лиц, говорящих о предметах сложных и уверенных в том, что аудитория их слушает.

Таким образом, стандартная рекомендация начинающим ораторам будет состоять в том, чтобы, набравшись смелости, смотреть в глаза аудитории и, упорно донося смысл своей речи, честно выявлять лиц заинтересованных и скучающих, благоприятно или агрессивно настроенных. Старайтесь почувствовать настроение слушателей и изменить его в свою пользу. Последнее не всегда удается, но ораторское благорасположение, выраженное во взгляде, обычно находит вознаграждение в одобрении аудиторией. Кроме того, сосредоточение на контакте с аудиторией позволяет отвлечься от излишнего психологического самоанализа и переживаний, сняв внимание с себя и переведя его на слушателей. При этом ораторская скромность хорошо соседствует со смелостью, когда одинаково побеждаются и излишняя робость, и беззаботная дерзость, которые мгновенно чувствуются и отрицательно оцениваются слушателями.

Таким образом, речь возникает еще как бы до речи, в ощущении оратором своего тела, в сознательном управлении своим телом посредством умственно-психологических усилий во время речи. Язык тела или телесно-семиотические «невербальные» знаки общения должны соответствовать некоторой общественно-эстетической норме (нормативу) поведения и в то же время выражать личное (индивидуальное) своеобразие человека, зафиксированное в образе оратора.

 

Вопросы и задания

1.Что такое стиль произношения и каковы составляющие его категории?

2.Каковы положительные и негативные проявления различных категорий произношения? Какие советы и рекомендации можно дать говорящему относительно постановки дыхания, деления речи на такты, пауз, темпа, логических и психологических ударений, дикции и артикуляции, громкости речи?

3.Какие современные науки занимаются «языком телодвижения»? Каковы исторические истоки учения о «произношении»? Как понималось «произношение» (pronunciatio) в русских риториках?

4.Какие проблемно-тематические области выделяются при изучении языка телодвижений?

5.Что такое конгруэнтность? Случалось ли вам наблюдать несовпадение в жестах и мыслях говорящего?

6.Что такое проксемика? Проанализируйте пространственное расположение собеседников в разных национальных культурах? Случалось ли вам наблюдать «нарушение» пространственных норм в общении?

7.Какие ошибки наблюдаете вы в пластическом поведении публичных ораторов? Сопоставьте ваши наблюдения с рекомендациями, приведенными в данной главе (§ 2), и напишите собственные краткие советы оратору.