Методология рациональная и иррациональная 3 страница

— наблюдение — изучение конкретных объектов и их свойств путем восприятия зрительными и слуховыми каналами рецепции или с помощью приборов согласно плану, программе исследования;

— измерение — изучение объектов путем выявления их точных количественных характеристик, в соответствии с определенными эталонными мерами;

— описание — фиксирование в тексте результатов наблюдения и измерения объектов;

— эксперимент — искусственное создание различных условий, в которых объект проявляет свои свойства, с целью их фиксации и изучения, различают полевой и лабораторный виды эксперимента;

— статистический — получение количественных сведений об объекте на основе предварительно установленных одинаковых параметров для разных объектов.

С помощью этих методов идет сбор фактов, под которыми понимаются явления и события окружающего мира, воспринимаемые органами чувств. Если точнее, то факт —это информация (сведения) о реальном событии, чья достоверность не подлежит сомнению, подтверждена убедительными доказательствами. Примером называется яркий факт, хорошо иллюстрирующий какое-либо теоретическое положение.

Во-вторых, выделяют теоретические методы, которые подразделяются на а) аналитические методы:

— абстрагирование — заключается в отвлечении каких-либо отдельных свойств от реальных, конкретных объектов;

— идеализация — обнаружение сущностных характеристик, отвлечение от случайных конкретных особенностей;

— выделение — концентрация внимания на одной из сторон объекта;

— различение — выявление характерных особенностей, свойственных различным объектам, находящимся вместе;

— обобщение — поиск общих свойств, присущих различным явлениям;

— аналогия — сопоставление изучаемого явления с другими, подобными;

— экстраполяция — распространение обнаруженных в одной сфере тенденций и закономерностей на другую сферу;

— сравнение — сопоставление различающихся объектов с целью уточнения сходства и различия;

— структурный — изучение состава входящих в объект элементов, подчиняющихся принципам субординации и координации;

— логический — выявление связей между объектами, подчиняющихся правилам формальной логики;

— идентификация — отождествление изучаемого объекта с каким-либо образцом, моделью, архетипом;

— редукционизм — изучение сложного объекта как суммы простых элементов, при этомстремятся сложные явления рассматривать как бы в виде проекции на плоскости, что упрощает и схематизирует их. Метод редукционизма можно проиллюстрировать примером из материалов съезда Немецкого общества психиатров и невропатологов (1960 г.). В докладе, сделанном Й. фон Цедвицем говорилось: «Между религией, мировоззрением и шизофренией существуют бросающиеся в глаза совпадения во внешних формах проявления. Если свести их в одну таблицу, можно обнаружить, что для многих корреспондирующих феноменов используются даже одинаковые обозначения. Эти совпадения заставляют предположить их общее происхождение, которое действительно обнаруживается в страхе кастрации. Для преодоления страха кастрации, который выступает в виде страха перед богом или боязнью призраков, люди применяют под видом религиозных отправлений те же механизмы, что и шизофреник, с той же целью. Те же феномены лежат в основе и мировоззрений, именующих себя материалистическими; и здесь налицо страх кастрации»6;

б) синтезирующие методы:

— индукция — восхождение от частного к общему, от единичных фактов к обобщающему логическому заключению;

— дедукция — вывод следствий из обобщения, или из аксиоматических теоретических оснований выводятся следствия, касающиеся частных случаев; например, если имеется класс предметов, обладающих определенными свойствами, то каждый отдельный предмет будет обладать этими свойствами;

— интуицией полагают решение какой-либо проблемы на основе иррациональной догадки, опирающейся на неосознаваемые основания, так грузинский психолог Д. Н. Узнадзе полагал, что интуиция опирается на предшествующий опыт и формирующуюся установку ожидания. Пример интуиции можно взять из рассказа Карела Чапека «Поэт». Герой рассказа был свидетелем того, как машина сбила женщину и уехала. Он не запомнил номера машины, но был так потрясен виденным, что свои эмоции выразил стихами:

Дома в строю темнели сквозь ажур,

Рассвет уже играл на мандолине.

Краснела дева.

         В дальний Сингапур

Вы уносились в гоночной машине.

Повержен в пыль надломленный тюльпан.

Умолкла страсть. Безволие... Забвенье.

О шея лебедя!

О грудь!

О барабан и эти палочки —

                 трагедии знаменье!

Когда поэта расспросили, что означают его образы, то оказалось, что это образные аналоги номера машины: 2 — «шея лебедя»; 3 — «грудь»; 5 — барабан и палочки7;

— систематизация — обнаружение связей и взаимоотношений составных элементов целого;

— классификация и типология — поскольку объем внимания человека не беспределен (психологи определяют его пределы числом 7), исследователь непроизвольно группирует объекты, если их количество превышает этот объем, причем классификация может быть построена по любым, даже случайным основаниям, а типология должна строиться по сущностным основаниям и давать исчерпывающее описание всех типов;

— комплексный — сочетание различных методов при изучении сложного феномена, причем предполагается их взаимосвязь и взаимодополнительность, поскольку системность изучения и осмысления должна отражать системность самого объекта;

— интеграция — соединение различных элементов в единое целое;

— гипотеза — теоретическое предположение, которое создает предварительное истолкование сложного объекта;

— аксиологический (ценностный) метод исследования общества или культуры заключается в выявлении и изучении ценностной картины мира, ценностных потенциалов и отношений субъектов культуры, процессов и характера оценивания, оснований оценки, ее характера, угла зрения, шкалы ценностей, сравнимости и измерения ценности, темпоральности ценности, онтологии ценности и оценки, аксиологики;

— диалектический метод заключается в исследовании единства противоположностей. Истоки диалектики можно обнаружить уже в мифологическом сознании. Как заметил Мирча Элиаде, размышляя о «Фаусте» Гете, Мефистофель стремится остановить жизнь как творение Бога, тем самым убить ее. Но, противодействуя жизни, он делает ей услугу — стимулирует ее развитие, ибо «противоречие — вот что заставляет нас творить», — писал Гете Эккерману. То же в его «Максимах»: «Природа не заботится об ошибках. Она сама же их исправляет, не задаваясь вопросом, каковы будут последствия» (№ 85). На латыни coincidentia oppositorum — «единство противоположностей». В мифологическом сознании единство противоположностей проявляется в разных видах, например, в виде кентавра, или в виде андрогина, двуполого мифологического существа, в религии — в виде Св. Троицы. Единство противоположностей непостижимо, не поддается осмыслению с позиций формальной, рациональной логики, поэтому предстает как иррациональная Тайна, которую нужно принимать, не пытаясь сделать объектом аналитического исследования и свести к редукционистским схемам. В западной традиции при осмыслении единства противоположностей делается акцент на их противоположности и борьбе, в восточной — на их единстве, неотрывности, взаимодействии. На западе диалектику пытаются осмысливать рационально, объясняя исходную посылку единства несовместимых противоположностей аксиоматическим допущением, не требующим доказательств, не задумываясь об иррациональности подобного допущения. Затем на этой основе выстраивается так называемая «диалектическая логика», где противоречие не только допускается (в отличие от формальной логики), но является ведущим принципом, помогающим осмысливать процессы развития и движения. Непонятно только, почему все это называется рациональностью?! Ссылка на целесообразность здесь ничего не объясняет, поскольку иррациональность обычно столь же целесообразна, другое дело, что она может быть не очевидна, поскольку цель находится за пределами сферы освоенного мира, или в глубинах «ночного» сознания. Или, как замечает Мирча Элиаде, боги и демоны едины в перспективе вечности (континуального времени), и противоположны в рамках конечного (дискретного) времени;

в) методы объяснения:

— каузальный (причинный) — заключается в выявлении причинно-следственной связи, когда одно явление выступает в качестве причины, другое (следствие) напрямую порождается им. В числе первых причинность исследовал Аристотель, затем Лаплас; как подчеркивает В. Ф. Кузин, изучать научно что-либо, значит «вести поиск причинной связи между рассматриваемыми явлениями, фактами и событиями»8;

— функциональный — разработанный первоначально в социологии Гербертом Спенсером, использовался успешно в культурной и социальной антропологии, философии, социальной психологии. Заключается в выявлении наиболее эффективных способов решения регулярно возникающих задач (функций) по удовлетворению потребностей человека и/или общества;

— исторический — заключается в использовании временнóго угла зрения при исследовании культурного феномена. Это установление, во-первых, времени, в котором происходило или происходит событие (соотнесение времени события с континуальным временем, с общепринятой хронологией), во вторых продолжительности события (дискретное время события), в-третьих, темпа, ритма и динамики события, в-четвертых, основных этапов и характера изменений, происходящих на каждом этапе;

— герменевтический — направлен на интерпретирование текста, который является главным объектом и предметов гуманитарных наук. Отцом этого метода считают Ф. Шлейермахера, немецкого философа-романтика, протестантского теолога и переводчика античных философских текстов, положившего в основу своего метода несколько правил понимания;

— диахронический — сопоставляет различные этапы процесса, происходившие в разное время;

— синхронический — заключается в изучении и сопоставлении одновременных событий;

— телеологический — помогает выявить смысл и цели деятельности, стратегию и тактику;

— ассоциация (по сходству, смежности, контрасту) обнаруживает важные свойства объекта на основе аналогии или противоположности с другими объектами;

— реконструктивный — пытается восстанавливать в воображении то, что происходило когда-то в прошлом, чтобы лучше понять особенности, закономерности и причины событий прошлого;

— прогностический — подчинен потребности описать будущие события на основе экстраполяции, распространения закономерностей прошлого в будущее;

— предсказание — опирается на веру и ясновидение, которые дают иррациональное знание о будущем.

Существуют также специфические методы отдельных наук — философские, политологические, социологические, психологические, социально-психологические, культурологические, семиотические и др. Так, например, специфика культурологического знания и подхода к исследованию феноменов реального мира связана с вопросом о предмете культурологии. Проще всего ответить на вопрос о предмете культурологии указанием на культуру. Однако это не очень проясняет ситуацию, поскольку представление о культуре многолико и многомерно. Наиболее важное в культурологическом исследовании — освоение мира, включающее в себя два этапа: познание и осмысление. Культурологическое знание входит составной частью в гуманитарное знание и играет в нем важную роль.

Методология рационалистическая и иррационалистическая. При осмыслении итогов ХХ столетия нельзя не заметить чрезмерность и мифологичность той роли, которую играет в нашей картине мира рационализм. Апологеты рационализма настаивают на его абсолютной ценности, полагая ее очевидной и не требующей доказательств. Между тем эта претензия рационализма выступать в качестве единственной методологической парадигмы, помогающей получать ответы на любые вопросы, — не выдерживает самой благожелательной критики. Можно сослаться на традиции русской иррационалистической философии или современный сборник, подготовленный отнюдь не противниками рационализма, под редакцией И. Т. Касавина9.

Ф. Бэкон, выстраивая классификацию наук, в числе первых предложил различать науки о природе и науки о духе. За ним романтики стали более пристальное внимание обращать на поиски оснований наук о духе и Ф. Шлейермахер предложил создать герменевтику как основу такой науки о понимании духовных ценностей. В. Дильтей вводил принципиальное разграничение между «понимающим методом» гуманитарных наук и «объясняющим методом» естественных наук. Естествознание, ставя вопросы о человеке, имеет в виду лишь телесное, материальное в человеке, не пытаясь изучать духовный состав человека. Второе ему не по силам, ибо естественнонаучная методология подходит только для изучения тела.

Естественные науки имеют дело с реально существующими предметами, в процессе познания которых ученый должен уяснить себе и объяснить, «что это такое?» В гуманитарных науках объектом исследования всегда являются «тексты» (в широком понимании слова), в знаковой форме выражающий значения и смыслы.. Следом за ними представители «философии жизни» и неокантианцы (Э. Кассирер и В. Риккерт) стали более основательно исследовать герменевтические и аксиологические аспекты гуманитарного знания. Важный вклад в разработку методологии гуманитарного знания внес Анри Бергсон, оказавший мощное влияние на европейскую философию и искусство начала ХХ века.

Анри Бергсон исследовал две формы знания, два способа осмысления мира — интеллектуальный и интуитивный. «Интуиция и интеллект представляют два противоположных направления работы сознания. Интуиция идет в направлении самой жизни, интеллект же в прямо противоположном, и потому вполне естественно что он оказывается подчиненным движению материи»10. Это не две формы, высшая и низшая, а две параллельные, взаимодополняющие стороны освоения мира, опирающиеся на деятельность левого и правого полушарий головного мозга. Анализ — функция интеллекта (левого полушария), синтез — функция интуиции (правого полушария).

В России начала прошлого столетия эти проблемы были в сфере интересов многих мыслителей, но затем рационалистическая методология стала вытеснять их на периферию научных дискуссий. Исключение составляли М. М. Бахтин и А. Ф. Лосев, чей вклад в разработку методологии гуманитарных наук неоспорим и велик. Настало время, которое называют постнеклассическим периодом для философии, когда она накопила опыт сочетания рационального и иррационального подходов к феноменам духовной культуры и возможно построение новой методологии гуманитарного знания.

При разработке методологии гуманитарного знания, как справедливо заметил В. С. Степин, необходимо различать «социально-гуманитарное знание» и «научное социально-гуманитарное знание»11. В основе гуманитарного знания может лежать субъективная достоверность, но в основе научного гуманитарного знания следует искать в той или иной мере объективные основания достоверности. Правда, как замечали еще В. Дильтей и Л. П. Карсавин, в основе естественных наук лежит требование генерализующего метода, поиска «общего в различном», а в основе исторического и, шире, гуманитарного знания должен лежать индивидуализирующий метод. (См. «Алкивиад 1» Платона.)

Далее, необходимо помнить открытое А. Тойнби необходимое соотношение законов интеграции и дифференциации, которые проявляются в развитии цивилизации. При этом нельзя абсолютизировать ни один из них, они взаимодополнительны.

Важное отличие наук естественных заключается в том, что они описывают реальность окружающего мира вне связи с потребностями человека и общества, вне аксиологического измерения, тогда как гуманитарные науки обязательно включают аспекты должного, желаемого, ценного, то есть субъективные предпочтения аспект аксиологию. Науки о природе описывают, как устроен мир, не говоря при этом, хорошо ли или плохо он устроен.

Естественные науки задают вопросы что? где? когда? Но не задают вопрос зачем? Такой вопрос является прерогативой гуманитарных наук.

С. С. Аверинцев заметил, что античный рационализм построен на убеждении досократиков в наличии универсалий, или «сущностей», стоящих за «видимостями», то есть на обнаружении общего в различном. Такой дедуктивный рационализм скрывает в себе парадокс. С одной стороны, дедукция дает необходимую «полноту формальной доказательности», с другой — сама дедуктивность «требует внерациональных, вненаучных оснований, и притом так, что их принятие предстает не как компромисс, временно допускаемый развивающейся наукой, но как стабильный структурный принцип рационализма»12. Такая аксиоматическая, иррациональная основа является обязательным условием рационализма. Поэтому следует осознать рационалистам, что абсолютизация принципов и подходов рационализма схожа с позицией страуса, который голову в песок прячет и полагает себя в безопасности, или соотносима с наивным убеждением героя Мольера, что он говорит не прозой, а стихами.

В Российской культуре ХIХ века огромным авторитетом обладали литература и словесность, культура имела гуманитарную доминанту. ХХ век прошел под знаком господства естественнонаучного и технического знания, в мировоззрении доминирующее положение заняла рационалистическая методология и научно-рациональная система ценностей. Но сегодня вырисовываются «пределы рациональности»; кризис современной культуры обусловлен именно абсолютизацией рационалистической парадигмы в картине мира, в мировоззрении. Пришла пора реабилитации иррационалистических принципов в мировоззрении и переоценки роли гуманитарного знания в ценностной картине мира. Речь, разумеется, не идет об отмене накопленного рационалистической наукой опыта, а только об отказе от гордыни и претензий на обладание абсолютной и окончательной истиной, которыми страдает рационалистическая методологическая парадигма.

Наступивший век, как представляется, должен пройти под знаком гуманитарного разума, опирающегося на взаимодополнительность рационалистической и иррационалистической методологических парадигм или диалогический плюрализм в обосновании методологии освоения мира. Иррациональное знание, существующее как «оборотная сторона медали» в мировоззрении и в картине мира, может и должно получить больший потенциал доверия при условии всестороннего его осмысления, разработки и освоения того опыта, который накоплен в течение 3—4 тысячелетий эволюции человечества, потому что укрытые от взора рационалистической науки с древности и до наших дней иррационалистические формы освоения мира продолжали развиваться в виде теологии, мистицизма, алхимии, магии, астрологии, оккультизма, мантики. Но даже и в пределах досягаемости рационалистической науки, в искусстве, сложилось немало иррациональных феноменов, которые не поддаются осмыслению с помощью рациональных методов. В эстетике накоплен немалый опыт их изучения, необходимо лишь его осмысление в другой системе методологических координат.

Освоение и дальнейшее развитие иррационалистической методологии должно быть направлено на создание предпосылок многостороннего и многомерного развития гуманитарного знания, которое имеет смысл в первую и главную очередь в рамках фундаментальной функции человека в мире — культуротворческой, для чего и создан человек Богом (или природой).

Разум и рассудок, родившиеся в ироническом философствовании Сократа, обретшие второе дыхание в Декартовом cogito, в течение столетий были идеалом мыслящих людей. Само представление о философии в европейском сознании связано только с рационалистической методологической парадигмой, а любая иррациональная философия с порога, без всяких доказательных аргументов объявляется ненаучной «чепухой». Критерии разума и рациональности и до сегодняшнего дня являются той высшей и авторитетной силой, к которой апеллировали в спорах. Но конец ХХ века вновь поставил под сомнение абсолютность рассудочного, рационального разума. Начинают вырисовываться из тумана двусмысленностей ограничительные барьеры, которые заставляют задаться вопросом о соотношении понятий разум и рациональность, о границах применения рассудка и рациональности, как воплощения разума. Но сначала попытаемся выяснить истоки рациональности. Среди таких источников можно обнаружить, во-первых, физиологические, а именно: по нервным каналам человеческого организма одновременно может проходить лишь один сигнал, два противоположных по значению сигнала проходить не могут; во-вторых, нельзя недооценивать безусловные рефлексы и априорный опыт, полученный нами от наших предков; в-третьих, наш личный опыт и особенно опыт практической деятельности, требующий выяснения причин и следствий. Этот последний является важнейшим для понимания рациональности. Рационализм есть результат осмысления практической («дневной») деятельности человека, для которой особенно важное значение имеют однозначные связи причин и следствий, получающие выражение в формально-логических законах и однозначных понятиях, обеспечивающих точное понимание в процессе совместной деятельности при разделении труда.

Отсюда мы можем определить понятия разума, рациональности, рассудка. В понимании рассудка и рациональности, на наш взгляд, ведущую роль играет однозначная причинная обусловленность, каузальная логика. И поэтому в европейских языках под влиянием античной традиции (что имело источником латынь, которой пользовались в качестве языка науки) сложилось отождествление понятий «разум» и «рациональность». Но если принять это отождествление, тогда возникает странное положение, что вся сфера искусства, художественного творчества оказывается «неразумной» или «внеразумной»!? Об этом писал Э. Фромм: «Разум есть способность людей мысленно постигать мир в противоположность интеллекту, под которым следует понимать способность манипулировать миром с помощью рассудка. Разум — это инструмент, с помощью которого человек познает истину. Интел- лект — это инструмент, который ему помогает успешно действовать в мире. Первый является человеческим по своей сущности, второй принадлежит животной части человека»13.

Однако существует стереотип отождествления понятий «рациональность» и «целесообразность». Если согласиться с таким отождествлением, то оказывается, что искусство и религия не могут дать ничего целесообразного, в их деятельности отсутствует целенаправленность, и такой интеллектуальный метод как интуиция оказывается также лишенным права достигать каких-то целей!?

Где истоки рационального метода познания мира? Вероятно, в методе проб и ошибок. Опираясь на познанное, человек познает дальше. Но если перед ним хаос (упорядоченность бесконечной степени сложности), то постигать его человек не может, поскольку на хаос опереться трудно.

Человек выделяет объект из среды, познает его изолированно, отделив от других объектов. Стало быть, он использует методы наблюдения, выделения, различения, типизации, обобщения, идеализации, сравнения.

Для рациональной картины мира характерны следующие черты:

— существует абсолютное и бесконечное пространство, тождественное себе, и абсолютное бесконечное однонаправленное время;

— материя вещественна; два объекта не могут одновременно занимать одно и то же пространство;

— прошлые события безвозвратно утеряны;

— будущие события эмпирически недоступны;

— невозможно одновременно находиться в двух и более местах;

— можно существовать только в единственной временной системе;

— целое больше части; нечто не может быть истинным и неистинным одновременно.

Такое видение мира естественно и верно при изучении технических систем, в сфере практического удовлетворения материально-фи-зических потребностей человека, но совершенно непригодно для изучения и осмысления феноменов духа, сознания и культуры. В отличие от этих «объективистских» принципов еще Д. Беркли предлагал иные, вполне разумные и целесообразные «субъективистские» подходы. С. Гроф выдвигает в качестве основных такие исходные положения иррационального представления о мире, которое он называет «холономным»: «вещественность и непрерывность материи являются иллюзией, порожденной частной оркестровкой событий в сознании; время и пространство в высшей степени произвольны; одно и то же пространство может одновременно быть занятым многими объектами; прошлое и будущее можно эмпирически перенести в настоящий момент; можно иметь опыт пребывания в нескольких местах одновременно; можно переживать несколько временных систем сразу; можно быть частью и одновременно целым; что-то может быть одновременно истинным и неистинным; форма и пустота взаимозаменимы»14. Можно сослаться также на К. Г. Юнга, предлагавшего для иррационалистической картины мира такие принципы как синхронность и некаузальность.

Традиционная рационалистическая философия стремится постичь истину общего, абстрактное и однозначное «единство многообразия». Но этим Истина не исчерпывается. Истина есть живой процесс, в который нужно войти хотя бы один раз и жить в нем. Если же вынести из этого потока на берег нечто живое, то оно тут же «умирает», «засыпает» как «рыба», и мы получим истину «не первой свежести».

Понять причины абсолютизации рационалистической методологии для европейских философов нетрудно: дело связано со сложившейся со времен античности зрительной доминантой в европейской культуре, и потребностями практики, которая требовала от науки и философии однозначных ответов на поставленные вопросы. В ответ на этот «вызов» философия, в лице Аристотеля, Локка и Декарта, сформировала в качестве важнейшей задачи философии ее подчиненную, «служебную» роль при науке. Иначе говоря, философия была превращена в «служанку» науки. Почему-то это считалось в Европейской традиции вполне нормальным, тогда как превращение в Средние века философии в «служанку» религии посчитали ненормальным!?

Рационализм — это школьная, «школярская» методология. Рационалистом приятно и легко быть в молодости, когда хочется ясности и четкости в отношениях с людьми и миром. И только с возрастом приходит понимание того, что за спиной вещей прячется тень, некая «тайна», которая не хочет выходить на свет, все время прячется как пятнадцатый камень сада Рёандзи за другие камни того же сада. Человек начинает ощущать многомерность мира, сложную ткань плетения, которая завязалась узлами, и их не развязать, не разрезать, не расплести.

Кроме этого, отдавая должное роли критического метода в исследовании, Л. П. Карсавин возражал против абсолютизации критики, ибо, по его словам, «не критикою доказывается истинность того, чего нет в подвергаемом критике. Критицизм — признак ученичества и не руководимых целью исканий. И даже отдельные критические замечания полезны лишь в качестве иллюстраций доказываемой мысли. Что касается положительного доказательства, оно всегда — раскрытие системы»15. Критиковать легко, это может делать кто угодно. Зрелый ум проявляется в конструктивных новых идеях.

Второй стереотип касается противоречия. Однозначных ответов на поставленные вопросы требует от науки практика, которая не может удовлетвориться чем-то приблизительным, двусмысленным или многомерным, поэтому ученым приходится переносить изучение объектов в лабораторные условия, чтобы отвести влияние второстепенных факторов и обстоятельств и обеспечить «чистоту» эксперимента. Но, как сказал Блез Паскаль, «противоречие — плохой критерий наличия или отсутствия истины: противоречивы многие достоверные вещи, многие же из вещей ложных воспринимаются без всяких противоречий. Само по себе противоречие не является еще критерием ложности, а непротиворечивость — критерием истинности»16. Вот почему, когда результаты лабораторного эксперимента переносятся обратно в многомерную природу, получаются незапланированные результаты.

Со времен Ф. Шлейермахера, В. Дильтея и неокантианцев Г. Риккерта и В. Виндельбанда было осознано различие методов наук о природе и наук о духе. Если в основе естественных наук — генерализирующий метод, то в основе гуманитарных наук — метод индивидуализирующий. Естественные науки стремятся к описанию объекта, гуманитарные — к пониманию. Ф. Шлейермахер заложил основы герменевтики как методологии наук о духе или гуманитарных наук.

Сопоставляя методологические парадигмы естественных и гуманитарных наук, необходимо указать на их сходство и различие. Существенное различие заключается в основаниях достоверности. Если для естественнонаучного (или практического) знания проблема достоверности очень важна, ибо оно предназначено для использования на практике, и ошибка может иметь непоправимые последствия, привести к гибели людей, то в гуманитарной сфере можно пользоваться фактами, чья достоверность не установлена или обоснована недостаточно. Например, мы читаем роман, смотрим кинофильм, зная заранее, что в них действуют вымышленные герои в вымышленных обстоятельствах, но это ничуть не уменьшает нашего удовольствия от восприятия художественного произведения. Конечно, оговоримся, что достоверность здесь тоже необходима, ибо если автор придумает нечто, совершенно не соответствующее нашим представлениям о мире и отношениях людей, то мы этого не примем, необходимо правдоподобие и доверие к автору. Достоверность в гуманитарном знании имеет совсем другие основания. В гуманитарном знании можно пользоваться гипотезами на правах достоверных или относительно проверенных теорий, потому что гуманитарное знание связано с решением «вероятностных» проблем. Вспомним «Поэтику» Аристотеля: «задача поэта — говорить не о том, что было, а о том, что могло бы быть, будучи возможно в силу вероятности или необходимости»17. В связи с этим можно говорить о «вероятностной истине», то есть об истине, достоверность которой может быть оценена, например, в процентах (от 50 до 100). По мере увеличения доверия к гипотезе на основе дополнительной подтверждающей информации, можно более широко пользоваться ею для вероятностных теоретических построений. Или взять, например, религию: вера не требует в качестве основания материальных или физических фактов, вполне достаточно очевидности субъективного опыта личных переживаний или авторитета традиций, которые отвечают на потребности в надежде, в «приукрашенной» ценностной картине мира. Что с того, что в физическом мире нет подтверждения или опровержения этому субъективному опыту переживаний?!