Глазами социологов и гуманитариев 6 страница

Освоение Космоса — это одна из важнейших гло­бальных международных проблем. Космос — действи­тельно общее достояние всего человечества.

Одним из самых мощных эффектов, произведенных выходом человечества в Космос на массовое сознание, явилось широкое осмысление реального факта един­ства рода людского. Впервые в истории тезис, восхо­дящий к древним религиозным книгам — “Мы люди, дети человеческие”, стал не декларацией, а реально зримым фактом. Уже первый облет Ю. Гагариным зем­ного шара выявил диалектику огромности и конеч­ности дома людей — поверхности земного шара. Когда-то русский поэт С. Есенин сказал: “Лицом к лицу, лица не увидать”, и, наверное, нужно было оторвать­ся от земной поверхности, уйти в ближний Космос, чтобы осознать узость, увидеть не разрозненный, а еди­ный человеческий мир.

Участие в космических полетах дает членам кос­мических экипажей поистине вселенское, глобальное видение. И кто хотя бы раз увидел Землю “со сторо­ны”, “всю сразу”, из космического пространства, тот действительно проникается пониманием единства че­ловечества. Хорошо об этом сказал после полета ас­тронавт из Саудовской Аравии Султан Аль-Саду: “Пер­вые один-два дня на орбите каждый показывал на свою страну. Третий и четвертый день мы показывали на континенты. На пятый день мы видели только Зем­лю”. Один из беллетристов, писавший о космонавти­ке, применил образное выражение “серп земли” — именно так увидели в черноте Космоса Землю космо­навты, побывавшие на Луне. Но это поэтические об­разы, а не теоретические констатации. Они помогают увидеть суть проблемы, но для того, чтобы ее понять, нужен теоретический анализ.

Заметим, что выход в Космос был реально ускорен и детерминирован не только и не столько теоретичес­кими прогрессивными высоко гуманистическим и иде­алами, сколько былой борьбой противоборствующих сил на мировой арене, противостоянием военных бло­ков, наращиванием разрушительных сил. Не надо за­крывать глаза на то обстоятельство, что ракеты, ко­торые вывели в Космос Ю. Гагарина и первых американских астронавтов, создавались прежде всего как носители ядерных боеголовок. В этом сказались трагичность и “хитрость” истории, глубокая противо­речивость технико-технологического и социального процессов. Парадоксальный факт — то, что непосред­ственно создавалось для целей, не способствующих единению человечества, в глубинном своем основании было средством, прокладывающим путь к его единству.

Какие же из последствий в общественном созна­нии, вызванных выходом в Космос, значимы для еди­нения, а не для расчленения человечества? Прежде всего это первое предприятие человечества, которое могло осуществляться национальными или региональ­ными силами лишь в самом начале. Фронтальный вы­ход за рамки ближнего Космоса не под силу ни одной отдельно взятой стране, ни России, ни США. Нелиш­не заметить, что за 36 с лишним лет Космической эры ни одна страна, кроме названных, не смогла са­мостоятельно произвести полет человека в Космос. И поэтому далеко не случайно в первые десятилетия Кос­мической эры возникла практика организации меж­дународных экипажей.

Когда-то, когда человечество только возникало и жило небольшими группами, отдельными друг от дру­га, в общественном сознании этих сообществ возни­кла антитеза “мы — они”. Она лежала в основе этни­ческого самосознания. История языка свидетельствует, что очень часто этноним (самоназвание) какого-либо рода или племени означал одновременно понятие “люди”. Как бы утверждалось, что “мы” — это люди, а “другие” — не совсем люди, или даже совсем не люди. Очень хорошо проанализирована эта проблема в книге Б. Поршнева “Социальная психология и ис­тория”. Такая ситуация в общественном сознании была отражением реальности существования раздельного че­ловечества. Социально-психологический феномен “мы — они” лежал и лежит в основе националисти­ческих, шовинистических идей и теорий. К сожале­нию, он не изжит и до сих пор, и что трагически — гальванизируется.

Слово “земляне” — люди земли — стало широко использоваться после прорыва человека в Космос. В публицистику и художественное сознание оно вошло сразу же после начала космических полетов. И те идеи, которые в прошлом зарождались лишь у отдельных гуманистов (гуманистические идеи раннего христиан­ства, гуманистическое сознание Возрождения), стали проникать в массовое сознание. Они до сих пор не вошли еще в достаточно полной мере в сферу полити­ческого сознания (подробнее об этом мы будем гово­рить в последующем), но они уже обнаруживаются в международно-правовых документах, утверждаются в выводах науки.

Сейчас уже даже в детских энциклопедиях приво­дятся слова Нейла Армстронга, сказанные им 20 июля 1969 года. В этот день Н. Армстронг, американский астронавт, стал первым человеком, чья нога ступила на поверхность Луны. Он сказал: “Это маленький шаг для одного человека, но огромный прыжок для всего человечества”. Крепко и точно было сказано.

Характерно, что на 7-м конгрессе Международной астронавтической федерации директор НАСА — Джон Флетчер заявил, открывая конгресс: “Я хотел бы здесь говорить как сын семьи человеческой...”, во имя про­гресса, счастья и блага всех людей Земли. Понадоби­лось не одно десятилетие для того, чтобы эта мысль стала достоянием не только наших граждан, но и лю­дей других стран. Приведенное выше высказывание Джона Флетчера наглядно свидетельствует об этом. Стоит оговориться, что, к сожалению, тогда это была лишь обнадеживающая декларация. Реальное сотруд­ничество СССР и США, начатое программой “Союз— Апполон”, лишь через 20 лет, в 1995 г., получило развитие.

Какие же факторы, характеризующие космотехническую деятельность человека, делают общечеловечес­кое сотрудничество безусловной необходимостью? Наи­более полно их характеристика дана академиком А. Д. Урсулом в ряде его работ. Первое, на что следу­ет указать, это характеристика космической деятель­ности как одной из наиболее интегральных форм от­ношений человека и природы. Всякая деятельность предполагает взаимодействие объекта и субъекта. Космос, представленный как сфера деятельности, не по­хож на какой-либо другой объект, с которым сталки­вается человек на земной поверхности. Он безграни­чен и неисчерпаем. Если неисчерпаем “электрон”, то тем более характеристика неисчерпаемости присуща космическому бескрайнему простору, таящему в себе множество неизведанного.

Стоит поставить вопрос — а зачем люди осваивают Космос? Разве мало дел на Земле? Что двигает людь­ми — научно-познавательное любопытство или насущ­ные нужды рода человеческого? Отвечая на этот во­прос, следует сказать, что, конечно, на начальных этапах освоения Космоса приоритет остается за дея­тельностью, которую можно назвать геокосмической. Уже сегодня развитие ряда отраслей производства на Земле нельзя решить без созданных людьми инже­нерно-космических объектов — изучение геологичес­кого, метеорологического и других состояний разных регионов земного шара, спутниковая связь и телеви­дение, зарождающиеся возможности создания в кос­мосе новых материалов и сплавов и многое другое. Все это показывает, что освоение космического про­странства дает возможность лучшего взаимодействия с самой Землей и ее природой. Глобальная служба погоды, возможность выноса в будущем вредных про­изводств за пределы Земли, использование невозмож­ных в условиях земного тяготения технологий, энер­гетические задачи — все это направлено на Землю. Вероятно, не нужны специальные доказательства того, что названные виды деятельности далеко выходят за пределы национальных границ. Именно поэтому еще в 1967 году ООН принял документ о принципах деятель­ности государств при исследовании и использовании кос­мического пространства, включая Луну и другие небес­ные тела. Этот документ запретил “национальное присвоение” какой-либо части космического простран­ства.

Вместе с тем следует сказать, что выход в Космос не может ограничиваться лишь вопросами геокосми­ческими. Еще К. Циолковский говорил, что его рабо­та над ракетой не имела самодовлеющего характера. Это была не цель как таковая, а средство, средство для того, чтобы осуществить возникший еще в антич­ности девиз “пер аспера ад астра” (через тернии к звездам).

Очень ярко сказал о воздействии выхода в Космос на проблему единства человечества известный русский писатель Леонид Леонов. В канун 1987 года он гово­рил: “Древние не зря называли тернистый путь чело­веческого развития дорогой к звездам. Если оглянуться с достигнутой вершины на историю человеческого воз­вышения от колыбели в перегретой архейской лагуне до нашего безоговорочного нынешнего гегемонства, лег­ко просматривается, на мой взгляд, сквозная идея этого движения, — и пускай сведущие мудрецы подскажут мне какую-то иную, более достойную человеческого зна­ния цель! Разведка неба — вот содержание человечес­кого прогресса. Стихийное вначале стремление, оно с течением времени становилось все сознательней: заос­трить взор, протянуть руку в глубь Метагалактики, — настолько утончить пальцы и осязание, чтобы по сво­ему усмотрению перемешать мельчайшие.кирпичи микрокосмоса. И таким образом, с одной стороны, уве­личить прочность вещества, чтобы не плавилось на космических скоростях, когда испаряются и метео­ры, а с другой — создать предельной емкости горю­чее, — гореть на всю трассу до Полярной звезды! — чтобы род людской смог преодолеть земную тягу и умным посевом разбрызгнуться по Большой Вселен­ной...!”

Конечно, это слова не ученого, а писателя, однако в них содержится глубокая идея, мимо которой не может пройти философ. Эта идея касается места и значения реального бытия человечества во Вселенной. Эта идея придает смысл роду людей, который уже трудно замкнуть в рамки прошлой истории человечества. Она устремлена к будущим поколениям, рас­смотрению человека как универсальной силы приро­ды.

В самом деле, бытие человека тем и характерно, что никогда не замыкается в рамках наличной ситуа­ции. Оно не может не выходить за эти рамки. Важ­нейшая особенность человеческой культуры состоит в постоянном перешагивании через достигнутое, непре­кращающемся качественном обновлении. И, решая се­годняшние задачи, какие бы они ни были важные, мы не можем остаться “приземленными” лишь на их уровне.

Практический выход в Космос требует пересмотра былых представлений, в том числе и представления о родовом бытии человека. Да, человечество было разъ­единено на государства, этносы, поколения и так да­лее, и это разобщение нынешним человечеством еще не преодолено. Однако не будет ошибкой утвержде­ние, что общей тенденцией всемирного развития явля­лась и является тенденция к единению. К единению, не исключающему разнообразия, а предполагающему его, но все-таки к единению. Эту тенденцию понимали и старые философы. Стоит напомнить, что еще Фейер­бах отмечал, что “отдельный человек” как нечто обо­собленное не заключает человеческой сущности в себе ни как в существе моральном, ни как в мыслящем. Человеческая сущность налицо только в общении, в единстве человека с человеком. Конечно, Фейербах понимал это единство человека с человеком в рамках локальных сообществ.Но общая идея ясна. Подлин­ное развитие всех и каждого возможно лишь тогда, когда будет обеспечено единение всех и каждого на всех уровнях человеческого бытия — от малой груп­пы до человечества.

Конечно, человек, каждый из нас для полноценного развития, подлинной самореализации нуждается в достижении определенного обособления в обществе, во внутренней духовной жизни, в разговоре с трансцендентным и с самим собой. Рефлексивность человечес­кого сознания, его самообращенность не исключает даже уединения, более того, обособление и уединение в наши дни оказываются тем, чего не хватает многим для противостояния нивелирующему конформизму. Однако рефлексия, направленная на обособление, уеди­нение, не должна вести к одиночеству, индивидуалис­тической замкнутости. Эгоистическое и эгоцентристское противопоставление обществу, социальной группе, окружению губит человека. Другой стороной обособ­ления выступает идентификация, отождествление себя с группой, сообществом, с социумом. Солидарность с общностью семейной или этнической, профессиональ­ной или социально-структурной выявляет действитель­ную сущность человека. Она поднимает его над узки­ми рамками собственного индивидуального бытия.

Прав был А. С. Макаренко, утверждая, что масш­таб человека во многом определяется тем, с какой об­щностью он себя идентифицирует. В прошлом отдель­ному человеку трудно было отождествлять себя со всем родом людским. Выход в Космос создает предпосыл­ки для той умонастроенности, когда каждый начина­ет ощущать себя сыном Земли.

Вернемся к вопросу о тех технико-технологичес­ких предпосылках, которые выявили целостность рода людей. Пожалуй, первое, на что нужно обратить вни­мание — это формирование на базе достижений прак­тической космонавтики нового научного направления — космического природоведения. Сеть искусственных спутников Земли на разных орбитах, работающих в различных режимах, позволила выявить возможнос­ти общепланетарных и крупнорегиональных процес­сов. В огромной мере расширились возможности для получения информации для физико-географических и социально-географических представлений. Дистанци­онное зондирование Земли из космоса, космические фотографии земной поверхности, создание постоянных орбитальных станций, все это позволяет во внеземном масштабе изучать природные ресурсы. Особенно остро значимость освоения космоса для утверждения единства людей, единства Земли обнаруживалась в свя­зи с перспективой развития космической индустрии.

Процесс создания космического производства в свое время дальновидно предвиделК. Э. Циолковский. Всвоей классической книге “Исследование мирового про­странства реактивными приборами” (вариант 1911— 1926 гг.) он говорил о будущем включении планет солнечной системы в сферу добывающей промышлен­ности Земли, о создании в космосе индустрии как та­ковой и пр. Сегодня это становится явью. Характери­зуя космические способности человечества, можно выделить в общих чертах такие направления: косми­ческая энергетика, космическая добывающая промыш­ленность, космическая перерабатывающая промышлен­ность, космическое строительство, экологическая индустрия. Можно сказать, что сегодня эти возмож­ности реализуются.

Человечество как целое стоит перед фронтальным выходом производства в космос. Особенно разительны успехи в области технологических процессов (сварка в условиях отсутствия тяготения, получение сверхчис­тых материалов и т. д.). Конечно, сегодня производ­ственные возможности космоса используются лишь на поисковом уровне. Процесс космизации охватывает все ступени научного поиска, начиная с его первого шага, с научного эксперимента.

Идущее сейчас в национальных рамках экспери­ментирование не может замкнуться лишь в государ­ственных границах. Космическая индустрия в перспек­тиве станет делом общечеловеческим. К этому ведет и мировая тенденция интенсификации производства, а также ограниченность земных ресурсов, которая фак­тически ставит предел экономическому развитию. Кос­мос же в силу своей абсолютной неисчерпаемости создает предпосылки для интенсивного развития производительной деятельности. Его освоение настолько тесно связано с развитием современной научно-тех­нической революции, что в литературе (Е. Фадеев) даже высказывалась идея, что создание космизированного и космического производства можно будет рас­сматривать как ее венец и завершение. Такой вывод, конечно, спорен, однако несомненно, что космичес­кая индустрия окажет существенное воздействие не только на технику и технологию, но и на междуна­родные производственные отношения, а в итоге на все мировое хозяйство.

Речь идет не о мировом рынке, который возник задолго до космической эры, а именно о формирова­нии планетарного хозяйства. Экономисты мира в пос­ледние годы активно обсуждали эту проблему. Не включаясь собственно в экономические споры, хочет­ся подчеркнуть, что всемирное хозяйство в наши дни не сводится лишь к сумме национальных хозяйств, связанных системой разделения труда. Становление мирового хозяйства, как объективная реальность, это уже несомненный факт.

Все изменения производственных экономических от­ношений работают на укрепление идеи целостности человечества. Надо сказать, что к проблеме единства человечества в связи с космизацией деятельности воз­можны различные подходы. Ряд авторов полагают, что роль космоса в единении человечества связана с неразрешимостью земных проблем непосредственно на планете. Американец Ф. Дайсон утверждал, что три великие силы: вооружение, нерегулируемый рост на­родонаселения и загрязнение отходами требуют объ­единения человечества. Иначе говоря, объединяются люди лишь для того, чтобы малыми группами бежать с Земли, расселяться на космических островах, рассе­ляться во Вселенной.

Вряд ли можно согласиться с такой пессимисти­ческой позицией. Видимо, правильнее будет сказать, что объединение человечества — это показатель его силы, а не слабости. Космическая устремленность объединенного человечества отнюдь не означает призна­ния бессилия в решении чисто земных проблем. На­против, выход в космос — это не дезертирство с Зем­ли, а освоение тех сфер мира, которые повлекут за собой создание условий для решения земных проблем. Сейчас космические экспедиции — вещь весьма доро­гая. Программа “Апполон” с ее 12 пилотируемыми полетами на Луну обошлась США в сумму более 23 миллиардов долларов. Понятно, что экономического эффекта она не дала, тем не менее не будем умалять собственно научной, инженерно-технической и миро­воззренческой значимости этой программы. Вероят­но, будущие проекты (полеты на Марс) могут быть более экономичными, и все-таки они посильны лишь при условии объединения сил разных государств, в перспективе — общечеловеческих сил. Так обстоит дело с космической техникой.

Техническое знание находится на грани естествен­но-научного и социально-гуманитарного. Но для того, чтобы выявить характерные черты человечества, не­льзя ограничиться его естественнонаучным определе­нием. Необходим выход к социально-гуманитарным аспектам. К чему мы и переходим в следующем раз­деле.

Глазами социологов и гуманитариев

О

бщество — способ бытия того природного фе­номена, который мы именуем Человечеством. Поэтому вся историческая и актуальная жизнь, присущий Человечеству способ существования является предметом того комплекса знаний, который именуется социально-гуманитарными науками. От за­гадок социогенеза до неведомых путей обозримого бу­дущего, от состояния социального здоровья до харак­теристик духовной атмосферы современного мира — широк круг вопросов, относящихся к их компетен­ции при осмыслении сути и судеб человечества.

В комплексе знаний о человечестве есть ряд стер­жневых проблем, связанных друг с другом многими, опосредованными, междисциплинарными связями. Весь этот комплекс необычайно сложен. И надо ска­зать, как это ни удивительно, относительно мало ис­следован. В нашей литературе высказывалось мнение о том, что из всех разделов современного человекознания, даже всей науки в целом, наименее разрабо­танным и наиболее трудным является вопрос о теоре­тическом статусе родового субъекта человечества (В. Г. Ананьев, 1968 г.).

Вокруг создания комплексной науки о человеке ныне сталкиваются многообразные мнения от сверхоп­тимистической уверенности, что вот-вот мы соорудим некое синтетическое человекознание, до разочарован­но пессимистических утверждений, что из отдельных кубиков (наук) стройная пирамида всеобщей антропо­логии не складывается. Стали появляться одна за другой публикации по социально-философской антропологии, социальной антропологии, культурной антропологии и т.д.

Но как бы ни конструировались интегрирующие схемы в изучении человека, почти у всех, кто выска­зывается по этому вопросу, как правило, речь идет об индивиде, личности, персоне. Нет слов, без осмысле­ния того, что есть личность, никакой теории челове­ка быть не может. Но сама-то личность (моя, ваша — читатель, любая другая) есть не только “самость”, “микрокосм”, но и действующий агент более широко­го образования — Человечества, наследник тех, кто был до них, современник сотен миллионов ныне жи­вущих и предтеча будущих поколений.

И поэтому общетеоретическая антропология (по пре­имуществу — философская) не может обойтись без представления человека как Рода.

При этом отстраивание ее концептуальной схемы должно опираться на достижения отдельных ветвей социально-гуманитарных наук.

И на первом месте здесь стоят те идеи, которые содержатся в системе исторического знания в общей (гражданской) истории.

Главным предметом истории является человек. По образному выражению французского историка Марка Блока, за самыми, казалось бы, сухими документами и инструментами, совершенно отчужденными от тех, кто их учредил, история хочет увидеть людей. Насто­ящий историк походит на сказочного людоеда: где пах­нет человечиной, там, он знает, его ждет добыча.

Но за термином “человек” скрываются разные реа­лии. И индивид, и группа, и класс, и нация. Собствен­но, история не сводится к ретроспективе отдельных стран и народов. Она призвана к воспроизведению де­яний всего Человечества.

Идея целостной истории Человечества возникла в Европе в эпоху Просвещения. Тогда возникли пред­ставления о том, что не может быть замкнутой, обо­собленной истории отдельных единиц Рода людей. Как подчеркнул это обстоятельство крупный представитель историософской мысли начала нашего столетия Эрнст Трёльч, история находит смысл целого и смысл от­дельных единиц лишь тогда, когда прорезывается, есть осмысленное единство Человечества.

Задача эта сверхтруднейшая, и многими историка­ми она отвергается со ссылкой на то, что развитие человечества в его целостности нам неведомо. В исто­рической литературе многие высказывали мнение о том, что Всемирный характер истории человечества фиксировать практически почти невозможно, и поэ­тому он не был еще никем осмыслен и понят.

В чем здесь главная трудность? Об огромном пери­оде исторической жизни Человечества мы можем го­ворить лишь на основании достаточно разрозненных источников, когда по отдельным деталям реконструи­руется далекое прошлое. История первобытного об­щества — доистория, отличается от гражданской ис­тории тем, что в первом случае отсутствуют так называемые документальные данные, а во втором ис­следователь опирается на тот или иной текст, сказан­ное и записанное слово, свидетельства очевидцев со­бытий.

Иногда говорят даже, что доисторический период так и назван потому, что “истории” в собственном смысле в нем не было. Время текло. Поколения сме­нялись, но события циклично воспроизводились. Все шло по схеме “белка в колесе”. Все что-то двигалось, но оставалось неподвижным. Были традиции, но поч­ти не ощущалось новаций. Внуки делали жизнь с ее обычаями точь-в-точь такую же, какая была у дедов. Заветы предков сакрализовались, были непреклонны, священны. А изменения в технике и технологии, в нравах и вкусах накапливались незаметно, исподволь и проявлялись лишь через череду поколений, через столетия. “История” началась лишь тогда, когда на глазах людей начали происходить разительные изме­нения в их жизни. И они стали фиксироваться.

Поэтому собственно исторические факты относятся лишь к 3000 г. до нашей эры. Это реально подтвер­жденная дата возникновения древнейших письменных Источников. Но то, что мы называем “доисторией”, было: еще раз скажем, что нарождались и уходили поколения, свершались те или иные события в хозяй­ственной или духовной области. Представление о ми­ровой истории только отчасти опирается на предпо­сылку о том, что объективное, сущностное единство людей имело место всегда со времени завершения ан-тропосоциогенеза, завершения становления человека как такового. Надо иметь в виду, что на древних сту­пенях истории конкретно-предметные контакты, обмен деятельностью между разными родами и племенами, различными частями Ойкумены или отсутствуют, или были случайными, спорадическими.

По предложенной Б. Поршневым модели (1986 г.), человечество как целое первоначально выступает в виде мелкоячеистой сети, нити которой (границы и контакты) несут преимущественно отрицательный за­ряд. Связь и взаимодействие отдельных групп с сосе­дями выступает главным образом в виде негативных соприкосновений, отталкивания, обособления друг от друга. Наряду с этим присутствовали формы диффу­зии и смешения, однако доминантной оставалась связь противопоставления. Тем не менее связь от одной об­щины до другой существовала всегда, так сказать “по цепочке”.

Нам, людям конца XX века, эту былую связь уло­вить и фиксировать почти невозможно. От века к веку торговые контакты, миграции, боевые стычки преодо­левали обособленность. Ее место занимает взаимосвязь формирующихся крупных ассоциаций стран — госу­дарств, этнических массивов. Реальность мало ведо­мой нам доистории сменяется историческим време­нем. Люди осознают сами себя, свое отличие от природного мира, от животного пребывания, осмыс­ливая идентичность друг с другом.

Конфронтации не исчезают (увы, вплоть до нашего времени), но утверждается все более и более понима­ние общей сопричастности к единому глобальному це­лому. Временная диахронная самотождественность сущностных характеристик человечества выявляется в единстве процесса всемирной истории.

О том, едина ли мировая история, спорили и спо­рят немало. Да и есть о чем спорить. Любые попытки реконструкции прошлого, взятого как история всего рода людей, наталкиваются на эмпирически конста­тируемое разнообразие множества историй отдельных народов, стран, регионов, континентов.

В ту пору, когда Геродот написал “Историю” в де­вяти книгах, карта мира ограничивалась теми про­странственными рубежами, до которых в VI веке до нашей эры доходили контакты обитателей Эллады. Все остальное для него было за пределами истории — Ойкумена тех времен была географически узкой.

Справедливости ради надо сказать, что среди напи­санных со времен Геродота тысяч и тысяч историчес­ких исследований книги о единости, Всемирной исто­рии и сейчас нет как нет. Книги популярного типа “Взгляд на Всемирную историю” Д. Неру или “Крат­кая история человечества” Г. Уэллса скорее исключе­ние, подтверждающее общее правило. Есть многие ис­тории, которые подобно отдельным сплетающимся нитям в пестром плане в своей совокупности рисуют картину всемирной истории. Все они предстают как фрагменты целого, которое еще надо создать.

Но если такое целое еще не отстроено исследовате­лями-историками, то это не значит, что оно не имело места. Многотомные Всемирные истории издавались в разных странах, в том числе и у нас- Все же они представляют собой скорее свод разных историй, а не реконструкции целого. Неравномерность и асинхронность реальной истории ставит в тупиктех, кто пыта­ется объединить вместе разные потоки исторических событий. Многие выдающиеся историки нашего века пытались построить здание Всемирной истории. Со­шлемся хотя бы на отечественного академика Н. Кон-Рада. В своей книге “Запад и Восток” (1972) он пи­сал, что фактов, свидетельствующих, что история человечества есть история целого человечества, а не отдельных изолированных стран и народов, что по­нять исторический процесс можно только обращаясь к истории человечества — таких фактов можно при­вести сколько угодно во всех областях.

И в его книге, пишет ли он о “восьми стансах об осени” китайского поэта Ду Фу, сравнивает ли исто­рические исследования грека Полибия и китайца Сыма Цяня, анализирует ли Средне-Восточное Возрождение или размышляет о смысле истории, — через все крас­ной нитью проходит мысль о единстве и целостности мировой истории. Будучи выдающимся ориенталис­том, он ставит перед собой цель: способствовать раз­работке общей теории, охватывающей все стороны ис­тории и культуры человечества, теории, построенной на истории всех народов, без разделения их на вос­точные и западные и проверяемые доступным нам ис­торическим опытом.

Он отнюдь не одинок среди тех, кто размышлял о смысле истории, судьбах человечества. К. Ясперс в книге “Истоки истории и ее цель” (1949 г.) подчер­кивает, что перед историческим сознанием постоянно стоят великие проблемы фундаментальной основы че­ловека, его основополагающей универсальной сущнос­ти. Всемирно-историческая точка зрения была той ис­ходной позицией, с которой он осмысливает “историю людей”, всю историю как процесс между истоками и целым, вычерчивает схему мировой истории, выпи­сывая путь, на котором локальные истории сливались воедино, положив подлинное начало мировой истории, взаимосвязанности всех людей.

К. Ясперсом было сформулировано представление об “осевом времени”, послужившем ферментом, со­единяющим человечество в рамках единой мировой истории. Понять историю как целое — это предпо­сылка к тому, чтобы понять нас сегодняшних, совре­менность, дальнейшие возможные пути.

Видимо, есть некоторые универсалии истории, вы­ражающие ее общий ход, причудливые модификации ее, зигзаги, взлеты, падения, ритмику событий и воз­никновение непонятных и непредвиденных обстоя­тельств. Каковы же они, эти универсалии? В нашей стране (и не только в ней) много десятилетий как ис­черпывающая истина, методологическая основа пони­мания связности и направленности истории принима­лась марксистская концепция формационного развития. Методология формационного анализа социальной ре­альности была единственно принятой, выражением официальной идеологии и отклонения от нее, мягко говоря, не поощрялись. В рамках этой концепции шли все исторические изыскания, писались учебники, ис­толковывались факты былого и настоящего.

Центральной идеей теории общественно-экономи­ческих формаций было положение о том, что в исто­рии действуют непреложные объективные законы и они предопределяют единое для всех народов земли неуклонное восхождение по ступеням социально-эко­номического прогресса. Могут быть те или иные спе­цифические особенности (не все народы проходят ста­дии феодализма и капитализма,не повсюду было рабство и т. п.).