Институты права Пруссии в общеевропейском

КОНТЕКСТЕ (СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ)

Вступительные замечания

Рассмотрев основные институты прусского права XIII в. (прежде всего нор­мы, направленные на скорейшее покорение и колонизацию Пруссии), мы счи­таем целесообразным сопоставить их со сходными правовыми институтами в других странах Европы. Феномен прусской государственности неоднократно побуждал исследователей к поиску исторических аналогий. Так, уже упоми­навшийся нами немецкий историк Генрих фон Трейчке сравнивал колониза­цию Пруссии с античной греческой колонизацией. При этом он указывал, что грекам были известны две основные формы колоний. Одна из них (апойкия) возникала в результате стихийного оттока переселенцев из более старых общин в земли варваров. Другая (клерухия) появлялась под руководством государства и являлась преобладающей. Орденскую Пруссию этот автор рассматривал как пример средневековой клерухии.¹

Хотя Трейчке не стал развивать свою мысль, но известное сходство в целях и формах колонизации действительно присутствует. Как известно, клерухия представляла собою особый тип греческой военно-земледельческой колонии, обитатели которой (клерухи), в отличие от обычных колонистов, не утрачивали гражданства и не образовывали самостоятельной общины. Иногда, как свиде­тельствует Геродот (История, V, 77), подобные поселения устраивались в за-воеванных греками областях, откуда изгонялись коренные жители. Но чаще такие колонии образовывались в ненаселенных местах. Особенно активно вы-

'Treitschke Н. von. Politik. Bd. I. Leipzig, 1897. S. 126. ² Г e p о д о т. История в девяти книгах. Л., 1972. С. 260.

338

водили клерухии Афины в V в. до н. э. в период существования Афинского морского союза. Клерухии были призваны осуществлять военно-политический контроль над союзниками. Как граждане Афин клерухи были военнообязан­ными, должны были платить военный налог и принимать участие в религиоз­ной жизни родного города. Плутарх указывал, что Перикл, проводя эту поли­тику, «руководился желанием освободить город от ничего не делающей и вследствие праздности беспокойной толпы, и в то же время помочь бедным людям, а также держать союзников под страхом и наблюдением, чтобы пре­дотвратить их попытки к восстанию поселением афинских граждан подле них» (Перикл, гл. XI).

Клерухии вызывали недовольство союзников, и ко времени второго Афин­ского морского союза (основан в 378/377 до н. э.) афиняне вынуждены были от них отказаться. Тем не менее колонии греков сыграли огромную роль в разви­тии Средиземноморья и распространении греческой цивилизации.⁴ Как извест­но, впоследствии этот опыт был востребован и Римской державой. В отличие от греков, римляне обычно основывали колонии не в пустующих местах, а пу­тем направления поселенцев в уже существующие (нередко завоеванные) горо­да, что вызывало конфликты с коренным населением. Последней военной ко­лонией римлян была Верона, выведенная в 265 г.

Несмотря на то, что античная колонизация имеет ряд сходных черт со сред­невековой (например, с образованием поселений викингов),⁵ к Пруссии эта

³Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3 т. Т. I. М., 1961. С. 204.

⁴ Подробнее см.: Яйленко В.П. Греческая колонизация в VII—III вв. до н.э. М., 1982; Касатки-н а Н.А. Ранние военно-земледельческие поселения афинян (VI в. до н.э.) // Страны Средиземноморья в антич­ную и средневековую эпохи. Проблемы социально-политической истории. Межвуз. сб. / Отв. ред. В.М. Строгецкий. Горький, 1985. С. 4-8; Пальцева Л.А. Из истории архаической Греции: Мегары и мегар-ские колонии. СПб., 1999. С. 255-257; Graham A.J. Colony and Mother City in Ancient Greece. Manchester, 1964.

⁵Randsborg K. Kolonization: Greek and Viking II Vikings in the West I Ed. by S.S. Hansen and K. Randsborg

339

аналогия едва ли может быть применима без существенных оговорок, посколь­ку слишком различны оказывались расстановка общественных и политических сил, заинтересованных в колонизации, иную роль играл религиозный фактор и т.п. Правильнее, на наш взгляд, искать аналогии в более поздних временах. Попытка развернуто использовать сравнительный подход при изучении прус­ской истории была предпринята лишь в упоминавшейся выше монографии Пе­тера Эрлена. Этот автор сопоставляет колонизацию орденской Пруссии с засе­лением юго-западной Франции и Нидерландов в XI - середине XIV в. Собран­ный материал приводит его к выводу о значительном сходстве колонизацион­ного процесса в столь несхожих регионах.⁶

Несмотря на несомненные достоинства этой книги, мы полагаем, что она имеет существенный пробел. Свое исследование П. Эрлен строит в основном на материалах социально-экономической истории и явно недооценивает еще один фактор, наложивший сильнейший отпечаток на колонизацию Пруссии, а именно ситуацию постоянной военной опасности. В начале покорения края она была обусловлена войною с пруссами и померанским князем, позднее - воен­ным противостоянием с Польшей и Литвой. Иными словами, для Пруссии был характерен феномен так называемого фронтира - подвижной военной и куль­турной границы, порождающей специфические формы общественного и госу­дарственного устройства. Современный исследователь пишет по этому поводу: «Фронтир - понятие географическое, экономическое, социальное, правовое, но также и политическое. Фронтир — это физическое перемещение человека, уже привыкшего к гражданскому состоянию, в условия состояния естественного. Но естественное состояние не увековечивалось. Рецидив естественного состоя-

(Acta Archaeologica Supplementa. Vol. II). Kobenhavn, 2000. P. 171-182.

⁶ E r 1 e n P. EuropSischer Landesausbau und mittelalterliche deutsche Ostsiedlung. Ein struktureller Vergleich zwischen Siidwestfrankreich, den Niederlanden und dem Ordensland PreuBen (Historische und landeskundliche Ostmitteleuropa-Studien, 9). Marburg, 1992

340

ния был недолгим. Люди сразу же начинали сплачиваться в гражданский кол­лектив. Гражданская община в полной мере выступала в роли суверена».⁷

Как известно, концепция фронтира возникла в XIX в. применительно к рос­ту территории США на западе. В работах на эти темы рассматривалось пре­вращение границы, понимаемой как некая переходная область (frontier), в чет­кий рубеж (border), разделяющий национальные государства. Позднее данная концепция стала использоваться и при изучении других регионов мира.⁸ В по­следние годы делаются, в частности, довольно плодотворные попытки приме­нить ее к истории России. При этом рассматриваются не только события, имевшие место в далеком прошлом,⁹ но и современность.¹⁰

Взглянув под этим углом зрения на судьбы средневековых европейских держав, мы без труда обнаружим регионы, находившиеся в сходном с Прусси­ей положении и демонстрирующие также заметное сходство юридических ме-

⁷ А г е е в А.Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтира. Иркутск, 2002. С. 20.

⁸ Подробнее см.: Бродель Ф. Что такое Франция? Пространство и история. Москва, 1994; Prescott V.
Political Frontiers and Boundaries. London, 1978; G і d d e n s A. The Nation-State and Violence. Berkeley, 1987;
В e rent N. At the Gate of Christendom. Jews, Muslims and «Pagans» in Medieval Hungary, с 1000- с. 1300
(Cambridge Studies in Medieval Life and Thought. Fourth Series. Vol.50). Cambridge, 2001. P. 1-41, 163-171;
R і e b e r A.J. Changing Concepts and Construction of Frontiers: A Comparative Historical Approach II Ab Imperio.
Исследования по новой имперской истории и национализму в постсоветском пространстве. 2003. № 1. С. 23-46.

⁹ Б о у к Б.М. Фронтир или пограничье? Роль зыбких границ в истории донского казачества // Социальная ор­
ганизация и обычное право. Материалы научной конференции. Краснодар, 24-26 августа 2000 г. / Отв. ред.
А.Н. Мануйлов. Краснодар, 2001. С. 147-155; Р є з у н Д.Я., Л а м и н В.А., М а м с и к T.C., Шилов-
с к и й Н.В. Фронтир в истории России и Северной Америки в XVI1-XX вв.: общее и особенное. Новосибирск,
2001; Агеев А.Д. Сибирь и американский Запад... Каппелер А. Южный и восточный фронтир России в
XVI-XVHI веках // Ab Imperio. Исследования по новой имперской истории и национализму в постсоветском
пространстве. 2003. № 1. С. 47т49; Чернавская В.Н. «Восточный фронтир» России XVII - начала XVIII
века. Историко-историографические очерки. Владивосток, 2003.

¹⁰ См., напр.: Бредникова О., Воронков В. Граница и структурирование нового социального про­
странства (случай Нарвы-Ивангорода) // Кочующие границы / Под ред. О. Бредниковой, В. Воронкова (Труды
Центра независимых социологических исследований. Вып. 7). СПб., 1999. С. 19-25; Бредникова О. Ис­
торический текст ad marginem или разделенная память разделенных городов? // Ab Imperio. Исследования по
новой имперской истории и национализму в постсоветском пространстве. 2004. № 4. С. 289-312.

341

ханизмов колонизации. Ниже мы попытаемся проанализировать эти механиз­мы. Но поскольку развитие изучаемых регионов не было синхронным, мы рас­сматриваем их историю за более длительный период, чем историю Пруссии (VIII-XV вв.). В ходе Изложения мы опирались, в частности, на удачный опыт немецкой исследовательницы А. Буэс, которая сравнивала исторические судь­бы Курляндии и Савойи и формы, которые приобретала их государственность в XVI-XVIIIbb.¹¹