ИМидж политических режимов в художественной литературе: опыт дж. Сэлинджера и писателей третьей волны эмиграции

Я.О. Резаков

Брянский государственный университет

имени академика И.Г. Петровского, Россия

Аннотация: В данной статье разбирается интерпретация имиджей политических режимов в художественном опыте Дж. Сэлинджера и писателей третьей волны эмиграции.

Ключевые слова: имидж, политический режим, литература, Дж. Сэлинджер, третья волна эмиграции.

Отражение характеристик имиджа политических режимов в различных странах имеет место не только в рекламной и PR-сферах, но и имеет скрытый потенциал в таком источнике общественной мысли, как художественная литература. Так, преподаватели политологии московских вузов для улучшения понимания особенностей политических режимов отводят часть аудиторных занятий под обсуждение прочитанных студентами произведений мировой литературы, в которых повествование строится вокруг политического устройства государства. При этом для специалиста по рекламе и связям с общественностью опыт аналитической работы над поиском политических идей в художественной литературе позволяет расширить видение политтехнологий и модернизировать «вечные» идеи в актуальные PR-инструменты в политике.

Особенно важно рассмотрение национальных литератур в сегодняшней ситуации обострившейся политической конфронтации между Россией и Западом. В данной работе мы рассматриваем аспекты имиджа демократии и тоталитаризма в произведениях американского классика Дж. Сэлинджера и русских писателей третьей волны эмиграции.

Если обратиться к анализу характера главного героя романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи», то мы обнаружим внешнюю аполитичность знаменитого Холдена Колфилда. Но если сосредоточить внимание на потоке ироничных замечаний этого персонажа, то мы увидим скрытую критику идеализированной американской демократии [2].

У Сэлинджера были основания для такой точки зрения. Она связывается с опытом военной службы писателя в звании контрразведчика армии США в период с 1943 по 1944 год. Согласно данным военных архивов, знаменитый писатель в звании сержанта высаживался с отделом контрразведки 12-го пехотного полка 4-й пехотной дивизии в Нормандии, сражался в битвах в Хюртгенском лесу и при Арденне, а также работал с военнопленными и помог освободить несколько концлагерей [5, c. 67]. Помимо ужасов нацизма Сэлинджер познал и равнодушие, с каким американские командующие отправляли на бойни тысячи солдат, когда имелись очевидные пути обхода противника, которые могли значительно минимизировать людские потери. Сейчас известно, что сражения в Хюртгенском лесу – одни из самых тяжёлых и стратегически безуспешных во всей Второй мировой войне. Видя гибель товарищей, писатель испытывал разочарование в политических идеалах своей страны. Подкрепил эту убежденность и факт того, что США вступили в войну лишь тогда, когда это стало угрожать безопасности их государства [5, c. 82]. Это не имело ничего общего с поисками духовности, которым Сэлинджер посвятил свою жизнь.

Холден Колфилд стал для Сэлинджера ключевым образом, художественно выразившим его разочарование в идеалах «американской мечты». В монологе героя об автомобилях автор передаёт своё негативное отношение к типично американскому культу коммерческого материализма, который подменяет прогрессивные демократические идеи и губительно сказывается на духовности общества: «Смотри, как люди сходят с ума по машинам. Для них трагедия, если на их машине хоть малейшая царапина, а они вечно рассказывают, на сколько миль хватает галлона бензина, а как только купят новую машину, сейчас же начинают ломать голову, как бы им обменять ее на самую новейшую марку…Лучше бы я себе завел лошадь, черт побери. В лошадях хоть есть что-то человеческое. С лошадью хоть поговорить можно.» [6, c. 155] Писатель, вернувшийся с войны, настолько тяготится идеалами коммерческой «американской мечты», которая губит человеческую индивидуальность в потоке рыночных стереотипов, что готов беседовать с любым живым существом (в данном случае – лошадью), но не с людьми.

Эти мысли американского классика разделяются русским писателем-эмигрантом С. Довлатовым, который сближается с Сэлинджером в тяге к критике американского культа коммерциализации в ущерб духовному развитию. В повести «Марш одиноких» он пишет: «Женщина тонет в реке Потомак. Некий отважный господин бросается с моста и вытаскивает утопающую. Герой, молодец, честь ему и хвала! Дальше начинается безудержное чествование героя. Газеты, телевидение поют ему дифирамбы. Миссис Буш уступает ему свое кресло возле Первой леди. Говорят, скоро будет фильм и мюзикл на эту тему...Из-за чего столько шума? Половина мужского населения Одессы числит за собой такие же деяния.» [3, с. 78] Ненавистная сэлинджеровскому Холдену Колфилда «липа» американской демократии совпала с довлатовским осмыслением американской карнавальности и медийности вокруг обыкновенного акта проявления помощи ближнему своему.

В дальнейшем эта предубеждённость Довлатова в отношении демократии подтвердится несовпадением грёз о «свободных Штатах» и реальностью жизни творческих эмигрантов в чужой стране: «Я убедился, что Америка – не филиал земного рая. И это – мое главное открытие на Западе...» [4, с. 8] Но при этом Довлатов устраняет любые идеологические сравнения между Америкой и Россией, иногда делая акценты на бытовых различиях, идущих от различающихся менталитетов. Например, в повести «Марш одиноких» крах деятельности демократической газеты «Новый американец», в которой автор числился в качестве редактора, в дополнение к отсутствию типично американского управленческого опыта в ведении бизнеса он добавлял и такую причину: «И еще треть вины ложится на русское общество. На его прагматизм, бескультурье и косность. На его равнодушие к демократическим формам жизни.» [3, с. 55] В «Филиале» Довлатов приходит к выводу о том, что жизнь в Америке по абсурдности не уступает жизни в СССР, так как, по его мнению, институты тоталитаризма сохраняют свою жизнеспособность из-за «серого» конформизма большинства людей: «Потому что тоталитаризм – это вы. Тоталитаризм – это цензура, отсутствие гласности, монополизация рынка, шпиономания, консервативный язык, замалчивание истинного дара. Тоталитаризм – это директива, резолюция, окрик. Тоталитаризм – это чинопочитание, верноподданничество и приниженность.» [4, с. 89]

В романе другого писателя-эмигранта В. Аксёнова «Бумажный пейзаж» мы обнаруживаем, что в некоторых вопросах американская демократия не уступала советскому тоталитаризму, от которого бежал автор в эмиграцию. Особое внимание он уделяет бюрократической системе Штатов, которая в разы требовательнее, чем аналогичный аппарат в России: «В сравнении с американским бумажным потоком советский оказался всего лишь ручейком. В СССР существует одна лишь государственная бюрократия, в США – множество разных бюрократий, которые и обрушивают на человека несметное количество бумаги.» [1, с. 90] Главный герой Игорь Велосипедов книги помимо четырёх сфер общественной жизни (экономическая, политическая, социальная и духовная) выделяет ещё и «бумажную» сферу. Даже на знаменитом Манхеттене «скопление небоскрёбов иной раз напоминает ему стопки машинописи самиздата.» [1] Писатель осознает, что за свободу творчества в США придется платить ежедневной борьбой с бесконечной сетью «бумажных» структур.

Подобный литературоведческий подход к анализу политических режимов даёт возможность рассмотреть имидж уже известных политических институтов с обновлённых позиций.

Список литературы:

1. Аксёнов В. П. Бумажный пейзаж – М.: Эксмо, 2012. – 224 с.

2. Галинская И. Л. Загадки известных книг. Тайнопись Сэлинджера. – М.: АСТ, 2011. – 345 с

3. Довлатов С.Д. Марш одиноких. – СПб.: Издательская Группа «Азбука-классика», 2010. - 235 с.

4. Довлатов С.Д. Филиал. – СПб.: Издательская Группа «Азбука-классика», 2010. - 245 с.

5. Славенски К. Дж. Д. Сэлинджер. Идя через рожь – М.: ЭКСМО, 2014. – 304 с.

6. Сэлинджер Дж. Над пропастью во ржи – М.: Эксмо, 2014. – 224 с.

7. Хазагеров Г.Г. Основы теории литературы – Ростов н/Д: Феникс, 2009. – 316 с.

Ya. O. Rezakov

Bryansk State University

named after academician I.G. Petrovsky, Russia