Часть первая. Организация артиллерии 2 страница

Полевая легкая артиллерия, входившая в состав пехотной дивизии, была подчинена по организации 1910 г. начальнику дивизии, оставаясь в непосредственном подчинении командиру артиллерийской бригады. Положение о командире артиллерийской бригады, определенное законом 1907 г.,{6} не подвергалось изменению ни в 1910 г., ни в последующее время и даже в период войны. В положении 1907 г. говорилось, что командиры артиллерийских бригад «по общему и материальному благоустройству вверенных им частей исполняли обязанности начальника дивизии», вследствие чего между ними и начальниками дивизий, с которыми они считали себя равноправными, происходили иногда нежелательные трения.

Обязанности командира артиллерийской бригады в отношении боевой подготовки подчиненной ему артиллерии были определены положением 1907 г. весьма неясно. Ему предписывалось наблюдать «за образованием вверенных ему частей», он должен был главным образом только «следить за подробностями исполнения общих программ, издаваемых инспекторами артиллерии корпуса», и мог «распоряжаться специальными занятиями бригады» во время артиллерийских сборов, «по предварительному разрешению старшего начальника в лагере».

Комартбриги в большинстве случаев принимали на артиллерийских сборах весьма ограниченное участие в руководстве боевой подготовкой подчиненных им артиллерийских частей, считая это прямой обязанностью начальника артиллерийского [17] лагерного сбора, т. е. назначенного исполнять эту обязанность инаркора.

Комартбриги, за немногими исключениями, были всецело поглощены работой по административно-хозяйственной части, как главной ответственной своей обязанностью, и оставались почти в стороне от руководства боевой подготовкой подчиненной им артиллерии.

При реорганизации 1910 г. обязанности начальника дивизии в отношении подчиняемой ему артиллерии не были определены тем или иным законоположением, вследствие чего начальник дивизии не знал, чем он должен руководствоваться и что требовать от подчиненной ему артиллерии. Большинство начальников дивизий, считая себя недостаточно компетентными в артиллерийской службе, продолжали держаться в стороне от нее и предоставляли разбираться в ней специалистам. А если некоторые из них брались руководить артиллерией по своему усмотрению, то в большинстве случаев далеко не с пользой для дела.

Обязанности начальников дивизий и других старших общевойсковых начальников в отношении артиллерии определились лишь изданием утвержденных в 1912 г. «Устава полевой службы» и «Наставления для действия полевой артиллерии в бою». «Устав» и «Наставление» получены были войсками для руководства лишь за несколько месяцев до начала мировой войны, а потому многие начальники не успели достаточно ознакомиться с ними и провести их в жизнь.

В апреле 1914 г., по инициативе генинспарта, был разработан проект нового положения об инспекции артиллерии.{7} Этим проектом предусматривалось создание должности инспектора артиллерии при командующих войсками военных округов. Инспектор артиллерии округа должен был бы по указанию генинспарта объединять деятельность инспекторов артиллерии корпусов, а также инспектировать артиллерийскую часть крепостей. По проекту предполагалось значительно расширить круг обязанностей инспектора артиллерии корпуса; он должен был бы «способствовать усвоению и распространению в войсках корпуса правильных и единообразных взглядов на боевое применение артиллерии и на взаимодействие различных видов ее с другими родами войск». Но проект нового положения об инспекции артиллерии был настолько поздно разработан, что не мог быть осуществлен до начала мировой войны, а проводить его в жизнь в первый период войны не считали необходимым.

В общем, в организации высшего управления артиллерией царской армии не было ясной, стройной системы, а законоположения, относящиеся к управлению артиллерией, отличались неопределенностью. Законодатели старой России считали такую неопределенность «гибкостью закона», которая в действительности давала возможность «обходить» закон и уклоняться от его исполнения. [18]

Во время войны

С объявлением войны царская Россия разделялась на две обособленные, самостоятельно управляемые в военном отношении части: театр военных действий и внутренние области государства, или глубокий тыл.

Театром военных действий служила территория, предназначенная для развертывания и боевых операций вооруженных сил, составляющих действующую армию, а также для расположения всех армейских тыловых учреждений.

Управление на театре военных действий возглавлялось верховным главнокомандующим. Организация высшего управления войсками действующей армии, обязанности, права и круг ведения управления, устройство тыла армии на театре военных действий — все это определялось особым «Положением о полевом управлении войск в военное время»{8}.

Внутренние области государства с оставшимися в них войсками, военными и прочими учреждениями, не подчиненными верховному главнокомандующему, управлялись военным министром и соответственными правительственными органами на основании постоянно действующих законов, в которых не было почти никаких указаний на те или иные особенности в управлении, вызываемые войной.

Верховный главнокомандующий не имел никаких прав ни на внутренние области государства, ни на находящиеся внутри страны органы военного министерства и оставшиеся там войска. Взаимоотношения между верховным главнокомандующим и военным министром не были установлены законом.

Объединенное управление театром военных действий и внутренними областями (глубоким тылом) государства должно было возглавляться верховной властью царя, но задача такого объединения была непосильна для Николая II.

В глубоком тылу. Главным органом артиллерийского снабжения в глубоком тылу (вне театра военных действий) оставалось на все время войны ГАУ.

Руководствуясь существовавшими законами, едиными на мирное и на военное время, ГАУ всю свою работу с началом военных действий сосредоточило на скорейшем и возможно полном обеспечении действующей армии предметами вооружения.

Военный министр генерал Сухомлинов, являвшийся в глубоком тылу «главным начальником всех отраслей военно-сухопутного управления», попрежнему мало интересовался артиллерийским ведомством, иногда только вмешиваясь в дела выдачи заказов на предметы боевого снабжения иностранным фирмам, особенно английской фирме «Виккерс». Большинство своих обязанностей по руководству работой ГАУ генерал Сухомлинов возложил [19] и в период войны на своего помощника генерала Поливанова, который враждебно относился к начальнику ГАУ и к генинспарту.

В сентябре 1914 г., т. е. вскоре после начала войны, был утвержден законопроект о реорганизации ГАУ.{9} Начальник ГАУ генерал Кузьмин-Караваев считал этот законопроект нежизненным, так как он почти не изменял организации ГАУ; законопроект предусматривал некоторое усиление штатов ГАУ, что могло бы несколько облегчить работу ГАУ, чрезвычайно увеличившуюся с началом войны. Но помощник военного министра Поливанов признал нецелесообразным изменять работу ГАУ во время войны, вследствие чего реорганизация ГАУ была отложена и утвержденный законопроект не был осуществлен.

Военный министр со своим помощником и начальник ГАУ не предвидели грандиозного масштаба войны и считали, что она продолжится не более 4—6 месяцев. Они были уверены в том, что имеющихся запасов боевого снабжения хватит почти на целый год войны. Они не предполагали, что война потребует вскоре чрезвычайного напряжения всех сил и средств государства и в частности чрезмерно увеличит и осложнит работу ГАУ. Скорее даже наоборот, они думали, что в работе ГАУ во время войны, после передачи действующей армии имевшихся мобилизационных запасов вооружения, наступит некоторое затишье. Только этим можно объяснить распоряжение генерала Поливанова не изменять организацию и работу ГАУ.

Только в период мобилизации армии, в июле 1914 г., начальник ГАУ Кузьмин-Караваев узнал «впервые», что во время войны потребуется «не только полное обеспечение армии вооружением в количестве установленных запасов, но и незамедлительное снабжение армии предметами вооружения сверх существующих норм».{10}

Происшедшие в августе — сентябре 1914 г. события войны указали в первую очередь на колоссальную потребность армии в 76- мм пушечных патронах, далеко превзошедшую все максимальные мобилизационные расчеты.

Заготовление огромного количества 76- мм патронов потребовало от ГАУ чрезвычайно напряженной работы. Одновременно необходимо было своевременно вооружить многочисленные вновь формируемые войсковые части артиллерии и пехоты. Уже с конца 1914 г. ГАУ должно было изыскивать меры к устранению серьезных затруднений, испытываемых заводами, работающими на артиллерийское снабжение, от недостатка рабочих-специалистов, станков, сырья, топлива и пр. Пришлось спешно заказывать предметы вооружения на русских заводах и за границей. [20]

ГАУ в прежнем своем составе оказалось не в состоянии выполнить эту огромную, сложную и срочную работу. Постепенно проведена была в жизнь новая организация и положение о ГАУ, утвержденные 20 сентября 1914 г.

По новому положению общие обязанности ГАУ почти не отличались от прежних. Существенное различие с прежним заключалось в том, что в состав ГАУ вошел новый отдел технических артиллерийских заведений и распорядительное делопроизводство. Кроме того, была реорганизована при ГАУ техническая часть в развитие деятельности Артиллерийского комитета.

Распорядительное делопроизводство, являясь как-бы планирующим органом ГАУ, в значительной мере облегчило труд начальника ГАУ по наблюдению и контролю за планомерностью и своевременным боевым снабжением.

Техническая часть ГАУ по новому положению состояла из канцелярии технической части и Артиллерийского комитета с состоявшими при нем главным артиллерийским полигоном, лабораториями и чертежной. На техническую часть возлагались: а) разработка вопросов, касающихся теории, техники, вооружения и боевого применения артиллерии; руководство исследованиями и опытами по всем указанным вопросам; б) разработка и обсуждение вопросов, касающихся артиллерийского образования, а также различных уставов, руководств, наставлений, инструкций и программ; в) распространение научных сведений между офицерами артиллерии.

Выше упоминалось, что бывший начальник ГАУ Кузьмин-Караваев считал новую организацию ГАУ, утвержденную в сентябре 1914 г., нежизненной. Это заключение следует считать правильным в отношении организации технической части и особенно 3-го отдела Арткома, который предназначался для разработки всех вопросов, связанных с боевой подготовкой полевой, тяжелой и крепостной артиллерии, а также вопросов, касающихся организации и вооружения всякого рода артиллерии.

Артком являлся по существу научно-техническим артиллерийским учреждением, для которого вопросы боевой подготовки и организации строевых частей артиллерии были не. только мало известным делом, но в значительной мере даже чуждым. В составе Арткома, особенно в 1914—1915 гг., не было сведущих в этих вопросах работников. Начальник 3-го отдела генерал Шмидт-фон-дер-Лауниц был высоко компетентным специалистом по разного рода механическим, электротехническим и оптическим приборам для стрельбы береговой (крепостной) артиллерии, получившим известность после изобретенного им дальномера. Но он давно отошел от жизни строевых частей артиллерии и совершенно не интересовался вопросами их боевой подготовки. Постоянные члены 3-го отдела генералы Беляев С. Т. и Микеладзе В. А., единственные среди членов Арткома, имеющие отношение к боевой [21] подготовке артиллерии, находились на командных должностях в действующей армии.

Наличие при Арткоме отдела, ведающего боевой подготовкой и организацией артиллерии, ничем не оправдывалось при той структуре, какую имел Артком.

По новому положению обязанности начальников отделов ГАУ были несколько расширены, но ответственность возлагалась попрежнему на начальников отделений, которым вменялось в обязанность «доносить военному министру, не скрепляя бумаг и докладов», о тех случаях, когда «начальником ГАУ или начальниками отделов и частей даны будут разрешения по делам, несогласные с законом и наставлениями военного министра или отменяющие их»...{11} Эта статья положения, обязывая начальников отделений быть ответственными строгими исполнителями закона, естественно, предоставляла им право доклада начальнику ГАУ по всем сколько-нибудь серьезным или сомнительным вопросам. Вследствие этого у начальника ГАУ было свыше 30 непосредственных докладчиков (несколько начальников отделов и частей, 12 начальников отделений, начальники артиллерийской академии и училищ, офицерской артиллерийской школы и пр.), что крайне затрудняло для него управление таким сложным аппаратом. Подобное управление превосходило «предел человеческих способностей».

ГАУ работало с полной энергией и в целях усиления и ускорения производства предметов вооружения не останавливалось перед самыми крайними мерами, как например: понижение технических условий на прием предметов вооружения, работа заводов на пределе производительных сил и пр. Оно заказало русским и заграничным заводам множество предметов вооружения, в особенности боеприпасов. Однако результаты мероприятий ГАУ могли сказаться лишь через несколько месяцев.

Между тем, на фронте начался «снарядный голод», требования подачи снарядов в армию беспрестанно усиливались, крайне возбуждая общественное мнение против ГАУ, которое считали главным виновником в необеспеченности армии снарядами. В действительности ГАУ не в силах было исправить такие ошибки государственной власти в подготовке обороны, как отсутствие плана мобилизации промышленности и правил, обеспечивающих казенные заводы от перерыва их деятельности в военное время, слабое развитие техники и производительности промышленности. От ГАУ не зависела такая ошибка, как расчет вести войну на мобилизационные запасы и притом установленные не ГАУ, а комиссией генерального штаба под председательством генерала Поливанова в крайне недостаточных [22] размерах. Всего этого не понимали или не желали понимать не только общественные деятели Государственной думы, но и многие другие, возглавлявшие военное ведомство. В результате руководители ГАУ признаны были неспособными устранить недочеты боевого снабжения армии.

Нарекания на деятельность ГАУ со стороны некоторых членов Государственной думы настолько усилились, что в начале января 1915 г. начальник ГАУ Кузьмин-Караваев просил об отчислении его от должности и замене его комендантом Кронштадтской крепости Маниковским, который еще в конце 1914 г. был назначен наблюдать за работой ГАУ. В том же январе, по ходатайству верховного главнокомандующего перед царем, была образована под председательством генинспарта особая распорядительная комиссия по артиллерийской части в целях, как говорилось в положении о комиссии, утвержденном 15 февраля 1915 г., «установления действительной связи между действующей армией и органами, ведающими изготовлением и снабжением предметами артиллерийского имущества».

На комиссию, согласно тому же положению, возлагалась обязанность «всеми мерами способствовать обеспечению действующей армии предметами артиллерийского снабжения, почему ее наблюдению и контролю подлежат все действия довольствующих учреждений».

Председатель комиссии имел право: «а) предъявлять ГАУ и подведомственным ему органам требования армии по части артиллерийского снабжения и настойчиво добиваться их исполнения; б) требовать от фронтовых органов сведения о нуждах армии по артиллерийскому снабжению». Он был обязан принимать своевременно меры к тому, чтобы потребность армии в артиллерийском снабжении удовлетворялась без промедлений, применяя к этому все способы и «указывая все средства как внутри империи, так и за границей». Большая часть обязанностей особой распорядительной комиссии являлась по существу дублированием обязанностей ГАУ.

С назначением генерала Поливанова военным министром особая комиссия была упразднена (к июлю 1915 г.), просуществовав всего лишь 6 месяцев. Однако, несмотря на кратковременность своего существования, ей удалось достигнуть значительных результатов: ею были исчерпаны почти все возможности покупок и заказов предметов боевого снабжения в России и за границей; были выяснены действительные нужды русских заводов, работающих на артиллерийское снабжение, установлен фактический контроль за их деятельностью, а также был принят ряд мер для повышения их производительности (обеспечение заводов техническим персоналом и рабочими, снабжение топливом, облегчение технических условий приема изделий, упрощение и усовершенствование производства с целью увеличения выхода изделий и пр.), изменены многие договорные условия с заграничными фирмами, так как заключенные с ними [23] контракты оказались совершенно невыполнимыми в обусловленные сроки, которые председатель комиссии считал «обманными».

 

Ко времени учреждения комиссии большинство иностранных фирм, получивших заказы для русской артиллерии, не приступало к производству и только начинало постройку и оборудование заводов. Союзные же правительства, несмотря на свои заявления, что они принимают все меры к добросовестному выполнению их заводами русских контрактов, по словам председателя особой распорядительной комиссии, «не только не способствовали нам, но даже косвенно препятствовали заводам в исполнении ими своих работ, заботясь, конечно, главным образом о снабжении своих армий».{12} В действительности опоздания в исполнении заграничными заводами заказов для русской армии превзошли все самые пессимистические ожидания.

Все мероприятия ГАУ и особой распорядительной комиссии требовали времени для осуществления и могли дать благоприятные результаты только в будущем. Например, обследование, произведенное в январе 1915 г., показало, что производительность русских оружейных заводов могла быть повышена до желательных размеров не раньше как через 6 месяцев.

Между тем к весне 1915 г. недостаток боеприпасов в действующей армии достиг угрожающего предела. Признано было необходимым поставить во главе ГАУ нового начальника.

В конце мая 1915 г. начальником ГАУ был назначен генерал Маниковский, отличавшийся исключительной энергией и лично известный верховному главнокомандующему. При Маниковском колоссальные требования армии предметов артиллерийского снабжения все более и более осложняли работу ГАУ. По мере увеличения новых требований видоизменялась организация ГАУ, штаты его непрерывно расширялись. К маю 1917 г., когда Маниковского, назначенного помощником военного министра, заменил генерал Лехович, ГАУ представляло чрезвычайно сложный и громоздкий организм. Состав его увеличился втрое: в феврале 1915 г. в ГАУ служило всего 290 офицеров и чиновников, в том числе было 12 прикомандированных, а в мае 1917 г. — 980 (см. схемы 1 и 2), в том числе около 500 человек прикомандированных и по вольному найму, не считая вольнонаемных писарей и солдат. Сверх того в химическом комитете, организованном при ГАУ, работало с мая 1917 г. около 300 человек, из них большинство специалистов инженеров и техников.

Вместо 12 отделений в 1915 г. в ГАУ к маю 1917 г. стало 21 отделение. В состав Арткома были добавлены два временных отдела: VI пороховой, лабораторный и ракетный и VII [24] лафетный. Учрежден был при ГАУ отдел тяжелой артиллерии с техническим бюро. Добавлены были делопроизводства: по рабочему вопросу, по личному составу ГАУ, по общим хозяйственным вопросам, по заготовлению и распределению металлов, по торгам и по снабжению тяжелой артиллерии.

Начальнику ГАУ было крайне трудно управлять возложенным на него ответственным делом при помощи подчиненного ему чрезвычайно сложного аппарата, во много раз труднее, чем в 1915 г. (у начальника ГАУ в 1917 г. было около 60 докладчиков).

По сравнению с 1915 г. организация и штаты ГАУ в 1917 г. больше отвечали чрезвычайным запросам, которые были предъявлены к ГАУ войной. Но огромный непосильный труд начальника ГАУ не могла облегчить ни структура ГАУ, сложившаяся к 1917 г., ни оставшееся без изменений положение о ГАУ, отвечающее только запросам мирного времени, да и то плохо.

Внутри военного министерства, несмотря на угрозу тяжких последствий для государства при неудачном исходе войны, не замечалось стремления к дружному единению в работе. Военный министр и его помощник мало вникали в сущность работы ГАУ, и вместо того чтобы руководить и ставить ему задачи, выставляли ГАУ главным виновником всех бед, происходивших вследствие недостатка боеприпасов в армии, и вели «борьбу» с артиллерийским ведомством. «Что же я могу сделать в отношении этого ужасного ведомства, с которым борюсь с самого начала моего назначения военным министром?» — писал Сухомлинов в сентябре 1914 г. начальнику штаба верховного главнокомандующего, генералу Янушкевичу.{13} Что же касается генерала Поливанова, то он сосредоточил свое внимание на борьбе с генинспартом и генералом Кузьминым-Караваевым, когда последний был начальником ГАУ; деятельность Поливанова выражалась прежде всего в стремлении угодить «общественным деятелям» Государственной думы, а после февральской революции — временному правительству. Особенно ярко сказалась эта деятельность генерала Поливанова в то время, когда он был председателем особого совещания по обороне государства, созданного в мае 1915 г.

Канцелярия военного министерства (непосредственный исполнительный орган военного министра и военного совета) и Главное управление генерального штаба, вместо совместной работы с ГАУ, считали себя как бы высшими над ним контролирующими и наблюдающими органами, а ГАУ продолжало от них сторониться.

Особое совещание по обороне учреждено было по инициативе Путилова, известного в то время представителя финансово-промышленных кругов, и по ходатайству перед царем [25] председателя Государственной думы Родзянко. По мнению Путилова, учреждение такого совещания из представителей от законодательных учреждений и от промышленности являлось единственным средством, чтобы «заставить артиллерийское ведомство работать надлежащим образом».{14}

Родзянко доказывал, что деятельность особого совещания при тесном сотрудничестве правительства с общественными силами{15} «должна быть признана, безусловно, жизненной и обещающей полный успех» в деле боевого снабжения армии, которому, как полагал Родзянко, мешают: 1) укоренившаяся в артиллерийском ведомстве рутинность ведения дел, способная затормозить всякое общественное начинание; 2) существование особой распорядительной комиссии по артиллерийской части, которая в силу ее полномочий может затруднить исполнение постановлений особого совещания;{16} 3) отсутствие в артиллерийском ведомстве надлежащего сближения с торгово-промышленными кругами.

Особое совещание по обороне было образовано из представителей от Государственной думы и Государственного совета (по 10 человек, во главе с их председателями), старших представителей всех ведомств и представителей от разных промышленных организаций (называемых общественными) — Союза земств и городов, Центрального военно-промышленного комитета, торговых и промышленных кругов; кроме того, особо приглашался ряд сведущих лиц, считая, что они могут быть полезными делу обороны страны. Председателем особого совещания являлся военный министр, которому предоставлялись обширные полномочия — «разрешать производство заготовлений всеми способами и на всех признанных им соответствующими условиях без ограничения суммы».{17}

Военный министр, как председатель особого совещания, которое было при нем лишь «совещательным» органом, являлся якобы полным хозяином дела, но на самом деле, как ставленник инициаторов и других более влиятельных членов совещания, он был послушным орудием в их руках и они делали, что хотели и что сулило им извлечь побольше личных выгод из войны.

Особое совещание состояло главным образом из таких «общественных деятелей», которые ставили себе задачу — доказать во что бы то ни стало, во-первых, полную несостоятельность военного ведомства в деле обеспечения армии боеприпасами, а во-вторых, что «спасение родины» находится только в их руках. Особое совещание было слишком разношерстным по составу и в его огромном составе было очень мало людей, действительно понимающих военную технику [26] и причины неудовлетворительности снабжения армии, которые могли бы указать меры, необходимые для его усиления. Если же такие и были, то они оказывались людьми маловлиятельными или же прикосновенными к промышленности и к капиталу, а потому прежде всего заинтересованными в своих доходах.

В общем, в результате работы особого совещания обеспечение армии не улучшилось. Если же в некоторых областях боевого снабжения достигнуты были неплохие результаты, например, в обеспечении армии 76- мм снарядами, то это получилось не столько «благодаря особому совещанию», сколько, как увидим ниже (см. часть третью), «несмотря на особое совещание».

Вне театра военных действий, кроме военного министра и ГАУ, ответственных за боевое снабжение армии, и временно существовавших особой распорядительной комиссии по артиллерийской части и особого совещания по обороне, к работе промышленности на нужды войны должно было иметь непосредственное отношение министерство торговли и промышленности, на что указывает самое его название. Но это министерство во время войны как бы не существовало. ГАУ не могло добиться от него никаких сведений о русской промышленности. Во все время войны это министерство не принимало почти никакого участия в мобилизации застигнутой врасплох русской промышленности, ни в дальнейшей организации производства предметов артиллерийского снабжения, необходимых для ведения войны.

Министр торговли и промышленности, вместо того чтобы с первого же дня войны стать ближайшим сотрудником военного министра, совершенно отстранился от дела и ответственности, продолжая лишь «бумажную» работу, которая вообще мало нужна и почти бесплодна.

В сущности говоря, в трудное время войны, особенно в 1916—1917 гг., в глубоком тылу вне театра военных действий в России не было ни главы, правительства, ни военного министра, понимающего что-либо в артиллерийском снабжении и в военной промышленности, ни министра торговли и промышленности, способного руководить работой заводов на нужды обороны.

Ни законами царской России, которыми руководствовались в глубоком тылу, ни положением о полевом управлении, которым руководствовались на театре военных действий, не было предусмотрено никакого связующего звена между органами военного снабжения, находящимися в распоряжении командования действующей армии, и органами, остающимися в глубоком тылу в распоряжении военного министра. Статья 99 положения о полевом управлении служила чуть ли не единственным и к тому же весьма неопределенным указанием о связи фронта [27] с тылом, согласно которой только верховный главнокомандующий и главнокомандующие армиями фронтов имели право «непосредственно сноситься с министрами». «Сноситься» — не значит требовать или предлагать, а равносильно лишь сообщению или просьбе, исполнение которой зависело от усмотрения военного министра. В частности, согласно положению о полевом управлении, начальник артиллерийского снабжения армий фронта мог с разрешения главного начальника снабжения фронта «своевременно сноситься с ГАУ о пополнении боеприпасов и прочих предметов артиллерийского ведомства, указывая, куда, к какому сроку и что именно должно быть доставлено».{18} Но взаимоотношения ГАУ с фронтовыми органами артиллерийского снабжения не были определены законом, а потому на отношение начальника артиллерийского снабжения того или иного фронта начальник ГАУ мог реагировать по своему усмотрению.

Особая распорядительная комиссия по артиллерийской части была учреждена главным образом «для установления действительной связи между действующей армией и органами, ведающими изготовлением и снабжением предметами артиллерийского имущества» (см. выше). Просуществовав лишь полгода, комиссия эта была упразднена по настоянию Поливанова, чтобы она не затрудняла «исполнение постановлений особого совещания по обороне».

С упразднением особой распорядительной комиссии по артиллерийской части работа по согласованию требований из действующей армии с деятельностью главных управлений военного министерства, в том числе ГАУ, возложена была на начальника ГУГШ генерала Беляева М. А., представлявшего собой олицетворение канцелярской рутины и бюрократизма. Поэтому руководство генерала Беляева не принесло никакой пользы для дела, тем более, что взаимоотношения начальника ГУГШ с высшим командованием действующей армии также не были определены законоположениями.

Что же касается генерал-инспектора артиллерии, то положением о полевом управлении 1914 г. никаких обязанностей для него во время войны в отношении артиллерии действующей армии не предусматривалось. С объявлением войны он оставался в глубоком тылу в подчинении военному министру и в своей деятельности должен был руководствоваться положением о генерал-инспекторе артиллерии 1910 г.{19} Только временно в течение первого полугодия 1915 г. на генинспарта возложены были, сверх прямых его обязанностей, права и обязанности председателя особой распорядительной комиссии по артиллерийской части (см. выше). [28]

Положение 1910 г. обязывало генерал-инспектора артиллерии «наблюдать и проверять боевую подготовку артиллерии», причем он мог сообщать свои указания войскам для руководства только через военного министра. Но так как военный министр не имел права распоряжаться войсками, находящимися на театре войны, то генинспарт не мог ни руководить боевой подготовкой, ни тем более влиять на боевое использование артиллерии действующей армии. Во время войны за генинспартом сохранялось право и обязанность следить за подготовкой артиллерийских пополнений и формированием новых артиллерийских частей, но лишь находившихся в глубоком тылу — вне театра военных действий. Между тем подготовка многих пополнений и большинство новых артиллерийских формирований, особенно в первый период войны, производились на театре военных действий, т. е. вне сферы влияния и деятельности генерал-инспектора артиллерии.