III. Причина написания и цель 3 страница

 

Поэтому неверно будет говорить, что Павла не интересовала организация церкви, хотя он и не настаивает на ее единообразии. Если же есть основания считать, что во время своей миссиионерской деятельности Павел основал церковь, то как можно думать, что в конце своей жизни, зная, что он должен передать свою работу молодым людям, его совершенно не интересовало, как его преемники должны выполнять свою задачу. Обладая огромным опытом миссионерской работы, Павел лучше всех мог определить условия для рукоположения и дать общие наставления относительно церковного порядка. Он был бы самым недальновидным из всех людей, если бы не сделал этого.

 

Утверждение, что система пресвитеров не могла существовать во времена Павла, основывается на двух неправильных концепциях. Первая предполагает, что основной функцией пресвитеров было передавать предание, и до некоторой степени это могло быть верно на более поздних стадиях развития Церкви. Но это не исключает возможности того, что сам Павел видел необходимость в такой авторитарной передаче. Крайне важно, чтобы учение Церкви передавалось в руки способных людей, и поэтому пресвитеры были самыми подходящими для этого. Только так можно было сохранить учение, и никак

нельзя поверить, чтобы апостол Павел под руководством Святого Духа не думал бы о будущем Церкви. Вторая неправильная концепция основывается на предположении, что в конце своей жизни Павел не думал о передаче всего учения. Так как он сам получил предание от первых апостолов, совершенно немыслимо, чтобы он не видел необходимости в какой-то форме признанного учения. Он должен был понимать, что ни одна поместная церковь не сохранится без какой-то формы передачи предания.

Пастырские Послания свидетельствуют в пользу того, что эта проблема заботила апостола⁶⁹.

 

Но предполагает ли ситуация, описанная в Пастырских Посланиях, давно установленную церковь, что конечно еще было невозможно во времена Павла? Нельзя забывать, что церковь в Ефесе была основана за девять или десять лет до того, как Павел пишет Тимофею, и совет не рукополагать из новообращенных, конечно имел большое значение в такой церкви. В ранних общинах выбор пресвитеров на первых стадиях должен был быть строго ограничен, но в такой большой церкви, как Ефесская, в которой Павел трудился три года, практически важно было не рукополагать из новообращенных. Здесь необходимо заметить, что это особое требование ограничивается только Ефесом.

Ситуация на Крите, где церковь несомненно была основана недавно, представляется совершенно иной, и поэтому Павел ничего не говорит о новообращенных. Это само по себе является косвенным подтверждением исторической достоверности Послания, которое не могло быть написано павлинистом в начале II века. Очевидно, когда Павел и Варнава поставляли пресвитеров в Галатийских церквах во время своего первого миссионерского путешествия, они должны были поставлять из "новообращенных" в смысле недавно обратившихся, так как иного выбора у них не было. То же самое касается и первых пресвитеров в Ефесе, но продолжать такую практику было бы нецелесообразно, как об этом говорит Павел в своем письме к Тимофею. Поэтому мы не можем согласиться с тем, что историческая ситуация Церкви в Пастырских Посланиях должна относится к более позднему периоду, т.е. после смерти Павла.

 

Нельзя согласится и с той точкой зрения, что Тимофей и Тит были епископами типа Игнатия и его времени⁷⁰. Они несомненно обладали большей властью, чем пресвитеры, которых они должны были поставлять, и общие функции, которые они были призваны выполнять, осуществлялись епископами типа Игнатия, но это не значит, что эти функции относились к более позднему периоду. Все эти факты говорят о том, что Тимофей и Тит являлись посланниками апостола⁷¹. Нет свидетельств в пользу того, что Тимофей был назначен митрополитом Ефесской общины, а Тит - Критской. Они выполняли ту же функцию, что и раньше в Македонии и Ахай. Они должны были действовать главным образом как полномочные представители апостола язычников.

 

С этой точкой зрения нельзя согласиться и по другим причинам. Наставления относительно пресвитеров в Первом Послании к Тимофею и в Послании к Титу были бы странными, если бы во время написания этих Посланий уже существовали монархические епископы. Ничего не предполагает, что в каждой церкви назначался только один епископ. В Тит. 1.5 и далее слово "епископ" употребляется наряду со словом "пресвитер", а так как пресвитеры должны были назначаться в каждом городе, то не может быть и речи о монархическом управлении Церкви. Более того, ничего не предполагает преемственности сана епископа, как можно было бы ожидать, если бы эти Послания были написаны во втором веке.

 

Единственный вывод, который можно сделать из всего сказанного выше, это то, что церковные проблемы Пастырских Посланий не выходят за рамки времен ап. Павла⁷². Но

можно ли это же сказать и об ересях, упомянутых в них? Чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала рассмотреть данные, которые предоставляют нам сами Послания.

 

1. Главной характеристикой учения является не столько его ложность, сколько его неприемлемость. Павел говорит о "баснях и бесконечных родословиях" (1 Тим. 1.3-7), о "пустых спорах и словопрениях" (1 Тим. 6.3-5), "негодном пустословии и прекословии" (1 Тим. 6.20). Очевидно, главной хитростью этих учителей было просто пустословие, которое Павел даже не считает нужным опровергать⁷³.

 

2. Учение это имело много еврейских характеристик, как это можно видеть из 1 Тим. 1.7; Тит. 1.10, 14; 3.9. Критские басни особо описываются как "иудейские", и можно думать, что в Ефесе они были такого же типа. Не утихали также споры о законе, хотя не ясно, какую они приняли форму. Особый интерес к родословиям так же показателен, учитывая, что евреи того времени уделяли особое внимание родословиям Пятикнижия.

 

3. Аскетические тенденции, которые Павел связывает с "учениями бесовскими" (1 Тим. 4.1-5), существовали в двух формах: безбрачии и воздержании от пищи. Так как в этом отрывке употреблено будущее время, то возможно, что такие тенденции еще не развились в этих церквах, но воздержание от пищи несомненно уже существовало в Колоссах. Так же возможно, что и противоположная тенденция к распутств у, могла угрожать церкви, так как Павел просит Тимофея не участвовать в грехах других людей и хранить себя чистым (1 Тим. 5.22).

 

4. Единственной доктринальной ошибкой, о которой Павел прямо говорит в этих Посланиях, является отрицание надежды на воскресение. Два человека, Именей и Филит, отступили от истины, считая, что воскресение уже прошло, а это значит, что они фактически вообще отрицали христианское учение о воскресении (2 Тим. 2.17 и далее). В 1 Тим. 1.20 говорится, что человек по имени Именей и какой-то Александр "потерпели кораблекрушение в вере", но никаких подробностей об этом событии не дается. По крайней мере возможно, что это тот же Именей, что и в 2 Тим. 2.17, но утверждать этого мы не можем.

 

Едва ли можно считать, что эти данные указывают на "понятную и убедительную ересь", скорее наоборот. Распри и споры отнюдь не являются признаками понимания, как и пустословие. Тот факт, что апостол затрагивает только один важный доктринальный вопрос, и даже то, что подход лжеучителей к нему называет просто "негодным пустословием", не позволяет нам считать, что он относится к нему очень серьезно. Он главным образом хотел только, чтобы Тимофей и Тит не тратили на них своего времени. Поэтому он не считает нужным вступать с ними в спор, как он это делал в Колоссах⁷⁴, где лжеучение уже пустило свои корни. Другой причиной, почему Павел обличает здесь вместо того, чтобы опровергать, является то, что он пишет людям, которые уже достаточно были сведущи в христианском учении и могли сами защитить себя, там, где это было необходимо. В Послании же к Колоссянам он предостерегает тех членов церкви, которые могли поддаться соблазну аргументов лжеучителя или лжеучителей и среди которых не было никого, кто мог бы дать христианский ответ на эти аргументы.

 

Некоторые ученые полагают, что автор Пастырских Посланий борется с развитым гностицизмом⁷⁵. Однако, если согласиться с гипотезой, что павлинист II века пишет от имени Павла, то из этого должно следовать, что здесь есть какая-то связь с гностицизмом. Не будет преувеличением сказать, что предположение о связи Пастырских Посланий с гностицизмом II века никогда бы не возникло, если бы не появилась необходимость объяснить мотивы написания этих Посланий, когда авторство Павла было отвергнуто.

3. Доктринальная проблема

 

Большое значение, которое придается доктринальным различиям между этими Посланиями и другими Посланиями Павла, требует детального рассмотрения этой проблемы⁷⁶. Во-первых, отсутствие великих павлианских тем требует ответа на следующие вопросы. Мог ли апостол Павел написать подобные три письма, не коснувшись своего учения об Отцовстве Бога или мистического единения верующего со Христом? Многие ученые не допускают этого. Но достаточно ли определенно выражена концепция Бога в Пастырских Посланиях? Величественное описание Бога в 1 Тим. 1.17 и 6.15-16, где он называется Царем веков, Царем царствующих, Господом господствующих, Единым премудрым, невидимым, бессмертным, содержит в себе как еврейские, так и эллинистические термины, которые создают впечатление величия, предполагающее недоступность. Но неправильно будет утверждать, что этот смысл величия и могущества Бога исчерпывает концепцию писателя. Если звание "Отец" встречается только в первом приветствии, то уверенность писателя в отеческом милосердии Бога и его человеколюбии повторяется несколько раз. Он называется Спасителем, а это звание применяется в других местах у Павла только ко Христу, указывая на Его искупительную работу (1 Тим. 1.1, 2.3, 4.10; Тит. 1.3, 2.10, 3.4). Он хочет, чтобы все люди спаслись и познали истину (1 Тим. 2.4), и поэтому явилась благодать Божия (Тит. 2.11 и далее). Его благодать и человеколюбие описываются в Тит. 3.4, Его провиденциальная забота - в 1 Тим. 6.17. Его ниспослание даров на своих служителей в 2 Тим. 1.6-7, Его дарование богодухновенного откровения - в 2 Тим. 3.16, и Его благословение Павла на проповедование Благой Вести (1 Тим. 1.1, 2 Тим. 1.1, Тит. 1.1). Все это не является признаками неопределенности, а как раз наоборот.

 

Утверждение, что характерное учение Павла о мистическом единении со Христом и особенно его часто употребляемая фраза "во Христе" отсутств ует в Пастырских Посланиях, по крайней мере в обычном павловском смысле, совсем не имеет основания. Эта фраза употреблена 9 раз в Пастырских Посланиях, хотя в этих случаях она применяется для определения качеств, тогда как обычно Павел применяет ее к людям. Но это различие слишком уж слабое, потому что качества "во Христе" непонятны без людей, которые ими обладают, пребывая "во Христе"⁷⁷. Более того, эта фраза используется в ранних Посланиях Павла точно в том же смысле, что и Пастырских Посланиях. О жизни во Христе Иисусе (как в 2 Тим. 1.1; 3.12) говорится и в стихах Рим. 6.11, 8.2.

 

Отсутствие многих ссылок на Святого Духа не может быть доказательством отсутствия интереса писателя к Его работе, потому что в противном случае в этом можно было бы обвинить и писателя Послания к Колоссянам и Второго Послания к Фессалоникийцам (где Святой Дух упоминается только один раз). В Пастырских Посланиях Он упоминается 3 раза (1 Тим. 4.1; 2 Тим. 1.14; Тит. 3.5).

 

Не большее значение имеет и употребление таких павловских слов, как "оправданный" и "благодать" в разном их значении. В Тит. 3.7 конечно не дается изложение учения, как в Послании к Римлянам, однако в этом утверждении нет ничего, чтобы противоречило бы предыдущему изложению этого учения Павла⁷⁸.

 

Большее значение имеет утверждение, что писатель Пастырских Посланий живет в веке, когда учение уже приобрело определенную форму, когда динамическая концепция Павла о "вере" стала признанным "вероисповеданием", представляющей собой все полученное учение в целом⁷⁹. Если это связать с другими терминами, такими как "здравое учение" и "залог", то может показаться, что апостольский век уже перешел в век, когда сохранение учения стало исключительно важным и когда христианство уже признало все официальное учение в целом. Однако Фил. 1.27, Кол. 2.7 и Ефес. 4.5 являются

достаточным доказательством того, что Павел говорил о "вере" в том же смысле, в котором о ней говорится в Пастырских Посланиях⁸⁰. То, что в этих Посланиях много внимания уделяется "здравому" учению, тогда как в других Писаниях Павла этот термин отсутств ует, отнюдь не говорит против авторства Павла этих Посланий. Такого рода метафора могла прийти на ум человеку, который видел губительное влияние пустословия лжеучителей, которое "как рак, будет распространяться" (2 Тим. 2.17).

 

Употребление пяти "изречений о вере" и христианского гимна в 1 Тим. 3.16 требует объяснения. Можно ли эти цитаты считать более поздними формами, развившимися в целях катехизации? Едва ли можно сомневаться в том, что потребность в сформулированных утверждениях учения стала очевидной в Церкви в самый равный период ее развития. Нет никаких оснований отрицать, что употребление таких утверждений в столь легко запоминаемой форме использовалось в апостольский век, но реальная проблема возникает в связи с тем, что мог ли ал. Павел и х цитировать. Это менее проблематично, так как уже всеми признано, что по всей вероятности Павел несомненно цитировал признанные доктринальные утверждения в своих других Посланиях (например, Рим. 1.2-4; Фил. 2.5 и далее; Кол. 1.15 и далее). В Ефес. 5.14 он, по-видимому, цитирует гимн, и не исключено, что то же самое он делает и в 1 Тим. 3.16".

 

4. Лингвистические проблемы

 

Для большинства ученых именно эти проблемы перевесили чашу весов в сторону отрицания авторства Павла для Пастырских Посланий. Для правильной оценки этого довода, его надо изучить на фоне не только собственного использования Павлом слов, но и на фоне литературной атмосферы его времени. Много единичных слов, конечно, требуют объяснения, но их надо рассматривать в контексте всего количества слов, употребленных Павлом во всех Посланиях. Прежние исследования в этом направлении, и особенно Гаррисона и его последователей, основывались на предположении, что в остальных Посланиях Павла их язык мало чем отличается⁸². Но доказать это не представляется возможным⁸³.

 

Некоторые ученые пытались опровергнуть павловский язык Пастырских Посланий путем статистического анализа слов. Но несмотря на успех, достигнутый в этом направлении, большинство ученых, применявших этот метод, считает текст Посланий слишком коротким, чтобы его можно было использовать в качестве предмета исследования.

 

Основной слабостью всех попыток определить стиль путем статистического анализа является то, что они не могут в полной мере увидеть разницы между темами, обстоятельствами или обращениями, которые могут объяснить введение новы х слов⁸⁴. Хотя теперь меньше, чем раньше, полагаются на количество единичных слов, их наличие в Пастырских Посланиях все еще оказывает влияние на многих ученых, склоняя их к отрицанию авторства Павла.

 

Утверждение Гаррисона, что автор Пастырских Посланий говорит на языке II века, основанное главным образом на его исследовании употребления единичных слов в тот период, неприемлемо по следующим причинам: (1) Почти все эти слова употреблялись в греческой литературе середины I в.⁸⁵ (2) Почти половина из них встречается в Септуагинте, которую Павел несомненно хорошо знал⁸⁶. (3) Многие единичные слова, которые встречаются у отцов церкви и апологетов, употреблены в этих писаниях только один раз и не могут считаться доказательством их широкого употребления в то время⁸⁷.

(4) Ссылка на писателей II века, включая и светских писателей, как на литературный источник Пастырских Посланий, не имеет основания, если не доказать, что эти слова

употреблялись в I веке, чего сделать невозможно⁸⁸. Единичные слова фактически не дают основания утверждать, что автор говорит на языке второго века, как и на языке первого века.

 

Значительное количество слов в Пастырских Посланиях, которые не встречаются в других Посланиях Павла, но имеются в остальных Книгах Нового Завета, не являются доказательством того, что язык Пастырских Посланий относится ко времени после Павла. Скорее это говорит в пользу обратного, а именно, что язык их типичен для его времени ⁸⁹. Отсутствие в них характерных для Павла слов или групп слов нельзя считать доводом против авторства Павла, если не объяснить, почему он употребил их. В противном случае достаточно будет сказать, что у него не было для этого повода, учитывая, что его два сотрудника хорошо уже их знали. Те слова, которые Павел употребляет, но которые отсутств уют в Пастырских Посланиях, могут на первый взгляд показаться доводом против его авторства, но учитывая, что он обычно сам менял метод выражения своих мыслей, им нельзя придавать значения⁹⁰.

 

Но многие писатели, которые готовы признать возможность изменения словаря в Писаниях Павла, не признают такой возможности относительно его стиля. Большое количество частиц, местоимений и предлогов, которые можно найти в других его Посланиях, но которых нет в Пастырских⁹¹, может на первый взгляд быть доводом против авторства Павла для последних. Но это только на первый взгляд, так как и в Послании к Колоссянам, и во Втором Послании к Фессалоникийцам их тоже очень мало (менее 20), а в других Посланиях Павла их количество обнаруживает значительное разнообразие⁹². Тот аргумент, что отцы Церкви так же обходятся без некоторых из них (всего 21), еще не опровергает авторства Павла, так как в Тюремных Посланиях их еще меньше. Кроме того, если учесть количество частиц, местоимений и предлогов в Пастырских Посланиях, то можно сказать, что их не меньше, чем в других Посланиях Павла. Сравнение типов слов в Пастырских Посланиях с общим словарем Павла показывает, что различие между ними не столь уж велико, как это обычно считается.

 

Большинство попыток последнего времени ограничить изучени е стиля статистическим анализом оказались безуспешными. Утверждение, что не необычные слова, а частота употребления обычных слов, говорит о разных авторах, весьма неубедительно. Едва ли такой тонкий предмет, как индивидуальный стиль автора, можно свести к математической формуле. Пока статистический анализ стиля не будет усовершенствован, такой метод определения авторства неприемлем.

 

Г. Доводы против альтернативных теорий

Одно дело - оспаривать признанную точку зрения, и совсем другое дело - предлагать альтернативное решение, лишенное тех недостатков, которые делают уязвимой признанную точку зрения. Задача приверженцев авторства Павла еще не кончается ответами на поднятые критикой возражения, однако здесь было бы достаточно в поддержку принятой точки зрения выявить слабости альтернативных теорий. Здесь сначала будет рассматриваться теория "подлинных записок", а затем - разнообразные теории подделки.

 

1. Проблемы соединения

 

1. Первое возражение вызывает метод введения фрагментов так называемого "павлиниста". Почему он помешает большинство материала во Второе Послание к Тимофею, короткую записку в Первое Послание к Титу и никакого подлинного материала

в Первое Послание к Тимофею? Так как по подсчету Гаррисона было написано три записки, не естественно ли было бы поместить по одной в каждое Послание? Но это, конечно же, зависит от порядка, в котором появились Пастырские Послания, а мнения ученых здесь расходятся. Так, обычно считается, что Второе Послание к Тимофею с его большим павловским материалом появилось первым и немедленная реакция на него заставила автора написать два других (по мнению Истона⁹³). Но разве могло возникнуть сомнение в его подлинности уже к тому времени, когда появилось Первое Послание к Тимофею с его менее выраженным удостоверением подлинности авторства Павла? Не более убедительным является предположение, что первым появилось Первое Послание, потому что тогда это означало бы, что составитель приберег подлинные записки на конец Послания либо получил их после того, как подготовил его. Но ни одн о из этих предположений не кажется вероятным⁹⁴.

 

2. Второе возражение вызывает причина, по которой составитель таким странным образом ввел две подлинные записки во Второе Послание. По теории Гаррисона первая подлинная записка была разделена на три части, каждая из которых представляет собой: основную часть (4.9-15), постскриптум (4.20-21а)⁹⁵ и благословение (4.226). Вторая распределена по пяти отдельным абзацам (1.16-18; 3.10-11; 4.1-2а; 4.56-8; 4.16-19) с отдельным постскриптумом и благословением (4:21б-22а). Наряду с этим разбросанным материалом в Послание вошли четыре раздела, написанные самим редактором. Но является ли такое странное переплетение материала психологически возможным?⁹⁶ Вся эта теория была бы более убедительной, если бы составитель ввел во Второе Послание подлинные записки, не разделяя их на части, как он, по этой теории, сделал в Послании к Титу, добавив в конце своего собственного материала подлинную записку. Но его метод во Втором Послании столь запутан, что едва ли вызывает доверие. Так, мать и бабушка Тимофея называются по имени (непонятно зачем это делается, если письмо не обращено на самом деле к Тимофею). Асийцы упоминаются вообще, а Фигелл и Ермоген особо, как и лжеучителя Именей и Филит. Так как этих имен нет в "подлинных" разделах, то они должны были быть придуманы павлинистом, чтобы создать впечатление правдоподобности, но для чего это надо было делать, если подлинные записки Павла не вызывали сомнения? И почему мы должны быть уверены, что сам составитель также не составил и "подли нных" записок, если он был склонен к этому.

 

3. Это вызывает другую проблему. Как могли сохранится подлинные записки в том виде, в котором предполагает эта теория? Есть только две альтернативы. Либо они полностью сохранились каждая в отдельности, либо нет. Если признать первое, то проблема их разрозненного введения в одно и то же Послание становится еще более непонятной, если же согласиться со вторым, то процесс их сохранения вызывает огромное сомнение, потому что они не представляют собой единого целого, чтобы кто-нибудь пожелал их в таком виде хранить. И также неубедительно предположение, что преданный ученик разбивал эти разрозненные записки великого апостола, желая сохранить их для потомства, и решил включить их в свой материал и затем приписал все Послания Павлу, чтобы сохранить эти бесценные фрагменты⁹⁷.

 

Но может ли теория "вымысла" более убедительно объяснить метод составления автора? В прошлом этому вопросу почти не уделялось внимания, в последнее время защитники этой гипотезы пришли к выводу, что все эти три Послания составляли сначала одно целое. Но это не объясняет процесса составления, а только констатирует факт существования трех Посланий. Однако почему не было достаточно одного Послания? Конечно же, одно Послание вызвало бы меньше сомнений в его подлинности. Если, как некоторые считают, все три Послания были признаны подлинными, т.е. если какой -то преданный павлинист написал их с целью показать отношение Павла к существовавшим проблемам, то разве

церкви отнеслись бы к ним с таким же доверием, как если бы это было одно Послание? В лучшем случае мы можем только строить догадки, но защитники этой теории не могут привести примера существования такого рода псевдонимичной литературы в ранний период, а отсутствие таких данных не позволяет им утверждать, что неизвестный павлинист написал эти Послания в полном соответствии с литературными методами его времени. Если эти Послания были придуманы каким-то благочестивым павлинистом, то они представляют собой, как одна группа, уникальное явление в христианской литературе⁹⁸.

 

2. Исторические проблемы

 

1. Первая проблема касается взаимосвязи между подлинными записками и Деяниями. Одним из преимуществ теории фрагментов считается то, что она позволяет распределить разные части записок соответственно разным историческим ситуациям в структуре Деяний. Так, по схеме Гаррисона, одна записка во Втором Послании к Тимофею относится ко времени третьего миссионерского путешествия, а вторая - к последним неделям жизни Павла". На первый взгляд такое решение может показаться убедительным, если вообще доп устить существование записок, но при более близком рассмотрении возникают проблемы относительно первой записки во Втором Послании к Тимофею и записки в Послании к Титу, которые по этой схеме были посланы из Никополя в период после ухода Павла из Ефеса и до его написания Второго Послания к Коринфянам. Но с этим трудно согласиться по следующим причинам. Во-первых, это означает, что Павел провел зиму в Никополе (Тит. 3.12), тогда как в Деян. 20.1-6 говорится, что он провел зимние месяцы в Греции после пребывания некоторого времени в Македонии¹⁰⁰, "преподав (там) верующим обильные наставления". Во-вторых, едва ли в столь короткий промежуток времени Тит мог совершить столько путешествий, потому что он был вызван в Никополь (Тит. 3.12), послан в Далматик) (2 Тим. 4.10) и возвратился в Коринф со Вторым Посланием к Коринфянам или до него, так как все это должно было произойти между началом зимы и прибытием Павла в Коринф (согласно Деян. 20.3; произошло это в начале зимы). В-третьих, что касается путешествия Тимофея, то наоборот: хотя 2 Тим. 4.21а было, исходя из этой гипотезы, написано после записки к Титу, Тимофей должен был прийти к Павлу до зимы, но после того, как Тит уже направился в Далматию, чего он очевидно не сделал до начала зимы. В-четвертых, то же самое можно сказать и о Тихике, потому что по схеме Гаррисона Послание к Колоссянам (которое Тихик должен был принести, когда Павел был в темнице в конце своего ефесского заключения) было написано до Тит. 3.12 и 2 Тим. 4.12. В таком случае Тихик должен был посетить церкви в Ликийской долине, чтобы выполнить поручение, возложенное на него Павлом, поспешить назад в Никополь или его окрестности, оттуда пойти куда-то, очевидно в Коринф, чтобы сменить Тита, прежде чем Тит мог прийти к Павлу (хотя причина для этого не совсем ясна: Тит. 3.12), и затем отправиться в Ефес до того, как Павел вызвал Тимофея (2 Тим. 4.12), и все это должно было произойти летом и в начале осени. Приведенные данные достаточно убедительно показывают, что по крайней мере в своей настоящей форме теория Гаррисона имеет много исторических противоречий. Эти проблемы были бы значительно слабее, если согласиться с гипотезой Дункана¹⁰¹ о том, что между Первым и Вторым Посланием к Коринфянам прошло две зимы, т.е. около 18 месяцев, но так как такая интерпретация данных представляется неудачной, она не может подкрепить теорию фрагментов. Вместе с тем данное предложение в большей мере согласуется с теорией фрагментов¹⁰².

 

2. Возникает проблема также и в связи с лжеучителями. Критика как теории вымысла, так и фрагментов, делает почти невозможной связь между ссылками на лжеучение I века и гностицизм II века. Если автор дает совет, имея в виду свое собственное время, который,

как он считает, дал бы Павел, то почему он не говорит об огромной опасности, которую таит в себе развитый гностицизм? Неопределенность этих ссылок в Пастырских Посланиях говорит против датировки их II веком и заставляет нас думать, что автор имел ввиду не более чем заражающийся гностицизм, что говорит в пользу датировки этих Посланий временем до II века. Но в любом случае, если цель автора состояла в том, чтобы показать отношение Павла к ситуации своего времени, то почему он только обличает ересь, а не отвергает ее, если он уже знал Послание к Колоссянам? 'Можно предположи ть, что этот павлинист просто не знал, как отвратить опасность этой ереси, но более правильным будет думать, что он мог бы сделать больше, чем только назвать их "непотребным пустословием" и "глупыми состязаниями", и посоветовать своим читателям их избегать. То, что Павел мог так говорить своим верным сотрудникам, понять можно, но трудно поверить, чтобы павлинист мог так говорить, желая показать отношение "Павла" к его церквам, которым угрожал гностицизм.

 

3. Доктринальные проблемы

 

Предположение, что писатель так хорошо знал Послания Павла, что воспроизвел многие фразы Павла, не объясняет столь сильно выраженный в этих Посланиях дух павлинизма, как и отсутствие главных тем Павла. Здесь надо ответить на вопрос, хотел ли имитатор воспроизвести как можно шире основные доктринальные характеристики апостола? Ответ на этот вопрос естественно будет зависеть от общепризнанной точки зрения на аутентичность Посланий и не лишен субъективности. Если предположить, что автор был имитатором Павла, то естественно будет считать, что он либо не понимал его, либо не настолько хорошо знал его Послания, чтобы отразить великие учения апостола. Однако защитники теорий имитатора должны признать одно из двух: либо имитатор сознательно хотел показать отношение Павла к сложившейся ситуации, либо нет. Если он этого хотел, то конечно он должен был хорошо знать бытовавшие Послания Павла и сделать больше, чем только выразить свое восхищение личностью и учением апостола. Хотя здесь можно возразить, что имитации всегда создают впечатление зависимости от оригинала и что богословие Пастырских Посланий слабее, чем в ранних Посланиях Павла, но непреложным остается факт, что скорее всего, когда Павел писал своим близким сотрудникам, он мог сам оп устить учения, которые были исчерпывающе изложены в его прежних письмах, чем то, что его верный почитатель опустил их, имитируя именно эти письма ради пользы тех, кто, как предполагается, пренебрег ими ¹⁰³.