Творчество в философии Павла Флоренского

В своей работе “Иконостас” Павел Флоренский наиболее полно выразил свою позицию по отношению к творчеству. Он понимает творчество как создание чего-то нового, еще не существовавшего ранее, “"+" бытие, прирост, прибыль, нарастание” [31]. И он связывал творчество с понятием свободы. Однако его позиция отличается от позиции Никалая Бердяева. У Павла Флоренского творчество не обращено в небытие и свобода носит не трансцендентный характер. Творчество – это для Павла Флоренского приобщение к миру невидимому, миру высшему. В процессе творчества душа человека поднимается в горний мир, постигая всю его красоту и совершенство. А затем, создавая произведения искусства, художник переносит воспринятое им в ином мире в виде образов в мир человеческий, что дает возможность другим людям увидеть и постичь все то же самое. Здесь совсем не идет речи о той свободе, о которой говорит Николай Бердяев, о свободном и самостоятельном преображении мира. Художник совсем не воспринимается как самостоятельный творец, продолжающий божественное Творение. Он пророк или вестник иного мира. Вот какое описание процесса творчества дает Павел Флоренский в одной из своих работ: “В художественном творчестве душа восторгается из дольнего мира и всходит в мир горний. Там, без образов она питается созерцанием сущности горнего мира, осязает вечные ноумены вещей и, напитавшись, обремененная ведением, нисходит вновь в мир дольний. И тут, при этом пути вниз, на границе вхождения в дольнее, ее духовное стяжание облекается в символические образы – те самые, которые, будучи закреплены, дают художественное произведение” [32]. Примером такого отношения к творчеству является описанный Павлом Флоренским процесс создания иконы. Иконописцы изображают не просто лица людей в роли святых, Христа или Богородицы, или свои придуманные образы, но передают их лики, которые они смогли увидеть во сне или во время посетивших их видений, они видят их “собственными духовными глазами” [33]. Т.е. иконописец переносит образы из невидимого обычному человеку мира святых на доску иконы. Тем самым он дает возможность увидеть их и приобщиться к иному миру. Проблему соотношения свободы и творчества Павел Флоренский решает по-своему. У него нет такого метафизического понимания этих явлений, как у Николая Бердяева. Философ отмечает, что истинный художник (под художником мы понимаем человека, создающего любые произведения искусства) сам не стремится к самостоятельности от образов иного мира. Любая творческая личность, прежде всего, хочет в своей работе передать истину, поскольку это и есть цель творчества и искусства, и она пытается постигнуть горний мир. Павел Флоренский писал: “Истинный художник не хочет своего во что бы то ни стало, а… объективно-прекрасного, то есть художественного воплощения истины вещей” [34]. Примером тому является описанная в книге Павла Флоренского “Иконостас” история создания Рафаэлем изображения Мадонны. Художник пытался найти подходящий образ для того, чтобы изобразить Деву Марию. И ни один не удовлетворял его. Лишь, однажды во сне к нему пришел светлый образ Девы Марии, и он смог дорисовать картину. Кроме того, согласно точке зрения Павла Флоренского, творческая личность не может творить свободно, т.е. по собственному желанию, потому что горний мир не доступен для человека. Вдохновение – это откровение и божественный дар, который дается только избранным. “Видение является не тогда, когда мы силимся собственным усилием превзойти данную нам меру духовного роста и выйти за пределы доступного нам, а когда таинственно и непостижимо наша душа уже побывала в ином невидимом мире, вознесенная туда самими горними силами” [35], – пишет философ. Художник свободен, но только в способах передачи того откровения, которое было ему дано свыше. Хотя Павле Флоренский высказывается в защиту канона. Канон (“дар от человечества художнику” [36]) несет в себе отражение “истины вещей”, к которому стремится художник. Он помогает творчеству, а совсем не ограничивает его: “канонические формы во всех отраслях искусства всегда были только оселком, на котором ломались ничтожества и заострялись настоящие дарования” [37]. Человека дерзновенно пренебрегающего каноном философ уподобляет пешеходу, считающему, что если у него под ногами не будет почвы, он уйдет гораздо дальше. Таким образом, канон Павел Флоренский понимает как основу творчества. Сочетание индивидуальности художника и истинности канона рождает настоящее творчество. С другой стороны, творчество, по мысли Павла Флоренского, является не просто перенесением воспринятого душой человека в мире горнем через образы произведений искусства в мир земной. Философ определяет творчество как припоминание уже известных человеку истин. Приобщаясь к духовному миру, художник вспоминает о давно знакомом, об истине, известной всему человечеству, но забытой: “Чем онтологичнее духовное постижение, тем бесспорнее принимается оно как что-то давно знакомое, давно жданное всечеловеческим сознанием… оно есть радостная весть из родимых глубин бытия” [38]. Продолжая свои размышления о творчестве, Павел Флоренский говорит о том, что не все видения и образы, которые созерцает художник в момент вдохновения, достойны того, чтобы быть выраженными в произведениях искусства. Он различает образы, увиденные при восхождении в мир горний, и увиденные при возвращении в мир земной. Первые – “это отброшенные одежды дневной суеты, накипь души, которой нет места в ином мире” [39]. А вторые, “образы нисхождения” – “это выкристаллизовавшийся на границе миров опыт мистической жизни” [40]. Именно вторые, по мысли Павла Флоренского, необходимы для создания произведений искусства, поскольку они являются отражением иного мира, который характеризуется философом как более истинный. По его мнению, видения иного мира, которые дано увидеть некоторым людям, “объективнее земных объективностей, полновеснее и реальнее, чем они” [41]. А иконопись, передающая неискаженные образы иного мира, “чуждая и тени аллегоризма” [42], является наиболее правдивым и реалистичным искусством. Под словом реализм следует понимать именно истинность, изображение действительных образов иного мира. Таким образом, художник, верно воспринявший душой увиденное в ином мире, способен передать при помощи искусства эти истины в мир земной. На нем лежит большая ответственность, поскольку он должен передать их в неискаженном виде. Но если у Николая Бердяева творящая личность была ответственна в первую очередь перед Богом и мирозданием, поскольку она должна выполнить свое предназначение. То у Павла Флоренского на художнике лежит, прежде всего, ответственность перед людьми. Николай Бердяев говорил о том, что творчеству мешает грех, который не дает человеку осознать свою свободу и начать творить. Позиция Павла Флоренского отчасти близка к этому. Но истинное творчество, т.е. верное понимание и перенесение образов горнего мира в мир земной, невозможно, если человек духовно беден и не подготовлен воспринимать образы горнего мира: “при нежелании, вследствие мирских пристрастий или неумения, по отсутствию духовного разума – своего собственного или чужого, разума руководителя, или, наконец, при бессилии, когда духовный организм не дозрел еще к такому переходу” [43]. Такой художник искажает истины горнего мира, заменяет их своими, придуманными образами. С позицией Павла Флоренского на творчество схожа позиция Владимира Соловьева. Рассмотрим ее особенности.