Образование и разбитие СССР 9 страница

Дискуссии по всем этим вопросам на Генуэзской конференции, продолжавшейся до 19 мая, оказались безрезультатными. По предло­жению английского премьера Д. Ллойд Джорджа «русский вопрос» был передан для дальнейшего изучения «комиссии экспертов», кото­рая собралась в Гааге 15 июня и работала до 19 июля 1922 г. Здесь с участием делегаций тех же 29 государств, что и на Генуэзской конфе­ренции (за исключением Германии), предложения советской делега­ции были конкретизированы. М. М. Литвинов заявил, что Россия, при условии получения кредита для восстановления хозяйства в размере 3,2 млрд золотых рублей и отказа стран Антанты от требований воен­ных долгов, готова снять контрпретензии за ущерб, причиненный ин­тервенцией, признать довоенные долги и реально компенсировать тех

196

бывших иностранных собственников в России, которые не получат удовлетворения в форме концессий и участий в смешанных предпри­ятиях. Условия, выставленные советской стороной, вновь оказались неприемлемыми для западных держав, и конференция не принесла ощутимых результатов. Однако Запад все-таки согласился на предос­тавление кредитов России в обмен на ее согласие разместить концес­сии.

Крупным успехом советской дипломатии в борьбе за установле­ние мирных отношений с западными странами стал договор, заклю­ченный в Рапалло во время Генуэзской конференции, между РСФСР и Германией — странами, находившимися после Первой мировой войны в тяжелейшем экономическом положении и в международной изоляции. Подписанный Г. В. Чичериным и В. Ратенау (министр инос­транных дел Германии) 16 апреля 1922 г. в предместье Генуи, он предусматривал немедленное восстановление в полном объеме дип­ломатических отношений; урегулирование всех спорных отношений между двумя странами путем взаимного отказа от претензий; разви­тие торговых, хозяйственных и правовых связей на основе принципа наибольшего благоприятствования. Ленин приветствовал зафиксиро­ванное договором «действительное равноправие двух систем собствен­ности хотя бы как временное состояние, пока весь шр не отошел от частной собственности и порождаемых еюждаждашо-шш и войн к высшей системе собственности».

20 ноября 1922 г. по инициативе Великобритании, Франции и Италии была созвана конференция в Лозанне (Швейцария) для под­готовки мирного договора с Турцией и установления режима Черно­морских проливов. После зая вления Советского правительства о том, что решения, принятые без его участия, не будут им признаны, орга­низаторы конференции вынуждены были пригласить и советскую де­легацию, но только для участия в обсуждении вопроса о режиме проли­вов. Стремясь поставить Россию в унизительное положение,представи­тели Великобритании и Франции навязали участникам конференции конвенцию, допускающую свободный проход в Черное море не толь­ко торговых, но и военных судов любой страны мира, что создавало угрозу безопасности России и других причерноморских государств. Требование советской делегации, чтобы Россия, Украина и Грузия пользовались равными с другими странами правами в торговом мо­реплавании через проливы, а проход в Черное море закрыться воен­ных судов всех стран, за исключением Турции, было проигнорирова­но. В результате СССР не ратифицировал принятую на Лозаннской конференции конвенцию о режиме проливов как нарушающую его законные права и не гарантирующую мир и безопасность причерно­морских стран. В 1936 г. она была пересмотрена в Монтре (Швейца­рия) на конференции, принявшей договорной акт с определением современного правового режима Черноморских проливов.

197

На всем протяжении Лозаннской конференции (до 24 июля 1923) предпринимались попытки устранить советскую делегацию от учас­тия в ее работе, нагнеталась антисоветская истерия. В этих условиях 10 мая был убит полномочный делегат РСФСР, Украины, Грузии на конференции В. В. Боровский и ранены еще два сотрудника советской делегации. Швейцарский суд оправдал организатора и исполнителя террористического акта. В результате возник советско-швейцарский конфликт, выразившийся в бойкоте Швейцарии со стороны СССР, урегулированный лишь 14 апреля 1927 г. после «всемерного осужде­ния» теракта правительством Швейцарии.

Весной 1923 г. обострились отношения СССР и Британии. 8 мая Советскому правительству была предъявлена нота британского, состав­ленная министром иностранныхдел лордом Д. Н. Керзоном. Английское правительство в ультимативной форме требовало: отказаться от анти­британской пропаганды и отозвать советских полпредов из Ирана и Афганистана; выплатить компенсации в связи с арестом и расстрелом английских шпионов в 1920 г., а также незаконным якобы задержанием английских траулеров, занимавшихся ловлей рыбы в советских терри­ториальных водах. Английские эскадры намеревались войти в Черное, Белое и Балтийское моря. Нотой от 11 мая Советское правительство решительно отвергло измышления британских консерваторов.

Мощная поддержка СССР со стороны трудящихся во многих стра­нах мира, выразившаяся в демонстрациях под лозунгами «Руки прочь от Советской России!», заставила пойти на компромисс Керзона; пра­вительство СССР тоже согласилось на уступки. В июне 1923 г. обе сто­роны заявили об исчерпанности конфликта. А после прихода к власти в Британии лейбористов в январе 1924 г. правительство Макдональда уже 1 февраля признало СССР, а 8 августа подписало с ним общий и торговый договоры. Однако после опубликования 15 сентября в Бри­тании так называемого «письма Зиновьева», предлагавшего английс­ким коммунистам от имени Коминтерна активизировать подрывную работу в армии и на флоте, готовить собственные кадры для грядущей гражданской войны, консерваторы вновь одержали победу над лейбо­ристами на выборах. И новое британское правительство С. Болдуина, несмотря на признание «письма» фальшивкой (хотя под каждым его призывом председатель ИККИ мог бы подписаться с «чистой» совес­тью), отказалось от ратификации англо-советского договора.

Попытку восстановить дипломатические и экономические отно­шения с СССР в декабре 1923 г. предпринимала Франция. Условием выставлялась выплата довоенных долгов России. Советское правитель­ство сочло эти требования неприемлемыми. Признание Францией правительства СССР произошло в октябре 1924 г., после прихода к власти правительства «левого блока» во главе с Э. Эррио.

К концу 1924 г., вошедшем в историю советской внешней поли­тики как «полоса признания» Советского Союза, дипломатические

198

отношения с ним установили Италия, Норвегия, Швеция, Дания, Австрия, Венгрия, Мексика, Китай. В 1925—1927 гг. были налажены отношения с Японией; укреплены взаимовыгодные связи с Турцией, Афганистаном, Ираном. Из великих держав только США не хотели признавать СССР, несмотря на то что ряд американских фирм вел торговлю с ним — вопреки запретам госдепартамента. Признание и переговоры, по словам 30-го президента США К. Кулиджа, были не­возможны, поскольку СССР опровергал обоснованность междуна­родных обязательств, отказывался от компенсации национализиро-ианного имущества американских граждан и предполагал, к тому же, совершить революцию в США.

В 1923 г. осложнились отношения СССР с Германией. В августе под влиянием обострившейся внутренней обстановки и угрозы всеобщей забастовки ушел в отставку правительственный кабинет во главе с В. Куно. Новое правительство Г. Штреземана, стремясь ликвидировать кризис в стране, взяло курс на отказ от «восточной ориентации» на Москву, начав искать пути сотрудничества с Францией. В ответ на это руководство СССР и подчиненного ему Коминтерна активизировало подготовку революционного переворота в Германии. В СССР для по­мощи германским рабочим был объявлен сбор средств; 1 млн золотых марок выделил Профинтерн. В Германию направилась «группа товари­щей», имевших большой опыт революционной работы (М. Н. Тухачев­ский, И. С. Уншлихт, И. И. Вацетис, В. Р. Менжинский, М. А. Трилис-сер, Е. Д. Стасова, Л. М. Рейснер и др.), а также выпускники и слуша­тели старшего курса Военной Академии РККА.

В октябре 1923 г. для непосредственного руководства восстанием утверждается «Четверка»: К. Б. Радек, Ю. Л. Пятаков, В. В. Шмидт, И. С. Уншлихт. В Берлине к ним присоединяется член Политбюро ЦК, полпред РСФР в Германии Н. Н. Крестинский. На финансирование революции выделяется 300 млн золотых рублей. (И это в то время, когда СССР еще не оправился от страшного голода.) По распоряже­нию Л. Д. Троцкого некоторые части Красной Армии начали выдви­гаться к западным границам СССР, чтобы по первому приказу дви­нуться на помощь германскому пролетариату. Большевистское руко­водство, настраивая страну на скорую победу коммунистов в Германии, разослало 18 октября всем губкомам закрытое письмо «Германия на­кануне великих боев», в котором утверждалось: «Объединение Совет­ской Германии с СССР будет последним ударом по капитализму и неизбежно приведет скоро к рабоче-крестьянской революции в дру­гих странах Европы и всего мира».

Вооруженное восстание начали рабочие и портовики Гамбурга под руководством Компартии Германии 22 октября 1923 г. Однако оно не было поддержано в других землях и уже через два дня жестоко подав­лено армией и полицией. 23 ноября последовал официальный запрет деятельности КПГ.

199

Г. Штреземан, демонстрируя отход от Москвы, добился в августе 1924 г. распространения на Германию плана Ч. Г. Дауэса (директор одного из крупнейших чикагских банков, вице-президент США в 1925— 1929). Германии предоставлялся международный заем на сумму 200 млн долларов для скорейшего восстановления в стране тяжелой индуст­рии. Расчет был на то, что для уплаты репараций Германии потребу­ются новые рынки сбыта, которые она найдет в СССР, подрывая тем самым его индустриализацию. В соответствии с планом Дауэса в ок­тябре 1925 г. вЛокарно (Швейцария) состоялось подписание договора европейских государств о нерушимости западных границ Германии, однако ее восточные границы не гарантировались.

В то же время Германия не хотела отказываться от выгод сотруд­ничества с СССР на основе Рапалльского договора. Учитывая это, Советский Союз добился ослабления антисоветской направленности Локарнских договоров, подписав 24 апреля 1926 г. договор с Германи­ей о ненападении и нейтралитете сроком на 5 лет (продлен в 1931 г. с правом каждой стороны денонсировать его с предупреждением за год в любое время). Эти договоренности создавали основу для развития экономических и военных связей, помогавших Германии обойти ре­шения Версальской (1919) и Вашингтонской (1922) конференций, запрещавшие ей иметь современную технически хорошо оснащенную армию. Германия получила согласие создавать на советской террито­рии центры военно-учебной подготовки кадров и производство новей­шего оружия. По условиям военного договора, подписанного летом 1922 г., немецкая фирма «Юнкере» производила самолеты на заводе в Филях; фирма Г. Круппа — артиллерийские орудия в Средней Азии. Германская армия имела на территории СССР танковую (в Казани) и военно-химическую (в Самаре) школы, тренировочный центр подго­товки летчиков (в Липецке). В 1926 г. Германия предоставила Совет­скому Союзу кредит в 300 млн марок, что до известной степени ком­пенсировало трудности тайного военного сотрудничества двух стран.

Установление дипломатических отношений с ведущими странами мира не означало отказа советского руководства от идеи мировой ре­волюции и распространения коммунистической идеологии за рубежа­ми СССР. Главным проводником этого курса был созданный еще в 1919 г. III Коммунистический Интернационал (Коминтерн), ведущую роль в котором играла РКП(б)—ВКП(б). Для развития «мировой рево­люции» предпринимались попытки использовать забастовку горняков в Англии, обострение классовых противоречий в Австрии и Китае.

В 1926 г. СССР открыто поддержал забастовку английских шахте­ров, перечислив в их фонды по линии профсоюзов месячную зарпла­ту советских рабочих — 16 млн руб. 23 февраля 1927 г. министр иност­ранных дел Великобритании О. Чемберлен направил СССР ноту, в резкой форме потребовав прекращения антибританской пропаганды и прямого вмешательства во внутренние дела Англии. 12 мая в Лондо-

200
 

не был произведен обыск помещения советского торгпредства, пользо­вавшегося дипломатической неприкосновенностью, 27 мая заявлено о расторжении торгового соглашения и разрыве дипломатических от­ношений с СССР. В Москве была развернута антибританская кампания под лозунгом «Наш ответ Чемберлену» с признаками всеобщего воен­ного психоза (закупки продовольствия на случай войны и пр.). Антисо­ветские акции были поддержаны Канадой, также разорвавшей дипло­матические отношения с СССР, и белоэмигрантами, которые органи­зовали в июне 1927 г. убийство полпреда СССР в Польше П. Л. Войкова. Однако дальнейшей эскалации напряженности в отношениях между СССР и Великобританией не произошло. В немалой степени этому способствовала позиция Германии, министр иностранных дел кото­рой заявил при вступлении в Лигу Наций в сентябре 1926 г., что его страна осудит любую агрессию против Советского Союза и при нео­боснованных акциях не пропустит войска через свою территорию.

Разрывом дипломатических отношений закончилось вмешатель­ство СССР во внутренние дела Китая. Под влиянием Октябрьской революции в России там стало шириться антиимпериалистическое и антифеодальное движение, которое приобрело форму войны между правителями различных провинций. На юге страны было создано ре­волюционно-демократическое правительство во главе с основателем Национальной партии (Гоминьдан) Сунь Ятсеном. По его просьбе в 1923 г. на юг Китая были направлены военно-политические советники В. К. Блюхер и М. М. Бородин, более 130 военных специалистов, ассиг­новано 2 млн долларов; осуществлялась помощь оружием, боеприпа­сами, военным снаряжением, медикаментами. Коминтерн полагал, что Китай созрел для социалистической революции. Требовалось лишь объединить силы пролетариата с «революционными элементами бур­жуазии» и поднять на борьбу «весь нищий народ». Советские советни­ки получили указание сначала использовать Гоминьдан, контролиро­вавший значительную часть Китая, а затем поддерживать коммунис­тов: действовавшая с 1921 г. КПК была еше слабой.

Заподозрив коммунистов в том, что те хотят его отстранить, Чан Кайши, ведавший организацией армии в правительстве Сунь Ятсена и выходивший на первую роль в Гоминьдане после его смерти (12 марта 1925), повел с ними борьбу. В марте 1926 г. он разоружил воинские части, которыми командовали офицеры-коммунисты; арестовал их сторонников в Гоминьдане; в феврале 1927 г. подавил восстание в Шанхае, а в декабре расправился с восставшими в Кантоне и обру­шил террор на коммунистов. Остатки революционных войск отступи­ли в глухие сельские районы, где под руководством КПК создавались революционные опорные базы. Гоминьдановское правительство Ки­тая приостановило дипломатические отношения с Советским Союзом и закрыло все советские дипломатические представительства, за ис­ключением Маньчжурии и Восточного Туркестана (Синьизяна), где у

201

власти стояли местные правительсва, отказавшиеся выполнить указа­ния, поступившие из тогдашней китайской столицы Нанкина.

«Двойная бухгалтерия» СССР во внешней политике стала причи­ной неприятия предложенного советской делегацией проекта конвен­ции «О немедленном полном и всеобщем разоружении», который рассматривался подготовительной комиссией Лиги Наций в марте 1928 г. Он предполагал обширную и явно невыполнимую программу: в течение года распустить все вооруженные силы; уничтожить имев­шееся оружие; ликвидировать военно-морской флот и военную авиа­цию, крепости, морские и сухопутные базы, военные заводы; издать законы, отменяющие военную службу. Западные политики противо­поставили этим, явно нацеленным на разоблачение «буржуазного па­цифизма», предложениям тезис: «Сначала безопасность, потом разо­ружение».

В целом в 20-е годы Советскому правительству удалось значитель­но укрепить международное положение СССР, обеспечить мирные условия для восстановления его экономики. В то же время громадные средства безрассудно, невзирая на нищенское существование основ­ной массы населения страны, бросались в очаги всевозможных вос­станий, национально-освободительных движений, на содержание раз­нообразных революционных организаций и экстремистского подпо­лья по всему свету.

Глава III

ФОРСИРОВАННАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ СССР. 1928-1937

§ 1. Идеология и политика социалистических преобразований

Период реализации двух первых пятилетних планов в истории СССР с 1 октября 1928 до конца 1937 г. был временем осуществления уни­кального в мировой истории опыта построения социализма «в отдель­но взятой стране». Проект строительства вырисовывался в 1924—1928 гг. в постоянных спорах между своеобразными «почвенниками», призы­вавшими строить социализм на территории СССР, не дожидаясь по­беды мировой революции, и «интернационалистами», полагавшими невозможным его построение в России без мировой пролетарской революции и помощи будущих «передовых» социалистических стран Европы и Америки заведомо «отсталому» СССР.

Победа одной из сторон далась нелегко. Она сопровождалась из­гнанием с властного Олимпа, из Политбюро ЦК ВКП(б), принципи­альных противников «ограниченной, националистической идеи». Оп­понентами Сталина и его влиятельного последователя — члена Полит­бюро, главного редактора газеты «Правда» Н. И. Бухарина — во время идейных битв были члены Политбюро Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев и многочисленные ич сторонники в советской Красной Армии, Коминтерне, руководящих элитах Москвы и Ленинграда.

Однако это было не только время словесных дуэлей. За эти годы, в условиях рыночных отношений, завершилось восстановление народ­ного хозяйства, страна в основном восполнила экономический урон, понесенный в ходе революции и Гражданской войны, В хозяйственной жизни наряду с государственными участвовали капиталистические предприятия, кооперативы. К октябрю 1928 г. народное хозяйство СССР по ряду показателей уже существенно превосходило наиболее высо­кий в дореволюционной истории уровень 1913 г.

К началу первой пятилетки стали просматриваться контуры конк­ретного плана индустриализации страны. ВСНХ во главе с членом Политбюро В. В. Куйбышевым определял ее как ускоренное в течение целого ряда лет развитие социалистической промышленности, преж­де всего производства продукции машиностроения, энергетики, хи­мии, металлургии, при обеспечении ежегодного прироста на 19—20%,

203

с тем чтобы промышленность стала главной отраслью народного хо­зяйства. Промышленный рывок должен был превратить ввозящую машины и оборудование страну в производящую их. Поскольку СССР противопоставлял себя капиталистическому миру, он вынужден был создавать военную промышленность, не рассчитывая на импорт стра­тегически важных товаров из капиталистических стран. Основные сред­ства для создания индустрии должна дать социалистически перестра­иваемая деревня.

Само собой подразумевалось, что перестройка таких масштабов в условиях «диктатуры пролетариата» не могла обойтись без принужде­ния как отдельных членов правящей партии, так и широких масс тру­дящихся к выполнению партийных и государственных решений. Руко­водящим участникам российского политического процесса репрессии представлялись «необходимым элементом» перестройки страны.

Опора на экономические рычаги в изыскании средств для инду­стриализации предполагала использование существовавших в условиях нэпа разных форм собственности, товарно-денежных отношений, пред­приимчивости в ведении сельского хозяйства и легкой промышленнос­ти ради накопления в этих отраслях средств, которые можно использо­вать для создания тяжелой промышленности. Этот путь, по которому предлагал идти лидер возникшего в партии «правого уклона» Н. И. Бу­харин, предполагал продолжение нэпа. На него встали члены Полит­бюро: Председатель правительств СССР и РСФСР А. И. Рыков; глава ВЦСПС М. П. Томский; кандидат в члены Политбюро в 1926—1929 гг., секретарь ЦК, первый секретарь Московского комитета партии < 1924— 1928), нарком труда СССР (1928-1930) Н. А. Угланов.

Второй путь, к которому все больше склонялись Сталин и его сторонники, имел целью концентрацию всего хозяйства в руках госу­дарства, использование внеэкономических, командно-административ­ных методов мобилизации имеющихся в стране ресурсов для индуст­риализации. Это означало свертывание нэпа; изъятие ресурсов из сель­ского хозяйства и легкой промышленности; использование их для ускоренного создания тяжелой промышленности, которая в свою оче­редь могла послужить основой для перевооружения и ускоренного развития всех других отраслей народного хозяйства.

30 сентября 1928 г., за день до начала первой пятилетки, Бухарин опубликовал в «Правде» статью «Заметки экономиста», в которой вновь рассуждал о необходимости и возможности бескризисного развития промышленности и сельского хозяйства; резко критиковал не назван­ных по именам «сверхиндустриализаторов» троцкистского толка. Ста­тья, воспринятая как явный выпад против сталинской группы, вызвала острую перепалку на заседании Политбюро 8 октября, где Сталин по­требовал от Бухарина прекратить «линию торможения коллективиза­ции», на что последний в запальчивости назвал генсека «мелким вос­точным деспотом».

204

1 октября 1928-го, с началом нового хозяйственного года, страна приступила к выполнению пятилетнего плана развития экономики. Однако конкретных заданий для каждой отрасли экономики пока не было. ВСНХ в течение октября все еще сводил баланс по контрольным цифрам плана. В ноябре пленум ЦК рассмотрел эти цифры и принял план на первый год пятилетки, преодолев обвинения «правых» в том, что предусматривающийся высокий налог на крестьян означает их «военно-феодальную эксплуатацию».

Между тем Бухарин не умерил свою активность, надеясь на рас­ширение числа сторонников. Он попытался наладить контакты с быв­шими лидерами «левой оппозиции». В июле 1928 г. встречался с Камене­вым, специально приехавшим из Калуги, где отбывал ссылку. Бухарин при встрече сетовал, что «революция погублена», что Сталин — «Чин­гисхан», «интриган самого худшего пошиба», которого «ничего не ин­тересует кроме сохранения власти», и предложил заключить союз про­тив него. Но Каменев на это не пошел, самонадеянно решив, что в очередной междоусобице обе стороны еще не раз вспомнят о его поли­тическом таланте и рано или поздно он вернется во власть. Однако не упустил возможности досадить одному из своих бывших гонителей и передал слова Бухарина «молодым троцкистам», которые растиражи­ровали их в подпольной брошюре, датированной 20 января 1929 г.

Бухарин пытался перетянуть на свою сторону К. Е. Ворошилова и М. И. Калинина; вел закулисные переговоры с председателем ОГПУ Г. Г. Ягодой, его заместителем М. А. Трилиссером на предмет отстране­ния Сталина от власти. В середине января 1929 г. вместе с Рыковым и Томским он выступил против высылки Троцкого. Но сталинское боль­шинство проголосовало за нее, поскольку тот не унимался и слал из Алма-Аты письма своим сторонникам с требованием перейти к ак­тивным действиям. 11 февраля 1929 г. Троцкий был посажен на паро­ход, направлявшийся в Константинополь, и уже никогда не возвра­тился в Россию. В 1933 г. он переехал во Францию, в 1935 — в Норве­гию, с января 1937 г. жил в Мексике. В августе 1940 г. его жизнь оборвал удар ледоруба, нанесенный агентом НКВД Р. Меркадером.

За первые месяцы пятилетки Бухарин трижды высказался на стра­ницах «Правды» против сталинской «генеральной линии». Наиболее резко это прозвучало в речи, посвященной пятилетию со дня смерти В. И. Ленина и опубликованной там же 24 января под заголовком «По­литическое завещание Ленина». Статья, излагавшая ленинские рабо­ты о плане построения социализма, воспринималась как антисталин­ский манифест в защиту нэповской философии и политики, от кото­рой теперь избавлялся генсек. Ее заголовок напоминал об известном членам партийного руководства пункте «завещания» — о необходи­мости перемещения Сталина с поста генсека.

Все это привело к решающему столкновению в руководстве партии на совместном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК, кото-

205

рое проходило с 30 января по 9 февраля 1929 г. Оно завершило новый раскол в Политбюро. Сталин впервые назвал имена группы «правых»: Бухарин, Рыков, Томский. Обвинялись не просто их теоретические ошибки, а порочные взгляды «группы Бухарина»; ее оппозиция партий­ной линии; «правооппортунистическая, капитулянтская платформа»; намерение «сколотить антипартийный блок с троцкистами». Обозна­чившаяся победа над «правыми» была закреплена на объединенном пленуме ЦК и ЦКК (16-23 апреля 1929), созванном для принятия пятилетнего плана по промышленности. Рассчитывать на успех на этом форуме Бухарину не приходилось: из 300 с лишним участников пле­нума его сторонниками оказались немногим более десятка.

На утверждение пленума, впервые полностью проинформирован­ного о тянувшейся уже год борьбе с «правыми», была предложена резолюция Политбюро с резкой критикой Бухарина. Он, по словам Сталина, выступал и во внешней и во внутренней политике за линию, претворение которой в жизнь означало бы «предать рабочий класс, ре­волюцию». Особый упор делался на несостоятельности Бухарина как теоретика. Его новые претензии на эту роль объявлялись «гипертрофи­рованной претенциозностью недоучившегося теоретика», напоминалось, что Ленин называл его теоретиком «не вполне марксистским». Уничто­жающей критике были подвергнуты также Рыков и Томский. Результа­том было решение пленума об отстранении Бухарина от работы в «Прав­де» и Коминтерне, смещение Томского с поста председателя ВЦСПС и предупреждение о выводе их из состава Политбюро при новых по­пытках пропаганды «капитулянтских» взглядов. Утратил свое место в Политбюро и Угланов, еще раньше, в 1928 г., замененный Молото­вым на посту первого секретаря Московского комитета партии.

Созванная сразу же после окончания пленума XVI партийная кон­ференция ВКП(б) отвергла защищавшийся «правыми» минимальный проект пятилетнего плана и высказалась за оптимальный вариант как обязательный при всех условиях. Принятый в мае 1929 г. V Всесоюз­ным съездом Советов, он представлял собой программу развернутого наступления социализма по всему фронту хозяйства и построения фундамента социалистической экономики.

Победа Сталина и его сторонников над «правым уклоном» в партии открывала путь безудержному форсированию индустриализации и коллективизации. Несмотря на принятый закон о пятилетнем плане, Сталин уже через несколько недель добился увеличения его показате­лей. 20 января 1929 г. в «Правде» была впервые опубликована написан­ная Лениным в 1917 г. статья «Как организовать соревнование». Вскоре после этого в стране началось своеобразное движение за то, кто «больше пообещает» в деле досрочного выполнения пятилетки. 14 августа 1929 г. Президиум ВСНХ принял решение об увеличении во втором году пятилетки прироста валовой продукции крупной промышленности не на 21, а на 28%. Газета «Экономическая жизнь» в сентябре 1929 г.

206

сообщала: коллегия Главмашстроя приняла решение о перестройке пятилетней программы сельскохозяйственного машиностроения и тракторостроения. Для удовлетворения народного хозяйства трактора­ми необходимо не только форсировать строительство Сталинградско­го завода и тракторного цеха на «Красном путиловце» в Ленинграде, но и построить четыре новых тракторных завода; из них два — в теку­щем пятилетии. Челябинский завод должен быть рассчитан на выпуск не 20, а 30 тыс. тракторов, их производство на Харьковском заводе необходимо довести до максимальных пределов. Должны быть также построены заводы на юге или в Центрально-черноземной области (ЦЧО) страны, ускорено строительство завода шарикоподшипников, построен завод режущих инструментов, значительно увеличен выпуск сельскохозяйственных машин. Производство комбайнов устанавлива­ется не только на Ростовском, но и на заводе «Коммунар» в Запоро­жье, на Новосибирском заводе. Увеличиваются ассигнования на стро­ительство Ростовского завода сельскохозяйственных машин. С 1929/30 хозяйственного года намечено начать строительство Саратовского, Сибирского и Среднеазиатского заводов, а также включить в пяти­летний план строительство двух заводов на Урале и Дальнем Востоке.

27 октября 1929 г. в газетах опубликовано обращение рабочих заво­да «Красное Сормово» к трудящимся Советского Союза с призывом начать борьбу за выполнение пятилетки в четыре года. Через несколь­ко дней этот лозунг подхватили крупнейшие предприятия страны. В ноябре пленум ЦК партии одобрил начинания угольщиков о вы­полнении пятилетки за четыре года и тракторостроителей — в три года обогнать Америку. Первый всесоюзный съезд ударных бригад (5— 10 декабря 1929) принял обращение к рабочим страны с призывом о досрочном выполнении заданий пятилетки за четыре года.

К осени 1929 г. стали приносить плоды предпринимавшиеся с XV съезда партии (декабрь 1925) меры по подготовке к переходу де­ревни на сплошную коллективизацию. Если летом 1928 г. в стране су­ществовало 33,3 тыс. колхозов, объединявших 1,7% крестьянских дво­ров, то к лету 1929 г. их стало 57 тыс., в которых было уже свыше миллиона (3,9%) хозяйств. В некоторых районах Северного Кавказа, Нижней и Средней Волги, ЦЧО колхозными стали от 30 до 50% кресть­янских дворов. За три месяца (июль—сентябрь) их в колхозы вступило около миллиона, почти столько же, сколько за 12 послеоктябрьских лет. Это означало, что на путь колхозов стали переходить основные слои деревни — середняки.

Опираясь на эту тенденцию, Сталин и его сторонники перешли к пересмотру только что принятых планов по коллективизации и потре­бовав завершить ее в основных зерновых районах страны за год. Тео­ретическим обоснованием форсирования перестройки деревни яви­лась статья Сталина «Год великого перелома» (Правда. 1929. 7 ноября). В ней говорилось, что крестьяне пошли в колхозы «целыми деревня-