Глава 7. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ УМ

Иинтеллектуальная функция, тот тип разума, который мы обычно называем «разумом», хотя это и не единственный ум, обладает проявлениями, которые трудно наблюдать. В действительности проявления этого центра обычно занимают место наблюдения и фактически прекращают его. Как гласит один софизм: «Тебе вредит не то, чего ты не знаешь, а то, что не является тем, что ты знаешь».

Интеллектуальный центр работает со словами, числами, идеями, концепциями, теориями и абстракциями. Для этого центра переживание существует в описаниях и названиях. Процесс есть описание этого процесса. Предмет есть название этого предмета. Скажите интеллектуальному центру, что роза, названная любым другим именем, будет пахнуть так же приятно, он окажется озадаченным и уйдет, бормоча: «Роза есть роза». Существенная неспособность центров, особенно низших частей центров, понимать друг друга отчасти зависит от того, что интеллектуальное мышление настаивает на своем исключительном праве на разумность и низводит остальные способы восприятия действительности в низшие категории.

Интеллектуальная функция развилась позже всех других, и именно ее мы имеем в виду, когда отделяем себя от других животных (которых мы называем «низшими животными», хотя многие из них выше нас ростом и почти все из них ведут себя намного лучше нас). Называя себя «гомо сапиенс», человеком разумным, мы, кажется, судим о значимости различных низших центов. Эксперименты, проводимые с некоторыми из наших предполагаемых родственников, например, с шимпанзе, не дают определенного ответа на вопрос, могут ли другие виды изучить язык. Но, независимо от того, могут они или нет, совершенно очевидно то, что ни одно другое животное не пользуется языком так, как мы. Было бы достаточно верно определить человека как «говорящее животное».

Именно интеллектуальный центр делает возможным пользование языком, хотя для того, чтобы воспроизводить и воспринимать его, нужна работа всех четырех центров. Наша способность пользоваться символами была названа «алгебраическим разумом». Это означает, что мы что угодно можем обозначить чем угодно. По сути дела, это не только способность, но иногда, в крайних проявлениях, почти болезнь. Мы не только можем сделать так, что одна вещь будет представлять другую, но мы очень быстро запутываемся, что есть что. Мы начинаем с того, что одним понятием обозначаем другое, а потом думаем, что одно действительно является другим. Верно то, что собаки Павлова сделали первый шаг в этом направлении, когда у них начиналось выделение слюны при звуке колокольчика даже тогда, когда этот звук перестал сопровождаться кормлением. Однако нет никакого свидетельства того, что эти собаки предпочли бы звук колокольчика фактическому кормлению, если бы им был дан выбор. Человеческие же существа часто отдают предпочтение своим символам, а не тем вещам, которые эти символы обозначают.

Чтобы воспользоваться знакомым примером, рассмотрим нечто, что считается символом богатства, — дорогой автомобиль. Поскольку богатство — осязаемая форма энергии — есть нечто, чем инстинктивный центр хочет обладать, то все желают иметь автомобиль. Люди настолько стремятся к символам, что пожертвуют тем, что собой символизируют автомобили, ради владения самими автомобилями. Некоторые будут обходиться без хорошей квартиры, нормальной еды и других необходимых вещей, потратят огромное количество энергии, денег — дорог не только сам автомобиль, но и его содержание, — для того чтобы обладать символом, обозначающим богатство. Из-за этого они теряют шансы на действительное приобретение богатства. Вот вам и алгебраический разум.

Это ни в коей мере не значит, что данным типом разума следовало бы пренебречь. Конечно же нет. Этот развившийся позже всех тип разума — изумительное явление. Мы просто им чрезмерно очарованы. Воистину, именно он делает нас уникальными — это наш павлиний хвост, наша шея жирафа, — но нам следует бесстрастно посмотреть на его ограничения и спросить себя, в чем состоит его ценность с точки зрения выживания. Хвост павлина, которым он так гордится, конечно, тоже обладает определенной ценностью для того, чтобы привлекать самок и чтобы его обладателя селили в ухоженных садах поместий, пока людям не надоест его хриплый крик, но что толку с него будет в глуши, если разрастется популяция лис? Если мы исследуем пользу и ограничения интеллектуального центра, мы определенно решим, что он обладает ценностью. И мы также увидим, что есть очень важные области, с которыми он никоим образом не может работать, — и, более того, по сути дела, интеллектуальная функция может создать основное препятствие для понимания в необычайно важных сферах жизни.

Как и другие центры, интеллектуальный центр имеет положительную и отрицательную половину. Для положительной половины характерен положительный ответ, подтверждение, вера в то, что утверждение истинно, согласие, ответ «да». Отрицательная половина проявляется как отрицание, вера в то, что утверждение ложно, несогласие, ответ «нет». Оглядываясь на историю человеческого познания, мы видим, что положительная или отрицательная реакция интеллектуального центра человека — в одном ли лице или в виде многих умов целой культуры — не имела никакого отношения к реальной ситуации. За очень короткий период записанной истории мы успели пожить и на плоской земле, и на круглой. Наша планета была центром Вселенной, потом центром стало Солнце, а теперь мы вообще не можем найти центр Вселенной. Но несмотря на все наши «да» или «нет» вещам, которые продолжают меняться, мы все еще продолжаем говорить «да» тому неподтвержденному предположению, что интеллектуальный центр обладает правом решать, что истинно и что ложно.

Более двух тысяч лет назад один из самых разумных людей, когда-либо живших на Земле, Сократ, сказал, что он знает больше других, потому что он знает, что ничего не знает. С тех времен мы накопили много информации, но и через 2400 лет он мог бы сделать такое же утверждение, если бы жил рядом с нами. Интеллектуальный центр просто не очень-то умен, даже в своем лучше виде, и его «обожествление» в системах образования, которые создали люди, было и продолжает быть ошибкой.

Уразумев эти предостережения, мы можем заняться рассмотрением интеллектуального центра, начав с его механической части. В механической части интеллектуального центра хранится информация; это память центра. Эта часть интеллектуального центра, валет бубей, очень хорошо делает свое дело. Даже люди, считающиеся ограниченными в интеллектуальном развитии, обладают огромным количеством информации. Неграмотный работник на ферме владеет словарным запасом в сотни, а то и тысячи слов родного языка, а если он живет в другой стране, где землевладельцы говорят на другом языке, то еще и сотней слов другого языка, то есть владеет гибридным языком. В дополнение к языку, хранящемуся в его валете бубей, он имеет достаточное представление о числах, чтобы покупать вещи, которые нужны ему и его семье, и получить правильную сдачу — и он, вероятно, способен сравнить цены и сделать более удачные покупки. Он знает имена и истории святых, или демонов, или божеств — кто бы ни населял мир его веры. Ему известен сложный набор правил, управляющих его взаимодействием с другими людьми в семье, в его социальной группе, во всей общине. У него много информации о той работе, при помощи которой он зарабатывает на хлеб, и, вероятно, о нескольких смежных областях. Он, возможно, помнит, каковы рекордные достижения какого-нибудь спортсмена, выступающего в том виде спорта, который его интересует, и знает правила этого вида спорта. И, разумеется, у него множество мнений в области политики, и он до такой степени убежден, что они верны, что если возникнет острая ситуация, то он сможет предпринять самые решительные действия.

Здесь мы видим, как механическая часть интеллектуального центра создает трудности. Она великолепно приспособлена для хранения информации. Но она не может думать, и она и не думает, хотя и использует это слово для обозначения вывода информации. «Я думаю, как же ее звали», — говорим мы, когда у нас в голове затерялась какая-то информация. Валет бубей также считает, что «думание» — это повторение ярлыка «да — нет», с которым данная информация поступила на хранение. «Я думаю, что в миле 1609 метров», означает, что эту информацию я достал из памяти и считаю, что она верна. Верна — это хорошо. Неверна — плохо. Вот чем заменяется мышление у валета бубей.

Гурджиев дал этой части нас, механической части интеллектуального центра, собственное название — «форматорный центр»[21], потому что там хранятся информация, мнения и поверья в виде уже готовых форм, часто в виде противоположностей типа «да-нет», «черное-белое», как, например, в формулах: «Если ты не часть решения, тогда ты — часть проблемы» или «Если оружие вне закона, тогда его имеют только те, кто сам находится вне закона». Нормальная работа этой части интеллектуального центра состоит в том, чтобы действовать как архивариус или, что более современно, как компьютерная база данных. Она хранит информацию, и у нее есть система для ее вывода. Дальше этого она идти не может. Принятие решений — это не область действия форматорного центра. И действительно, она запасла поговорки, поддерживающие любое из противоположных решений. «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь», но «кто долго колеблется, попадает впросак». «Одна голова хорошо, а две лучше», но «у семи нянек дитя без глазу». «Копейка рубль бережет», но «деньги делают деньги». Если вы когда-нибудь видели или сами участвовали в дебатах, когда выступающие обмениваются подобным видом традиционной мудрости, пока их лица не покраснеют и они не разозлят друг друга, вы можете себе представить, какой процесс у валета бубей подменяет мышление.

Механическая часть интеллектуального центра работает по ассоциациям, тем самым образом, которым происходит большая часть умственных процессов. Случайные разговоры демонстрируют деятельность валета бубей по принципу стимул-реакция. Вы видите, что ваш друг выглядит уставшим. Он говорит, что он устал, потому что рано утром отвозил тетю Луизу в аэропорт, что она улетела в Сиэттл. Вы говорите, что были в Сиэттле на Всемирной ярмарке и обедали в «Космической Игле». Он отвечает, что тоже обедал там, когда последний раз навещал свою тетю, но еда была слишком дорогой и не очень хорошей. Вы отмечаете, что один из худших обедов, который вы когда-либо ели, был в новом ресторане на Вилшир, а он говорит... В каждом замечании, сделанном в ходе этого бесформенного разговора, слово или фраза включает ответ из валета бубей, который затем выдает замечание, содержащее еще больше слов и фраз, одна из которых вызывает ответ валета бубей в другом человеке. В конце концов, разговор заходит так далеко, создавая такой странный материал, что участники останавливаются и удивляются: «Как это мы добрались до разговора о каннибализме в Полинезии?» Люди могут проследить ассоциации до самого начала по «ключевым» словам: каннибализм, выживание в случае снежной лавины, футбольная команда в такой-то книге, является ли обычный футбол более энергичным, чем американский, кто выиграл матч в понедельник...[22]

Из этих примеров мы видим, что механическая часть интеллектуального центра функционирует без участия внимания, как и механические части других центров. Что бы там ни хранилось, оно выскочит наружу при наличии стимула, так же, как пальцы рук начинают завязывать шнурки, как только нога оказалась в ботинке.

Образовательные системы большую часть времени и усилий посвящают программированию механических частей интеллектуальных центров молодых человеческих существ при помощи информации, мнений, фактов и моральных принципов, которые содержатся в механических частях интеллектуальных центров более старших человеческих существ, считающих, что эти принципы истинны, верны, точны, хороши и так далее. Это не просто, так как, если бы это было им позволено, многие молодые люди могли бы сделать непосредственные наблюдения, выведенные из собственного опыта, и могли бы наткнуться на хранящийся в их памяти материал, отличающийся от того, который заложен в памяти взрослых. Таким образом может возникнуть конфликт мнений между разными поколениями, который до определенной степени имеет место даже в самых стабильных условиях, но который разрастается, если системы воспитания неэффективны, или плохо отработаны, или действуют в нестабильных обществах. Происходящие в результате этого изменения в программировании валета бубей мы называем прогрессом.

Другая характерная черта валета бубей — на чье-то «да» отвечать «нет». Система называет это созданием оппозиционных «я». Когда делается какое-то утверждение, как, например: «Луна — это спутник Земли», — форматорный ум пытается показать, что это утверждение неверно. Может быть дан ответ: «На самом деле, Земля и Луна образуют двойную планетную систему, вращающуюся вокруг общего центра тяжести». Очень мало существует утверждений, для которых форматорный ум не может найти противоположного утверждения. Мой друг, обладающий этим центром тяжести, сказал мне, что когда он впервые услышал идею о том, что форматорный ум имеет оппозиционное «я» для всего, что он слышит, он подумал про себя: «Я этому не верю». И ему потребовалось 15 лет самонаблюдения и работы над собой, чтобы понять, что это именно так.

Люди, имеющие центр тяжести в валете бубей, обычно считаются очень умными, потому что они накопили множество фактов и легко их вспоминают. Эти люди постоянно находятся в процессе накопления информации. Они читают состав продуктов на пакетиках в супермаркете, даты жизни и смерти художников на табличках рядом с картинами в музеях, комментарии о периоде барокко в программке на концерте Баха, каждое утро читают, не пропуская ни строчки, газету и любой другой печатный материал, который попадает к ним в руки. Они не обязательно интересуются или с энтузиазмом накапливают информацию, но просто впитывают ее по мере возможности. Принимая во внимание, сколько всего эти люди знают, может показаться удивительным, что они — не очень интересны, как и все другие люди, центрированные в механических частях. Они не обязательно умны, просто они хорошо информированы.

Люди, центрированные в валете бубей, могут успешно заниматься работой в областях, где накопление данных завершается публикацией, и такое накопление информации часто путают с пониманием. Почти во всех научных дисциплинах есть специализации, где требуется только «скармливать» факты компьютеру и делать статистический анализ. Огромные исследовательские проекты, подобные попыткам определить, написаны ли «Илиада» и «Одиссея» одним и тем же автором, исходя из подсчета, сколько раз употреблен наиболее часто встречающийся союз в греческом языке времен Гомера, почти так же часто осуществляются в гуманитарных науках, как и в точных, где исследователи располагают не меньшим объемом данных. Деятельность механической части интеллектуального центра все более и более признается научно значимой. В то же время скантронное тестирование (когда единственно правильный ответ на вопрос заносится в компьютерную карточку) низводит обучение до умения вспоминать информацию, что хорошо умеет делать валет бубей. В колледжах и университетах при тестировании студентов, которым дается преимущественное право посещения этих заведений, измеряются не мыслительные способности, а способности механической части интеллектуального центра к программированию и выводу информации. Нужно выбрать ответ из двух (типа «да/нет») или из нескольких вариантов (что является простой серией ответов типа «да/ нет»). Сравнение, оценка, причинно-следственные связи, взаимосвязь между событиями — все то, что мы привыкли понимать под «мышлением», — исчезают в этих тестах, если не считать остаточных моментов, которые могут уложиться в ответ типа «да/нет».

Контраст между механической частью интеллектуального центра и его эмоциональной частью так же ярко выражен, как и в других центрах. Живость и энтузиазм дамы бубей сильно отличаются от сухого набора фактов, которым занимается валет. Эмоциональная часть интеллектуального центра живо интересуется информацией, идеями, теориями, способами мышления и способами мышления о мышлении — но не без разбору и не всем сразу. Как это происходит и с эмоциональными частями других центров, какой-либо объект захватывает внимание бубновой дамы. На некоторое время. Затем эмоциональная часть интеллектуального центра переключается с живого интереса на полную скуку.

Ключ к определению этого центрированного в бубновой даме типа — в принадлежащей ему библиотеке. Обычно одна стена в его доме (а то и несколько) от пола до потолка увешана полками с книгами. Немногие из этих книг будут прочитаны до конца; дама бубей часто теряет интерес до того, как книга будет прочитана, а накопление деталей ради них самих интереса не представляет. Поскольку в большинстве книг основные положения устанавливаются уже в первых главах, даме бубей становится скучно, как только она схватит главную концепцию. Когда ее внимание захватывает какой-то предмет: выращивание тропических рыб, японская керамика, экзистенциалистская философия, музыка барокко, дифференциальное исчисление, — эмоциональная часть интеллектуального центра может купить четыре-пять книг по интересующему ее в данный момент вопросу и затем прочитать первые главы только трех из них.

Человека с центром тяжести в даме бубей (как и с центром тяжести в других дамах) обычно стремятся заполучить в качестве друга или компаньона. Эмоциональную энергию приятно чувствовать поблизости, и она вызывает ответную в других. Людей привлекает стимуляция их интеллектуальной функции: это отвлекает их от инстинктивных и эмоциональных трясин, в которые они склонны забредать. Откровенные разговоры до поздней ночи в комнате общежития университетского городка, политические разговоры в барах, образовательные курсы для скучающих домохозяек — все это помогает людям ощутить свою бубновую даму как отдых от скуки. Потому люди, центрированные в эмоциональной части интеллектуального центра, пользуются большим спросом, и не только как друзья, но и как учителя. Поскольку их возбуждают идеи и поскольку это возбуждение можно передать другим, этот тип личности может стать очень хорошим учителем.

Бубновая дама обычно слишком эклектична, чтобы заниматься глубинными исследованиями, как это делают ученые, но она может быть прекрасным знатоком широкого профиля и помогать молодежи испытывать живой интерес к идеям. Проблемы у таких учителей возникают тогда, когда дама бубей переключается и ее больше не интересует тема, которую она должна излагать в классе. Таким учителям не хватает последовательности, и им трудно проходить с учениками вводные темы, которые их перестают интересовать.

Интеллектуальная часть интеллектуального центра (как и других центров) гораздо более уравновешена, чем эмоциональная. Король бубей — это единственная часть интеллектуального центра, которую можно назвать думающей, и это та часть психологического состава человека, которую очень мало людей используют больше, чем это строго необходимо. Попытки привлечь внимание к интеллектуальным проблемам обычно воспринимаются со скукой и неохотой — таково, по крайней мере, заключение, к которому мы можем прийти, познакомившись со свидетельствами учеников старших классов и студентов колледжей. Редко встречаются люди, которые получают удовольствие от такой деятельности.

Каждый, прошедший курс академического обучения, обязательно испытывал работу интеллектуальной части интеллектуального центра. Даже когда сам предмет вызывает энтузиазм у эмоциональной части центра и ее внимание приковано к нему, приходит день, когда изучение должно продолжаться, хотя энергии мало: возникли инстинктивные проблемы, простуда, или эмоциональный центр вместо учения хочет пообщаться, или двигательный центр хочет покататься на лыжах. В таких случаях необходимо контролировать и направлять внимание на то, что должно быть изучено, и это функция короля бубей.

Король бубей — это самая медленная часть из всех функций. И интеллектуальный ум — это самый медленный ум из четырех типов разума человека, а его интеллектуальная часть — самая медленная из его трех частей. Очевидно, что намного легче довольствоваться быстрыми ассоциативными ответами механической части этого центра, чем пройти через трудоемкие процессы в интеллектуальной части. Тогда как валет бубей специализируется на быстрых и легких ответах, король бубей осознает, что нет никаких ответов, потому что никогда невозможно знать все о чем-либо. Валет бубей быстро решает, является ли что-либо верным или нет, правильным или неправильным, но король применяет относительность и понимает, что какой-либо принцип может быть разумен в одной ситуации, но неприменим или даже преступен в другой.

Люди, чей центр тяжести расположен в интеллектуальной части интеллектуального центра, склонны быть тихими и долго молчат перед тем, как заговорить. По иронии судьбы, единственная часть интеллектуального центра, которая думает по-настоящему, чаще всего кажется глупой и даже откровенно тупой. Эта та часть, которая знает, что она ничего не знает. Я была знакома всего с несколькими людьми с этим центром тяжести, так как этот тип сравнительно редок. К тому же, этот тип особенно сложно узнать, потому что эти люди так осторожно относятся к идеям, что трудно увидеть, что они весьма сильно поглощены ими. Как ни парадоксально, люди, центрированные в механической части интеллектуального центра, обычно считаются умными, в то время как те, кто центрирован в его интеллектуальной части, часто кажутся медлительными и неумными, потому что они не хотят делать никаких утверждений, пока не уверятся в их правильности, — а в ней они почти никогда не уверены. Если человека, центрированного в короле бубей, спросить, какой, по его мнению, у него центр тяжести, он почти неизбежно ответит, что не знает. Единственная часть человеческой психологии, которая действительно разумна, кажется неумной.

Своего знакомого, имеющего именно этот центр тяжести, я как-то спросила, на что похожа работа этой части интеллектуального центра. Он ответил, что это похоже на строительство карточного домика, на стремление водрузить на шаткую конструкцию еще одну карту, затем еще одну и еще. Король бубей стремится разузнать об определенном предмете не просто все, а все в связи со всем остальным, видеть как сами идеи, так и взаимосвязи между идеями. Это, конечно, настоящий научный метод, а не просто накапливание больших объемов данных.

В интеллектуальном центре крайне важны правильные взаимосвязи между тремя его частями; здесь эти связи гораздо важнее, чем в других центрах. Энтузиазм дамы может запрограммировать валета без какого бы то ни было внимания со стороны короля, а валет может выдать информацию под видом мысли. Но правильная работа валета бубей — это служить королю в тех случаях, когда действительно надо подумать. Конечно, есть множество вопросов, на которые требуются только автоматические ответы: «На какой улице живет Джордж? Как называется столица Латвии?» С вещами, существующими в силу определений и ярлыков, можно работать при помощи определений и ярлыков. Но с вещами действительно важными так работать нельзя. «Религия есть опиум для народа» — это неподходящий ответ на вечные вопросы о том, есть ли высшие существа, и если есть, то какова их взаимосвязь с человеческими существами; здесь не может подойти ни один автоматический ответ. Другими словами, если обсуждаемый вопрос сколько-нибудь важен, то валету подобает быть на службе у короля. Информация, хранящаяся в механической части интеллектуального центра, имеет ценность только тогда, когда ее оценивает и уясняет интеллектуальная часть центра, которая способна сравнивать, противопоставлять, видеть причинные связи, выделять логические последовательности и осуществлять все прочие процессы, связанные с мышлением. Но слишком часто мысль заменяют готовые лозунги и афоризмы, поставляемые бубновым валетом, и вместо истины мы застреваем в поверьях.

Бубновый валет со всеми его ярлыками и определениями, присваиваемыми переживаниями и впечатлениями, не только тормозит процесс мышления, но может также остановить наблюдение. Пока интеллектуальный центр работает без участия внимания, или его внимание удерживается объектами, которые случайно попадают в его поле зрения, именно так и происходит. В попытках наблюдать себя и осознавать то, что происходит вокруг нас, — а это главное направление усилий в духовном развитии, мы должны пытаться изменить наши взаимоотношения с идеями. Успенский, который был интеллектуально центрирован, заявил, что он «оставил систему». С тех пор последователи Четвертого Пути думают над тем, что он хотел этим сказать. Возможно, он предупреждал об опасности: нельзя позволять словам подменять реальность, которую они обозначают. Когда мы останавливаемся на определении объекта, который наблюдаем, мы перестаем наблюдать. По этой причине механическая часть интеллектуального центра является врагом понимания.

Интеллектуальная часть интеллектуального центра, однако, является одним из сильнейших союзников в этой работе. Направляя внимание на новые способы взаимосвязи идей, рассматривая мысли под разными углами, мы можем найти такие подходы и понимание, которые иначе проглядели бы.

 

Глава 8. ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ УМ

Эмоциональная функция — это тот разум, который связывает нас с другими людьми, устанавливает способ оценки вещей и переживаний, и это та часть в нас, которая развивает чувства эстетики, этики и морали. Положительная половина эмоционального центра любит, одобряет, поощряет, в то время как отрицательная — не любит, не одобряет, осуждает. Привязанности и антипатии эмоционального центра могут управлять самыми мощными энергиями человеческого организма, превосходя в этом даже инстинктивный центр с его заботой о безопасности и выживании тела.

Из четырех низших функций эмоциональный разум труднее всего наблюдать по нескольким причинам: он намного быстрее в своих проявлениях, чем другие центры, так что пока высшие центры не развились до той точки, когда они могут наблюдать низшие центры, только следы эмоциональной функции могут быть видимы для остальных трех центров. У него нет видимых проявлений, которые так же легко интерпретируются, как проявления двигательного и инстинктивного центров. У него нет слов или подходящих символов для передачи своих впечатлений и реакций.

Долгое время в начале самонаблюдения и наблюдения других людей с использованием указаний и схем этой системы наблюдение должно по необходимости вестись самими низшими функциями. Инстинктивный и интеллектуальный центры начинают эту работу, инстинктивный центр получает разнообразные впечатления, тогда как интеллектуальный центр деловито классифицирует и помечает их и сохраняет их как определения. Поскольку эмоциональный центр работает гораздо быстрее других центров, они способны только зарегистрировать отблески его работы. Например, представим себе человека, старающегося наблюдать себя, который разговаривает со своими двумя коллегами по работе. К ним подходит еще один сотрудник, и наблюдатель вскоре ощущает избыток адреналина у себя в крови и желание отойти от группы. Так он и делает; идет к сатуратору, в то время как другие продолжают болтать. Он может наблюдать ощущение циркулирующего адреналина. Несомненно, он может наблюдать свой двигательный центр, когда он отходит от людей, продолжающих говорить. Но он не способен увидеть ту эмоцию, которая была вызвана, когда четвертый человек присоединился к группе. Был ли это страх? Зависть? Притяжение? Потребуется много наблюдений тех взаимоотношений, которые у него сложились с этим человеком, чтобы собрать достаточно данных для какого-то заключения, чтобы выдвинуть какую-то гипотезу.

В предыдущем примере отметьте тот факт, что наблюдение прекратится, если вмешается суждение или стремление что-либо изменить. Если, например, наблюдатель думает: «Почему Джордж всегда должен влезать в наши разговоры?» или «Мне глупо избегать Джорджа. Я больше не буду так делать», — то у него мало возможности продолжать наблюдение того, что на самом деле происходит в его эмоциональном центре. Очень важно, особенно при наблюдении работы эмоционального центра, по возможности избегать осуждения и оправдания — и, конечно, надо наблюдать случаи, когда такое происходит. Наблюдайте так бесстрастно, как только возможно. Гурджиев предлагал, чтобы мы наблюдали себя, как интересного незнакомца, — что очень трудно сделать, поскольку мы постоянно отождествляемся с тем, что наблюдаем, и тогда наблюдение прекращается.

Видимые проявления работы эмоционального центра неопределенны и могут быть обманчивы. Мы можем улыбаться независимо от того, нравится ли нам тот, кому мы улыбаемся, или нет, и мы можем притворяться безразличными, когда страстно привязаны к кому-то. Конечно, наш эмоциональный центр может, до определенной степени, контактировать непосредственно с эмоциональным центром другого человека и таким образом по меньшей мере знать, являются ли проявления этого человека (такие, как улыбка или хмурый вид) точными отражениями его чувств. Но в то же время, как эмоциональный центр может различить, когда проявление не соответствует фактическим эмоциям, он может быть не способен определить суть состояния. Например, он видит, что женщина только делает вид, что ей безразличен человек, с которым она находится. Но что лежит за этой игрой в безразличие, узнать не так просто. Боится ли она выказать свою привязанность из страха быть отвергнутой? Или же это злость, которую, как она считает, неприлично выражать на публике? Единственное, что эмоциональный центр наблюдателя может сказать ему, это то, является ли эмоциональное состояние, выраженное двигательным центром, настоящим или нет. И как актеры, которые великолепно для нас играют, когда мы идем в театр или в кино, или смотрим телевизор, так и люди, опытные в эмоциональном обмане, могут убедить нас, что их эмоциональные проявления истинны, в то время как это не так.

Эмоциональный центр трудно наблюдать также потому, что у него нет языка общения в том смысле, в каком он есть у интеллектуального центра. Хотя и верно то, что определенные слова могут иметь сильные эмоциональные ассоциации почти для каждого носителя данного языка, но невозможно проконтролировать, что это за ассоциации. Слово «мать» имеет определенное, вызывающее сильные эмоции значение, но для каждого человека оно свое. Для одного это слово может означать положительные ощущения благополучия, для другого — чувство вины, для третьего — отвращение и так далее. Эмоциональное значение слова невозможно проконтролировать так, как его интеллектуальное значение, содержание которого, или общепринятое определение, устанавливается словарями.

Эмоциональный центр в основном пользуется символами в форме образов, а не в форме слов. Музыка, изобразительные искусства, поэзия передают эмоции гораздо более эффективно, чем неуклюжие попытки интеллектуального центра описать эмоции. Как пишет поэт Арчибальд Маклейш в своей «Арс Поэтика»:

Для всей истории скорби

Пустой дверной проем и кленовый лист.

Для любви склоняющиеся травы и два огонька над

морем...

Стихотворение должно не значить,

Но быть[23].

 

Образ передает эмоцию, но не слова. В изобразительных искусствах образы передают эмоции непосредственно, без вмешательства слов, и так мы узнаем Ван Гога через образы его спальни в Арли, как никогда бы не узнали ею, побывав в Арли и поговорив с ним. А в музыке иногда кажется, что эмоция стала чистым звуком, а звук — чистой эмоцией.

У некоторых животных, особенно у собак, есть, по-видимому, рудиментарные эмоциональные центры, которые испытывают чувства, отличные от инстинктивных эмоций (то есть понятий «нравится» и «не нравится», основанных на желании комфорта в даме крестей). Известны случаи, когда собаки проявляли привязанность и любовь, которые могли перебороть их инстинктивное стремление к выживанию, как это происходит иногда и с людьми. Однако эмоциональный центр у людей гораздо более высоко организован (как и другие типы разума), чем у животных, у которых может проявляться функция этого центра.

Механическая часть эмоционального центра содержит все автоматические реакции, при помощи которых мы общаемся с другими людьми. Именно в этой части содержатся культурные отношения и ритуалы; они заложены глубоко, и их трудно наблюдать. Лучший способ увидеть программирование механической части эмоционального центра — это пожить и поработать некоторое время в среде другой культуры. Вскоре становится тягостно очевидным, что те ответы, которые человек производит автоматически, не годятся для новых условий. Целые тома были написаны об этом феномене, обычно называемом «культурным шоком», и о множестве различий в том, как представители различных культур относятся ко времени, пространству, взаимоотношениям с членами семьи или с посторонними, деловым связям, обедам и всем другим сложным взаимодействиям общественной жизни.

Мы учимся этим механическим ответам путем имитации, когда мы еще очень маленькие, задолго до того, как осознаем, что впитываем определенные приемы реагирования на других людей. Простой и очевидный пример того, насколько мы ведем себя, как дети, когда начинаются такие реакции, можно увидеть в том, как ведут себя русские и американцы, когда смотрят на постороннего. Русский сохраняет неподвижное и бесстрастное выражение, в то время как американец улыбнется или сделает какую-либо гримасу, встречая прямой взгляд незнакомца. Это различие можно наблюдать у одно-двухмесячных младенцев. Когда незнакомый человек смотрит на русского ребенка, тот будет смотреть на него в ответ безразлично, но американский ребенок обычно улыбнется или сделает какую-нибудь гримасу. Неудивительно, что эти механические реакции остаются для нас невидимыми, если мы научились им так рано.

Механическая часть эмоционального центра (валет червей) является также хранилищем эмоций толпы. Большие группы людей бывают охвачены одним и тем же эмоциональным состоянием на концертах, во время спортивных соревнований и политических митингов или во время катастроф. Эта автоматическая имитация эмоционального состояния группы, как сдержанного, так и откровенно демонстративного, является одним из самых характерных проявлений валета червей. Эта часть эмоционального центра может быть сентиментальной и нежной, но с такой же легкостью может стать холодной и даже жестокой, в зависимости от стимула. Верность своей команде может обернуться насилием по отношению к другой команде, как это неоднократно происходило на футбольных матчах в различных частях мира. Политическое насилие стало таким обычным, что мы принимаем его как нечто само собой разумеющееся.

Валет червей диктует также эстетические вкусы членам определенной культуры. Войдите в любую квартиру в центре Афин, в любую квартиру рабочего в Лондоне, и вы, скорее всего, обнаружите, что она обставлена так же, как и все другие квартиры в том же районе. Мебель, настенные украшения, ковры на полу, разные побрякушки, подбор цветов — все будет сходным. Валет червей работает путем имитации и для своего дома подбирает те же товары серийного производства, которые он видел в домах друзей и родственников.

Как и у механических частей других центров, у механической части эмоционального центра есть полезная функция. В обычных повседневных условиях валет червей обеспечивает «социальную смазку», необходимую для того, чтобы отношения между людьми не вырождались до инстинктивной вражды. Между представителями одной культуры знакомые приветствия и любезности компенсируют инстинктивную осторожность по отношению к посторонним, по крайней мере, до такой степени, что обыденная жизнь не нарушается. (Это, конечно, именно то, чего не хватает в общении между представителями различных культур, поэтому между ними может возникнуть вражда.) Этими привычными жестами и словесными формулами обмениваются, не уделяя им внимания; и они воспринимаются как «вежливость» или «приличные манеры» участниками ритуалов, которые могут быть очень сложными, как, например, в Японии, где для людей определенного ранга и различных взаимоотношений должны использоваться различные формы приветствий, или очень небрежными, как в Америке, где короткое «хай» («привет») вместе с улыбкой сойдет почти для всех ситуаций.

Человек, чей центр тяжести находится в валете червей, обычно дружелюбен и общителен — если только по какой-то причине его автоматический эмоциональный ответ не оказался результатом негативного программирования. В последнем случае этот человек, общаясь с людьми, будет реагировать со страхом и подозрением. Типичный валет червей, однако, весел и положителен в социальных контактах, выглядит теплым и заботливым в большинстве случаев. Этот тип настроен на маленькие приятные условности дружбы. Вы можете ожидать от него открыток с поздравлениями на день рождения и на праздники, записок с выражением благодарности за любые услуги или подарки, пожеланий выздоровления по случаю болезни и сочувственных посланий по поводу неурядиц. Он в точности знает, какую одежду по какому случаю надо надевать, так что если вы сомневаетесь, какой наряд выбрать, спросите его, как он будет одет.

Однако под этими общепринятыми выражениями эмоций нет глубокого содержания; этот тип, скорее всего, пустой и бесчувственный. Поскольку механическая часть эмоционального центра действует без участия внимания, она способна только на поверхностное проявление эмоций и имитирует преобладающий эмоциональный тон без более глубокого осознания того, что происходит. Эта часть эмоционального центра автоматически заботится о людях и отношениях и обожает сплетничать, не осознавая того, какой вред можно принести, без разбору говоря обо всем, что делают другие.

Вкусы людей, центрированных в валете червей, часто шаблонные. Сентиментальные кинофильмы и любовные песни, искусственные цветы, чучела животных, стишки для поздравительных открыток, романы, мыльные оперы, маленькие китайские безделушки и другие декоративные предметы, производимые массовым тиражом, нравятся этому типу людей и в большом количестве могут быть обнаружены в их квартирах. Мужчина этого типа любит рассказывать анекдоты, верен определенной команде и носит майки с ее девизом; ему нравятся групповые виды спорта, и у него есть любимое кафе, где он общается с несколькими хорошими приятелями.

Когда человек, центрированный в валете червей, действует из отрицательной половины этой части эмоционального центра, то он может быть мелочным и недоброжелательным, склонным к подозрительности и мстительности. Он специализируется на жестоких замечаниях, облекая их в смешную форму, например, называя полного человека «толстяком», а невысокого «коротышкой». Из-за того, что это преподносится как дружеский юмор, его жертвы редко осмеливаются возражать, но их чувства задеваются по-настоящему, к чему и стремится валет червей.

Принимая во внимание энергию, которую может произвести эмоциональный центр, и важность человеческих взаимоотношений, весьма любопытно то, что программирование валета червей мы почти полностью оставляем на волю случая, хотя столько внимания расточаем на программирование валета бубей. Мы не воспитываем эмоциональный центр при помощи какого-то специального разумного планирования. Скорее, все оставлено на волю индивидуальных семейных обстоятельств. Во множестве случаев, следовательно, автоматическое программирование эмоционального центра происходит через агрессию, пренебрежение или лишение. Таким образом, получается, что у нас много людей, чьи механические эмоции негативны и опасны для других. Когда дети оставляют свои дома, где их эмоциональные реакции были сформированы отрицательными эмоциями, они идут в школы, где упор делается только на программирование валета бубей. В школах не только игнорируется эмоциональный центр, но и подавляются все его проявления; механические эмоции никогда даже не исследуются, и тем более не делается никаких усилий для формирования этого немаловажного типа разума. Поскольку мы не предпринимаем усилий по воспитанию механической части эмоционального центра, мы производим людей, автоматическими эмоциональными реакциями которых являются безразличие, грубость, насмешка или даже еще более бурные формы негативности. Это один из наиболее явных показателей нарушения культурного единства, что, в свою очередь, приводит культуру в упадок так быстро, что этот снежный ком кажется невозможным повернуть вспять.

Программирование механической части эмоционального центра может быть полезным, или вредным, или нейтральным, в зависимости от его воздействия на других людей и на общество, но трудности, с которыми мы встречаемся в связи с этой частью эмоционального центра, — ничто по сравнению с тем опустошением, которое создается эмоциональной частью эмоционального центра. Эта часть эмоционального центра — дама червей — эмоциональна по поводу эмоций. Она наслаждается эмоциями ради эмоций и ценит те переживания и впечатления, которые создают эмоции. Отрицательными эмоциями дама червей наслаждается так же, как и положительными (или даже больше); единственное требование, которое она предъявляет, это чтобы эмоции были так сильны, как это возможно. Там, где валету червей что-то нравится или не нравится, дама червей страстно любит или страстно ненавидит. Если валет радуется, когда видит что-то красивое с его точки зрения, то дама впадает в экстаз. И если валет сравнительно постоянен в своих реакциях, дама непредсказуема, подвержена диким скачкам настроения от положительных до отрицательных, от обожания до ненависти к кому-нибудь без особых на то причин. Именно дама червей влюбляется, и она же совершает бытовые убийства, о которых мы читаем в газетах. Каждый раз, когда мы испытываем сильные, неуправляемые эмоции, мы находимся под контролем нашей дамы червей, и внимание этой части в нас удерживается каким-либо объектом. Поскольку эмоциональный центр озабочен взаимоотношениями, объектом, удерживающим внимание дамы червей, обычно является человек или группа людей.

Эмоциональная часть эмоционального центра — это место расположения некоторых очень вредных проявлений. Эта та часть нас, которая отождествляется с другими людьми и лишает нас ощущения самоценности, когда мы беспокоимся о том, что другие думают о нас. Это также та часть нас, которая осуждает других. Эмоциональная часть эмоционального центра проявляет огромный интерес к тому, что люди делают, особенно к тому, что они делают в своих эмоциональных и сексуальных взаимоотношениях. И эта наша часть почти никогда не одобряет то, что делают другие люди. Она очень сильно озабочена условной моралью и живут ли другие люди в соответствии с общепринятыми правилами морального поведения. Если нет — а дама червей обычно в этом уверена, — то она хочет, чтобы эти люди были наказаны. Таким образом, она создает постоянную шумиху в общественной жизни, лезет в личную жизнь известных людей, жадно вынюхивают любую возможность скандала и поднимает невообразимый шум, когда находит какой-то недочет или проступок. Таким образом эмоциональная часть эмоционального центра способна мешать эффективному функционированию демократических институтов, а иногда и вообще останавливать его.

Людям, по-видимому, нравятся эти эмоции, особенно когда их можно безопасно направлять на известных людей: яростное возмущение поведением знаменитостей, таких, например, как кинозвезды, члены королевской семьи Великобритании, политики и известные спортсмены, ажиотаж вокруг книг, журналов и телепередач, посвященных их жизни. А когда дама червей не может найти достаточно материала, который мог бы привлечь ее внимание к делам общественности, она обращается к мыльным операм, романам, фильмам ужасов и другим типам развлечений, которые служат ей своего рода эмоциональной мастурбацией, позволяя ей испытать сильные эмоции по отношению к воображаемым вещам.

Но ни публичные скандалы, ни количество энергии, расточаемое на искусственную стимуляцию, не могут сравниться по силе с теми бурями и опустошениями, которые эмоциональная часть эмоционального центра производит в самой личной сфере — семье. Именно здесь имеет место самое сильное отождествление, и часто более всего преобладают чувства осуждения, яростного возмущения, злости, ревности, собственности и другие негативные эмоции. Бытовые скандалы — это наиболее частая причина самоубийств. Плохое обращение с детьми — в этом обычно виноваты родители или ближайшие родственники. Все эти известные факты иллюстрируют проблемы, создаваемые дамой червей.

Но дама червей — это также та часть человеческого эмоционального разума, которая испытывает и такие эмоции, которые мы считаем благородными или альтруистическими. Сюда же относятся религиозные чувства, филантропические и благотворительные порывы. Однако, часто порывы религиозной преданности и благочестия переходят в убийства язычников, неверных или кого угодно, кто не разделяет веру в определенное божество или пророка, овладевшего вниманием верующего. Было бы неплохо, если бы мы внимательно наблюдали за собой, когда нас охватывает сильный порыв к установлению социальной справедливости. Страстное стремление к справедливости имеет обыкновение переходить в несправедливость.

Люди, чей центр тяжести находится в эмоциональной части эмоционального центра, подвержены резким переменам настроения, так как дама червей склонна перескакивать с положительной половины центра на отрицательную и обратно. В эмоциональном центре этот прыжок явно заметен из-за того, что вовлечена большая энергия. Дама червей процветает в крайностях и, переходя от чрезмерного энтузиазма к мрачному отчаянию, редко находит золотую середину.

Как и все люди, центрированные в даме любого из центров, те, чей центр тяжести находится в даме червей, почти не переносят скуку. По сути дела, у них еще меньше терпимости, чем у других дам. Поскольку ее внимание удерживается каким-то объектом, и объект является эмоциональным, дама червей согласится пережить любую эмоцию, даже самую болезненную, чем вообще не испытывать никакой эмоции. Это значит, что эта часть эмоционального центра будет провоцировать на спор или любой другой вид эмоционального обмена просто для того, чтобы испытать эмоцию. У такого человека в его непосредственном окружении всегда есть кто-то, кого он любит, и кто-то, кого он ненавидит. Если человек, которого дама червей избрала объектом ненависти, исчезает из ее повседневной жизни, она вскоре находит кого-нибудь другого, чтобы ненавидеть, даже если она до сих пор его любила. Цель, конечно же, состоит в том, чтобы продолжать испытывать сильные эмоции, — это не связано ни с конкретными людьми, ни с тем, что они делали или не делали в прошлом. Эту смену настроений дама червей также может обратить и внутрь, испытывая колебания между всеподавляющей любовью к себе и темным отчаянием, происходящим из отвращения к себе.

Центрированные в даме червей люди обычно привлекают друзей таких типов, которым трудно самим испытывать эмоции и которые поэтому наслаждаются, поглощая излучаемую этой дамой эмоциональную энергию. Обычно это типы низкого эмоционального реагирования, часто имеющие центр тяжести в механической части двигательного или интеллектуального центра; они обычно пугаются отрицательных проявлений дамы червей. Они не понимают, что невозможно ожидать, что энергия все время будет положительной.

Из всего вышеизложенного может показаться, что не бывает правильного или полезного действия эмоциональной части эмоционального центра, и это верно, если только даму червей не держит под контролем король червей. Дама, однако, располагает огромным количеством энергии, которым она может управлять. Стоит только вспомнить случаи, когда мы влюблялись, чтобы понять, на какие подвиги мы способны, когда находимся в таком состоянии. Мы можем танцевать всю ночь, потерять 20 килограммов, сражаться на дуэлях или сбежать с возлюбленным. А отрицательная половина дамы может использовать ту же дикую энергию, чтобы захватывать самолеты и заложников. (Король треф глубоко презирает даму червей именно за это неумеренное расточительство энергии.) Если что-то ценное из этой энергии и может выйти, то она должна быть поставлена на службу королю червей, то есть интеллектуальной части эмоционального центра.

Льюис Кэррол дал замечательный портрет дамы и короля червей в своем произведении «Алиса в Стране Чудес». Королева (дама червей) находится в ярости по отношению ко всем вокруг и постоянно вопит: «Отрубите им головы!» Мягкий маленький король следует за ней на некотором расстоянии и бормочет: «Вы все помилованы. Вы все помилованы»[24].

В отличие от демонстративных и бросающихся в глаза эмоций дамы червей, эмоции интеллектуальной части эмоционального центра тихи и духовны. Прощение, сострадание, сочувствие и снисхождение — это эмоции короля червей. Эта часть эмоционального центра способна на внешнее учитывание — заботу о том, что лучше для других, — а не на внутреннее учитывание, то есть заботу о том, что думают о нас другие и достаточно ли уважения они нам выказывают. Если дама червей хочет быть понятой, то король червей хочет понять. Если дама хочет быть любимой, то король хочет любить. Эмоции интеллектуальной части центра требуют осознания и направленного внимания.

Король червей — это место правильно сформированного магнетического центра, той части психологического состава человека, которую влекут высшие возможности человека, возможности развития и эволюции. Согласно данной системе, именно магнетический центр начинает узнавать следы высшего разума, то есть уровня сознания, который выше того, что есть у большинства людей. Такие следы встречаются в различных источниках. Они содержатся в великих религиях мира и в их священных писаниях. Они есть в некоторых великих произведениях искусства, литературы и музыки, а также в некоторых работах по философии и метафизике. Интеллектуальная часть эмоционального центра может стать крайне чувствительной к этим остаткам высшего сознания, когда она их встречает, и может начать активно искать их источник. Такой поиск может привести человека в школу, напрямую связанную с высшим разумом через сознательного учителя. Это функция магнетического центра.

Но независимо от того, развивается магнетический центр или нет, интеллектуальная часть эмоционального центра — это средоточие эмоций, связанных с искренней и бескорыстной заботой о других людях. (Инстинктивные эмоции дамы треф связаны с другими людьми, но только в плане, непосредственно касающемся удовольствий или произведения потомства.) Эмоции короля червей требуют усилий — как и функции интеллектуальных частей всех центров — и могут легко опуститься до низших частей эмоционального центра, когда усилия прекращаются. Например, мы можем помочь подруге присмотреть за ее ребенком, когда она болеет, и в это время мы делаем это из сострадания к семье, которая испытывает трудности. Затем, однако, когда трудный период позади, воспоминание об этой нашей помощи ей может вызвать чувство обиды в нас, потому что мы чувствуем, что наша помощь не была достаточно оценена, — другими словами, эмоции дамы червей могут захватить эмоции короля, как только прекратятся намеренные усилия по избеганию этих низших реакций. Дама попытается присвоить себе действия короля.

Король червей — это также местоположение эстетического восприятия, та часть, которая чувствительна к красоте и утонченности впечатлений. Интеллектуальная часть эмоционального центра способна видеть, что существуют более утонченные создания, чем те, которые могут быть привлекательными для низших частей центра. Человеку может нравиться поп-музыка или рок-н-ролл, и все же он может понимать, что фуги Баха — это гораздо более высокая форма музыки. Ему могут нравиться эстампы местного художника, но он знает, что живопись Рембрандта — это искусство другого, высшего порядка. Другими словами, способность короля червей к различению не означает, что он отвергает удовольствия и оценки других частей центра, просто он понимает, что существуют различные уровни утонченности и различные виды энергии, присущие различным типам искусства. Король червей понимает, что пить кофе из пластмассовой чашки, керамической кружки и чашки из тонкого фарфора — это совершенно разные переживания, причем последние гораздо выше, или утонченнее, чем предыдущие. Тем не менее, король понимает и необходимость, и если для ситуации подходит пластмассовая чашка, то он будет пить кофе из нее.

Людей, имеющих центр тяжести в короле червей, может быть, трудно признать эмоционально центрированными. Часто они кажутся холодными и неприступными, и их отрешенную эмоциональность можно принять за отсутствие эмоций. Также из-за стремления короля к эстетике его может раздражать присутствие шумной массы людей. Я помню, как обсуждала это с двумя друзьями у фонтана Треви в Риме. Один из них имел центр тяжести в короле червей, другая — в даме червей. Мы были там во второй половине дня, поэтому площадь была забита туристами и шумными итальянскими семьями, чьи детишки плескались в воде; группы молодых итальянцев строили глазки привлекательным блондинкам из Германии в шортах и с рюкзаками; стоял шум и гам, как у любой туристской достопримечательности. Мой друг — король червей — выразил желание посмотреть на фонтан, когда всей этой толпы здесь не будет. Моя подруга — дама червей — отреагировала мгновенно; она возмутилась и стала страстно защищать окружающую сцену, утверждая, что люди и шум — это часть общего впечатления, которое значительно обеднеет, если фонтан останется без окружающей его жизни. Затем мы втроем обсудили различия в восприятии мира различными частями эмоционального центра, и было ясно, что различия в том, как различные части одного и того же центра воспринимают мир и реагируют на него, могут быть почти такими же большими, как различия между разными центрами.

Одно большое отличие между тремя делениями центров — это связи между центрами. Интеллектуальные части всех четырех центров, — короли, — могут объединяться, чтобы достичь такого понимания переживания или проблемы, которое может возникнуть только тогда, когда все центры работают одновременно и осознают друг друга. Поэтому невозможно, по сути дела, отделить эстетическую чувствительность короля червей от восприятия эффектного дизайна и соразмерных пропорций, присущего королю пик. Чувство шкалы и относительности, свойственные королю бубей, требует способности рассматривать возможности без отождествления, присущего королю червей.

Король червей — это врата к высшим центрам, которые дремлют или неразвиты в человеке в его естественном состоянии. Поскольку этот король — единственная часть в нас, которая способна понять, что есть высшие возможности, чем те, которые предоставляются низшими функциями, а также это единственная часть, способная контролировать другие части центров, не заинтересованных в приобретении большей осведомленности, то любой, серьезно заинтересованный в работе над собой, нуждается в усилении короля червей. Из всех способов увеличения силы короля червей самым важным является усилие по невыражению негативных эмоций. Это усилие требует, чтобы человек был намеренным в отношении своих эмоций, наблюдая их и отслеживая их проявления. Это ослабляет низшие части эмоционального центра и дает энергию королю. Другой способ усилить короля червей — это усилие окружать себя высокими впечатлениями так часто, как это возможно. Это, конечно же, означает поддержание собственного окружения на высочайшем возможном уровне, совершение усилий наслаждаться лучшей музыкой и произведениями искусства на хороших концертах и в музеях, читать хорошие книги и изучать идеи великих умов прошлого.

Все эти усилия нелегки. По сути дела, это самая трудная работа, которой только может заниматься человек. Как только внимание выходит из-под контроля — а контроль над вниманием требует огромного количества энергии, которую инстинктивный центр не хочет отдавать, — эмоциональные и механические части всех четырех центров восстанавливаются. Если короли работают совместно, то дамы так не делают, хотя они, несомненно, оказывают друг на друга сильное влияние. Когда дама треф устала или проголодалась, дама червей с гораздо большей легкостью впадает в ярость по поводу какой-нибудь мелочи. Если даму пик охватил интерес к плаванию с аквалангом, то дама бубей получает стимул начать читать о барьерных рифах и тропических рыбах, а дама треф ищет рецепты приготовления съедобных моллюсков.

Короли работают вместе, дамы влияют друг на друга, но валеты почти совсем не связаны друг с другом. Поскольку механические части функционируют без участия внимания, они работают «в темноте». Нет никакого осознания этой автоматической работы, так что даже если действуют все четыре центра, они не осознают друг друга.

Усилие быть более сознательным — это усилие быть более разумным, а усилие быть более разумным — это усилие быть единым; усилие же быть единым — это усилие обладать волей, быть способным делать — и любить. Эта работа по наблюдению себя, по разделению нашего внимания между нашими внутренними состояниями и впечатлениями, идущими от мира вокруг нас, попытки увидеть, какие наши проявления из каких частей центров исходят, — это не простое дело. Понимание типов, являющихся результатом различных центров тяжести и преобладания разных эндокринных желез, нужно не для того, чтобы более эффективно действовать в повседневной жизни, хотя это может быть дополнительным действием. Понимание типов, того, как они действуют, реагируют, как соотносятся друг с другом, является необходимым шагом к Игре Мастера[25], как один из учителей Четвертого Пути назвал трансформацию четырех естественных типов человеческого разума в высшую форму разума.

Мы обсудили, как наличие центра тяжести в одном из четырех центров влияет на тип человека. Гурджиев и Успенский называли эти типы так: Человек № 1 — тот, у кого преобладает инстинктивный или двигательный центр; Человек № 2 — у которого преобладает эмоциональный центр и Человек № 3 — у которого преобладает интеллектуальный центр. Все они находятся на одном уровне, все «спят», и им очень трудно понимать друг друга, потому что они по-разному воспринимают мир и реагируют на переживания[26]. Теперь обратимся к другому фактору: к типам тела, которые определяются преобладающим функционированием одной из эндокринных желез.