Убираются столы все расходятся по своим окошечка и закрывают ставни!

 

Натаха: Назавтра почти у всех болели головы, и улица проснулась немного позже обычного.

Кристина: Все выглядывали из окон, взлохмаченные и припухшие, и ждали, когда появятся из своей конурки на свет Божий новобрачные, а когда они, наконец, вышли, держась как дети за руки, на них обрушилось изо всех окон и дверей столько приветствий и тонких намеков, произнесенных во всеуслышание, что они, застыдившись, тотчас юркнули обратно.

Антон: Вся улица как бы породнилась в дни подготовки к свадьбе, и эти отношения укреплялись новыми общими заботами.

Ольга: Каждый день женщины пытливо осматривали Стефу, судачили у колонки, вздыхали и охали вечерами у калиток. Всех теперь волновало одно: когда, наконец, Стефа забеременеет. Даже самый острый глаз не отличал в ней никаких перемен, кроме того, что она, по общему мнению, явно похорошела и скоро будет совеем похожа на цветок.

Антон: Мы свой интерес проявляли более откровенно и, встретив Шнеера со своей тележкой, укоряли его в мужской слабости, предлагали научить, а главное, требовали от него не подводить улицу и не обманывать ожиданий общественности.

Артем: До осени эти волнения все нарастали и, наконец, все облегченно вздохнули. Я авторитетно подтвердил, что Стефа, таки да, беременна и все развивается нормально, как и положено быть. Вся наша улица искренне и откровенно ликовала, как если бы, наконец, она сама, то есть вся улица, после долгих ожиданий угадала в своем чреве будущего ребенка.

Ольга: надо знать наших женщин. Они не могли сложа руки ждать событий. Клокочущая энергия нашла новый выход. Началась подготовка приданого для будущего ребенка, и вспыхнули первые ссоры по поводу имени. Ссоры горячие, но мирные, ибо общая радость и приподнятость продолжали витать над Инвалидной улицей.

Вероника: По настоянию наших женщин, Стефу перевели в больнице из уборщиц в санитарки, и ее теперь в разговорах с людьми не с нашей улицы с гордостью именовали медицинским работником.

Кристина: Конуру, где жили молодожены, отремонтировали вскладчину, и она приняла человеческий вид. Возле шкафа «Мать и дитя» появилась железная детская кроватка-качалка с матрасиком, жесткой подушечкой и стеганым новым одеяльцем голубого цвета.

Антон: Это на случай, если родится мальчик.

Каролина: В шкафу же лежало такое же, но розовое одеяло. Для девочки. Как говорится, запас карман не ломит.

Натаха: И наконец, что такое два одеяльца для нашей улицы? Пустяк. Купили бы и десять, если бы так полагалось.

Кристина: К весне, когда Стефа дохаживала последние недели, волнение снова стало возрастать во всех семьях. Боялись, что она поскользнется и, не дай Бог, упадет.

Камаева: И вот наступил тот день, вернее, вечер. У Стефы начались схватки.

Натаха Каролина и Артем Галя шульга уходят закулисы

Первая возращается каролина

Каролина: В восемь часов утра пришло первое известие. Радостное. Стефа родила. Мальчика. Весом почти в четыре кило. И люди высыпали на улицу, бросились к соседям с поздравлениями.

Вторая возвращается наташа с накидывая черный платок наголову.

Наташа:В девять часов утра пришло второе известие. Стефа скончалась. От родовой горячки. И это было неожиданно, как удар по темени

Антон: Улица опустела, как будто ее вымели, и дома сжались

Ольга: И еще много дней потом, встретив Шнеера, совершенно потерявшегося и обалдевшего, одинокого, как бездомный пес, люди начинали плакать.

Кристина: Похороны Стефы были такими пышными, каких наш город не помнил, и за гробом, шли тысячи плачущих людей.

Камаева: Саму Стефу, как человека, оплакивал один Шнеер, о котором совсем позабыли, погрузившись в траур.

Каролина: Остался жить ребенок — плод духовного взлета всей Инвалидной улицы.

Ольга: Каждая семья хотела взять ребенка себе

Выходят женщины с криками мы возьмем ребенка, нет мы и т д!