Баллада о маленьком буксире.

Филоненко Елизавета

Руководитель:

учитель русского языка и литературы

Шеремет Галина Ивановна

РЯЗАНЬ 2015

ПЛАН.

I. Вступление

II. Жизнь и творчество Иосифа Бродского

1. Детские годы

2. Юность и раннее творчество

3. Бродский и Ахматова

4. Марианна Басманова - любовь всей жизни.

5. Преследования, суд и ссылка

6. В эмиграции

7. Бродский и коты

8. Возвращение

9. Память о поэте

III. Заключение

IV. Список источников

V. Приложение

1. Фрагменты из речи Иосифа Бродского перед выпускниками Мичиганского университета в Анн Арбор в декабре 1988 года.

2. Фотографии

 

 

I. Вступление.

Однажды на страницах Интернета я просматривала проект радиостанции «Серебряный дождь» «Живые», где современные российские артисты читают стихи известных писателей разных эпох. Мне запомнилось, как актер Вадим Демчог читает стихотворение Иосифа Бродского «Я Вас любил».

Я вас любил. Любовь еще (возможно,
что просто боль) сверлит мои мозги.
Все разлетелось к черту на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее: виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Черт! Все не по-людски!
Я вас любил так сильно, безнадежно,
как дай вам Бог другими — но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит — по Пармениду — дважды
сей жар в крови, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться — «бюст» зачеркиваю — уст!

Это стихотворение такое пронзительное, трагичное и в то же время светлое, поразило меня своей искренностью и эмоциональностью.

Я поставила перед собой цель узнать как можно больше об этом поэте, познакомиться с его жизнью и творчеством. Объектом моего исследования стало творчество поэта и его не простой жизненный путь.

Я обратилась к материалам интернет-пространства, просматривала страницы прессы, искала сборники стихов на полках книжных магазинов, в библиотеке. С первых дней моего исследования я столкнулась с такой проблемой: о жизни и творчестве поэта издается очень мало материала, в литературных источниках Бродского печатают редко, хотя в последние годы интерес к его творчеству возрос. Такой вывод я сделала, изучая молодежные форумы в интернете. Вот некоторые высказывания: «Классные стихи, дергают за что-то внутри…», «Интересно, почему его не изучают в школе?», «Понравились стихи о еврейском кладбище, мурашки по коже….».

В своей работе я как можно более полно постаралась рассказать о жизни этого человека и проанализировать его творчество. На мой взгляд, это один из величайших поэтов XX века Иосиф Бродский. Этому человеку с трудной судьбой, но необычайным дарованием, нечаянно удалось влюбить весь мир в свои стихи. Просто, звонко и с силой, неподвластной времени и моде, его рифма и сейчас задевает тончайшие струны человеческой души. Она учит сопереживать, не драматизируя. Любить, не требуя ничего взамен. Жить, не жалея ни о чем.

 

II. Жизнь и творчество Иосифа Бродского

Детские годы.

Иосиф Бродский родился 24 мая 1940 года в Ленинграде в еврейской семье. Отец, Александр Иванович Бродский (1903—1984), в свое время окончил университет, служил на флоте, был военным фотокорреспондентом, вернулся с войны в 1948 году и поступил на работу в фотолабораторию Военно-Морского музея. В1950 году демобилизован, после этого работал фотографом и журналистом в нескольких ленинградских газетах. Мать, Мария Моисеевна Вольперт (1905—1983), работала бухгалтером. Раннее детство Иосифа пришлось на годы войны, блокады, послевоенной бедности и прошло без отца. В 1942 году после блокадной зимы Мария Моисеевна с Иосифом уехала в эвакуацию в Череповец, вернулись в Ленинград в 1944 году. Своего военного детства Бродский, конечно, помнить не мог, но в последствии написал очень эмоциональное стихотворение о войне. В этих строках биение сердца миллионов ленинградцев, погибших в блокаду:

И вечный бой.

Покой нам только снится.

И пусть ничто

не потревожит сны.

Седая ночь,

и дремлющие птицы

качаются от синей тишины.

 

И вечный бой.

Атаки на рассвете.

И пули,

разучившиеся петь,

кричали нам,

что есть еще Бессмертье...

... А мы хотели просто уцелеть.

 

Простите нас.

Мы до конца кипели,

и мир воспринимали,

как бруствер.

Сердца рвались,

метались и храпели,

как лошади,

попав под артобстрел.

В послевоенные годы семья жила очень бедно, как и большинство ленинградцев, в коммуналке, в квартире, которая до революции принадлежала Д. Мережковскому. Позже Бродский вспоминал: «Финансовое положение моей семьи было мрачным: существовали мы преимущественно на жалованье матери, потому что отец, демобилизованный с флота в соответствии с неким потусторонним указом, что евреи не должны иметь высоких воинских званий, никак не мог найти работу». В 1947 году Иосиф пошёл в школу № 203 на Кирочной улице, 8. В 1950 году Иосиф перешёл в школу № 196 на Моховой улице, в 1953 году Иосиф пошёл в 7-й класс в школу № 181 в Соляном переулке и остался в последующем году на второй год. Подал заявление в морское училище, но не был принят. Перешёл в школу № 276 на Обводном канале дом № 154, где продолжил учёбу в 7-м классе. Пытаясь помочь родителям, Иосиф ушел из 8-го класса школы, чтобы работать на заводе «Арсенал». Безуспешно пытался поступить в школу подводников. В 16 лет загорелся идеей стать врачом, месяц работал помощником прозектора в морге при областной больнице, анатомировал трупы, но в конце концов отказался от медицинской карьеры. Кроме того, в течение пяти лет после ухода из школы Бродский работал истопником в котельной, матросом на маяке. Учился в школе рабочей молодежи, однако аттестата об окончании школы не получил. С 1957 года был рабочим в геологических экспедициях: в 1957 и 1958 годах — на Белом море, в 1959 и 1961 годах — в Восточной Сибири и в Северной Якутии, на Анабарском щите.

Ранее творчество.

Писать стихи Бродский начал поздно, уже после расставания со школой. Первые стихотворения им были написаны в геологической экспедиции в 1957 г.

...И ежели я ночью отыскивал звезду на потолке, она, согласно правилам сгоранья, сбегала на подушку по щеке быстрей, чем я загадывал желанье.

 

Бродский в эти годы усиленно занимается самообразованием, самостоятельно изучает языки — английский, польский, сербскохорватский; много и хаотично читает польскую, английскую и американскую поэзию, классическую мифологию, религиозную философию. В это же время он занимается переводческой деятельностью, переводит английскую, американскую, польскую поэзию, испанскую.

В 1959 году знакомится с Евгением Рейном, Анатолием Найманом, Владимиром Уфляндом, Булатом Окуджавой, Сергеем Довлатовым. Эти встречи очень сильно повлияли на его становление, как на поэта.

14 февраля 1960 года состоялось первое крупное публичное выступление на «турнире поэтов» в ленинградском Дворце культуры им. Горького. Чтение стихотворения «Еврейское кладбище» вызвало скандал. Еврейское кладбище около Ленинграда. Кривой забор из гнилой фанеры. За кривым забором лежат рядом юристы, торговцы, музыканты, революционеры. Для себя пели. Для себя копили. Для других умирали. Но сначала платили налоги, уважали пристава, и в этом мире, безвыходно материальном, толковали Талмуд, оставаясь идеалистами. Может, видели больше. А, возможно, верили слепо. Но учили детей, чтобы были терпимы и стали упорны. И не сеяли хлеба. Никогда не сеяли хлеба. Просто сами ложились в холодную землю, как зерна. И навек засыпали. А потом -- их землей засыпали, зажигали свечи, и в день Поминовения голодные старики высокими голосами, задыхаясь от голода, кричали об успокоении. И они обретали его. В виде распада материи. Ничего не помня. Ничего не забывая. За кривым забором из гнилой фанеры, в четырех километрах от кольца трамвая.

Как точно и бескомпромиссно говорит поэт о бренности нашего существования, о суетности наших земных желаний и равенстве перед небытием.

Во время поездки в Самарканд в декабре 1960 года Бродский и его друг, бывший лётчик Олег Шахматов, рассматривали план захвата самолёта, чтобы улететь за границу. Но на это они не решились. Позднее Шахматов был арестован за незаконное хранение оружия и сообщил в КГБ об этом плане, а также о другом своем друге, Александре Уманском, и его «антисоветской» рукописи, которую Шахматов и Бродский пытались передать случайно встреченному американцу. 29 января 1961 года Бродский был задержан КГБ, но через двое суток был освобождён.

По собственным словам, Бродский начал писать стихи в восемнадцать лет, однако существует несколько стихотворений, датированных 1956—1957 годами. Одним из решающих толчков стало знакомство с поэзией Бориса Слуцкого. «Пилигримы», «Памятник Пушкину»,— наиболее известные из ранних стихов Бродского.

Пилигримы

"Мои мечты и чувства в сотый раз Идут к тебе дорогой пилигримов" В. Шекспир Мимо ристалищ, капищ, мимо храмов и баров, мимо шикарных кладбищ, мимо больших базаров, мира и горя мимо, мимо Мекки и Рима, синим солнцем палимы, идут по земле пилигримы. Увечны они, горбаты, голодны, полуодеты, глаза их полны заката, сердца их полны рассвета. За ними поют пустыни, вспыхивают зарницы, звезды горят над ними, и хрипло кричат им птицы: что мир останется прежним, да, останется прежним, ослепительно снежным, и сомнительно нежным, мир останется лживым, мир останется вечным, может быть, постижимым, но все-таки бесконечным. И, значит, не будет толка от веры в себя да в Бога....И, значит, остались только иллюзия и дорога. И быть над землей закатам, и быть над землей рассветам. Удобрить ее солдатам. Одобрить ее поэтам.

В этих стихах еще незрелых и неокрепших уже слышатся ноты грусти, тоски, философских размышлений о смысле жизни, которыми всегда были полны стихи Бродского.

Из современников на его поэзию особенно повлиял Евгений Рейн, которому он посвятил много стихов. Одно из самых известных «Рождественский романс».

Плывет в тоске необъяснимой среди кирпичного надсада ночной кораблик негасимый из Александровского сада, ночной фонарик нелюдимый, на розу желтую похожий, над головой своих любимых, у ног прохожих. Плывет в тоске необъяснимой пчелиный хор сомнамбул, пьяниц. В ночной столице фотоснимок печально сделал иностранец, и выезжает на Ордынку такси с больными седоками, и мертвецы стоят в обнимку с особняками. Плывет в тоске необъяснимой певец печальный по столице, стоит у лавки керосинной печальный дворник круглолицый, спешит по улице невзрачной любовник старый и красивый. Полночный поезд новобрачный плывет в тоске необъяснимой. Плывет во мгле замоскворецкой, пловец в несчастие случайный, блуждает выговор еврейский на желтой лестнице печальной, и от любви до невеселья под Новый Год, под воскресенье, плывет красотка записная, своей тоски не объясняя. Плывет в глазах холодный вечер, дрожат снежинки на вагоне, морозный ветер, бледный ветер обтянет красные ладони, и льется мед огней вечерних, и пахнет сладкою халвою; ночной пирог несет сочельник над головою. Твой Новый Год по темно-синей волне средь моря городского плывет в тоске необъяснимой, как будто жизнь начнется снова, как будто будет свет и слава, удачный день и вдоволь хлеба, как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево.

Для многих из стихов раннего периода творчества Бродского характерна ярко выраженная музыкальность. Так, в стихотворениях «От окраины к центру» и «Я — сын предместья, сын предместья, сын предместья…» можно увидеть ритмические элементы джазовых импровизаций. Цветаева и Баратынский, а несколькими годами позже — Мандельштам, Пастернак и Ахматова оказали, по словам самого Бродского, определяющее влияние на него. Не случайно его поэтическая манера, философская составляющая его стихов так похожа на творчество поэтов Серебряного века.

Первым опубликованным стихотворением Бродского стала «Баллада о маленьком буксире», напечатанная в сокращенном виде в детском журнале «Костёр» (№ 11, 1962).

Баллада о маленьком буксире.

Это — я.

Мое имя — Антей.

Впрочем,

я не античный герой.

Я — буксир.

Я работаю в этом порту.

Я работаю здесь.

Это мне по нутру.

Подо мною вода.

Надо мной небеса.

Между ними

буксирных дымков полоса.

Между ними

буксирных гудков голоса.

 

Я — буксир.

Я работаю в этом порту.

Это мой капитан

с сигаретой во рту.

Он стоит у штурвала

(говорят — за рулем).

Это мой кочегар —

это он меня кормит углем.

Это боцман,

а это матросы.

Сегодня аврал.

Это два машиниста —

два врача, чтобы я не хворал.

Ну, а кто же вон там,

на корме,

в колпаке?

Это кок

с поварешкой прекрасной в руке.

 

Я — буксир.

Все они — это мой экипаж.

Мы плывем.

Перед нами прекрасный пейзаж:

впереди синева,

позади синева,

или кранов подъемных

вдалеке кружева.

На пустых островках

зеленеет трава,

подо мною залив

и немножко Нева.

 

Облака проплывают

в пароходных дымках,

отражаясь в воде.

Я плыву в облаках

по прекрасным местам,

где я был молодым,

возле чаек и там,

где кончается дым.

 

На рассвете в порту,

когда все еще спят,

я, объятый туманом

с головы и до пят,

отхожу от причала

и спешу в темноту,

потому что КОРАБЛЬ

появился в порту.

 

Он явился сюда

из-за дальних морей,

там, где мне никогда

не бросать якорей,

где во сне безмятежно

побережья молчат,

лишь на пальмах прибрежных

попугаи кричат.

 

Пересек океан —

и теперь он у нас.

Добрый день, иностранец,

мы приветствуем вас.

Вы проделали путь

из далекой страны.

Вам пора отдохнуть

у причальной стены.

Извините, друзья,

без меня вам нельзя.

Хоть, собравшись на бак,

вы и смотрите вниз,

но нельзя вам никак

без меня обойтись.

Я поставлю вас здесь,

средь других кораблей,

чтоб вам было в компании

повеселей,

слева — берег высокий,

а справа — Нева.

Кран распустит над вами

свои кружева.

 

...А потом меня снова

подкормят углем,

и я вновь поплыву

за другим кораблем.

 

Так тружусь я всегда,

так тружусь и живу,

забываю во сне,

чем я был наяву,

постоянно бегу,

постоянно спешу,

привожу, увожу,

привожу, увожу.

Так тружусь я всегда,

очень мало стою.

То туда, то сюда.

Иногда устаю.

 

...И, когда я плыву

вдоль причала домой,

и закат торопливый

все бежит за кормой,

и мерцает Нева

в серебристом огне,

вдруг я слышу слова,

обращенные мне.

Словно где-то вдали,

собираясь в кружок,

говорят корабли:

— Добрый вечер, дружок.

Или просто из тьмы,

обработавший груз,

«бон суар, мон ами»

тихо шепчет француз.

Рядом немец твердит:

«гутен абенд, камрад».

«О, гуд бай!» — долетит

от английских ребят.

 

До свиданья, ребята,

до свиданья, друзья.

 

Не жалейте, не надо,

мне за вами нельзя.

 

Отплывайте из дому

в белый утренний свет,

океану родному

передайте привет.

 

Не впервой расставаться,

исчезайте вдали.

 

Кто-то должен остаться

возле этой земли.

 

Это я, дорогие,

да, по-прежнему я.

Перед вами другие

возникают края,

где во сне безмятежно

побережья молчат,

лишь на пальмах прибрежных

попугаи кричат.

 

И хотя я горюю,

что вот я не моряк,

и хотя я тоскую

о прекрасных морях,

и хоть горько прощаться

с кораблем дорогим,

НО Я ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ

ТАМ,

ГДЕ НУЖЕН ДРУГИМ.

И когда я состарюсьна заливе судьбы,и когда мои мачтыстанут ниже трубы,капитан мне скомандует«право руля»,кочегар мне подброситнемного угля,старый боцман в зюйд-весткемой штурвал повернети ногой от причаламне корму оттолкнет, —— и тогда поплыву як прекрасному снумимо синих деревьевв золотую страну,из которой еще,как преданья гласят,ни один из буксировне вернулся назад.

Я не случайно выделила строки «…НО Я ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ ТАМ, ГДЕ НУЖЕН ДРУГИМ…». Ему так хотелось, чтобы его творчество было нужным и востребованным, но тогда Бродский еще не знал, что на родине его не поймут и не оценят. В 1972 году он будет выслан из страны после лет преследования со стороны советской власти, назвав «окололитературным трутнем» и тунеядцем. Кстати сказать очень многие отмечают, в том числе и я, некое сходство с ритмичностью стихов В.В.Маяковского.

Бродский и Ахматова.

В двадцать один год во время поездки в Комарово Евгений Рейн познакомил Бродского с Анной Ахматовой, привезя младшего товарища в ахматовскую «будку». Ахматовой такие посещения были привычны. Даже в последние сталинские годы, когда общение с ней грозило серьезными неприятностями, ее разыскивали бесстрашные почитатели, а в хрущевские времена неожиданное появление у дверей молодого мужчины или женщины с букетом цветов и тетрадкой стихов стало делом довольно обычным. Бродский, однако, попал к ней более или менее случайно. Он тогда мало знал стихи Ахматовой, а к тому, что знал, был равнодушен. Он в это время жил под впечатлением первого знакомства с поэзией Цветаевой. В тот августовский день он просто согласился прокатиться с другом за город. Визит оказался интереснее, чем он ожидал, он съездил в Комарово еще раз или два и, как он говорит, «в один прекрасный день, возвращаясь от Ахматовой в набитой битком электричке, я вдруг понял – знаете, вдруг как бы спадает завеса—с кем или, вернее, с чем я имею дело». Так началась, пожалуй, самая удивительная и искренняя дружба, которую только знала русская поэзия. Несомненно, что она первая поняла потенциальный, тогда еще далеко не реализованный размах поэтического таланта Бродского и масштаб его личности. Ахматова обращалась к Бродскому как к равному: «Иосиф, мы с вами знаем все рифмы русского языка...». На годы близости с Ахматовой пришлись самые трудные испытания в жизни Бродского – любовная драма, попытка самоубийства, сумасшедший дом и тюрьма, кошмарный суд, предательство друга. Все происходившее с ним трогало Ахматову самым тесным образом. Она просто могла многому научить. Смирению, например. Я думаю – может быть, это самообман, – но я думаю, что во многом именно ей я обязан лучшими своими человеческими качествами. Если бы не она, потребовалось бы больше времени для их развития, если б они вообще появились»,- писал позднее Бродский. Ахматова высоко оценивает не только стихи как таковые, но и моральную чистоту, стойкость, сделавшие стихи возможными. Бродский, со своей стороны, считал, что лишь пытается по мере сил следовать примеру Ахматовой: «Сколько всего было в ее жизни, и тем не менее в ней никогда не было ненависти, она никого не упрекала, ни с кем не сводила счеты». Не было соперничества, споров двух поколений, вечного «лучше и хуже». Но было что-то другое, о чем Бродский позже скажет так: «Это долго и это сложно. Об этом надо либо километрами, либо совсем ничего».

Уже находясь в эмиграции поэт написал очень много стихов, посвященных Анне Андреевне. Но я хочу выделить одно из них, где Иосиф Александрович с теплотой, любовью, уважением и даже божественным почитанием говорит о своей наставнице.

 

А. А. Ахматовой Закричат и захлопочут петухи, загрохочут по проспекту сапоги, засверкает лошадиный изумруд, в одночасье современники умрут. Запоет над переулком флажолет, захохочет над каналом пистолет, загремит на подоконнике стекло, станет в комнате особенно светло. И помчатся, задевая за кусты, невидимые солдаты духоты вдоль подстриженных по-новому аллей, словно тени яйцевидных кораблей. Так начнется двадцать первый, золотой, на тропинке, красным солнцем залитой, на вопросы и проклятия в ответ, обволакивая паром этот свет. Но на Марсовое поле дотемна Вы придете одинешенька-одна, в синем платье, как бывало уж не раз, но навечно без поклонников, без нас. Только трубочка бумажная в руке, лишь такси за Вами едет вдалеке, рядом плещется блестящая вода, до асфальта провисают провода. Вы поднимете прекрасное лицо -- громкий смех, как поминальное словцо, звук неясный на нагревшемся мосту -- на мгновенье взбудоражит пустоту. Я не видел, не увижу Ваших слез, не услышу я шуршания колес, уносящих Вас к заливу, к деревам, по отечеству без памятника Вам. В теплой комнате, как помнится, без книг, без поклонников, но также не для них, опирая на ладонь свою висок, Вы напишите о нас наискосок. Вы промолвите тогда: "О, мой Господь! этот воздух запустевший -- только плоть дум, оставивших признание свое, а не новое творение Твое!"

4. Марианна Басманова – любовь всей жизни.

 

Первая любовь Иосифа Бродского была несчастной и мучительно долгой. В 1962 году двадцатидвухлетний Бродский встретил молодую художницу Марину (Марианну) Басманову, дочь художникаП. И. Басманова. С этого времени Марианне Басмановой, скрытой под инициалами «М. Б.», посвящались многие произведения поэта. «Стихи, посвящённые „М. Б.“, занимают центральное место в лирике Бродского не потому, что они лучшие — среди них есть шедевры и есть стихотворения проходные, — а потому, что эти стихи и вложенный в них духовный опыт были тем горнилом, в котором выплавилась его поэтическая личность». Первые стихи с этим посвящением — «Я обнял эти плечи и взглянул…», «Ни тоски, ни любви, ни печали…», «Загадка ангелу» датируются 1962 годом.

М. Б. Я обнял эти плечи и взглянул на то, что оказалось за спиною, и увидал, что выдвинутый стул сливался с освещенною стеною. Был в лампочке повышенный накал, невыгодный для мебели истертой, и потому диван в углу сверкал коричневою кожей, словно желтой. Стол пустовал. Поблескивал паркет. Темнела печка. В раме запыленной застыл пейзаж. И лишь один буфет казался мне тогда одушевленным. Но мотылек по комнате кружил, и он мой взгляд с недвижимости сдвинул. И если призрак здесь когда-то жил, то он покинул этот дом. Покинул.

Сколько безысходности и трагизма в полных чувств и отчаянья строках. Именно из-за нее он пытался покончить жизнь самоубийством, именно ей было посвящено то пронзительное стихотворение, которое подвигло меня на эту работу. Цикл этих стихов Бродский назвал «20 сонетов Марии Стюарт». Именно так, иносказательно он признался в любви Марианне. Обратите внимание на сходство имен. 8 октября 1967 года у Марианны Басмановой и Иосифа Бродского родился сын, Андрей Осипович Басманов. Молодая художница после разрыва с поэтом не дала их общему сыну ни фамилии, ни отчества отца. А он даже из эмиграции неизменно посвящал ей стихи. Сборник стихотворений Иосифа Бродского «Новые стансы к Августе» (США, Мичиган: Ardis, 1983) составлен из его стихотворений 1962—1982 годов, посвящённых «М. Б.». Последнее стихотворение с посвящением «М. Б.» датировано 1989 годом. Правда следует отметить, что они писали друг другу письма вплоть до самой его самой его смерти.