Тринадцатый подвиг Геракла 8 страница

- Нет, нихуя, говно, до Рулона тебе еще срать и срать. Какого хуя ты возомнил себя Рулоном? Ты прошел такие практики, как Рулон в 187 школе?

- Нет, - промямлил Нарада.

- Бабу тебе подавай, мужиком решил стать? Да ты на себя в зеркало смотрел, чмошник? Что ты из себя представляешь. Возомнил себя Просвтеленным, а сам ботинки даже не можешь помыть, время не можешь спросить, да ты же самое настоящее ничтожество, - бесились жрицы, - завидуешь, урод, а ты хоть стремился что-нибудь принимать, менять реакции, реагировать, как Рулон. Только беситься можешь, завидовать, обижаться, обсирать всех вокруг, говноед, - сказала Ксива, ебнув идиота по хребтине.

«Да, а ведь мне такое великое благо делают, - задумался Нарада, когда его оставили одного, - я все обижаюсь, что со мной жестко обходятся, а сам по-другому просто не понимаю. Я настолько отождествляюсь со своей ложной личностью что, когда со мной по-человечески разговаривают, спокойно все объясняют, то я начинаю выставлять всяческие буфера, оправдываюсь и продолжаю копить говно, а когда уже на меня орут, ставят гычи, так я быстро все начинаю понимать, становлюсь шелковым, и легко, радостно становится после таких практик, хотя в начале они всегда очень неприятны, так как никогда не хочется расставаться со своими погаными мыслями. Теперь только до меня немного начинает доходить, почему Рулон благодарил хулиганов, когда они его пиздили. Потому что человек - это просто тупая машина, которая сама ни на что не способна, и только внешние ситуации позволяют увидеть в себе все эти процессы и начать их менять. И чем больше таких ситуаций, чем осознанней человек в них, тем быстрее идет развитие. Ведь, если бы не сегодняшняя разборка, я бы еще, хуй знает, сколько бы бесился, культивировал хуевые мысли, и самому тяжело находиться в этом говне и всем окружающим тухло», - подумав так, Нарада завалился спать.

 

Полезная перчатка

 

- Так, сегодня Вам на трапезу дается 30 минут, - сказала Аза, когда вокруг жратвы, разложенной на полу, расселась толпа рулонитов, - сегодня вы будете проходить особые практики просветления.

- Садитесь друг за другом паровозиком, жопой на пол, раздвинув ноги, - говорила Аза.

Рулониты радостно стали рассаживаться, вплотную приближаясь друг к другу спиной. И, взяв в руки тарелки с кашей, хотели начать хавать.

- Э-э-э, стоп, стоп, стоп, - остановила Аза, - это еще не все. Поставьте свои тарелки впереди сидящего соседа с левой стороны и начинайте есть левой рукой. Эта практика позволит вам развить концентрацию внимания и растождествиться с пищей.

«Блядь, даже пожрать спокойно не дадут, и так мало времени, потом весь день голодный буду ходить, - забесился Мудя, раздражаясь, что его пробуждают от непрекращающегося сна. Так как «спящему» человеку больше всего не хочется пробуждаться, не хочется, чтобы внедрялись в его глубокий сон.

«Уау, крутая практика, это классно, я так давно ждал таких практик! - радовался про себя Гурун, - А то сам-то я не могу себя будить, только в Рулон-холе это возможно, поэтому я не буду терять зря времени».

- Слушай, Нарада, отодвинься от меня подальше, от тебя несет какой-то парашей, - поморщилась чу-Чандра, отодвигаясь от сзади сидящего Нарады.

- Да я и сам с тобой рядом сидеть не собираюсь, - забесился долбаеб, еще дальше отодвигаясь, шоркая своей костлявой задницей по полу. А так как по условиям практики чашка с кашей должна была стоять возле впереди сидящего соседа, то теперь, несмотря на свои несуразно длинные грабли, Нараде нужно было согнуться в три погибели, вперед грудью, чуть ли не садясь на шпагат, чтобы дотянуться до своей миски.

Так рулониты, кто с радостной физиономией, а кто и с недовольным ебальником загребали кашу, стараясь сделать это как можно быстрее. И в то время как все успевали загрести ложек десять, Нарада кое-как успевал донести до своей пасти одну ложку, и то половину рассыпая по пути. В процессе такого занятия придурку нужно было максимально сосредоточиться на своих действиях, но так как он умудрялся обижаться, то концентрации не хватало, а каша вся рассыпалась из тарелки.

- Еб твою мать, чу-Чандра, не дергайся ты, - запсиховал он, когда в очередной раз полез за ложкой каши и наткнулся на спину чу-Чандры, которая специально подъебывая дурака, то толкала его спиной, то, как бы случайно, вытягивала руки в стороны, выбивая у него с потом набранную ложку риса.

Рулониты покатывались со смеху, видя распаренное и злое от недовольства рыло Нарады. В следующий момент придурок снова стал наклонятся, чтобы достать рис, а чу-Чандра резко встряхнула головой, как бы поправляя свои длинные волосы, хлестанув ими по морде дебила и пизданув вдобавок затылком. От такого неожиданного удара из глаз Нарады посыпались звездочки, все вокруг поплыло, и он не мог сообразить, где находится. И тут прозвучала следующая команда.

- Нарада, вы осознанны? Вы отрешены от пищи? – напомнила своими вопросами о цели практики жрица. В ответ урод только недовольно покосился.

«Ах, черт, а я-то совсем забыл о концентрации», - стукнул себя по лбу Гурун, услышав вопрос жрицы и, сделав вдох – выдох, снова стал пытаться концентрироваться на безупречном выполнении практики, отслеживая, как постоянно возникает отождествление с кашей.

- Сиршасана! (стойка на голове), - закричала жрица. И тут же рулониты подорвались, пытаясь встать на голову. Синильга никак не могла поднять свою толстую задницу, которая каждый раз тянула ее обратно к полу. Минуты через две ей, наконец, удалось на несколько минут зависнуть в воздухе, но, не сумев удержать равновесие, она все-таки своей тушей, падая на пол, левой ногой ебнулась на конец торчащей из чашки с кашей вилки. Вилка подлетела вверх, разбрызгивая пищу в воздухе, сделала несколько оборотов и благополучно приземлилась своими острыми концами на торчащую задницу Нарады, который в этот момент стоял в позе страуса.

- А-а-а-а, - заорал он от неожиданного удара.

Рулониты, не в силах сдерживать смех, стали падать с головы. Видя, что ученики опять потеряли осознанность, уснув в веселье и начав расслабляться, Ксива тут же произнесла следующую команду:

- Всем рассесться вокруг стола.

Ученики быстро поползли рассаживаться на свои места.

- Теперь вы будете жрать и кидать друг в друга перчатки, - сказала Ксива, вытащив из-за спины две здоровые боксерские перчатки, - вы должны уворачиваться от ударов, чтобы перчатка не сбила ваш чай или не залетела в кашу. Итак, начали!

Тут же две перчатки стали летать над столом. Все рулониты, прикалываясь и угорая, уворачивались от них.

Гурун, взяв одну перчатку, замахнулся и захуярил ее в Вонь Подретузную, которая потянулась в центр стола за хлебом, но, увидев нападение, Подретузная, как нельзя вовремя, резко нагнулась, и перчатка, не встретив предполагаемого препятствия, полетела дальше, ебнув по харе Синильгу, которая в этот момент, набив полный рот, разжевывала кашу. Перчатка хуйнула ей прямо по щеке. Синюшняя, не ожидая удара, слегка подавилась, и часть разжеванной пищи стала вываливаться из ее рта вместе со слюнями прямо на стол.

- Ха-ха-ха, - злорадно заржал Мудила и тут же получил удар перчаткой, которая просвистела над его тыквой, взъерошив и поставив ежиком волосы.

«Да, быстро тут внутренний диалог отключится, - подумал Мудя, кое-как увернувшись от очередной перчатки и быстро засовывая в рот ложку каши, - крутая практика на осознанность. Это же надо успевать совершать сразу несколько действий: есть кашу, пить чай, причем прикрывая все это от возможного прилета перчатки, умудряться уворачиваться самому и не допускать возникновения негативных эмоций. Да, это похлеще, чем в Шаолине тренируют монахов».

Войдя в непосредственное состояние, рулониты бесились и веселились как маленькие дети, уворачиваясь от ударов и кидая друг в друга перчатками, стараясь попасть в самые веселые места. И только один долбаеб Нарада отождествленно сидел, пытаясь избежать ударов, с недовольной пачкой глазея на всех рулонитов.

«Блядь, суки, не дай бог в меня попадут, всех урою», - бесился урод, злобно поглядывая на всех.

Заметив недовольную пачку Нарады, рулониты еще больше разрезвились от предстоящего веселья и, не сговариваясь, стали специально целиться в морду урода, которая просила кирпича. Вот так мысли человека всегда притягивают соответствующие действия извне.

Только Нарада набрал ложку каши и попытался поднести ее ко рту, обороняясь другой рукой, как тут же огромная перчатка со всей высоты полетела на него, проехав по морде, и выбив из рук дурака ложку. Вывалившаяся каша, размазалась по харе и штанам.

- Суки, - истерично заорал Нарада и, с психу схватив перчатку, замахнулся ей в сторону обидчика. Гурун, как опытный вратарь, поймал одной рукой перчатку и бумерангом снова пустил в Нараду, который опрометчиво решил попить чайку, поднеся кружку с чаем ко рту, сильно вцепившись в нее, чтобы, если что, не выронить. С точностью до миллиметра перчатка попала прямо в кружку, и горячий чай выплеснулся, облив урода.

- А-а-а-а, блядь, хуесос лысый, - заверещал Нарада, резко вскочив на ноги, стряхивая с себя кипяток, - хули вы делаете, уроды, я сейчас пожалуюсь, - топал ногами и визжал психопат и тут же получил следующий удар по морде уже измазанной в каше перчаткой, которая оставила на его харе печать.

- Пошли на хуй, - еще больше забесился придурок, не в силах сдерживать свой псих, стал поднимать перчатки, со злостью кидая их в разные стороны. Это рулонитов еще больше развеселило, и они, громко угорая над ничтожеством, еще сильнее стали закидывать его перчатками, не давая никакой возможности положить ни одной ложки каши.

Вместо того, чтобы увидеть глупость всей сложившейся ситуации и посмеяться над своим механичным проявлением, над своим жутким отождествлением, Нарада еще больше завелся, став похожим на демона – с красной рожей и раздувшимися ноздрями, он скрежетал зубами, сжимая кулаки, но был не в состоянии ничего сделать, только все сильнее и сильнее веселя рулонитов, которые так уссывались от смеха, держась за животы и катаясь по полу, что не могли жрать. В этот момент все заснули, полностью забыв о себе, где они находятся и с какой целью начинали выполнять практику.

- Бэбик! – внезапно раздалась команда, и толпа учеников, отставив кружки, ложки, чашки, упали на спину, и, где кто был, стали трясти руками, ногами и смеяться, изображая новорожденного. И только длинная жердь Нарада ебучий, находясь в жестком отождествлении со своей ложной личностью, кое-как опустился на пол и стал делать нечто похожее на бэбика, дергая, как паралитик, своими длинными ходулями и граблями все с такой же постной миной. Он был похож скорее не на бэбика, а на оживающий труп.

- Отставить! – сказала Аза, - теперь вам двадцать минут, чтобы убрать всю посуду, сделать разминку и приготовиться к отбою, поняли, свиньи?

- Есть, будет сделано, - в разнобой стали отвечать рулониты. И подорвавшись, как попало, стали сгребать посуду, таща ее на кухню. После разминки, распаренные, разогретые, активные и радостные рулониты стали разбирать одеяла.

- Так, так, подождите, - сказал Сантоша, - сейчас нужно все одеяла свалить в одну кучу и по моей команде начнете разбирать.

Рулониты стали сваливать в одну кучу все одеяла, которых явно было приготовлено меньше необходимого.

«Еб, твою мать, надо во что бы то ни стало отхватить вон то зеленое, оно теплое, - приметил себе ватный спальник Нарада, - о, не дай бог остаться без одеяла, я же все яйца себе отморожу».

«Главное, нырять сразу под низ и со всей силы тянуть, так как все наверняка набросятся сверху», - рассчитывал Мудила, внимательно рассматривая со всех сторон образовавшуюся кучу одеял.

Но тут его расчеты оборвала неожиданно раздавшаяся команда.

- Начали! И рулониты набросились на кучу одеял, с яростью вырывая, кто что может. Мудила, тут же забыв о всех своих расчетах, вместе со всеми нырнул в кучу, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь.

Хитровыебанный Гурун ловко вырвал одно одеяло и отбежал подальше от толпы остервеневших рулонитов, уселся на него, наблюдая, как все остальные, словно муравьи, роются в куче одеял не в состоянии ничего ухватить.

Только Синильга, обрадовавшись, потянула за один конец спальника, как почувствовала сопротивление с другой стороны, где вцепившийся Мудон тянул спальник на себя и, сделав резкое движение, вырвал-таки спальник у дуры. Синюшняя, решив, что бесполезно бороться с Мудей, кинулась хватать следующее одеяло. Так она кидалась с одного одеяла на другое и никак ничего не могла отвоевать.

В это время Вонь Подретузная в жесткой схватке с чу-Чандрой выдрала себе одно покоцанное одеяло и, следуя примеру Гуруна, тоже оттащила его подальше от кучи.

«Че-то оно уж больно тонкое, надо бы мне еще, - подумала Вонь и, решив оказаться хитрее Гуруна, оставила отвоеванное одеяло у стены, кинувшись за вторым одеялом в кучу. Все тот же хитровыебанный Гурун с ехидной улыбочкой, напевая себе под нос какую-то веселую дурацкую песенку, стал потихоньку подкрадываться к оставленному одеялу Вони, которая пока ничего не видела. Совершенно спокойно, безо всяких препятствий Гурун взял одеяло и, вернувшись на свое место, уселся теперь на два, без особого труда доставшиеся ему одеяла и стал посвистывать, прикалываясь над остальными. Вонь, наконец, вырвав второе одеяло, радостно понеслась к первому. Но, врубившись, что произошло, охуела:

- Вот, сука, блядь, Гурун-пердун, я знала, что ты хитровысравшийся, но что настолько, - бесилась Вонь.

Но Гурун, совершенно не реагируя на шквал самых разных красноречивых обзывательств, продолжал сидеть, как сидел, мило улыбаясь. Вонь еще долго бы бесилась, если бы не внезапно возникшая драка.

- А, ну отпусти, сука, кому сказала, - разорялась чу-Чандра, дергая один конец одеяла, с другой стороны которого не менее цепко впился своими пальцами, как клешнями Нарада.

- Пошла нахуй, дура, я первый схватил одеяло, быстро давай сюда, сука.

- Щас, два раза, урод ебучий, быстро отпустил, пока я тебе под яйца не пнула, - изо всех сил с яростной рожей дергала одеяло чу-Чандра.

Так два долбаеба, уже не замечая ничего вокруг, дрались за последнее одеяло, которое скорее было похоже на простыню, очень тонкое, все истрепанное, в дырах. Но ни тот, ни другой не собирался уступать, продолжая драться за тряпку. Дернув изо всех сил, Нарада стал закручиваться в одеяло, и как «бурлак на волге» поперся вперед, рывками стараясь отцепить болтающуюся на другом конце чу-Чандру. чу-Чандра подлезла поближе к дураку и своими лапами наступила на волочащиеся по полу штанины дурака. От неожиданности Нарада споткнулся и ебнулся на пол вместе с одеялом, которое от неудачного падения снова раскрутилось, и он опять стал тянуть его одними руками.

чу-Чандра, не теряя времени, со всей силы дернула одеяло на себя, но безрезультатно. Одеяло уже начало трещать, дыры становились все больше и больше. Тогда чу-Чандра уперлась ногами о валяющегося Чахлого и с большей силой стала снова тянуть. Рулониты ржали до потери пульса, хотя чу-Чандре и Нараде было совсем не смешно, они, наоборот, все с большей отождествленностью дрались за сраный кусок тряпки, как голодные звери за кусок мяса. И, наконец, наступил кульминационный момент - из последних сил два идиота дернули одновременно за одеяло. Вдруг чу-Чандра отлетела на несколько метров назад, не ощутив сопротивления с другой стороны.

- Ха-ха-ха, наконец-то сдался, урод, - злорадно изрекла она, собирая одеяло, но вдруг обнаружила, что оно стало очень маленьким. Не въезжая еще, что произошло, дебильная стала оглядываться, не понимая, почему так угорают рулониты, еле удерживаясь на ногах.

- Ой, держите меня, я сейчас обоссусь, - орал Мудя, схватившись за яйца.

- Аха-ха-ха-ха, вы посмотрите на их рожи, - тыкала пальцем Вонь, сползая по стеночке, держась за живот.

И только теперь тормозная чу-Чандра увидела все так же валяющегося на спине Нараду с бешеными глазами, мертвой хваткой державшегося за меленький кусок покоцанной тряпки, впрочем такой же, как и у нее.

- Ну что, я вижу, вы успешно разделили одеяла, - сказала Элен, посмотрев на два разодранных куска одеяла в руках чу-Чандры и Нарады, - а теперь отбой. Я зажигаю спичку, и пока она горит, вы должны улечься. Кто не успеет, тот всю ночь будет стоять с поднятыми вверх руками, - сказала Элен и, резким движением чиркнув спичкой о коробок, зажгла ее.

Рулониты с отвоеванными одеялами как попало падали на пол. Кто-то ложился на одеяло, кто-то - на голый пол, укрываясь одеялом сверху, кто-то додумавшись, заворачивался в одеяло как в спальник. У Нарады с чу-Чандрой особого выбора не было, поэтому чу-Чандра решила подложить отвоеванный кусочек себе под задницу, вспомнив наставления погани, что можно простудить пизду и потом не родить выпиздыша. Нарада же решил свой кусочек применить в качестве вуали. Завалившись на голый пол, он закрыл им свой ебальник, чтобы никто не увидел его обиженную харю.

Так как комната была очень маленькой и тесной, то рулонитам приходилось еще отвоевывать себе место. Вонь Подретузная, оставшись совсем без ничего, решила завалиться в середину, чтобы греться между другими телами.

- А, ну, суки, раздвигайтесь! - завопила она, быстро посмотрев на уже догорающую спичку.

- Ни хуя, поезд ушел, места заняты, - обрадовал ее Гурун, устроившись комфортней всех с двумя одеялами.

- Ну, все, последний раз говорю, подвиньтесь, суки! - разбесилась Вонь Подретузная.

Но рулониты даже и не собирались двигаться, так как каждого устраивало их место.

- Ну, свиньи, держитесь, я вас предупреждала! - заорала Вонь Подретузная и на последнем миллиметре догоревшей спички всей тушей рухнула между Нарадой и Мудей, обоим отдавив руки. А чтобы поудобней устроиться, стала вертеть жирной задницей, как бы высвобождая себе место.

- Блядь, корова жирная, все отдавила, - ныли два урода.

- Я вас предупреждала, - сказала с довольной мордой Вонь и, повернувшись на живот, захрапела.

 

Тарелки с дискомфортом

 

На следующий день, после разминки и сдачи экзаменов в комнату свиней зашла Аза.

- Ну что, готовы к дальнейшим практикам просветления?

- Да-да-да, - заорали радостно рулониты, кто-то просто показывая вид, а кто-то действительно желая новых духовных практик, чтобы побыстрее начать изменяться, осознавая, что сами, без жриц они бы ничего не делали, а просто бы деградировали и дальше разлагались, ведь каждый сам по себе находится во сне и ему может сниться, что он развивается.

Только один Нарада, опять напрягшись, сидел с резиновой улыбочкой, чтобы не дай Бог, эти практики снова не коснулись его.

- А хули вы этого пидора не будите? Почему он не выполняет практику? - жестко спросила Аза у рулонитов.

- А, точно, - первая опомнилась чу-Чандра, - а ну, Нарада, быстро ноги жрице целовать, козел! Нарада, еле передвигаясь, пополз к Азе.

- Быстрее шевелись, свинья! – пнула его под яйца рядом стоящая Вонь.

Урод быстро пополз к жрице и стал целовать ей ноги.

- Все, пошел вон! – отогнала его жрица и, отозвав Гуруна с Мудей, ушла в другую комнату, совершенно уже забыв о Нараде.

- Сейчас вы должны переодеться во все бабское и весь день ходить в роли бабы.

- Есть, будет сделано, - радостно ответил Гурун, как человек с голубоватым уклоном, состроив глазки.

Когда жрица ушла, Гурун сходу вживаясь в роль, подпрыгивая и жеманничая, стал подбирать наряд, любуясь собой в зеркало.

Мудила же с кислой миной стоял перед сумкой с тряпками:

«Вот, блядь, на хуя мне все это говно на себя напяливать, я же не баба. Блядь, позориться перед всеми».

- Мудя, может вам помочь выбрать наряд? – пидорастическим голоском спросил Гурун, манерно одевая себе сережки.

- Спасибо. Сам справлюсь, - огрызнулся Муд, вытащив из сумки белые панталоны и прикидывая на себя: «Ну, эти хоть на семейки похожи, не сильно бабские», - подумал идиот и, сняв свои штаны, напялил белые панталоны.

Через полчаса в комнату зашла Ксива.

- Еб твою мать, Мудила, у тебя только на это фантазии хватило? – возмущаясь, посмотрела жрица на Мудона в панталонах и в женской комбинации, в то время как Гурун уже был весь при параде - с лысой башкой, но зато в капроновых чулках телесного цвета, которые обычно носят старые бабки, в туфлях годов тридцатых, в огромных сережках, грубо сделанных из дерева и даже с макияжем. Ярко красной помадой он накрасил себе губы больше своих, как у клоуна, нарисовал круглые красные щеки, как у матрешки, а черным жирным карандашом обвел свои глаза, так, что один теперь был ближе ко лбу, а другой ко рту. Жирным слоем он налепил голубые тени, которые от старости уже начали отваливаться кусками. Таким образом, вид у Гуруна напоминал гибрид проститутки и клоуна.

Мудила, скосолапив ноги и ковыряя в носу, зачморенно посмотрел на жрицу:

- А можно я не буду в бабу наряжаться?

- Как это не будешь? – искренне удивилась Ксива. - Это же духовная практика, в чем дело?

- Ну, я же не баба.

- А-а-а-а, что, ложную личность корежит? – злорадно сказала Ксива, - вот это как раз то, что нужно, - давай, отслеживай, что в тебе происходит, почему ты так отождествился со своей гнилой ролью? А ты за кого себя принимаешь?

- Ну, я же мужик, - пробубнил Мудя, уставившись в пол.

- Ха-ха-ха, Мудя – мужик! Новый анекдот! - глумилась Ксива. - Из тебя ни бабы, ни мужика не выйдет, ты просто оно. Какой мужик, который ни время не может спросить, ни с бабой познакомиться, уцепился за одну юбку и радуешься. Вон посмотри на Гуруна, вот он настоящий мужик, - прикололась Ксива, посмотрев на Гуруна, который в этот момент, красовался перед зеркалом во всем своем бабском прикиде, делая эротичные движения, то оголяя свою ватную грудь, то поглаживая блестящую лысину.

«Придурок ебанутый, я че, чмо что ли таким клоуном быть, - продолжал про себя беситься Мудя, но под давлением жесткого взгляда жрицы, начал напяливать разные бабские шмотки. Но так как примером женского образца для него была его погань, которая маячила столько нудных лет перед его глазами, то он, ярко представив перед своим внутренним взором ее убожеский вид, начал прикидывать:

«Ага, это мама не носила, - сморщив брови посмотрел он на чулки в сеточку и, отбросив их в сторону, стал перебирать дальше шмотки. - О, это то, что нужно, - схватил он широкую из хлопка ночную рубашку, - мать в такой все время ходила, а сверху она одевала халат, из которого эта ночнушка торчала», - обрадовался Мудила своим познаниям и стал рьяно искать халат.

«О, а это вообще ценная штука, мать всегда ее носила и днем, и ночью», - обрадовался Мудила новой находке, отрыв среди всего хламья старые, поломанные бигуди. И так как на них не было уже приспособлений, которые бы удерживали их на волосах, то Мудон, взяв одну бигудю, кое-как в один оборот замотал волосы на нее и, чтобы она не ебнулась, взял попавшийся под руку бинт и им замотал, завязав на узел.

«Ой, это точно мать никогда не носила, вообще какая-то непонятная штуковина, - рассматривал Мудон ажурный комбидрез, повернув его вверх ногами и пытаясь в рукава засунуть свои лапы, - и к тому же он мне малой», - решил придурок и отбросил непонятную вещь в сторону.

- Мудя, а Мудя, - пидорастичным голосом снова заговорил Гурила, жеманно поправляя свои три волосинки так, как будто это была целая шевелюра, - я похож на валютную проститутку?

Мудила, внутренне бесясь на выходки Гуруна, посмотрел на него, увидев, что тот, переминаясь с ноги на ногу, будто хочет ссать, засовывает в трусы, в лифчик разодранную на кусочки туалетную бумагу, как будто это были бабки, сказал:

- Ты скорее похож на ебанутого педика, - сказал Мудя.

- Извольте, извольте не оскорблять даму, - все таким же голоском сказал Гурун, манерами и взглядом подражая даме из светского общества.

«Вот сука, высрался же такой, даже не обижается, урод», - еще больше забесился Мудила неадекватной реакции Гуруна.

- Эй, красавицы, хватит уже намалевываться, народ жаждет зрелищ и веселья, - залетела в комнату Элен.

Рулониты тем временем уже приготовились к трапезе, рассевшись вокруг стола, и ждали, когда дежурные вытащат из кухни кашу и другую жратву.

- А сегодня, дорогие рулониты, - обратилась ко всем Элен, - к вам приехали две новые сестры, - будьте с ними вежливы и обходительны, - на полном серьезе сказала жрица.

Рулониты, обрадовавшись новости, разбалделись и стали громко хлопать, вызывая новичков.

- Прошу любить и жаловать, Даздраперма, - как на параде выкрикнула Ксива, и под бурные аплодисменты и свисты в зал завалил Мудон с бигудями, перемотанными бинтами на башке, в поносного цвета халате, из-под которого в разные стороны торчала ночная рубашка, а на ногах у него были шлепки на толстой платформе и на размера три меньше его лапы, поэтому пятки свисали за пределы обуви. Подражая своей матери, Мудила состроил недовольную мину и прошел к столу, держа в руках кастрюлю. Рулониты покатывались со смеху, забыв, что хотели жрать.

- Девица, а девица, а что означает твое расчудесное имя, - стал прикалываться Гнилой харчок.

- Да Здравствует Первое Мая, - пробурчал Мудон. – Даздраперма, - и с грохотом поставив кастрюлю на пол, взял большой черпак и стал раскладывать кашу.

- Давайте, свиньи, сюда свои чашки, если хотите жрать, - не выходя из своего бурчащего состояния, рявкнул Мудон, небрежно наваливая в тарелки кашу так, словно он рыл яму.

- А можно потрогать Вашу грудь? - стал прикалываться Кривозубый, протягивая свои грязные лапы к торчащим сиськам Мудилы, сделанным из надутых как шары гандонов, засунутых в здоровый белый лифчик пятого размера.

- А ну, убери руки, - заорала Даздраперма, замахиваясь поварешкой с горячей кашей.

- Но, но, но, спокойно, дама, откуда вы такая грубая, не ласковая, - продолжал подъебывать Мудю Кривозубый.

- У нас в деревни все такие, - огрызнулся Мудила, расшвыривая тарелки с кашей в разные стороны.

Пока Мудя не видел, Гнилой харчок все-таки решил дотянуться до его доек, и аккуратно со спины стал подкрадываться, строя гримасы. Рулониты, увидев хитрую морду Гнилого, стали угорать в ожидании нового веселья. Подкравшись почти вплотную к Муде, который начал разливать чай, Гнилой харчок привстал и со спины своими лапами ухватился за воздушные сиськи Даздрапермы.

- О, какие сиси! – заорал он прямо в ухо Мудилы, и тут раздался громкий взрыв. От неожиданного нападения и от взрыва собственной же сиськи, Мудозвон уронил из рук кружку с чаем на другую кружку, и горячий чай полился на рядом сидящих рулонитов.

- Блядь, ебанутый урод, - стал размахивать во все стороны руками Мудозвон, отталкивая от себя напавшего Харчка.

- Вот дебил, че ты сделал с моей грудью, - орал Мудила, нащупав вместо своей левой сиськи лопнувший гандон. Рулониты покатывались над инвалидом Даздрапермой с одной невероятных размеров сиськой.

- Слушай, Мудя, я тебе так завидую, - подвалил к нему Нандзя.

- Это еще почему? – буркнул Муд, стряхивая со своего наряда кашу.

- У тебя сейчас такая возможность проснуться и ощутить своего свидетеля. Смотри, как тебе дискомфортно находиться в этой роли, а значит, ты не можешь уснуть. Главное, сейчас наблюдай, что в тебе происходит, и все говно, которое увидишь – это и есть твои враги, с которыми нужно бороться в первую очередь, - дал ему мудрый совет Нандзя.

«Да, нахуй мне все это надо, никакая это не практика, а сплошное издевательство, - обиженно подумал Муд, но потом решил задуматься над сказанным Нандзей, - Еб твою мать, ну, почему я опять так глупо реагирую, почему так отождествляюсь со своей личностью, - стал он делать над собой эмоциональное усилие, идя на встречу возникшему дискомфорту. И как только он начал относиться ко всему происходящему как к практике, как к возможности поработать над собой, так ему самому же стало легче и радостней, - как же я отождествлен со своим образом, думая, что я мужик, что я должен только так проявляться, чуть чего, я сразу обижаюсь, раздражаюсь, а ведь Рулону в какой только роли ни приходилось быть: и в бабу его наряжали и всяких крутых богатых парней он играл, и в роли пьяного, и в роли шизофреника был, - что только он ни делал для того, чтобы растождествиться со своей ложной личностью. Он не избегал дискомфорта, а наоборот, сам себе его создавал, поэтому быстро просветлел. И я теперь буду брать пример с Гуру Рулона, а не со всяких уродов –мышей», - подумал Муд и уже более радостно и непосредственно продолжил роль Даздрапермы.

- А теперь, внимание, следующая гостья, Изпиздыглазатаращенко, - вдруг сказала Элен. И из двери вышел Гурун во всем своем пидарастичном великолепии, создавая резкий контраст Даздраперме. Выставляя свои кривые ноги в капроновых чулочках и в туфлях похожих на лошадиные копыта, он приблизился к толпе рулонитов, строя всем глазки, которые благодаря особой технологии макияжа, были совершенно разной формы: один глаз принял скорее форму квадрата, а другой многоугольника, что создавало еще более несуразный вид. Гурун продолжал манерничать.

Внимание рулонитов резко переключилось на Изпиздыглазатаращенко и, забыв даже о еде, они стали подлезать к новопоявившейся бабе, стараясь замацать ее.

Изпиздыглазатаращенко, продолжая улыбаться и манерничать, стал разгуливать вокруг стола.

- Хорошо, а сейчас все могут приступать к трапезе, - сказала Элен, - но сначала я раздам каждому из вас свою тарелку с индивидуальной мантрой, которая поможет вам больше осознать себя.