Это моя вина? – спросил Ал, в то время как тестирование продолжалось.

- Это оборудование было сконструировано в спешке, ты не можешь избежать ошибок.

Нет, я имел в виду лейтенанта Сакса...

- Что?..

Из-за того, что он пытался активировать меня как можно быстрее, он забыл про

Меры безопасности.

- Ну...

Соске был изумлен. Ал чувствует ответственность за смерть человека? Конечно, его

речевые программы были продвинутыми, но он всего лишь машина. Если бы это было связано

с тактикой или текущей операцией, это можно было бы объяснить, но сейчас этот вопрос,

кажется, не имеет никаких оснований.

- Почему ты спрашиваешь? Беспокоишься о чем-то?

Нет. Роль обслуживающего персонала в операции подошла к концу. Потеря

Лейтенанта Сакса, как я уверен, вы знаете, не повлияла на нашу военную мощь.

Это был механический ответ – даже, пожалуй, слишком, и Соске почувствовал легкую

тень раздражения – «просто скажи, что ты это почувствовал!». Но прежде, чем он смог

вмешаться, Ал продолжил.

Однако я чувствую гораздо большую потерю. Он заботился обо мне с тех пор, когда

Я был в «Арбалете». Он, как никто другой, знал о состоянии моего «тела». Он никогда не

Инспектировал меня, не говорил со мной. Ни разу. То, что я чувствую, находится на

Другом уровне, чем тактические данные.

«Итак, ты чувствуешь горе? Из-за его смерти?»

Одновременно, я чувствую, что причиной его смерти могла быть низкая

эффективность и жесткое содержание этого тела – таков был смысл моего оригинального

Вопроса, была ли это «моя вина» или нет.

Основой Ала было совершенно уникальное устройство – сделанная из жидкого метала

копия нервной системы человека, нечто совершенно различное от искусственного интеллекта

обычного М9. Однако Соске не мог представить, что Ал был такой идеальной копией человека.

Он бы понял, если бы это было небольшим чувством привязанности, без участия каких-либо

глубоких мыслей – как любимое оружие человека, или автомобиль; но это было чувство

ответственности за смерть человека. Можно сказать, что это уже имитация эмоций.

- Это не твоя вина. Он делал то, что было необходимо, - сказал Соске, стараясь не выдать

своих мыслей и подозрений. – Сакс сам сказал – «Я никого не виню».

 

 

TLS – сигнал взлетного запуска.

- Это чрезвычайно важная для меня информация, сержант.

- Ладно, ладно. Давай сосредоточимся на работе.

Вас понял.

Ал замолчал, продолжая проверку над своим оборудованием.

Соске вдруг вспомнил про письмо Миры Кудан и карту памяти, которую она прислала

вместе с ним. Она писала, что это всего лишь некоторые вещи, которые она нашла в интернете,

то есть никаких важных разведданных, и ничего связанного с «Лаэватейном». У него не было

времени, чтобы просмотреть сейчас. Он сделает это позже, когда вернется. Если он вообще

вернется...

- Урц-7! Подготовка к вылету завершена? – раздался голос офицера по операциям через

домофон.

Подводная лодка вибрировала, как будто сжатый воздух перекачивали в какой-то

резервуар.

- Утвердительно! Нахожусь в режиме ожидания в лифте ноль.

- В данный момент на поверхности чрезвычайная ситуация. Взлетная палуба откроется,

как только мы всплывем, и как только вас запустят, мы нырнем снова. Как и планировалось,

очистку острова оставляем вам.

- Вас понял.

Он проверил состояние машины. Контролер сцепления, который выдавал ошибку, все еще

не работал. Соске сдался и остановил тестирование – вспомогательная система, казалось, все

время терпит неудачу. Это означало, что многого он сделать не сможет, но он молился, чтобы

основная система не была повреждена, тогда не пришлось бы пользоваться вспомогательной.

Нос судна бал направлен вверх под очень крутым углом – оно вылетело из воды, словно

ракета. Оборудование, детали и прочий хлам летали по ангару. Тело лейтенанта Сакса, к

счастью, было прикреплено к палубе лейтенантом Голдбэрри, и поэтому не двигалось.

- Ну, я пошел, «Громила» Сакс...

Соске поставил машину на ручное управление и немного переместил свою правую руку.

Правый манипулятор «Лаэватейна» сделал то же самое, и машина, все еще стоя на коленях,

отдала честь погибшему товарищу. В то же время, лифт начал двигаться вверх.

Нам не нужны слова, чтобы сказать, что мы чувствуем - достаточно одного жеста.

Правда, лейтенант?..

Мигала сигнальная лампа лифта, оглушающий вой сирены постепенно удалялся. «Де

Данаан», вероятно, всплыла – корпус тряхнуло в последний раз.

Лифт с «Лаэватейном» двигался со скоростью, значительно превышающей допустимую,

но машина без усилий держала баланс.

- Открытие люка взлетной палубы! Урц-7 – в катапульту, бегом!

«Лаэватейн» практически вылетел на взлетную палубу. Над головой открылся гигантский

люк, и небо появилось в поле зрения. Было темно, все казалось пурпурно-серым, рассвет еще не

наступал. Морской ветер доносил тяжелые дождевые капли к люку взлетной палубы. Ветер был

не очень сильным, но для него это будет первый запуск в таких условиях без подготовки.

Нужно было уменьшить время всплытия как можно сильнее. Любая подводная лодка была

наиболее уязвимой во время всплытия. Соске не хотел терять ни секунды, и поэтому быстро

зафиксировал «Лаэватейн» на катапульте, став в позу олимпийского спринтера на стартовой

линии.

Соединение установлено. Ракетный двигатель XL-3 на холостом ходу. Расширение лезвия

ротора в автоматическом режиме. Закрылки во взлетном положении.

- Мы готовы к взлету. Запросить TLS30?

- Сделай это.

- Запрос TLS.

Операционный офицер сразу же ответил.

 

 

- Урц-7, это центр управления. Начинаю запуск TLS. Встретимся на пляже!31

Завизжала сирена, и ракетный двигатель толкнул БР одновременно с катапультой, издав

при этом оглушительный вой. Соске почувствовал перегрузку ускорения, будто гигантская рука

вдавливала его в сиденье. Конец взлетной палубы приблизился в мгновение ока, катапульта

автоматически сработала. Машину оттолкнуло с палубы, и казалось, что она врежется в

огромные черные волны, но затем взмыла в небо на крыльях огня.

В заднем мониторе было видно, как «Туатха Де Данаан» закрывает люк взлетной палубы,

готовясь нырнуть, но так как они запустили «Лаэватейна» сквозь тяжелую массу дождя, то

скоро скрылись из виду.

Как и следовало ожидать, «Лаэватейн» был нестабилен во время полета. Было

удивительно то, что он мог летать вообще, но равномерно держаться в воздухе ему не

удавалось. Возможен ли крах прямо сейчас? Нет, не похоже, во всяком случае, не сейчас.

Индикаторы дрожали, но по мере увеличения скорости машины, они постепенно

стабилизировались. Даже учитывая то, что у БР были крылья, их движения были чем-то

средним между «полетом» и «проекцией» по траектории. Мощные двигатели XL-3 несли

неустойчивую машину, построенную для операций на земле, к острову Мерида.