Между тем у Кремлёвской стены

 

- Еби! – визжала она, пока я воображал себе гниющее тело вождя революции. Всем известна эта фишка: думаешь о чём-то мерзком, чтобы слишком быстро не кончить.

Но вот прошли десять минут, а значит, можно было закругляться. Десяти минут достаточно, чтобы не сочли скорострелом. Я вернул разум в настоящий момент и отпустил себя. Потом выдохнул, то ли от удовольствия, то ли от облегчения, и слез с неё, пристроившись сбоку.

- Я тебя люблю! – сказала Лена, повернувшись ко мне лицом. Из её глаз покатились слёзы.

- Покурю пойду, - ответил я, перелез через неё, надел шорты и пошёл к двери.

- Возвращайся.

- Вернусь. У тебя моя футболка.

Поднявшись на три этажа выше, я вошёл в свою комнату, достал из тумбы пачку сигарет, пошёл в курилку. Покурил. Вернулся в комнату и надел новую футболку.

- Гена! – воскликнула Лена на следующий день, едва я зашёл в аудиторию.

- Лена! – ответил я.

Она подбежала ко мне и обвила руками шею. Группа расстреляла нас косыми взглядами. Господи, как я это ненавижу. А она, похоже, тащится.

Сев рядом с Шурой, я протянул ему руку. Он пожал её, не отрываясь от какого-то чтива.

- Космополитен? – съязвил я.

- Не, газета институтская.

- Хера себе. Уже?

- Ну. Там, внизу, пачки стоят.

- Эротично. Дай-ка я своё дерьмецо гляну.

- Тебе лучше не смотреть.

- Опять порезали? – спросил я, отобрав у Шуры газету. Пролистал на последнюю страницу, нашёл свою колонку. Действительно: от оригинала осталась половина.

- Да, такое дело, - ответил Шура, забирая газету обратно, - Но, с другой стороны, не так уж много потеряно.

- В смысле?

- Всё равно ты рыготину собачью пишешь.

- Пидор.

В аудиторию вошёл историк. Болтовня стихла. Начался Горбачёв, перестройка и вторая половина восьмидесятых.

С отставкой Ельцина закончилась и лекция. Все похватали вещи, вывалились в коридор и покатились на следующую пару. Спускаясь с третьего этажа на второй, я не мог пройти мимо стендов с газетой, не достать экземпляр и не окинуть ещё раз взглядом свою колонку.

- Ты же Гена, да? – обратилась ко мне аккуратная талия, тонкие ноги, торчащая грудь и белокурые волосы.

- Ага.

- Мне твоя статья понравилась.

- А мне ты понравилась.

Незнакомка улыбнулась.

- Гена! – раздался сзади знакомый голос.

- Лена! – чуть не плача ответил я.

- Не стой давай, опоздаешь, - сказала она, шлёпнув меня по заднице, и попрыгала вниз по лестнице.

- Ладно, я пойду, - сказала незнакомка и пошла наверх.

- Ага, увидимся, - ответил я.

Когда я вернулся в комнату, соседа не было. И увидел я, что это хорошо, сбросил пуховик, штаны и кофту и плюхнулся на кровать, дабы уснуть до хмурого вечера. Но не тут то было: едва дремота начала путать мысли в голове, сосед ввалился в комнату с торжественным:

- Здаров!

И получил в ответ досадное:

- Здаров!

- Фух, пиздец! – вздохнул он, рассчитывая посеять интригу. Я молчал и надеялся, что он передумает делиться со мной своими рассказами.

- На психологии пиздец сегодня...

Блин.

-...был. Он короче контрольную хотел провести по терминам. А эти курицы давай орать, мол, ну пожа-алуйста, ну давайте на сле-едующем семина-аре. Ну и короче нам на следующем семинаре две контрольные теперь писать.

- Как интересно.

- Ваще.

- Расскажи ещё что-нибудь.

- Да вроде всё, больше ничего интересного не было.

- Жаль.

Он разделся, поставил чайник, вымыл руки и уселся за комп, из-за которого он вылезал лишь чтобы поесть или попить чаю. С трудом, но я смог задремать под хаотичные кликанья мышки.

Ближе к шести часам я открыл глаза, умылся, открыл ноут и стал бесцельно жечь бесценные мгновения бесконечной, по моему разумению, жизни. Потом из динамика раздался треск, возвестивший о новом сообщении.

«Приходи, соседка ушла, до завтра не вернётся», - говорилось в нём. Моё бытие наполнилось высшим смыслом: я должен трахать женщину. Взяв два презерватива, я надел тапочки, вышел в коридор и спустился на три этажа ниже.

- Гена!

- Лена!

- Давай! – кричала она. Я думал о Ленине, представляя его на месте Лены. Он лежал подо мной, а я развенчивал культ его личности, освобождая историю государства Российского от ошибочного красного пятна.

Десять минут.

- Я люблю тебя!

Слёзы.

- Пойду покурю.

- Возвращайся.

Я надел штаны, забрал свою старую футболку и вышел из комнаты.

 

Костёр зимы

 

Мост.

Машины, давящие его, и светом фар освещающие

Падающие перед ними снежинки.

Многоэтажный дом, горящий костром света

Из окон.

Яростно,

Обречённо,

И от того ярче, чем новостройки

На другой стороне реки.

Город горит холодом ночи,

Борется с пустотой,

Бьёт,

Сражается,

А сигарета догорает

И летит в забросанное другими окурками

Ведро.

 

 

Дрейф, кокаин, сопли (расширенная версия)

 

Короче, я бежал. Сам не знал куда, знала лишь сука удача. Может, повезёт смыться от них сейчас, тогда побегу в квартиру. Если там не будут ждать, соберу вещи и побегу в гараж. По пути не настигнут – возьму мотоцикл и покачу. Главное за город выехать, а там уж не важно, куда. В лес какой-нибудь или в деревеньку, а там даст бог – дом заброшенный найду. Мог бы на даче у друга перекантоваться, но у меня, как и у любого бизнесмена, друзей нет. Только деловые партнёры.

Скажем так, я давал заинтересованным людям то, что их интересовало. Нет, не барыга. Помощник. Человек, который знает ходы. Работал по системе сарафанного радио. Заинтересованные узнавали обо мне через друзей или друзей друзей. За нового человека старый ручался. Порой как за родного брата, а порой просто в духе: «Да нормальный пацан, чё». Последнее сказал мне про одного пацана институтский кореш. Пацана звали Ян. Какой-то типа обычный парень, трудяга. Работа есть, квартира, девушка, всё как надо. Но при первом же разговоре я жопой почуял парашу. Чувствовал и всё тут. Он взял два грамма на пробу, перевёл деньги, я сказал, где забрать. Сказал спасибо, все довольны. Через неделю позвонил снова и начал гнилой базар, после которого надо было с ним закончить. Но базар был уже за десять грамм, а значит и за десяточку вечно деревянных. В общем, он позвонил и сказал примерно следующее:

- Бля, ну кароч, мы тута зависаем тип, ага, тут бы нам типа ну ты понял, гык, хе-хе, ага. Ну ты типа можешь сам подъехать, а то сам понимаешь, мы тут кароч зависаем?

Я сказал, что только по старой схеме. Он снова:

- Бля, ну ёп, ты чё, хош такси позову? Сам на такси доедешь, железно, я и такси оплачу, бля, ехать пиздец не охота.

Я повторил сказанное ранее и добавил, что либо так, либо нахуй пошёл. Он:

- Бля, ну ладно, уломал короч, давай, бабос высылаю.

Когда бабки упали на кошелёк, я вышел из квартиры и пошёл на остановку, чтобы съездить по своим делам. Зазвонил мобильник. Я засунул руку в карман, чтобы вытащить трубу и ответить, и почувствовал, как что-то внутри меня закричало: «Не смей, идиот!» Возможно, уже тогда я краем глаза видел ментовский УАЗ, который ехал за мной от самого дома, а может – шестое чувство. Короче, чутью жопы я не внял, достал трубу и ответил на звонок. Это был Ян.

- Алё, слуш, я вообще так звоню тип удостовериться: всё в силе?

- Не знаю, - зачем-то ответил я.

Ноги затряслись от страха, потому что ментовский УАЗ затормозил рядом с остановкой. Из него вышел крепкий усатый мужик лет сорока и темноволосый парнишка, бежавший за усатым по пятам. Оба, естественно, в форме. Естественно, шли мне навстречу.

Ян оказался сукой. Сдал меня со всем дерьмом. Не знаю, почему: может, тот усатый был его отцом, который, узнав, что сын балуется веществами, заставил его сдать снабженца. А может, Ян и сам ментом был. Не суть теперь. Суть в том, что, увидев их, я развернулся и... Короче, я бежал.

Как докатился до такого? Известно как: денег срубить хотел. А самые большие деньги рубят на риске. Бизнес, легальный или нет – вот единственный способ заработать денег быстро и много. В нелегальном – ещё быстрее и ещё больше, ибо риск выше. По-другому я б только на кукиш с маслом накопил, да и то к пенсии: талантов нет, к монотонной работе не способен, не обучаем. Да и сам наркоман: зависим от острых ощущений. Не чувствую жизни, если просто плыву по течению, изредка подгребая к бортам. Дрейфовать, мчаться, гнать на всех парусах, врезаться в пороги, царапать днище – вот это моё.

Что дальше? Бежал, говорю же. Без оглядки, куда ноги несли. А несли они меня в мою съемную квартирку через дорогу. Не помню, почудилось ли мне или я правда слышал за спиной строгое: «Стоять!», - но силы мне это прибавило. К двери квартиры я точно телепортировался. Руки тряслись, ключ не хотел лезть в скважину. Потом, наконец, открыл, вбежал в родную однушку, вытащил из-под кровати рюкзак, бросил в него документы, бабки – всё, и собирался рвануть в гараж, но поймал одну мыслишку. А что, если слить товар в толчок и вообще всё уничтожить? Замести следы и сидеть на жопе ровно. Улик нет, пришить нечего, а драпанул вообще не от ментов, а потому что... хер знает, утюг забыл выключить.

Мои размышления прервал звонок в дверь.

Всё. Смыть уже ничего не успею. Бежать некуда. Пиздец.

Тишина в прихожей заложила уши. Ещё один звонок, и снова давящая, затекающая во все дырки тела и затвердевающая в них тишина. Нервы сдали. И я выпалил:

- Эй, сука, ты на кого залупу тянешь, а? Ты бля хочешь войны? Внатуре хочешь? Я тебе дам войну, ага?!

Короче, я решил закончить как Тони Монтана. Только ствола зашибенского у меня не было. И поместья. И дорогого костюма. И охотилась за мной не армия, а всего два мента. И кокаиновой горы на столе у меня небы... хотя погодите.

Для мелкого барыги запасы у меня были нормальные. Я достал их из тайника, распечатал и высыпал на журнальный столик перед телеком. Получилась не гора, но миленькая кучка. Потом сбегал на кухню, взял два самых длинных кухонных ножа, вернулся к столику, упал мордой в порошок и сделал глубокий вдох. Потом чихнул, и горка на столике взлетела в воздух облачком белой пыли. Со второй попытки я встал на ноги и подошёл к двери. В левой руке был нож. В правой руке был нож. Лицо было цвета извести. Из носа торчали две белые сопли. Я всосал их ртом и промямлил?

- Хотите поиграть? Я, сука, поиграю! Сэй хелло ту май литтл френд!

После этого я растерялся. У Тони литтл френдом был подствольный гранатомёт, а у меня? В общем, я просто открыл замок, снял цепочку и выбил дверь ногой. Она ударила кого-то с той стороны, и этот кто-то кубарем скатился по лестнице.

Я ждал. Стоял и ждал, когда усатый или его напарник забегут в квартиру с пистолетами и, увидев, что я вооружён, изрешетят меня пулями. Стоял и ждал.

Ждал.

Ждал.

Ничего.

Тишина.

Спустя две вечности, я высунулся на лестничную клетку и посмотрел вниз. Там лежала бабулька: соседка снизу. Лежала, точно морская звезда в платье в горошек. В луже крови. Я смотрел на неё белоснежным лицом. В левой руке был нож. В правой руке был нож. Из одной ноздри вытекла новая белая сопля, которую я втянул на полпути. Будь я художником, я бы всё это нарисовал, знаешь.

Оказалось, что Ян не был сукой, а киданул его, получается, я. Менты, соответственно, тоже были роковой случайностью. В-третьих, у меня протёк толкан, от чего в двух ванных комнатах образовались две огромные лужи: на полу у меня и на потолке у бабульки снизу. Это и привело её ко мне в столь недобрый час. Ну и в-четвёртых, барыжить я завязал. И вам начинать не советую.

Я закончил собирать рюкзак, взяв ещё пару футболок, запасные штаны и шоколадки из холодильника, и пошёл в гараж. Там стоял мой мотоцикл, томно глядевший в стену своей круглой передней фарой. Я завёл его и выехал на дорогу. И погнал прочь из этого порочного города.

Солнечный диск впереди вжимался в горизонт.

А я забыл умыть ебальник.

 

 

Глава последняя

 

Пишет Саша, друг Гены. Только что я нашёл его тухнущий труп. Прошло где-то две недели после того, как он написал это. Удивительно, что никто из его соседей не обратил внимания на запах. Хотя, зная Гену, смею предположить, что такой запах стоял здесь и до его безвременной кончины. На полу, под столом, лежала бутылка какой-то жидкости, которой он, вероятно, и отравился. Алкаш, блин. Ладно, было, да забыли.

Надо бы что-то о нём написать, чтобы увековечить. Ну, он был интересным. Не глупым даже. Только гробил себя почём зря, вот и нашёл в итоге, что искал. Он как-то сказал мне то, что я, наверное, надолго запомню. Однажды мы сидели с ним в баре, и он сказал мне:

- Шура, ты мой лучший друг, отвечаю. Если со мной когда-нибудь что-нибудь случится, то ты можешь забрать всё, что принадлежало мне. И даже мои рассказы.

Шучу, конечно, не говорил он такого. Но рассказы я всё равно заберу. Так будет лучше.