На другой день Иисус восхотел идти в Галилею, и находит Филиппа и говорит ему: иди за Мною. 3 страница

— А какой смысл этой притчи? — тихо спросила Галя.

— А ты не знаешь?

— Нет.

— Символический язык. Нанимаемые работники — символ принимающих в сердце Христа. Динарий — символ дара прощения. И не важно, когда это происходит: в молодости, в зрелом возрасте или в старости — награда все равно одна: вечность со Христом. Или лучше сказать: общение с Христом в вечности. Неважно с точки зрения вечности, но, естественно, важно с точки зрения жизни: есть все-таки разница — счастье с молодости или только в старости. Но тогда, в 15, я эту притчу не понял… Да… И в таком состоянии и пребывал до 29 лет. А в 29 одна книга меня все-таки зацепила. Причем, самая неожиданная — еретика ХVI века. Эразма из Роттердама. Жил такой писатель, сам себя называл католиком, католические иерархи тоже его на словах своим признавали, но только он умер — от церкви тут же отлучили. Я, наверное, теперь не смогу вспомнить, что же меня тогда на логическом уровне поразило — ведь скорее на нелогическом! — но Библию, дочитав Эразма, я разыскивать стал. Библии через границу стали свободно ввозить только года через три, а тогда еще провозили под одеждой, редкость была, но на удивление быстро нашелся человек, который мне ее одолжил. Прочел ее — до сих пор смешно — за неделю. А что можно за неделю понять? Тем более, если не знаешь ни языка символов, ни смысла слов, ни исторического контекста, в котором каждое слово может принять совершенно другой оттенок, чем теперь?.. Потом вытребовал к себе одного очень грамотного прихожанина. Я тебя хочу с ним познакомить. Он теперь уже пастор. Пришли они с женой, так я их ответы записывал, до сих пор тетрадка с записями сохранилась. Прямо при них и записывал. А спрашивал такие вещи: когда праздник Пасхи установили, да чем сатана от дьявола отличается. Знаешь чем?

— Нет. Чем?

— Сатана на языке подлинника — это противник, отражает ту его сторону, что во всем принципиальном он Богу противостоит, дьявол же — это клеветник, это его имя указывает на то, что сатана всячески стремится опорочить, очернить тех, кто стремится к горнему, дескать его они были и остаются. А еще он — дракон, то есть может принять облик государственной системы. Древний змий — указывает на грехопадение, когда он с помощью змия обманул Еву. Да, вот такие простые задавал вопросы… Потом церковь, сразу адвентистская, проповеди, семинары, книги, подпольно размноженные на пишущих машинках. Первые четыре-пять месяцев на семинарах сидел насупившись, молчал, только слушал. Впрочем, я тебе совсем не о том хочу рассказать…

Это произошло со мной числа 8-го или 9-го февраля. Дня за два-три до дня рождения. Потому число и запомнил. К тому времени я успел побывать только на пяти богослужениях, да и то потому, что с первого посещения не упускал ни одной возможности. И хотя богослужение проходило в виде проповеди — что за это время можно успеть понять? Ничего! Во всяком случае, как-то так получилось, что не было повода задуматься, зачем, собственно, Христос приходил на Землю?.. Так вот, был февраль, был снег, был ветер, но я все равно — пешком. Центральная контора моя — а мне туда только раз в месяц нужно было наведываться — была в километрах полутора от метро. Дорога — через пустырь. Кто знает, зачем там асфальт проложили — там вообще редко кто ходит, тем более, в погоду ветреную. Снег, ветер, холодно — утром, знаешь, всегда холодно — вокруг никого. Я уже полпути прошел, достаю сигарету, только закурил и тут вдруг… вдруг слышу — а вокруг ведь никого! — вдруг слышу Голос: " Что ты делаешь?! Мне же больно!!”

Ты представляешь? Я же точно знал, что рядом никого из людей нет! Даже не оглянулся — зачем? Я знал, знал, что мне сказано, сказано мне, для меня и по поводу того, что я сейчас закурил сигарету. Странные это были мгновения — ни о чем не думал, во всяком случае, на логическом уровне, а только пытался оттолкнуть от себя сигарету, наркотик которой во мне делал Кому-то больно. И я знал Кому.

Именно пытался, потому что время на мгновение остановилось, и, как будто в нарушение законов земного тяготения, сигарета никак не хотела падать вниз… Но уже было так: хотя она еще не упала, курить я бросил …

Вот с того-то все и началось… Жизнь началась. Открывал ее — сразу по нескольким уровням! Прежде всего, мне удалось перевести на уровень сознания, чем же я делаю больно Ему, когда вдыхаю в себя никотин. Сейчас-то все по другому, религиозные книги продаются, и то, что тело есть храм Святого Духа, осквернять который — грех, теперь знает, наверное, каждый элементарно интересующийся человек. И то, что это истина из Писаний — тоже. А тогда было иначе. Тогда надо было все эти мысли восстанавливать из кусочков. Что курением я оскверняю не только храм, но и, в некотором смысле, и Самого Духа. Но больно-то я делаю прежде всего Самому Христу! А потому Ему больно делаю, что раз Он меня искупил — а мне как-то сразу, минуя логические рассуждения, стало очевидно, что раз Он ко мне обратился, а я услышал, то рано или поздно быть мне искуплену, вернее, Он меня уже искупил, от века, от начала, — то всякий мой новый грех, пусть, казалось бы, самый незначительный, такой как курение, — это новое для Него восхождение на Голгофу, новое распятие, казнь, мука… Сигарета — вновь распятие, еще сигарета — опять казнь, еще одна — еще, вновь я — я! — укладываю Его навзничь на крест и, как гвоздем, тлеющей сигаретой Ему в ладонь, чтобы молотком сквозь руку — и в дерево перекладины! А сигарета — гвоздь столь же реальный, как те, которыми тогда прибивали Его ладони!

И вот это-то моими руками мучительство, то, что я Его понапрасну — а ведь Он же спасать меня приходил — мучаю, подставляю на новое, уже ненужное распятие, уже сверх меры, напрасное, но все равно для Него смерть. И вот это знание, что я наперед знаю, что Он меня все равно спасет — это-то меня больше всего и закручивало! Ты представляешь? Понапрасну! Сверх меры! А Он терпит — и идет! Опять идет за меня на Голгофу!..

Курить, сама видишь, бросил. Бросил, потому что… А что, дальше надо было — убивать? Бросил. Через полтора месяца семь лет будет. За эти семь лет я, разумеется, изменился, оброс всяческими богословскими знаниями, опытами и чудесами — да мало ли еще чем! — и теперь с этой высоты рассуждая, даже абстрактно рассуждая, курить бросить стоило хотя бы даже из-за красоты книжного о Нем познания. Ведь знаешь, та ниточка слова, которая соединяет меня (нас!) со Христом, — она… она… как бы это сказать?… Красивая, что ли? Слаб все-таки наш язык… Истины о заместительной жертве, о Святилище, о Его Пришествиях… Ты меня понимаешь? Но тогда я не книжных ради познаний…

И опять, это не все. В те два-три дня после Его ко мне Обращения я много чего понял еще. Были еще уровни, не менее для меня важные. Понял, что первым выходит на контакт вовсе не человек. Он Сам — Первый, первым выходит и первым обращается…

А еще очень важное, что я в те дни смог перевести на уровень логический, так это то, что Он желает беседовать с каждым, а если прежде я Его не слышал, то только по той причине, что не слушал. А незадолго до пустыря, видимо, впервые согласился.

И вот это-то мое согласие с тем, что Он — Первый, и определило всю последующую мою жизнь. И вообще восприятие многого. Среди прочего — того, что молитва не есть просьба, а слушанье, слушанье того, что Он скажет. И размышление над сказанным. И вообще — размышление… А еще: требование от Него ответа, раз Он — Первый. Ты понимаешь, в каком смысле? Требую от Него ответа, пока не уходит мешающее мне Его слышать. Вот так…

А Библия… Библия перестала быть — да, собственно, за месяц и не успела стать — тем, чем она нынче является для многих людей: для одних — просто книгой, без знакомства с которой никто не может считаться образованным человеком, для других — сборником упражнений для законнической тренировки воли в перебарывании самого себя, — а стала пространством мысли, способом расширения разума, чтобы, подготовившись, не удивляться тому, что Он Духом мне скажет. Ты понимаешь, о чем я говорю? Да разве не Он первым вышел мне навстречу, возгласив: “Что ты делаешь?! Мне же больно!!” Понимаешь? — и Ал разве что не в первый раз за все время рассказа решился посмотреть Гале в глаза. Но на него она не смотрела — глаза ее были закрыты. И она молчала. — Понимаешь?

— Страшно сказать определенно: да или нет… — наконец, сказала она. — Но что-то такое я от тебя и ожидала… Наверное, да.

Ал облегченно вздохнул и продолжил:

— И еще… Очень важным был для меня тот урок, что обратился Он ко мне не с признанно значительным поводом к покаянию, а так, вроде как бы по мелочи. А как не мелочь, если повсюду внушают: какая, дескать, ерунда — сигарета. Но в этой кажущейся мелочи и было для меня потрясение и приглашение! Приглашение пересмотреть вообще все: не увлекаем ли я в своих мнениях толпой, так ли уж правильно я понимаю, что на самом деле в этой жизни есть главное?!..

В комнате была та странная тишина покоя, в которой, похоже, стены растворялись, и оставалась только бескрайняя и бесконечная красота мира. И действительно, что может быть значительней и бесконечней встречи не просто двоих, но половинок, пусть они еще и не догадываются о необыкновенности происходящего. Они молчали. Галя лежала на сложенных вчетверо занавесках и не замечала, что за окнами каморки папы Карло наступает вечер.

И опять она сказала то, что Ал не ожидал услышать:

— Спасибо тебе… Алеша…

И тут он решился:

— А ты знаешь, — сказал он, — что по Библии суббота — день Господень? Так было от начала и будет до самого конца?..

— Знаю, — просто и не размышляя ответила Галя.

— Что-что? — не понял Ал.

— Знаю, — повторила Галя.

Ал не верил своим ушам!

— Но мне казалось, что Библию ты не читала?..

— Не читала, — кивнула Галя.

— А… как же?

— А в катехизисе написано, — сказала Галя.

— В каком-таком катехизисе? — удивлению Ала, казалось, предела не было. — Нет таких катехизисов!

— В православном.

— Но ведь там после текста заповеди написано, что раз православный, то святить надо воскресенье!

— А что там мудрить-то? Зачем?

Ал слушал, но поверить в то, что слышал, никак не мог. Это было слишком прекрасно, чтобы могло быть правдой. И, тем не менее, все происходило именно так, как и происходило. И он только улыбнулся, когда Галя добавила:

— Только я не знала, что на свете есть еще люди, которые считают так же, как и я. Потому я и плакала над твоей рукописью…

Он наклонился и, обняв, поцеловал Галю.

— Давай не расставаться никогда, — прошептал он ей на ухо.

— Давай, — просто, но в то же время совершенно необыкновенно сказала она.

А потом, в тот же вечер, чуть позже, они вместе молились. Впервые. Они лежали навзничь, взявшись за руки и не обращая внимания на затекавшие в уши слезы. И они, согласившись быть мужем и женой, обещали Богу никогда, ни в беде, ни в болезни, ни при каких иных обстоятельствах не оставлять друг друга.

Очень может быть, что молитва эта может быть полезна для изучения психокатарсиса и феномена половинок, но автор, к своему сожалению, не чувствует в себе для ее описания таланта достаточной силы. Разве только один штрих: в этот вечер она даже не пыталась Ала соблазнить.

X

Недели через две они лежали почти так же: навзничь и взявшись за руки — в постели. Есть такое сложное упражнение в фигурном катании — подкрутка, кажется, или какое-то другое, более красивое название. Так вот, из этого неожиданного положения несколько минут назад Галя рухнула на постель в первом в своей жизни оргазме.

Они улыбались, хотя и несколько по-разному. Ал, надо признать, размышлял вполне инженерно: думал о том, что все предыдущие так называемые эротические навыки никакой ценности не имеют по той единственной и вполне достаточной причине, что с Галей они ему не пригодились. То, как это происходило с лежащей рядом странно родной женщиной, ровно ничего не напоминало — одна сплошная непохожесть и небывальщина. От процесса не то дифференцирования, не то интегрирования нового полученного в этом смысле опыта Ала отвлек Галин смех.

— Ты что смеешься? — спросил он.

— Над тобой.

— Что так?

— Вспомнила, — Галя опять засмеялась, как колокольчиком зазвенела, — как же ты тогда испуга-а-ался!

— Когда?

— Когда у дома — после молитвы — я сказала, что фригидная и холодная! — И опять ее смех зазвенел — как из чистой воды хрусталя колокольчик…

XI

— Алеша! — услышал он, как ему показалось, из ванной — там Галя принимала душ.

— Звала? — открыл к ней дверь Ал.

— Нет, — мягко обернулась к нему Галя.

И вдруг у Ала перехватило дыхание — от ощущения, что здесь и сейчас он уже был прежде, лет двадцать назад. Та же линия обнаженного тела, тот же ракурс, та же струящаяся вода, то же небывалое сочетание по-детски открытого взгляда с формами сложившейся женщины. Он все это видел прежде — во сне! Запомнилcя же этот сон отчасти потому, что увиденная женщина-ребенок совсем не совпадала с тем идеалом, который прививался рекламой фотомоделей, и которые, естественно и к сожалению, нравились и ему. Да и снилась обычно какая-нибудь из виденных накануне. А тут приснилась прежде невиденная и совсем другого типа. А еще потому запомнил, что об этом сне рассказал своему школьному приятелю Леониду, тому самому, мать которого из Канады под одеждой провезла через границу коммунистической империи Евангелие. Рассказывал — и вслух удивлялся, как ему тогда казалось, несовместимому — детскому взгляду при женственных формах. Но сейчас, здесь, в ванной комнате квартиры Галиных родителей было одно отличие: та девочка из его юношеского сна не все время просто стояла под ласкающими струйками воды и, чуть улыбаясь, смотрела на него, но перед тем, как вернуться туда, откуда появилась, она сделала необычный жест. Воспоминание это разом озарило Ала, но одновременно с этим забилась отчетливая мысль: “Не на-до, что-бы мы-сль мо-ю про-чла — ка-кой же-с-т”. У Ала уже были возможности убедиться, что Галя может читать его мысли и приспособился от такого ее контроля защищаться: для этого достаточно было повторять по слогам ее имя — Га-ля, Га-ля, Га-ля… — и тогда считывать его мысли ей не удавалось.

— Я тебя видел во сне. Вот именно такой! — сказал Ал.

— Да? — вопросительно улыбнулась Галя.

— Подробности все — и ванна, и душ, и тот же ракурс, и та же линия фигуры… Давно это было. Лет двадцать назад. Мне тогда было лет семнадцать. Или шестнадцать. Только…

— Только — что? — спросила Галя, переводя струю воды с одного плеча на другое.

— Только ты тогда очень… очень необычный жест сделала.

" Га-ля, Га-ля, Га-ля, Га-ля…”

Она ничуть не удивилась, спокойно освободила левую руку, чуть наклонилась и — этот жест у нее получился!

— Ух-ты! — аж даже ахнул Ал.

— Не знаю почему, — сказала Галя, — но мне хотелось так сделать давно — уже несколько дней. Сама не знаю почему…

“Давно? — удивился Ал. — Но ведь вспомнил я только сейчас… Ведь много лет не вспоминал и не думал?.."

Ал, видимо, не смог бы вспомнить то время, когда расстался с заблуждением, что какое-то в жизни человека событие может быть случайным. Если и бывают в жизни человека случайности, то и они не без особой на то причины — будь то та или иная встреча или совпадение. Тем более закономерно провиденье за два десятилетия своей половинки. Математический расчет “несуществования” Гали Ал сделал позднее, месяца через четыре, а сделав его и поразившись полученным результатом, стал пытаться осмыслить не только сам необычный жест и заблаговременную к нему подготовку самой Гали (несколько дней) и его тоже (двадцать лет), но и причину того сна. Базовым в рассуждениях было то предположение, что если он ее видел во сне за двадцать лет до их встречи, в шестнадцать своих лет, то он мог видеть ее и раньше, скажем, лет в пять. Всякий увидевший свою половинку в этом возрасте, распознавший единственную на планете биоритмически согласующуюся с ним женщину как будущую супругу, умом и помышлениями соединившийся с ней, жертвой инцестуальных влечений стать не может. Это очень важное открытие! Заблаговременное совмещение со своей половинкой, по сути, — переворот в психических процессах человека! При соединении с половинкой всем естеством разума сексуальное влечение на родителя противоположного пола направлено быть не может, но только на половинку. В результате — совершенно иные не только чувства, но и судьба, которая для порабощенного комплексом кастрации (Эдипа) превращается в бесконечную цепь драматизаций травм и комплексов, полученных в детстве! Это что — жизнь? Разве жизнь должна быть цепью событий? Ведь очевидно: разве Человек, о котором известно, что создан он по образу и подобию Божию, — Божию!! — Человек, столь значительное в природе явление, разве для того он явлен во Вселенной, чтобы быть игрушкой лабиринта тупиков комплекса кастрации?!!..

Конечно, если человек, как некоторым приятно думать, произошел от обезьяны, животного, а потому и сам — не более чем член стада, то какие могут быть половинки? Только партнеры! Какая, в сущности, разница — та или иная самка, лишь бы была в соответствующие десять минут ласковой! Только партнеры! “Для удовлетворения друг другу физиологических и психологических потребностей”, как тому учили в университетах равно в гитлеровской, коммунистических и всех прочих империях.

Всякое настоящее вообще неотделимо от будущего, оно им прорастает. Праведники древности были спасаемы принятием голгофской смерти Христа задолго до того, как пришли в мир те, кто отковал для Его креста гвозди. Оттого, что большинство населения всех веков не прислушивалось к словам пророков (за сотни лет до Его воплощения предсказавших ход Его земного служения, во всех подробностях, вплоть до года рождения и суммы, за которую Он будет предан), от неведения водимой некрофилами толпы ничего не менялось: благодать Его заместительной жертвы ощутимо и осязаемо меняла жизнь принявших ее. Подобно благодати осязаемо и ощутимо будущее человека, оно не менее реально, чем его настоящее и прошлое, все три эти реальности присутствуют в бытии человека и не могут не сосуществовать одновременно. Это сосуществование на уровне предзнания справедливо и для взаимоотношений половинок. Другое дело, что половинка не для всех возможна, хотя для кого-то существует изначально… Невозможна по одной только причине — по их собственной вине: неприятию ими Истины.

Итак, если Ал мог увидеть свою Возлюбленную в шестнадцать лет, то, следовательно, мог увидеть и в пять, но почему не увидел? Почему не увидел, скажем, в двадцать? Чем его шестнадцать лет, тот период, когда он был особенно дружен с Леней, отличался от всех остальных периодов? Ответ напрашивается сам собой: это был в его жизни единственный (до 29 лет) период, когда он пытался вникнуть в смысл Евангелия. Да, тогда он ровно ничего в Евангелии не понял — но, может быть, только на логическом уровне? Может быть, общение с текстом Писаний настраивало его на такую волну восприятия действительности, а если изъясняться на языке более корректном, то он переходил в тот тип измененного состояния, в котором он уже был со своей половинкой — неважно, что телесно это случилось только в будущем?!! В таком случае, уже тем, что он позволил себе не только не распознать сокровенный смысл этого сна (сна ли?), позволил себе забыть его, он совершил прелюбодеяние. Грех — именно невиденье, а жены и “легкие увлечения” — лишь закономерные следствия, не более чем формы, к его вине ничего более не прибавляющие. Это нарушение не одной только седьмой заповеди, но всего закона. И заповеди “не убий” тоже: он обидел зависимую от него женщину…

— Прости меня, пожалуйста, — сказал Ал Гале. — Я виноват перед тобой. И перед Богом.

— Не за что тебе передо мной просить прощения, — попыталась спокойно сказать она. Но все равно судорожно вздохнула.

— И все же: прости меня. Пожалуйста.

— Я тебя уже давно простила. А ты — меня. За то, что…

— Не продолжай. Ты просила прощения еще тогда, в каморке папы Карло. Своим исповеданием…

Она прислонилась лбом к его плечу, и он обнял ее.

— А странно все сложилось, — заговорил он, — я до встречи с тобой профессионально переводил богословские тексты, пересечений с Богом было — множество, много молился, предоставляя Ему решить мою проблему одиночества, и даже два раза молился вместе с пастором и несколькими прихожанами… Казалось бы, это я должен был тебя найти — но нашла меня ты…

Действительно, Галя оказалась в Хаббард-центре после особенной молитвы. Однажды она взяла три листочка бумаги, на одном она написала “Хаббард-центр”, на другом — название других психологических курсов, а третий листочек оставила чистым, скатала листочки в трубочки, опустила в шапку и преклонила колена. “Господи! — обратилась она. — Глупая я и неразумная. И не мне решать мои проблемы. Решить их можешь только Ты. А я — с Тобой. В чем Твоя воля? Куда мне идти? Мне нужен один-единственный, один-единственный — и больше ничего не надо… А если никуда не идти, Господи, если ждать еще, то пусть листочек будет чистым… Да будет воля Твоя…” И вытащила — “Хаббард-центр”.

— Да, нашла ты, хотя, казалось бы, найти должен был я, — не согласился Ал с протестующим движением Гали. — Ты же — конституционально чувствительная от рождения, в каком-то смысле, — экстрасенс среди экстрасенсов; кому, казалось бы, как не тебе, было меня почувствовать за годы вперед, — но увидел я… Все наоборот…

— Тебя еще что-то удивляет в этой жизни? — спросила Галя в плечо Алу.

— Меня? Нет. — На мгновение замявшись, ответил он.

— Меня тоже, — сказала она, еще теснее прижимаясь к нему.

Часть пятая

Из практики ПСИХОКАТАРСИСА

Случай половинки. Он.

Глава сорок девятая.

ВЕЛИКАЯ БЛУДНИЦА

Cтруктуру всех неврозов человека можно представить образно. Один из вариантов — дерево. В этом случае корень (первооснова) — убивающая мать (если слабонервные не выдерживают этого запрещенного в иерархиях словосочетания, то выразимся изящнее: корень неврозов — присутствующая в матери некрофильная часть ее естества, ею, матерью, лелеемая); ствол (наиболее массивная часть дерева) — семейный кумир (разумеется, это всегда самый яркий в семье некрофил, частный случай — сама мать); ветви и сучья — знакомые, друзья и коллеги, взаимоотношения с ними и привившиеся к соответствующим на стволе площадкам от них травмы. Сучья — это отмершие ветви; живые же, как известно, ветвятся, давая ростки порой весьма причудливых форм, корень никоим образом не напоминающие. Да и самому корню порой невыгодно признавать сучья своим порождением. Корень, разумеется, тоже не свободен в суждениях и поступках: он питается от органичной ему почвы — некрофилогенной культуры и, как ее части, предков — от дедов и пращуров до Адама и Евы.

Всякое дерево — структура не самая простая: случаются, хотя и редко, сросшиеся стволы, укоренившиеся ветви, болезни древесины, скрытые и явные, — как, например, странной формы наросты. В садоводстве есть такое понятие — пасынок. Это побег от основания плодоносящей ветви, который сам плодоносить никогда не будет, но который садоводы непременно удаляют, потому что иначе этот обычно очень быстро растущий побег будет подавлять плодоносящую ветвь и тем снижать урожайность. В запущенных садах потому так и мало плодов, что пасынки не удалены, угнетая развивающиеся ветви. Доходит до того, что некоторые даже никогда не вступают в брак, растрачиваясь на воспевание одного из таких пасынков — скажем, первую свою “любовь”.

День, когда Ал добрался до своей “первой „любви””, по стечению обстоятельств запал в память и ему самому, и его Возлюбленной. Ей этот день больше всего запомнился тем, что когда они пошли гулять, она, чтобы выглядеть привлекательней, надела новые, но легкие сапожки — промокаемые, на улице же была оттепель, и Ал не желая, чтобы она промочила ноги, на руках переносил ее через лужи.

Алу же этот день запомнился больше по другим причинам. После возвращения с прогулки он предложил почитать Библию с любого места, и Галя для первого в своей жизни чтения Библии выбрала завершающую ее книгу — “Откровение”. Эта пророческая книга настолько изобилует символами, что перед ней пасуют богословы многих деноминаций, объявляя “Откровение” “закрытой” книгой, то есть книгой, смысл которой понят быть не может до особого вмешательства Божия. Но так думают не все. На самом деле, “Откровение” — книга отнюдь не закрытая; непонятна она может быть только для тех, кто непониманием ограждает желанные в теле мировоззрения предметы; символы “Откровения” расшифровываются в других книгах Библии. Например, символ “зверь” встречается и изъясняется в другой пророческой книге Библии — пророка Даниила, и означает этот символ соединение государственной власти (насилия) с идеологией. Цель “зверя” — насильственное прививание населению убеждений, выгодных властвующим некрофилам. Символ “во€ды” расшифровывается внутри самого “Откровения” — они “ суть люди и народы, и племена и языки ” (Откр. 17:15). Отсюда, зверь выходящий из вод — тоталитарное государство, образовавшееся на населенной территории, а зверь, выходящий из земли (противоположность вод), — государство, образовавшееся на безлюдных пространствах, подобно Соединенным Штатам, которые возникли на территории, прежде населенной чрезвычайно редкими племенами индейцев. Все, как видите, просто — если не искать своего.

Что потрясло Ала в тот вечер — так это то, что В., никогда прежде Библию в руки не бравшая и с толкованиями не знакомая, с легкостью справлялась с символами “Откровения”, — а какие у нее при этом были глаза!

Все сказанное выше имеет непосредственную связь с психокатарсисом. Дело в том, что, как вы помните, первый его этап — самодиагностика, то есть сосредоточение на одном из объектов души. Этому может способствовать не только потрясение, но и, скажем, книжный символ, в особенности, оставляющий пространство для воображения. В тот вечер этим символом был символ библейский — “женщина”. В разных книгах Ветхого и Нового Заветов символ непорочной невесты, приготовившейся жены, верной спутницы означает совокупность водимых Святым Духом людей (не отождествлять с иерархией!), и такие символы выбраны потому, что символ Христа — “жених”. Как и “жениха”, Его “невесту” ненавидят многие. Скажем, “невеста” из “Откровения” преследуема не только непосредственно дьяволом-драконом (Откр. 12:13), но и некой “великой блудницей”, о которой сообщается, что она оседлала “зверя”, с которой блудодействовали императоры и богатые (Откр. 18:3). Тут не надо быть В., чтобы сообразить, что блудница — противоположность непорочной биофильной невесты, и не удивительно, что власть над умами принадлежит ей. Для достижения определенных целей ей выгодно выдавать себя за церковь Божию, но она не такова, хотя в это верят послушные своим императорам толпы.

Для анализа стенограммы психокатарсической встречи В. и П. полезно знать, что “Вавилон” — символ смешения библейской истины (а всякая истина — библейская) с ложью, угодной всякому императору и его “великой блуднице”. “Египет” — символ атеистического безверия. “Порфира и багряница” — символ самоправедности, той, что не по вере Христа. “Рог” — сила. “Десять” — много.

Итак, прежде чем В. и П. занялись психокатарсисом в, так сказать, канонической форме, они читали и обсуждали Евангелие, завершающую его книгу “Откровение”, в частности, следующие строки:

“Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть льва…”

“…с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные…”

“Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и все одушевленное умерло в море. Третий Ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь…”

“…гнойные раны на людях…”

“…и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными каменьями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее; и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным” (Откровение 13:1, 2; 16:3, 4, 2; 17:3-5).

***

В.: Закрыл глаза?.. Хорошо. Давай попутешествуем?.. Выбери какое-нибудь приятное для себя место и…

П.: Не надо. Это не пейзаж. Это у меня в голове. В левой верхней части головы.

В.: А что это?

П.: Мячик. Ядовито-зеленого цвета.

В.: А из чего он сделан?

П.: Из этого… как его?.. Забыл, как называется. Рамы оконные иногда им утепляют. Легкий такой!

В.: Поролон?

П.: Да! Поролоновый.

В.: Он тебе нужен?

П.: Нет.

В.: Что ты с ним собираешься сделать?

П.: А не надо с ним ничего особенного делать. Достаточно порассматривать… Я про себя заметил четко: часто ничего делать не надо, просто порассматривал — и освободился… Вот он перемещается… вращается… блестки какие-то вокруг разноцветные… Все. Исчез.