О-ва Крозе, Индийский океан).

Два острова в солнечной дымке,

Возникли в конце небосвода.

И шапки, вдруг, сняв невидимки,

Себя показала природа.

 

И в этих холодных просторах,

Стоят они, будто ворота.

И надо пройти меж которых,

Пройти, загадав еще что-то.

 

Не часто такое бывает -

Пологие черные горы,

Как будто тебя зазывают,

Глушить поскорее моторы.

 

И томные серые скалы,

С деревьями тайной породы,

Прошепчут, что их мы искали,

Как солнечной ждали погоды.

 

На месте стоим, отдыхая,

И только качает волною.

Ворота стоят, зазывая,

Неведомой, дальней страною.

 

 

Какая для глаза отрада,

Какие для сердца утехи!

И что еще в море нам надо -

Чтоб землю видать без помехи.

 

17 декабря 1996 г.

МЕЧТЫ (песня).

Другу Кольке Доленчуку

посвящается...

Я зарылся бы в шаль пуховую,

Чтоб в тепле о судьбе грустить.

И увидеть тебя бы новою,

Чтобы старое все простить.

 

Чтоб как прежде была ты верною,

Чтобы я не гулящий был.

Замечтался я здесь наверное,

Замечтался и все забыл.

 

Позабыл все печали-горести,

Что туманили раньше взор.

Я по новой пишу все повести,

И я сам у них ревизор.

 

Пр.

Эх, мечты мои, грезы сладкие,

Вы остались одни в груди.

Эта жизнь для меня загадками,

Только лучшие впереди.

Отгадать, где солома стелется,

Что бы в грязь лицом не лежать.

Перемелется все и смелется,

И останется лишь мечта.

 

Я мечтаю о доме брошенном,

И как липовый пахнет мед.

Я мечтаю про все хорошее,

Стоя здесь и смотря вперед.

 

Вижу лица друзей-приятелей,

Вижу город любимый мой.

Только нет ничего приятнее,

Чем вернуться опять домой.

 

И пройтись по любимой улице,

К маме ждущей уж столько лет.

Мысли варятся, мысли крутятся,

В Аргентинском чужом котле.

Пр.

20 декабря 1996 г.

 

ПЛАНТА (цех по разделке рыбы - исп.) (песня).

Валентину Сорокину

посвящается...

Кальмары дохлые воняют,

Никто не носит здесь тельняшки.

И боцман ящики считает,

На бумажке -

Сто семьдесят плюс тридцать.

 

Здесь очень ранние рассветы,

В Индийском строгом океане.

Но мы не думаем об этом,

Потоком рыба в планту валит -

Нам двадцать три часа не спится.

 

Пр.

Клеенкой спрячем рукава,

И в руки ножички возьмем.

Эх, ты жизнь полынь-трава,

А где мы новую найдем?

Нам отсюда не сбежать,

Не развернется капитан.

Остается только ждать,

Горбом вытягивая план.

 

И распухают ноги-руки -

Вода и сырость не отрада.

И вены лезут от натуги,

В грязи, в поту работать надо -

И все вокруг в крови и рыбе.

 

Цепляют камни с переметом,

И он идет на дно морское.

Скажи, маэстро - скоро? Что там?

Часов так тридцать бы покоя -

Уснуть скорее в мертвой зыби.

 

Пр.

20 декабря 1996 г.

 

НОВЫЙ СВЕТ (песня).

Я проснулся ночью от качки,

И меня раскумарил сон.

Может я в гамаке на дачке?

Или это плацкартный вагон?

 

Почему не стучат колеса?

Почему не скрипит канат?

Черт возьми, я еще в матросах!

И качает меня волна.

 

Черт возьми, я еще на барке! -

Спать осталось совсем чуть-чуть.

И я вспомнил, как ночью, в парке,

Задержал меня долгий путь.

 

Я лежал на скамейке старой,

Заменявшей тогда кровать.

Было холодно, не светало,

И я стал себе напевать:

 

Пр.

Пройдут года и вспомню я когда-то,

Устало глядя в неба синеву,

Про бедные, голодные те даты,

В которых я сейчас не сплю - живу.

 

Дешевые, убогие ночлеги,

Что дала мне латинская страна.

И про мечты о ласке и о неге,

И выпью рюмку красного вина.

 

Эмигрантская жизнь сурова,

Где-то вынырнешь, где-то нет.

Все пока в этой жизни ново,

Раньше был это Новый Свет.

 

А теперь он для всех уж старый,

Много лучшего есть вдали.

Я еще не такой усталый,

Хоть душа все сильней болит.

 

И качают сомненья тоже,

Прикрываясь сейчас волной.

Для бродяги все дни похожи,

И расхожие лишь страной.

 

И расхожие лишь местами,

Где ты не был и где бывал,

Что отмечены не крестами,

А той песней, что напевал:

Пр.

21 декабря 1996 г.

ЮЖНОАФРИКАНСКИЙ СОН.

 

Виски ’’Johnnie Walker’’ растекается,

На столе из экзотичных блюд.

И мулатка на плече мне кается,

Говорит, что одного люблю.

Я не верю - может все миражится?

Яркой явью каждодневный сон.

Но в Кейптауне сижу - не кажется,

И весельем весь гудит притон.

Пиво банками, бычки стесняются,

Сигарет названий полный свет.

Русский с негром на своем общаются,

На одном мы говорим здесь все.

И боли мучавшие веками -

Отступили вдруг.

Течет вода под лежачий камень -

Сменилось все вокруг.

Я в этой постели который вечер,

И год за век отдается сразу.

Здесь, путник, падай! Здесь боли лечат,

Ты дымом выдохнешь всю заразу.

Черные, белые лица - размыты,

Общим весельем смешенья красок.

Капли вина ‘’Culemborg’’, что разлиты -

Цвет африканских закатов - краток.

И старый китаец тем правит пиром,

И кто-то с меня пастели рисует,

Наверное временным видя кумиром,

Который, карты - напившись - тусует.

И сердца цвет понимает сразу,

И прошлое видит усталым взглядом.

И утро здесь не наступило ни разу,

За ночью лишь ночь ожидает рядом.

А сверху, над нами - все горы туманом,

И дождь моросит, обезличивши street.

И шаришь под этот шум по карманам,

В которых давно ничего не звенит.

И мне бы проснуться - но утра нету.

Тела вперемешку цветов и рас.

Не гонят и гнать на сказали монету -

Наверное я здесь не в первый раз.

Я здесь эмир на вершине мира,

Как пик Надежды обвит туманом.

Здесь каждый строит себе кумира,

Я тоже строю, пускай обманом.

Я грешен тоже, как все мы люди,

Проходит жизнь - закрывает Врата.

Я точно знаю, она рассудит,

Летящих в ложе гнезда разврата.

Рассудит в баре не пьющих вина,

Рассудит дома сидящих тоже.

Рассудит всех она - жизнь-рутина,

Но мы, к Суду - подождать не можем.

И музыка уши мягко застелет,

Как кто-то подушку застелет слева.

Слетели все долгие канители -

Цветок расцветает чернее неба.

И окон здесь нет, чтобы глянуть наружу,

Но знаю, что мира вокруг уж нету.

Я здесь лишь родился и здесь только нужен,

Я - старый китаец, что взял эстафету.

И персики ем упоительной плоти,

И это пишу, обливаясь соком.

Наверно, Господь, там, на небе, плотит,

Чтоб был этот дом, без дверей и без окон.

И нет здесь печали и смерти боязни.,

Вселенная в миге летит не тоскуя.

Вкусившие Рая - идут восвояси,

И встав, им на встречу, иду к котелку я.

‘’Camal’’ы мимо идут с караваном,

Йоханнесбург или нет - Богота?

Лишь бы пришли в соответствии с планом,

План у нас общий, как цель и мечта.

Фрукты лежат на зеркальном подносе,

Я отраженью верчу головой.

Вижу - огонь к сигарете подносит,

Тот отраженец отверженный мой.

Сеющий правду меж ложью и сказками,

Правду о тех, кто остался за городом.

Глядя в глаза мои, красными глазками,

Зеркало тоже пропахло порохом.

С севера - вьются пески Калахари,

С юга - киты выпускают фонтаны.

Запад – Европы пьяные хари,

Ну а с востока - конечно путаны.

И мне взгрустнется, до слезной жути,

Что не лежу в васильковом поле.

Украдкой слышу слова: ‘’Забудьте -

Оно цветет один раз не более!’’

Мирные гоблены шляются стаями,

И бегемоты хрустят шоколадом.

Сонмище Разума, может листаем мы,

Тайну узнав завладения кладом?

Первоначальные смыслы теряются,

Речь? Воспитание? Суть Бытия?

Суть Бытия, лишь пожалуй останется,

Словно дилемма твоя и моя.

После, все те, кто читает поскриптумы,

Пусть догадаются, что я сказал?

Как разыграли вторую ту скрипку мы,

Как заходился волнением зал.

Эй, вы, там, в баре! А кто наливает?

Вино ‘’Heerenhof’’ говорите в разливе?

В Африке белое тоже бывает?

Даже песков Калахари красивей?

Ладно, несите - во сне все бесплатно,

Главное - знать, где свои, где чужие.

Эй, вы, красотки - гитару обратно!

Сейчас я спою вам мои дорогие.

Вижу - заслушались песней душевною,

Русые волосы, шелест берез.

Палочкой стукнув какой-то волшебною,

Кто-то сменил обстановку из грез.

Русские парни сидят, улыбаются,

Раз понимают - то значит свои.

Не просыпаясь, парю, кувыркаюсь я, -

Просто им тени на лица легли.

Ну и жара! Может Солнце подвинули?

Что подо мной? Не в огне простыня?

Дайте всем пива, холодного - ‘’Ginnes’’а!

Пену сдувая, тушите меня!

Что-то тревожит остатки сознания,

Мухой цеце выпивая всю кровь.

Может я здесь выполняю задание?

Или ищу, запоздало, любовь?

Ножик сверкает по краю консервы,

Душу закуской, под виски, на стол!

Радуйтесь фрэнды и лопайте стервы -

Ночь продолжается годом за сто!

Скоро уж сменит ее Новогодняя,

С пальмой, украшенной сверху кокосами.

Вижу свой сон отпущенья сегодня я,

Стоя на паперти ножками босыми.

Ночь лишь одна - за все дни наказания,

Ночь отпущения разума, совести.

Ночь наслаждения, после изгнания,

Ночь - где пишу я бредовые повести.

 

29 декабря 1996 г.

ПУШИНКА.

Ну, здравствуй, милая моя! -

Ступаю за порог.

Я с ветром здесь, в твоих краях,

Как к празднику пирог.

Ну, то есть, в смысле, что к столу,

Надеюсь я пришел?

Присяду там, бочком, в углу,

На стуле - хорошо?

Ну, как делишки? Как живешь?

А, впрочем - все равно.

Сейчас лишь важно - ждешь - не ждешь,

Ли ты меня давно?

На стуле сяду, чтоб не пасть,

Как прозвучит ответ.

Откуда взялся я, напасть!

Гусарчатый валет?

А, может, я бубновый туз?

А, может быть король?

Нет, я - пушинка! (вот конфуз!) -

Проста пришельца роль.

Как роль пушинки тополей -

Нести благую весть.

И с ветром дальше поскорей,

Когда не ждут их здесь.

А если ждут - рукой, в карман,

Хватают и без слов.

Пушинки знают - не обман,

Когда исход таков!

1 января 1997 г.

КОЛЕСО ИСТОРИЙ.

Я сегодня ничего не написал,

На клочки порвав бумагу со стихами.

Потому, что со словами опоздал,

Да и в Рай ведь не берут уже с грехами.

 

Я вернулся бы на много лет назад,

Чтоб по новой колесо крутить Историй.

Чтоб сейчас мне не смотреть в ее глаза,

Что дрожат тоской не высказанных болей.

 

14 января 1997 г.

 

КАМНЯМИ СУДНОГО ПОСТА...

Уже топор щекочет шею -

Намек суровый палача.

Но я рисую, как умею! -

Кричу я - боль свою крича.

 

Кричу, молитвой заклиная,

Пожить до взмаха топора.

И чтоб она, моя родная,

Не приходила до утра.

 

И чтоб не видела все муки -

Гвоздями Страха, у креста,

Они мне прибивают руки,

Камнями Судного Поста.

17 января 1997 г.