Чемодан чемоданыч Чимоданов

 

Люди постоянно тщатся сочетать небо и ад. Они считают, что на самом деле нет неизбежного выбора и, если хватит ума, терпения, а главное — времени, можно как то совместить и то, и это, приладить их друг к другу, развить или истончить зло в добре, ничего не отбрасывая. Мне кажется, что это тяжкая ошибка. Пути нашего мира — не радиусы, но которым, рано или поздно, доберешься до центра. Что ни час, нас поджидает развилка, и приходится делать выбор. Я не считаю, что всякий, выбравший неверно, погибнет, он спасется, но лишь в том случае, если снова выйдет (или будет выведен) на правильный путь. Если сумма неверна, мы исправим ее, если вернемся вспять, найдем ошибку, подсчитаем снова, и не исправим, если просто будем считать дальше. Зло можно исправить, но нельзя переводить в добро. Время его не врачует. Мы должны сказать «да» или «нет», третьего не дано.

Клайв Льюис

 

Пауза затягивалась. Аня и Эдя Хаврон разглядывали Мошкина и Чимоданова. Те в свою очередь изучали их. Ната шныряла за спинами учеников мрака в самых растрепанных чувствах. Ей не удавалось установить власть над гостями, что ее жутко бесило.

«Ничего… посмотришь ты на меня! Не знаю, что я с тобой сделаю, но ты запомнишь это надолго!» — мстительно думала она, косясь на Эдю.

Однако Эдя избегал ее взгляда. Более того, подчиняясь инстинкту, который выработался у него со времен общения с Трехдюймовочкой и полуночными ведьмами, он пошарил по карманам и надел темные очки. Это сделало Нату бессильной. Без прямого контакта с глазами ее магия не действовала.

Магия вообще штука капризная. Стоит появиться минимальному ограничению, и она моментально перестает работать.

«И о чем с ними говорить? Как им объяснить, зачем мы сюда пришли, если я сам этого не знаю?» — подумал Эдя, разглядывая меч в руках у высокого подростка и боевой топор у его приятеля.

— Играем в мушкетеров? — спросил Эдя навскидку.

Мошкин вежливо улыбнулся. Мушкетеры как род войск были созданы, чтобы стрелять из мушкетов. Шпаги — больше для шашлыков и для гвардейцев кардинала в понимании Дюма. Опять же — перепутать меч и шпагу может только тот, чей интеллект залегает ниже паркета.

— Два пьяных ежика в лесу пилили крокодилом колбасу, — вдруг произнес Чимоданов.

Это произошло неожиданно для него самого, поскольку Петруччо особо не стремился это озвучивать. Он вечно выдумывал дурацкие стишки, причем в самое неподходящее время.

— А почему не убили ломиком? — спросил острый на язык Эдя.

— Кого не убили ломиком? — не понял Чимоданов.

— Два пьяных ежика в лесу убили ломиком осу, — предложил Хаврон. В нем с детства томился поэт заборного жанра.

Чимоданов хихикнул. Впервые он встречал человека, кому было интересно его словотворчество.

— Осу нельзя убить ломиком, — сказал он, опуская боевой топор.

Мошкин, следуя его примеру, опустил меч, после чего тот незаметно испарился из его рук.

— Тогда и пилить крокодилом нельзя, — заметил Хаврон.

— Можно. У него зазубрины на спине.

— Пусть так, — миролюбиво согласился Эдя. Он уже заметил, что у него налаживается контакт с ершистым подростком. — Тогда вот: два пьяных ежика в лесу взорвали динамитом колбасу.

— Про динамит лучше не упоминать, — голосом ослика Иа, на глазах у которого застрелили из обреза Пуха и Пятачка, произнес Мошкин.

— Почему?

— Не на всех членов нашего дружного коллектива слово «динамит» действует в правильном ключе, — сказал Мошкин и грустно оглянулся куда то в недра комнаты.

Неожиданно Аня отстранила Мошкина и быстро прошла в комнату. Ее не останавливали. Ученик стража, даже начинающий, всегда умеет отличить, когда человек делает что то сам, а когда его ведет направляющая рука. Возле красного чемодана Аня присела на корточки. Коснулась его. Отдернула руку. Ее лоб покрылся испариной.

— Это здесь! — сказала она уверенно.

Ната и Мошкин переглянулись, а Чимоданов смутился.

— Нн но! Подчеркиваю! — произнес он громко, но что именно ему хотелось подчеркнуть, так и осталось неизвестным.

— Что здесь? — спросил Эдя.

Аня молча отщелкнула замки. Чимоданов. опомнившись, попытался удержать ее руку, но неожиданно отступил назад. Аня подняла крышку.

Любопытная Ната раньше Ани заглянула в чемодан и хихикнула. На дне лежали несколько глиняных черепков и мужской ботинок с обгоревшим носком. Эдя взял ботинок за шнурок и вытя нул его из чемодана. Ботинок как ботинок Дорогой, из хорошей кожи.

— Миленько! Может, это ботинок бумеранг, который, если кинуть его в кого то, возвращается к хозяину? — тоном профессиональной язвочки поинтересовалась Ната.

— Боюсь, что к хозяину он уже не вернется, — сказал Эдя, принюхиваясь.

Из ботинка тянуло тленом. Хаврон уронил ботинок в чемодан и захлопнул крышку. Петруччо поспешил защелкнуть замки. Его пепельное лицо мало помалу оживало, перебирая цвета: сиреневый, фиолетовый, пока, наконец, не стало розовым.

— Мы пришли сюда из за ботинка? — спросил Эдя у Ани.

Аня медленно покачала головой.

— Из за ботинка? Нет… не знаю…

— И что мы искали, ты тоже не знала? — Нет.

— Это радует! — утешил ее Хаврон. — Когда не знаешь, что ищешь, всегда просто убедить себя: то, что ты нашел, и есть то, что ты искал. Если через какое то время это перестанет тебя устраивать, просто говоришь себе: «Ребят, я разобрался! Я ведь искал совсем не то!» — и отправляешься искать дальше. Работает безотказно.

Аня отрешенно посмотрела на него сквозь стекла очков. Хаврон пожалел, что открыл рот.

Вот уж стеклышки! Аня видит теперь не слова, а то, что за ними.

— Нам надо идти! — сказала она.

— Нам — это вам? Тогда всего хорошего! Не забудьте прислать эсэмэску, как добрались! — с вызовом проговорила Ната.

— Нам — это всем вместе. Причем лучше поспешить, — сказала Аня.

Сказала так спокойно, что Чимоданов и Мош кин немедленно засобирались. Ната не пожелала остаться одна. Компанию она нагнала уже на лестнице. Петруччо уныло тащил чемодан, колотивший его по коленям.

— Чимоданов, почему ты его не выбросишь? И охота тебе таскать эти кости и черепки? — поинтересовалась Ната.

Петруччо озлобленно взглянул на нее, но ничего не ответил.

 

* * *

Оказавшись на улице, Аня пошла между домами. Она двигалась уверенно, как человек, хорошо знающий места. Выбирала лазейки между гаражами, не задумываясь перелезла через сетчатый забор детского сада и внезапно оказалась на широком проспекте там, где он сливался с жалкой маленькой улочкой, которая сама вскоре переходила в оживленную магистраль. И здесь Аня проявила такую же осведомленность. Дождавшись, пока дальний светофор поймает поток встречных машин, она уверенно пересекла четыре полосы проспекта. Не успел Эдя подумать, что они все равно не смогут пройти из за потока встречных машин, как те тоже были остановлены невидимым светофором.

— Откуда ты так хорошо знаешь этот район? — спросил Эдя, когда в огромном, тянувшемся почти на квартал доме оказался подвальный магазинчик, позволивший им сразу выскочить на ту сторону.

— Я знаю? Я здесь вообще впервые, — сказала Аня, поправляя на переносице очки.

— А а а… — протянул Эдя, хотя на самом деле оценивал ситуацию скорее как «у у у у».

Ната красноречиво посмотрела на Чимоданова, Чимоданов — на Мошкина. Мошкин не нашел на кого посмотреть и ограничился вздохом.

— Слушай… я понимаю, что тебя ведут стеклышки… но если ты знаешь конечный пункт, где мы должны оказаться, почему бы нам не взять такси? — спросила Ната.

То, что с водилой придется расплачиваться, Нату не волновало. Она просто на него посмотрит, и тот моментально осознает, что всю жизнь мечтал отвезти хоть кого нибудь даром.

Аня покачала головой.

— Нельзя.

— Почему?

— Просто нельзя и все. Если мы хотим добраться живыми, то должны идти именно так. Другого пути не существует, — сказала Аня.

Больше вопросов не возникало. Более того, мнительный Чимоданов моментально достал из кармана маркер и принялся оставлять повсюду руны. Дворы странным образом пустели. Мамаши с колясками, пенсионеры и случайные прохожие спешно эвакуировались в подъезды, испытывая тревогу необъяснимого свойства.

Мошкин остановился, вгляделся в очередную руну Петруччо и спросил:

— Чимоданов, что ты делаешь?

— А что, не видно? Маскировочные руны! — назидательно отвечал Чимоданов.

Зудука, сидевший у него за плечами, молча гордился хозяином. Как оказалось, небезосновательно.

— Чимоданов, ты просто шедевральный идиот! С каких это пор у маскировочных рун извилистое завершение? Это руны ужаса. От таких опустели Содом и Гоморра. Опустели же, да?

Чимоданов вгляделся в руну и хлопнул себя по лбу.

— Да, я идиот! Прошу расстрелять меня через повешение! — буркнул он, закрывая маркер.

Спустя полчаса, четырнадцать дворов, восемь улочек и шесть заборов, они вышли к Москве реке. Река почему то вызвала в памяти Эди мост вблизи Библиотеки иностранной литературы, и он с тревогой покосился на Аню. Однако теперь та явно не собиралась закрывать файл своей жизни.

Вместо этого она спустилась с каменной набережной к воде и стала чего то ждать. Река терлась влажными боками о набережную, покачивала привязанные к причалу шины.

— И чего мы ждем? Речного трамвайчика? — вкрадчиво поинтересовалась Ната.

Аня пожала плечами.

— Ты что, не знаешь? Куда дальше, а?

Аня посмотрела на нее долгим задумчивым взглядом, от которого Нате стало неожиданно не по себе. И это ей, которой достаточно было один раз зацепить глаза мелькнувшего в кабине машиниста, чтобы тот бросился экстренно останавливать электричку.

— Никуда, — спокойно ответила Аня.

— Никуда?

— Мы пришли. Сюда я и должна была вас привести. Все началось водой и закончилось водой. Что дальше, я не знаю.

Аня сняла очки и бросила их в воду. На прощанье стекла еще раз сверкнули на солнце.

— Все, от очков я свободна. Их миссия завершена. Больше они не вернутся, я чувствую, — сказала Аня.

— И что нам делать дальше? — спросил Мошкин.

— Не знаю. Всякий проводник доводит лишь до определенной точки. Когда она достигнута, нужен новый проводник, — ответила Аня.

Без очков ее глаза вновь стали близорукими и беззащитными. На Нату она больше не смотрела и опиралась на руку Эди Хаврона.

Мошкин повернулся, посмотрел на воду и вдруг издал горлом неясный звук. На реке появился белый катер. Двигаясь против течения, он приблизился к причалу и замер в полуметре от него. Управлявший катером человек в белой фуражке повернул к ним круглое, багровое лицо.

— Мамай?! Это ты, что ли? Разве у тебя есть права на вождение катера? — забеспокоился правильный Евгеша Мошкин.

Ната фыркнула. Вопрос был фирменно мошкинский — бессмысленный в высшем градусе.

— Спроси лучше, выдавали ли монголотатарам права на вождение лошади, — ответила она и первой запрыгнула в катер.

— Ну и кого тут шлепнули? Все какое то подозрительно новенькое. Где дырки от пуль? Э э?

Мамай ухмыльнулся.

— Обижаешь! Смотри туда, а! — сказал он, кивая на люк в трех шагах от ноги Наты.

Ната заверила его, что в трюм она заглядывать не собирается.

Эдя тоже хотел запрыгнуть на катер, но Аня удержала его.

— Не надо. Нас с тобой там не ждут.

— Там — это где?

— Не знаю. Но мы там не нужны. Это я знаю. Бывший хан Золотой Орды махнул им рукой на прощанье. Мотор взревел, выбросил фонтан воды, и мощный катер стая быстро удаляться от причала.

 

Глава 14