С чего начинается успех оратора 6 страница

И те, и другие обычно определяются как однозначные слова. Насколько это справедливо, можно судить по много­численным примерам: «Отделение, равняйсь!» (команда), «В среду он уезжал в командировку». Термин «отделение» озна­чает самую мелкую войсковую единицу, состоящую из 10-12 человек, а прецизионное слово «среда» — третий день не­дели. Но разве это их единственное значение?

Термин отличается от прецизионного слова тем, что он всегда связан с определенной областью деятельности челове­ка, а прецизионное слово — общедоступно, им владеют не профессионально, а в повседневной жизни. Как вы уже знае­те, к прецизионным словам относятся числительные, назва­ния дней недели и месяцев, имена собственные. Но и у преци­зионных слов, и у терминов есть еще одно сходство. И те и дру­гие не составляют отдельную группу слов, они выступают как результат приобретения нового качества общеупотребитель­ными словами. Проанализируем только что приведенные при­меры. Термин «отделение» военные теоретики взяли из по­вседневной жизни, где часто можно встретить следующие зна­чения этого слова: «Концерт состоит из двух отделений», «Советы провозгласили отделение церкви от государства»... Прецизионное слово «среда» было придумано только потому, что этот день недели находится в середине недели; и мы до сих пор говорим «о среде обитания», «о языковой среде». Итак, можно со спокойной совестью говорить об однозначности тер­мина или прецизионного слова, которые, однако, составляют не особую группу слов, а особое качество слов, включенных в семантические системы, определяющие жизнедеятельность всего общества или его части.

Сказанное позволяет сделать два важных для подготовки переводчика вывода. Во-первых, переводчик должен уметь от­личать термин или прецизионное слово от слова, употребляе­мого в другом качестве. А во-вторых, только в первом случае, т. е. при употреблении этого слова в функции термина или пре­цизионного слова, переводчик имеет право принимать на осно­вании этих слов решение на перевод.

Само собой разумеется, что такое решение возможно, если вы знаете иноязычный эквивалент термина или преци­зионного слова. Заранее выучить все иностранные термины и их эквиваленты невозможно и не нужно, термины какой-либо одной специальности можно усвоить при необходимо­сти в достаточно короткий срок, а вот прецизионные слова нужны в любой области жизни. А это значит, что прецизион­ные слова нужно не просто знать, а знать в связи с их эквива-

ISS

лентами в другом языке. В этом отношении необходима спе­циальная работа с именами собственными, с числительны­ми (см. главу 10), с днями недели и названиями месяцев. Тренировку с днями недели и названиями месяцев лучше всего построить не на основе чисто знаковых связей (Tuesday — четверг или апрель — April), а путем включения этих слов в системы, где и у апреля, и у четверга будет чет­вертый порядковый номер. А потому важно научиться сво­бодно читать на всех знакомых вам языках такие обозначе­ния, как: 3.12.1922; в первый 2 10 месяца (3 декабря 1922 года; в первый вторник октября) и т. п. Только потом реко­мендуется переходить к упражнениям на устный перевод прецизионных слов как в контексте, так и вне его.

Если с отдельных слов перейти на более высокий уровень, а именно: на словосочетания и предложения, то здесь появят­ся другие постоянные единицы перевода: штампы и ситуа­ционные клише. Штампы представляют собой также разно­видность клише, но имеют при этом свои особенности: они лишены смысла.

Штамп, как и клише, является часто повторяющейся в устной или письменной речи речевой формулой. Такие рече­вые формулы представляют собой довольно удобное явление, поскольку облегчают общение между людьми и изучение но­вого языка. Они в значительной степени определяют квали­фикацию журналиста, т. е. его способность быстро и доступно для любого читателя донести информацию. Готовые речевые формулы определяют, кроме того, границу, которая отделяет больших писателей от их многочисленных собратьев по перу. Большой писатель всегда имеет свой почерк в литературе и свое осмысление действительности. Хороший журналист, прежде всего, в совершенстве владеет газетными клише, ко­торые помогают ему не только быстро и правильно писать, но и писать доступно для читателя.

Повторяемость — важнейший признак клише, но повто­ряемость имеет и обратную сторону, она постепенно выхола­щивает содержание клише, превращая его в речевую форму­лу с положительной или отрицательной окраской. Вот не-

156

сколько примеров: вахта труда, поднять вопрос на должную высоту, тщетные потуги, пустить на самотек. Такие обо­роты теряют связь с денотатом (обозначаемым явлением или предметом) и вызывают у реципиента (читателя или слуша­теля) лишь положительную или отрицательную реакцию. Клише, которые частично или полностью потеряли информа­тивность, принято называть штампами.

Штампы вызывают большие трудности в переводе, они не поддаются смысловому способу перевода, их семантиче­ский анализ ничего не дает; в то же время они придают поло­жительную или отрицательную окраску сказанному. Поэто­му в переводе для них нужно либо иметь готовые эквивален­ты, либо находить замену, способную вызвать у адресата адекватную инициальной реакцию.

Это обстоятельство говорит о пользе предварительных «заготовок» эквивалентов для наиболее распространенных газетных штампов, появление которых в исходном тексте не будет вызывать заминок и неоправданных пауз в переводе. Отсутствие строго обозначенного смысла в штампах подчер­кивает необходимость создания знаковых связей между ана­логичными штампами двух языков, а значит и упражнений в устном переводе со все более ускоренным темпом.

Предварительные «заготовки» необходимы и для ситуационных клише, о которых уже говорилось в главе 12 настоящей книги. Напомним, что ситуационные клише — это клише, привязанные к конкретной ситуации. Когда стар­шина роты дает команду: «Рота, смирно!», то это он обязан сделать в ряде стандартных ситуаций только при помощи вышеозначенных слов в соответствии со строевым уставом. Когда на свадьбе гости кричат «горько», то это тоже ситуа­ционное клише, заключенное в одном слове и обусловленное традициями свадебного стола. Когда вы встречаетесь со зна­комым, то, в зависимости от обстоятельств, вам следует ска­зать либо «здравствуйте», либо «добрый день (утро, вечер)», либо «привет», что предусмотрено ситуацией и элементар­ной воспитанностью. Все это — ситуационные клише разной степени закрепленности за стандартной ситуацией, и владе-

ние ими в первую очередь определяет принадлежность чело­века к данному социуму. Именно поэтому изучение ситуа­ционных клише предусматривается не только при подготовке переводчика, но и при изучении иностранного языка как та­кового.

Единицы перевода можно искать и среди других клиши­рованных оборотов и, в первую очередь, среди пословиц, по­говорок и просто фразеологизмов. Впрочем, последние очень часто растворяются в более крупных единицах перевода, та­ких как предложение или сверхфразовое единство.

Рассмотрение штампов и ситуационных клише исчерпы­вает наше знакомство с единицами речи, решение на пере­вод которых может быть предусмотрено заранее. Все осталь­ное составляет творческую сторону в деятельности перевод­чика и сохраняет прелесть непредсказуемого.

28. ПЕРЕВОД И

МИРОВОЗЗРЕНИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Переводчик, как и все обычные люди на земле, имеет свою Родину, его мировоззрение складывается в том или ином обществе, у него есть свои симпатии и антипатии. А какое отражение находит все это в его работе? Не приводит ли это к некоторой односторонности в тех текстах, которые он создает?

Чтобы ответить на поставленный вопрос, обратимся к практике перевода. Как известно, в будках синхронного пе­ревода сидят профессионалы (а иногда, увы, и непрофессио­налы) высокого класса, получающие большие деньги за каждый день работы, которых приглашают либо по месту проведения форума, либо из другой страны, если нет таких специалистов у себя дома. Так, например, автору этих строк пришлось работать и в Осло, и в Сайгоне, и в Антананари-

158

ву, и в Варне, и в Аддис-Абебе, и в ряде других городов, где он и его товарищи по будке синхронистов входили в состав советской делегации. А что это значит? Это значит, что мно­гие проблемы, бывшие предметом обсуждения, обговарива­лись и интерпретировались всей командой с позиции инте­ресов делегации, а следовательно, и с позиции тех, кто по­сылал эту делегацию. Так достигалась обусловленность текста перевода идейными, этическими, политическими и другими факторами, присущими заказу, заложенному в голову переводчика.

В этой книге уже упоминалась моя поездка во Францию в составе делегации, которой было поручено разъяснять французским сторонникам мира причину ввода советских войск в Афганистан. В составе делегации были крупный по­литолог из Академии наук, главный редактор одной из сто­личных газет, известный еврейский писатель и ваш покор­ный слуга — специалист в области французского языка. Нра­вилось ли нам, что команда Брежнева отправила так называемый в ту пору «ограниченный контингент советских войск" в чужую страну? Само собой разумеется — нет. Но версия, которая нам была известна во многом с позиций так называемой интернациональной солидарности, оправдыва­ла действия советского руководства. Согласно этой версии правительство Амина (Афганистан) загнало в тюрьму мно­гих демократов и настроило против себя демократические круги страны. Этим решило воспользоваться руководство в то время недружественного нам Китая, а также Пакистана для того, чтобы расчленить страну. Напуганный Амин умо­лил наше руководство прислать ему на помощь войска в по­рядке интернациональной помощи. К несчастью, во время ввода наших войск противники Амина постарались устра­нить его, что и было достигнуто, несмотря на то, что соответ­ствующим службам СССР было дано указание головой отве­чать за жизнь Амина. Кое-кто головой за это и ответил. Как известно, один из заместителей советского министра застре­лился. Такова была информация, которая служила нам в качестве исходной.

159

Эта версия излагалась и в Нанте, и в Сент-Назере, и в Париже на многочисленных встречах с французскими сто­ронниками мира, причем излагал ее и я, на первых встречах в переводе, а потом самостоятельно для экономии времени. Верил ли этой версии ваш покорный слуга? В основном ве­рил, и не только потому, что он прошел все ступени идеоло­гической обработки в школе, в армии, на фронте, в комсомо­ле и в партии, но и потому, что он был воспитан патриотом своей родины и защищал ее с оружием в руках, что он любил и будет любить всегда свою страну и что он твердо уверен, что просоветский, просоциалистический Афганистан гораз­до более привлекательный сосед на южных границах Совет­ского Союза, чем Афганистан исламского фундаментализма. Его точка зрения в этом вопросе была поколеблена только тогда, когда оказалось, что и большинство афганцев против такой помощи. Что же касается переводческой практики, то здесь переводчик-профессионал был обязан сохранять всю ту информацию, которую стремились донести до французов члены нашей делегации, хотя делать это можно как с уве­ренностью в ее аутентичности, так и без нее. В описываемой ситуации переводчик работал без тени сомнений и неодно­кратно наблюдал, как менялось настроение аудитории от хмурой вежливости к полному одобрению.

В другом году, в другой ситуации, но в той же Франции мне пришлось переводить спор наших видных политологов из академических институтов со своими коллегами из Пари­жа. Помню, как меня поразили высказывания французов об уязвимости марксистского положения о классовом подходе в борьбе рабочего класса за «светлое будущее» человечества. Французы приводили известный, по-видимому, политологам довод о том, что класс — это нечто вроде автобуса, в который входят и из которого выходят на остановках подавляющее большинство пассажиров и что классовый подход делает вра­гами огромное количество населения любой страны. Наши марксисты находили различные возражения, но меня они не убедили. Это было в начале 60-х годов, и с тех пор я усомнил­ся в этом тезисе марксизма-ленинизма. Тем не менее во вре-

160

мя спора я с одинаковым пылом отстаивал в процессе пере­вода позиции обеих сторон. Это была моя работа, и я посту­пал правильно. В переводе необходимо донести до адресата информацию, которую предназначил ему источник. В этом случае сохраняется детерминированность (обусловленность) текста перевода заказом источника сообщения.

Значительно позже в Женеве мне пришлось спорить с генералом, членом нашей делегации сторонников мира, ко­торый утверждал, что мы вынуждены создавать все новые ракеты и совершенствовать ядерное оружие, чтобы не от­стать в гонке вооружений от американцев. «Позвольте, — говорил я, — но если достаточно сотни мощных ядерных боеголовок, чтобы уничтожить всю Западную Европу или Соединенные Штаты, зачем нам тратить бешеные деньги на новые ракеты? Чтобы защитить себя, достаточно того, что уже имеется». Он доказывал, что каждая новая ракета пре­восходит по качественным характеристикам предыдущую, а потому необходима как гарантия нашей безопасности. Убедить меня он не смог, но на другой день, выступая в ка­честве переводчика, я говорил на французском языке то же самое, что и он сам, и, наверное, не менее убежденно, чем он... Только с началом перестройки политики заговорили о достаточности ядерного оружия и необходимости его посте­пенного уничтожения.

Можно привести и другие примеры. В Каракасе (Венесу­эла) я работал в составе команды переводчиков, которая была приглашена для обслуживания конференции, созванной в связи с событиями в Никарагуа, и на ней советская делега­ция не присутствовала. В Антананариву (Мадагаскар) обсуж­дались также проблемы, непосредственно не затрагивающие нашу страну. «Вольным стрелком» (free-lance) мне пришлось выступать и в Женеве, и в Дар-эс-Саламе (тогда Танганьи­ка), и в Никозии (Кипр). И во всех случаях, в стремлении не выходить за рамки основного закона перевода (передавать информацию, предназначенную адресату), мне не всегда уда­валось оставаться абсолютно нейтральным и не симпатизи­ровать некоторым выступлениям. А это значит, что что-то от

161

моего собственного «я» оставалось в переводе. И мою персо­ну вряд ли можно было в этом отношении считать исключе­нием. Это прекрасно знают политики, которые при любой возможности стараются использовать в переговорах своих переводчиков. Отсюда неписаный закон о том, что при нали­чии у каждой стороны своего переводчика каждому из них вменяется в обязанность переводить своего «хозяина».

Умные политики прекрасно понимают определенную обусловленность текстов перевода мировоззрением перевод­чика. Поэтому они часто используют во время встреч со свои­ми иностранными коллегами выделенных для этой цели контролеров из своего окружения. Мне не раз приходилось спорить с ними о нюансах той или иной формулировки в пе­реводе. Кстати, они обычно сами и подбирали команды пере­водчиков для правительственных совещаний, пресс-конфе­ренций, переговоров. И по их команде, минуя все инстанции, а иногда и без дежурных характеристик, которые обычно придирчиво обсуждались в комиссиях прозаседавшихся пен­сионеров, наделенных ролью «представителей советской об­щественности», обласканные ими переводчики (как прави­ло, высокой квалификации) появлялись в Кремлевских па­латах, поступив в распоряжение лиц с неограниченной властью.

Мне приходилось работать со многими президентами, премьер-министрами, генеральными секретарями, членами политбюро, просто министрами. Как они относились к сво­им переводчикам? По-разному, в зависимости от своего ха­рактера, воспитания, привычек. Так, Н.С. Хрущев не тер­пел никаких упущений от своих непосредственных подчи­ненных и не раз при мне разносил заведующих отделами и многочисленных референтов. К переводчикам он относился с большим уважением и иногда интересовался, как были пе­реведены его непредсказуемые высказывания (вспомните его ответ на речь Энвера Ходжи — глава 5). Л.И. Брежнев пора­жал своим радушием и общительностью. Он любил шутить, рассказывать анекдоты и не подчеркивал дистанцию, кото­рая отделяла его от переводчиков (конечно, все это относит-

162

ся к тому периоду, когда он еще не был болен). Поражал сво­им «монашеским» поведением «серый кардинал» времен за­стоя М.А. Суслов. Он спешил первым поздороваться, пред­ложить стул, прислушаться, показать высокую степень сво­ей готовности выразить согласие каждому, с кем при­ходилось ему встречаться в его вотчине. И тем не менее все­гда в душе оставался неприятный осадок от какой-то фаль­ши, которая проскальзывала в его жестах, интонации и про­сто словах. Прекрасное впечатление оставлял Ш. Рашидов, один из руководителей Узбекистана и, безусловно, интелли­гентный человек. Красивый, выдержанный, вежливый, он хорошо понимал многие тонкости работы переводчиков и ста­рался в публичных выступлениях построить свою речь так, чтобы не вызывать у нас трудностей, которые присущи бес­порядочным, монотонным и невнятным говорениям.

Скажу еще несколько слов о «своих» министрах, мини­страх, возглавляющих Министерство обороны, к которому я относился большую часть своей самостоятельной жизни. О Р.Я. Малиновском я уже говорил, он немного знал француз­ский и поэтому с особым уважением относился к военным, которые знали иностранный язык. Когда мы возвращались на его самолете с космодрома Байконур, я был единственным пассажиром, которого он пригласил в свой отсек для игры в шахматы и для беседы о повседневной жизни Военного ин­ститута иностранных языков. Хорошее впечатление о себе оставил и А.А. Гречко, много заботившийся об условиях службы и быта своих офицеров. Я его помнил еще по фрон­ту, поскольку мне пришлось совершить вынужденную посад­ку в расположении его штаба, после того как в масляный бак моего самолета немецкие зенитчики всадили снаряд своего эрликоня. Это было под Новороссийском во время боевого вылета в район Малой земли. Офицеры его штаба, благодар­ные за то, что мне удалось не врезаться на самолете в их вре­менные служебные помещения, долго передавали меня из кабинета в кабинет высшего армейского начальства, прежде чем отправили в Геленджик, в мой родной 47-й штурмовой авиационный полк ВВС ВМФ. Так начал я отмечать день

163

Советской Армии в 1943 году. В конце 60-х годов и уже в ран­ге министра А.А. Гречко часто приезжал в Военный инсти­тут иностранных языков, пока не благоустроил наши «сред­невековые» толстостенные казармы и не построил современ­ные учебные корпуса. Приезжая, он собирал руководство Института и просил прямо заявлять о своих нуждах и пре­тензиях. В обстановке военной субординации более смелы­ми оказывались вызванные на встречу с министром началь­ники языковых кафедр, многие из которых общались с ним ранее во время приема иностранных военных гостей и кото­рых он знал лично. Потом А.А. Гречко недовольно ворчал, что полковники-лингвисты оказываются смелее генералов-общевойсковиков. Он во многом помог становлению Военно­го института, до сих пор славящегося лучшей в стране шко­лой переводчиков. Как память о нем я храню часы, подарен­ные им мне в 1969 году за работу в качестве переводчика на большом международном совещании в Кремле.

Последним «моим» военным министром был Д.Ф. Усти­нов. О нем я уже вспоминал. Это был человек, умеющий высо­ко ценить компетентность подчиненных и заботиться о них, но он одновременно был суров к тем из своего окружения, кто напоминал ему о регламентированном рабочем дне, о «поло­женном» отпуске и т. п. Никогда не отдыхавший подряд бо­лее недели, он был в своем кабинете и в 7 часов утра, и в 11 часов вечера и того же требовал от руководства советского Пентагона. Не надо забывать, что это был министр, прошед­ший в верхах власти страшную школу 30-х — 40-х годов, ког­да вся жизнь истеблишмента была подчинена распорядку дня одного человека в государстве, страх и, возможно, угрызения совести которого не давали ему уснуть до 4 часов утра.

По-видимому, нарисованная выше картина отношения со­ветских руководителей к переводчикам не оставляет того мрачного впечатления об их культуре и нетерпимости к под­данным, которое создано в головах наших юношей и девушек в связи с огульной критикой всего прошлого средствами мас­совой информации. Однако не надо забывать, что в любую эпо­ху политические деятели не были одеты в униформу. Среди

них были и те, у кого руки оказались обагрены кровью своих верноподданных, были и свои Вышинские, образованные и достаточно начитанные люди, которые создавали имидж го­сударства и маскировали темные дела системы. Кроме того, на верхних ступенях государственной иерархии в 60-е — 70-е годы все более явственно стали понимать цену высокого про­фессионализма и проводить различие между низкопоклон­ствующими бюрократами и специалистами, которым трудно найти замену. К тому же большинству руководителей нужны и те и другие.

В целом, заканчивая эту книгу и вспоминая свою работу на фоне дежурных молодежных фестивалей и страшных па­мятников из человеческих черепов кровавого режима Пол Пота, в общении с тонким и умным писателем-политиком Константином Симоновым и полным трагического героизма летчиком Маресьевым, между самовлюбленной надменно­стью Мао Цзэ-дуна и добротой и благожелательностью Хо Ши Мина, я могу с полным основанием сказать, что моя жизнь в переводе и в обучении переводу, глубокое познание этой про­фессии дали мне всё, что я имею сегодня в себе и вокруг себя.

КРАТКИЙ СЛОВАРЬ

ПЕРЕВОДЧЕСКИХ

ТЕРМИНОВ

Абзацно-фразовый перевод — упрощенный вид последовательного перевода, при котором текст переводится после прослушивания не це­ликом, а по фразам или абзацам.

Авторизованный перевод — перевод, получивший одобрение ав­тора оригинального текста.

Адекватный перевод — воссоздание единства содержания и фор­мы подлинника средствами другого языка. Адекватный перевод яв­ляется целью художественного перевода. Вместо термина «адекват­ный перевод» иногда употребляют термин «полноценный перевод».

165

Адресат — лицо, которому предназначено сообщение, или ком­муникант, получающий информацию. Вместо термина «адресат» употребляются также термины «получатель» и «реципиент».

Аналог — слово или словосочетание в переводном тексте, имею­щее в данном контексте то же значение, что и неэквивалентное ему слово или словосочетание в исходном тексте.

Антонимический перевод — прием перевода, заключающийся в замене понятия, выраженного в подлиннике, противоположным ему понятием.

Ассоциативный символ — см. символ.

Аудирование — восприятие на слух и понимание устной речи.

Аудитория — коллективный адресат (включающий несколько человек). В переводе различают открытую, полузакрытую и закры­тую аудиторию.

Безэквивалентная лексика — слова исходного текста, обо­значающие национальные реалии, т. е. понятия, предметы, явления, не имеющие соответствий в языке перевода.

Билингв — лицо, владеющее двумя языками.

Билингвизм — знание двух языков. Различают естественный и искусственный билингвизм. При естественном билингвизме знание двух языков приобретается при постоянном пребывании в различных языковых средах. Например, немцы в России чаще всего говорили дома на немецком языке, а в школе, на работе, в общественной жиз­ни — на русском. Различают также субординативный и координа-тивный билингвизм.

Буквализм — ошибка переводчика, заключающаяся в передаче формальных или семантических компонентов слова, слова, словосо­четания или фразы в ущерб смыслу или информации о структуре. Примеры: journal (фр.) — журнал (вместо «газета»), ich habe einen Bleistift (нем.) — я имею карандаш (вместо «у меня есть карандаш»).

Буквальный перевод — воспроизведение в переводном тексте формальных и/или семантических компонентов исходного текста.

Буквенный символ — см. символ.

Вариантное соответствие — один из возможных вариантов соот­ветствия единице исходного текста в переводе.

Вводящая конструкция — часть предложения, содержащая ин­формацию об источнике сообщения, например: «Газета "Известия" сообщает, что...». Имеет свое обозначение в системе записи.

Вербальная память — память, при которой происходит за­поминание преимущественно слов, а не образов.

Вероятностное прогнозирование — умственные действия или операции при приеме информации, заключающиеся в предугадыва­нии слов или словосочетаний.

Вертикализм в записях — правило переводческой скорописи, предусматривающее расположение записей столбиком с закреп­лением постоянных мест за основными членами предложения.

Вольный перевод — перевод ключевой информации без учета формальных и семантических компонентов исходного текста.

Высказывание — оформленная в речи законченная мысль, смысл которой находится в зависимости от конкретной или воображаемой ситуации.

Выходнойтекст — см. тексты в п ереводе.

Генерализация понятия — прием перевода, заключающийся в переходе от видового понятия к родовому. Например, «синица» пере­водится как «птиц*», «виноград» — как «фрукты».

Грамматическая трансформация — один из приемов перевода, заключающийся в изменении структуры предложения или слово­сочетания при сохранении семантической информации.

Грамматический буквализм — сохранение грамматических структур или форм подлинника в переводном тексте.