Тяжело в деревне без нагана.

 

По тайге они шли часа два. Сущие пустяки по сравнению с тем, что пришлось вынести, – прогулка вокруг песочницы...

Понемногу Ольга оттаяла, так и не проронив ни слезинки. И послушно стала собираться. Они и в самом деле отыскали в спальне кое-какие вещички, на Западе вышедшие из моды, но все равно более цивильные, чем их прежняя одежда. Ольге, правда, все было велико, джинсы даже с поправкой на нынешнюю моду пузырились, словно запорожские шаровары. Поборов враждебную брезгливость, Мазур переоделся. Теперь оба выглядели самую малость наряднее, но кроссовки, увы, пришлось оставить прежние. Отыскав безопасную бритву, Мазур начисто сбрил бородку, нацепил затемненные очки и походил теперь на ларечника средней руки, а Ольга – на телку такового.

Сумку прихватили с собой, но консервы и плитку оставили. Как и ружье. С двустволкой на плече не особенно и погуляешь по Пижману, а денег на еду хватит – он хотел было выкинуть «премиальные» доллары в сортир, но решил, что в их положении не до высоких чувств. Главную внутреннюю борьбу пришлось выдержать, раздумывая над документами. В конце концов он сжег паспорт Федора – теперь, когда Мазур остался без бородки, документ не выдержал бы и беглого осмотра. Но милицейское удостоверение, как ни рискованно казалось, оставил при себе – в общем-то, если прикинуть, на них и без того повисло столько всякого, что красные корочки сами по себе ничем не отягчали, лишь добавляли грехов к уже свалившимся на плечи...

Мелькнула мысль поджечь дачу. Однако Мазур ее отбросил – даже не потому, что это могло привлечь внимание проспавшегося сторожа. Очень уж мелкой местью выглядело бы...

Никто не видел, как они уходили, – на соседних дачах так и не появилось ни единой живой души, роскошный поселок утопал в тишине. Только овчарка сторожа, собака сверхбдительная, все же заслышала их, должно быть, долго гавкала вдали.

Сначала с магистрали доносился шум машин, но вскоре Мазур стал забирать влево, и они долго шагали в тишине, если не считать птичьего пения и цоканья белок временами. За все время они не обменялись ни словом, избегали даже встречаться взглядами. Что-то меж ними пролегло, еще неоформившееся, зыбкое...

Оказавшись на опушке, Мазур долго рассматривал в бинокль окраину долгожданного Пижмана. Частные домишки давно ожили – шел дым из труб, погавкивали собаки, судя по долетавшим разговорам, детей поутру выпихивали в школу, а они, как водится, ленились и оттягивали. Вдали виднелась парочка серых «хрущоб», слева дымила труба. Магистраль осталась далеко справа, и не рассмотреть – Мазур лишь по виденной раньше высоченной трубе определил, где она пролегает.

– Пошли, – вздохнул он, пряча бинокль в футляр, а футляр – в сумку.

Это было первое произнесенное слово. Однако Ольга никак не отреагировала на столь эпохальное событие, послушно пожала плечами. Потом спросила:

– Дорогу приблизительно знаешь?

– Не зря ж я его расспрашивал... Должен найти. Надень-ка косынку. Повяжи по-деревенски, косу под воротник спрячь. У тебя особой приметой определенно будет коса, а у меня – борода. Которой, слава богу, больше нету. Одежда другая, есть шансы...

Они вошли на окраину, двинулись меж двух рядов бревенчатых крепких домов – не спеша, но и не останавливаясь, уверенным шагом людей, имеющих перед собой конкретную цель. Из объяснений водителя Мазур получил, понятно, лишь самое общее впечатление о «северной столице» губернии, но двигаться следовало как можно целеустремленнее, пусть даже по ошибке забредут не туда, плевать, поплутают... Человек неуверенный западет окружающим в память прочно и надежно, особенно здесь, в глуши.

Где-то слева явственно слышался гул самолетных двигателей – местный аэропорт, конечно. Вот и зеленый МИ-8 тяжело поднялся над отдаленными крышами, повернул к северу. Пожар, видимо, все еще полыхает. Теперь сворачивать следует на юго-восток, чтобы добраться до сомовского дома, придется пересечь наискосок чуть ли не весь город. А он хотя и небольшой, но довольно обширный – как раз из-за того, что девять десятых застройки являют собою частные усадьбы. Сколько здесь милиции, интересно? Знать бы их штатное расписание для таких городков... Человек полсотни? Парадокс, но он был лучше знаком со структурой береговой охраны США или тактикой патрулирования танкерской полиции, чем с реалиями родных осин...

Вдали, наперерез, проехал «луноход» – скоренько, вполне целеустремленно. Вряд ли патрулирует. Мазур шагал дальше, не сбиваясь с темпа, хотя сердце в первый миг противно ворохнулось, пытался просчитать вводные.

Здесь вам не Москва и не Шантарск. Будни глухой провинции как нельзя лучше располагают к рутине. Да и лагерная охрана все же проходит по иному ведомству, и потому милиция вряд ли пылает таким уж благородным гневом – вот если бы убиты были двое их ребят, рьяности прибавилось бы вдесятеро... Искать будут рутинно – блокируют автовокзал и пассажирскую «чугунку», уходящие на юг дороги, в аэропорту преисполнятся бдительности. А главное, искать будут п р я ч у щ и х с я. Уж это непременно. Во все глаза станут высматривать тех, кто пробирается огородами, хоронится в закоулках, дергается, нервничает... Эх, знать бы, где здесь самые подозрительные места – «малины», «бичграды», прочие воровские слободки... А то ведь завернешь туда, ни о чем таком не подозревая...

Увидев справа, на пустыре, обитый волнистой жестью ларек без вывесок, решительно свернул туда. Вывески не требовалось: несмотря на ранний час, к окошку стояла плотная, компактная очередь мужичков из двадцати, а вокруг прихотливой россыпью стояли самые разнообразные машины, от потрепанной «тойоты» до потрепанного молоковоза. Кто уходил, прижимая к груди охапку пивных бутылок, кто оставался, чтобы охладить горевшие клапана парой флаконов. Бутылочных крышечек и битого стекла вокруг валялось столько, что эти залежи не могли не попасть в объективы разведывательных спутников.

Мазур добросовестно отстоял полчаса, временами вместе со всеми рявкая на пытавшихся пролезть без очереди, навострив уши. Но разговоры были самые будничные – главным образом про то, сколько вчера было выпито, где, с кем и с какими хохмами либо инцидентами. Пару раз упомянули про пожар. Уголовных новостей не касались совершенно, может, и не знали таковых.

Загрузив сумку двумя десятками бутылок, он отошел метров на полста, открыл две и сунул одну Ольге.

– Что, идеи появились? – спросила она.

– Ага, – ответил он скупо, не вдаваясь в детали. Осушил свою бутылку до донышка, поставил под забор, к радости кружившей неподалеку, что твой гриф, старушки. – Вечно у меня идеи...

Идея была незамысловата и исходила из того, что пешком в такую даль тащиться и долго, и рискованно...

Прошло не так уж много времени, прежде чем он обнаружил подходящее место. Застроенная частными домиками улочка была заасфальтирована (значит, какая-то магистраль местного значения), возле автобусной остановки располагался магазинчик с высоким крыльцом, а рядом с ним – несколько коммерческих киосков и импровизированный «блошиный рынок», каких за последние годы на съежившихся, но все еще необъятных просторах Отечества развелось неисчислимо. Рынок был вполне гайдаровский, то бишь абсолютно нецивилизованный – ни тебе постоянных прилавков, ни навесов. На стене магазинчика большими красными буквами начертано насчет запрета на торговлю с рук и неизбежной кары в виде штрафа, но цепочка продавцов, человек двадцать, протянулась вдоль улицы, начиная как раз от надписи. Вместо прилавков были пустые ящики, торговали решительно всем – сигаретами, семечками, импортным йогуртом, железками и водопроводными кранами, торчал даже похмельный мужик с тремя крохотными кутятами в сумке. Тут же сидели неизбежные киргизы с китайским и пакистанским ширпотребом и унылое лицо кавказской национальности, нахохлившееся над мешочком с рыжим урюком.

С ходу осмотревшись, Мазур приволок от магазина добротный ящик, накрыл его вытащенной из урны газетой, выставил три бутылки пива, выложил бинокль без футляра и приготовился врасти в рынок. Соседки вяло пошипели что-то насчет того, что они-де места забивали с самого утра, но быстро успокоились – пива у них не было, а значит, здоровая конкуренция не возникала. Ограничились тем, что довольно громко, подчеркнуто не глядя в сторону Мазура с Ольгой, заговорили о неких не названных по имени обормотах, которым бы, коням здоровым, лес валить и мешки таскать, а не приторговывать с похмелья пивком. Мазур терпеливо все это сносил, с радостью отметив, что из толпы они с Ольгой совершенно не выделяются. Продавцов, правда, побольше, чем покупателей, но лично его это не заботило, благо пиво, как ни смешно, покупали, и за четверть часа он продал с полдюжины.

Потом подвалил какой-то гуманоид в кожанке и кепочке, дыша перегаром, принялся задирать продавцов. Судя по непрезентабельному виду добра молодца и откровенному пренебрежению со стороны торгующих, попахивало не организованным рэкетом, а, по выражению Бендера, джентльменом в поисках десятки. И потому Мазур не колебался, когда кожаный принялся кружить вокруг Ольги, целясь на сумку с пивом, – отвел на пару метров в сторонку, показал красную книжечку, закрывая ее ладонью от посторонних взглядов, прошипел:

– Исчезни, блядь, в две минуты!

Гуманоиду в кепочке хватило пяти секунд, чтобы форменным образом растаять в воздухе. Обернувшись, Мазур ощутил в спине противный холодок: неведомо откуда вынырнувший сине-желтый «уазик» остановился почти напротив Ольги, вылез сержант в распахнутом бушлате и прошелся вдоль ряда, глядя соколом. Присев на одно колено, низко наклонив голову, Мазур принялся перешнуровывать кроссовку, в три секунды прикинув расклад на случай неприятностей.

Обошлось. Сержант с прибауточками переправил в карман пару пачек сигарет, не утруждая себя уплатой, подхватил с Ольгиного ящика три бутылки пива и вразвалочку направился к машине, напоследок бдительно погрозив:

– Смотрите у меня, нэпманы!

Было в этой сцене что-то умилительно средневековое, из тех времен, когда придорожные баронские дружиннички гребли налоги натурой, сколько влезет натуры за пазуху. Однако Ольга явственно побледнела. Мазур ободряюще похлопал ее по плечу, молча подмигнул и вновь принял развинченную позу настроившегося на долгое ожидание лотошника.

То и дело он косился в сторону киосков. Видел, как подъехала белая «Газель» с брезентовым кузовом, но оттуда вылезли сразу три парня, а это не годилось: могут не испугаться одиночки, шум получится... Сноровисто перетаскали в киоск коробки с разноцветными надписями, отъехали. Мазур печально проводил грузовичок взглядом, начиная уже чуточку жалеть, что бросил здесь якорь…

И тут же повеселел – к другому киоску подрулила белая «японка» годочков этак десяти, и там сидел один-единственный субъект в коричневой кожанке с узорчатыми вязаными вставками на рукавах...

Мазур неприметно подтолкнул Ольгу локтем, показал ей глазами на киоск, мотнул головой: «За мной». Повернулся к соседке слева, крепкой старушке с пачками стирального порошка:

– Присмотри за пивом, мамань? Друг вон подъехал, сейчас вернусь...

«Друг» тем временем уже затаскивал в распахнутую дверь ларька картонную коробку с «Распутиным». Издали Мазур видел, что сидевшая там продавщица – сопля соплей, и кроме нее никого вроде бы внутри не наблюдается.

Он, остановившись неподалеку, дал парню время затащить в ларек еще две коробки. Потом решительно двинулся вперед, на ходу заглянул в машину. Ключ зажигания торчал в замке. Вышел водитель, обернувшись, напоследок сказал что-то накрашенной девчонке, а в следующий миг Мазур сильным толчком левой ладони отправил его назад в ларек, вошел сам, прикрыл дверь и медленно, демонстративно извлек из кармана «Макаров». Подбросил на ладони, процедил:

– Молчать!

Размалеванная соплюшка обратилась в соляной столб. Парень в кожанке оказался не столь пугливым – отпрянул в первый миг, потом чуть оклемался, проворчал недовольно:

– Чего наезжаешь? Все заплачено...

– Это тебе так кажется, – Мазур покосился на девчонку. – Окошко захлопни, сопля... Ага. Сядь и сиди тихо. – Упер дуло пистолета парню под челюсть и, гипнотизируя злым взглядом, продолжал: – Тачку я беру. Через три часа будет стоять у автовокзала, там заберешь. И чтоб не дергаться мне! Начнешь бегать по ментам – кончу, сусел! – Прижал дуло посильнее. – Понял, нет? Через три часа. И не дергаться.

– Че, офонарел? – просипел кожаный. – Барсук тебе потом...

– Понял, нет?

– Ну понял...

– Три часа сиди здесь, гнутый... – с соответствующим выражением морды лица прошипел Мазур. – Что там Барсук – не твоя забота... – Бегло охлопал карманы прижатого к стенке в прямом и переносном смысле торговца. – Ну, я пошел, а ты смотри у меня...

Спрятав на ходу пистолет, аккуратно прикрыл за собой дверь, обошел машину, махнув Ольге. Постоял у правой дверцы с минуту, но в киоске стояла тишина, никто не спешил выскакивать с воплями, а окружающие и внимания не обратили на то, что за руль садится совсем другой человек.

«Совсем другое дело, – подумал Мазур, медленно выезжая на асфальт. – Бинокля жалко, да все равно он в городе ни к чему. Зато никакой милиции не придет в голову, что беглецы столь быстро обзавелись колесами. Даже если парнишечка кинется жаловаться, все равно, милиции или друзьям, время будет безвозвратно упущено – обокраденному придется бегать на своих двоих, а телефонов-автоматов здесь что-то не видно, их и в стольном граде Шантарске днем с огнем не отыщешь...»

Он уверенно вел чужую машину по незнакомому городку и ни разу не увидел каких бы то ни было признаков облавы. Один раз навстречу проехал «луноход» – и катил что-то очень уж медленно для деловой поездки, – но старую «японку» не удостоили и взглядом.

И все равно Мазур был неспокоен – правда, повод другой. Он так долго стремился к Мише Сомову, что поневоле начал считать его квартиру некоей землей обетованной, – но, если прикинуть логично, с должной дозой разумной подозрительности, что он о Сомове-младшем знал?

Что два раза сиживал с ним за бутылкой у Сомова-старшего – и Миша вроде бы показался неплохим парнем, но это еще ничего не доказывает. И самые хвалебные аттестации, данные Володей младшему братишке, тоже не могут служить гарантией. С точки зрения теории вероятности, если у Прохора есть в пижманской милиции свои люди – а их не может не быть, одним из «кротов» может оказаться и Миша. Запросто. В юности мы все – золотые парни, но когда вступаем в суровую взрослую жизнь и погружаемся в нее с головушкой, возможны варианты. Володя, кстати говоря, лицезрел брата раз в год – и тот вряд ли бы стал ему исповедоваться, что связался с неким миллионером и стал на него работать...

Словом, нужно с самого начала допустить, что Миша заложит. Инспектор уголовного розыска – самая подходящая фигура для Прохоровых целей. Допускать нужно еще, что Миша окажется ретивым служакой и долг пересилит расположение к случайному, в общем, знакомому. Оба варианта одинаково плохи, что в лоб, что по лбу...

Но иного выхода нет. Рассуждая особенно уж цинично – идти к Мише гораздо безопаснее, чем мыкать горе самостоятельно, потому что при малейших подозрениях Мишу не так уж трудно обезопасить, а вот если он поможет – жизнь облегчится несказанно... Инспектору уголовного розыска, которого в Пижмане знает каждая собака, совсем нетрудно доставить их на вокзал и посадить в поезд, минуя все преграды и урегулировав все шероховатости. И потом, у него в квартире, скорее всего, отыщется телефон, можно позвонить по единственному шантарскому номеру, которым Мазур располагает, и, если там кто-нибудь есть, все сложности разрешатся еще быстрее...

 

* * *

 

...Миша Сомов умел слушать – как хороший профессионал. Он сидел, задумчиво уставясь в стол, лишь изредка, без всякой связи с повествованием, вскидывая на Мазура глаза, и Мазур никак не мог угадать в этом систему (если только была система). Вопросы задавал редко – и всякий раз речь шла о ключевых, самых важных деталях.

Безусловно, он держался хмуро и напряженно. Но это еще не означало, что следует его подозревать в самом худшем, на его месте Мазур был бы столь же озадачен, ошарашен, ушиблен пыльным мешком из-за угла...

Сам Мазур все время держал его в поле зрения, чтобы при нужде отреагировать мгновенно, без капли жалости. Хорошо еще, что Миша как уселся с час назад на жесткий стул, так и остался на кухне, разве что вставал снять вскипевший чайник, доставал снедь из холодильника.

– Вот и все, пожалуй, – сказал Мазур, взял кружку с напрочь остывшим чаем, жадно выхлебал до дна. – Остальное – цветистые детали, можно свободно и без них обойтись...

Сомов запустил пальцы в полупустую пачку сигарет, не сводя глаз с Мазура, сунул в рот «пегасину». Мазур напряженно ждал. Миша был чертовски похож на старшего брата – только светлые волосы погуще, еще не тронуты залысинами, да лицо пощуплее: милиция нынче, как и все бюджетники, хлебнула поганых прелестей с задержкой зарплаты, ее довольствие – это вам не спецпаек «морского дьявола», не особенно-то разъешься. Да и обстановочка в квартире – не ахти. Может, это в его пользу свидетельствует? Работал бы на Прохора – водились бы шальные денежки.

– Ну? – нетерпеливо спросил Мазур. – Что думаешь?

– Фантастика какая-то, – покрутил головой Сомов. – Как триллер по видюшнику...

– Я с этой фантастикой которую неделю горе мыкаю, – сказал Мазур, печально усмехнувшись. – Володька говорил, что ты умный мужик, да мне и самому так всегда казалось. Вот и прикинь. Я ж, прости, не юный наркоман и не слесарь-белогорячечник. Я полковник, ежели по-сухопутному. И чертовски засекреченный полковник, сам знаешь. Не держат в морском спецназе ни шизов, ни фантазеров...

– И всех доказательств – эти вот татуировочки... – протянул Сомов задумчиво.

– Эти татуировочки, мать их, мне всю карьеру могут поломать, – поморщился Мазур. – Если есть для нас что и запретное – так это наколки. Генералу спьяну в фуражку накакать – и то в сто раз безопаснее...

– Слышал я от Володьки что-то такое...

– Правду слышал. Кстати, что эти наколки обозначать должны? – Мазур, сидевший с засученными рукавами, расстегнул рубашку и продемонстрировал еще солнце с разлапистыми лучами.

– Ну, это-то просто, – одними губами усмехнулся Миша. – Змей вокруг ножичка – судим за убийство. Черепушка в такой штриховке – судим за грабеж.

– Надо же, какой я крутой... – хмыкнул Мазур. – А солнце?

– Длинные лучи – число судимостей. Короткие – сроки.

Мазур посмотрел себе на грудь, прикинул и сплюнул:

– Да уж – «я по жизни загулял»... А дата?

– Вот тут уже – куча вариантов. Что угодно. Первая судимость, год, когда впервые откинулся... Масса-вариантов. Не суть важно.

– А роза на бедре? – подала голос почти все это время молчавшая Ольга.

– Лесбиянка, – без промедления откликнулся Миша.

– Гады... – зло прокомментировала она, определенно удержав в последнюю минуту матерное словцо.

– А ты покажи, покажи, – сказал Мазур. – Пусть гражданин начальник своими глазами полюбуется... Давай, спускай штаны без стеснения... Во-от так. Ну что, Миша? Ради шутки я все это жене наколол?

Миша нейтральным тоном сказал:

– Вообще-то, еще надо доказать, что до вашего пребывания в тайге у нее этих татуировок не было...

– Не веришь? – нехорошо прищурился Мазур.

– Просто прикидываю, сколько все это весит. На весах у той дамочки, что с завязанными глазами, безменом и ножичком наперевес изображается... Для возбуждения уголовного дела, Кирилл Степаныч, недостаточно.

– На хрен мне уголовное дело? – пожал плечами Мазур. – Я к тебе не жалобу подавать пришел и не управу искать. Мне нужно как можно быстрее отсюда смыться, вот и все. Потому что не оставят они нас в покое. Есть у них и тут людишки, обязательно... В открытую не выбраться.

– Это точно... – он цепко глянул на Мазура. – А вообще-то, человек законопослушный в первую очередь к властям кинется...

– А если он еще и засекреченный? – пожал плечами Мазур. – Ну ты прикинь сам – сколько мы проживем, засветившись перед властями? Я не говорю, что тут все поголовно куплены, – я имею в виду, что до Шантарска нам нипочем не доехать и конвою нашему тоже... – Он понизил голос, стараясь говорить елико возможно убедительнее. – Миша, я понимаю, что у тебя на душе творится. Долг – дело святое. Но времена нынче такие, что и долг не всегда четко прописывается. Я тебе и намекнуть не могу, что за операцию ты сорвешь, властям меня сдавая, но ты вот представь, что вместо меня здесь Володька сидит. И поступай соответственно.

– Может, позвонить ему? – с ноткой нерешительности предложил инспектор.

– Нет его в Шантарске, – махнул рукой Мазур. – А если ты для уверенности брякнешь моему начальству, оно тебя, извини, пошлет по известному адресу. В целях сугубой конспирации. Правда, оно немедленно зашевелится, но пока доберутся сюда, может черт-те сколько неожиданностей произойти... Что-то я от загнанности жутко подозрительным сделался, почище Лаврентия Палыча. Мне и на междугородке шпионы чудятся, и вообще... Вы что, так и не слышали здесь об этой «Синильге»?

– Ну почему не слышали? Там, за Калтатом, – их прииск. А в том примерно месте, где вы на карте показывали, – какой-то заповедник губернского подчинения. Реликтовые растения или что-то похожее...

– Ага! – удовлетворенно сказал Мазур. – Может, тут и ключик...

– Не знаю, – пожал плечами Сомов. – Золотишко с прииска возят вертолетами, перегружают на самолет в нашем аэропорту, но это мимо меня, там вневедомственная задействована... А что до заповедника – это и вообще мимо Пижмана проходит. Знаю только, что охрана там хорошая, в связи с научной ценностью. Иностранцев туда частенько возят. Ходят слухи, что там под видом заповедника устраивают шикарную охоту на медведей для импортных богати-ков – источник валюты для губернии, золотое дно...

– Ну, сие нам знакомо, – сказал Мазур. – Если хочешь что-нибудь замаскировать, нужно не отрицать существование, а выпустить на свет божий к у с о ч е к картинки, как якобы утечку... Миша, это все была лирика. Ты скажи честно: что нам от тебя ждать?

Сомов смотрел в стол. Усмехнувшись, не поднимая глаз, процедил:

– Ну, по долгу службы вас бы задержать следовало для проверки фактов и выяснения некоторых... событий.

– Не получится, – вздохнул Мазур. – Ты, бога ради, не подумай, что я тебя пугать пытаюсь или в твой профессионализм не верю...

– Намек понял, – поднял глаза Сомов.

– А ты что на моем месте делал бы? Сантиментами маялся? – спросил Мазур без всякого раскаяния. – Или спасал жену? Я ведь не о себе забочусь, будь я один, и заходить в город не стал бы, попер себе дальше по азимуту... Люблю я вот эту обормотку, знаешь ли. И, чтобы ее доставить в безопасное место, не пожалею ни себя, ни встречных...

– Как вы вообще вышли, удивительно...

– Да ничего удивительного, – вяло сказал Мазур. – Учили нас с Володькой – выходить из пункта А в пункт Б, при нужде – так, чтобы впереди все разбегалось, а позади все рычало...

– И прапорщики тоже? – как бы невзначай бросил Сомов.

– Слышал уже?

– Уголовка да не слышала? Вот честно скажите – вы?

– А свидетель есть?

– Есть.

– Чернявенький, весь расписанный? – хмыкнул Мазур.

– И раненый вдобавок.

Мазур посмотрел ему в глаза:

– Ну тогда это не я. По одной простой причине, Миша: парни вроде нас с Володей в такой ситуации свидетелей не оставляют, особенно легкораненых, которые потом могут излагать связно и красочно, какие мы плохие ребята. Очень уж хорошо нас учили, потому и живы до сих пор, оба-двое, и все остальные... Я бы свидетелей не оставил. Просто не умею портачить в такой ситуации. Какая у него рана, пулевая?

Сомов нехотя кивнул.

– Пистолет нашли?

– Нет. Говорит, ты с ним в тайгу драпанул... то есть, я хотел сказать, стрелявший. Положил обоих прапорщиков, а по нему промахнулся в расстройстве чувств, когда он за машину прятался...

– Ну, когда я стреляю, у меня расстройства чувств не бывает. Хорошо он счеты свел моим хребтом...

– А с паромщиком тоже он счеты сводил?

– Ну я ж тебе все подробно объяснил...

– Так это еще доказать надо.

– А ты можешь доказать, что я в том домике был? – усмехнулся Мазур.

– Вас без бороды, может, и не опознают. А ее? – он кивнул на Ольгу. – Свидетелей куча, и все вас двоих одинаково описывают... то есть теперь-то ясно, что это вы...

– Может, есть свидетели, что паромщика я замочил?

– Вот таких пока нету...

– И не будет.

Сомов усмехнулся:

– А мимо палаточки не вы проходили? Где трое покойников? Очень уж многозначительное совпадение: в трех точках – трупы. У паромщика вы были, прапоров вы... ну, по крайней мере, морды им набили. Палаточка как раз меж этими двумя точками и располагается.

– Вот, кстати, о палатке, – сказал Мазур. – Вы там ничего интересного не находили? Стволов каких-нибудь любопытных, какими законопослушным гражданам владеть как-то и не полагается? А?

– Находили, – сказал Сомов после долгого молчания. – Вот э т о в пользу вашей версии работает, что скрывать. Да и у паромщика кое-что интересное обнаружилось...

– Значит, веришь?

– По крайней мере, все события можно толковать и так, и этак. А это уже кое-что... – Он провел ладонями по краю стола и, сразу видно, на что-то решился. – Я ведь не вам верю, я Володьке верю... – и криво усмехнулся. – И, кроме того, прекрасно понимаю: судя по Володьке, шансов у меня против вас ни малейших, двумя пальцами в узел завяжете. Только вашего положения это не облегчит нисколечко, верно? – Он помолчал. – Может, вам в военкомат обратиться?

– Вот то-то что – военкомат, – хмыкнул Мазур. – Был бы здесь приличный штаб воинской части – дело другое.

– Да уж, все штабы здесь – вертухаевские... И части тоже. А поезда у нас в Шантарск уходят регулярно – раз в день, в десять вечера, пассажирские, я имею в виду. И времени еще... А мне на работу пора.

– Хочешь, я тебе расписку напишу? Я, такой-то, обязуюсь добровольно явиться в Шантарске в ближайший райотдел...

– Да глупости все это... – играя желваками, сказал Сомов. – Расписки, офицерское слово... Вы же в розыске, понимаете? Рост, комплекция, цвет глаз, наколочки... Я про змею и дату. И вашу супругу тоже описали довольно подробно – и лесные пожарнички, и продырявленный водила. И если поискать среди всех отпечатков, взятых в доме паромщика, то ваши там наверняка найдутся.

– Если что, в Шантарск обязательно повезут?

– Не обязательно. У нас здесь и городской суд, и СИЗО. С одной стороны, вы со временем непременно сможете связаться с начальством... а с другой, вам времени могут и не дать... – Он поморщился, чуть ли не с тоской выдохнул: – Надо же, на мою голову...

– А давай забудем про наши разноцветные погоны и поболтаем, как два мужика, – сказал Мазур. – Я твоему брату однажды жизнь спас, вот и ответь с той же карты...

– Да кто сказал, что не отвечу... – зло, раздраженно бросил Сомов. – Говорю же, ради Володьки... – он вновь мазнул цепким взглядом по фигуре Мазура. – Пистолет сдадите?

– Нет уж. Как пели в годы моей юности, тяжело в деревне без нагана...

– Не доверяете?

– Не в том дело. Тебе-то я доверяю...

– Тогда засядьте тут и носа на улицу не показывайте. Дочку я из садика заберу часов в семь, кроха еще, ничего такого не подумает. У нас тут пережитки коммунизма остались – детский садик в том числе...

– А жена?

– Она на дежурстве с утра. Сутки через двое. Диспетчером в пожарке. В общем, до поезда как-то прокантуетесь, и надо еще подумать, как вас туда запихнуть, не привлекая внимания, – на вокзале вторые сутки наши ребята в цивильном толкаются... Ну, я, как только приду, попробую кое-кого порасспросить. Есть одна любопытная идея...

– Вот этого не надо бы, а? – сказал Мазур. – Я расспросы имею в виду. Еще забеспокоится кто-то...

– Все-таки полагаете?

– Полагаю. Не может, Миша, такой охотничий заповедничек благоденствовать самое малое два сезона без хорошего прикрытия, это азбука...

– Так и я не пацан.

– Верю, – сказал Мазур. – Еще как верю. Только в таких делах проигрывают вовсе не оттого, что пацаны, а потому, что ты вслепую ищешь, зато противник заранее просчитал твое вторжение в игру... Миша, я серьезно. Давай тихо и спокойно доживем до вечера, потом сядем и обмозгуем все ладком...

Он вышел в комнату вслед за Сомовым, смотрел, как тот без спешки одевается, пристегивает кобуру. Инспектор почувствовал взгляд, обернулся:

– Присматриваете?

– Да глупости, – сказал Мазур. – Как только ты из квартиры выйдешь, тебя уже не проконтролируешь... Так что – все на доверии, – оглянулся на телефон. – У тебя городской?

– Ага. Звонить хотите?

– Да попробую. У тебя номер какой?

– Семь – двадцать пять – тридцать три. Через автоматику можно, нас недавно подключили. В общем, в холодильнике есть кое-что, хотите – поспите, только из квартиры – ни ногой. Часов в семь вернусь. – Он забрал с тумбочки темно-красный мотоциклетный шлем. – С дочкой уже.

– Только не расспрашивай там никого, а?

– Да ладно... – Он с озабоченным видом махнул рукой и вышел.

 

Глава шестая

У каждого свой крест

 

Щелкнул автоматический замок. Мазур быстренько вернулся в кухню, прилип к окну. Сомов жил на окраине, в серой панельной пятиэтажке, околица была самая патриархальная – из кухни открывался вид на громадный огород, примыкающий к добротному пятистенку, а рядом протянулся двойной ряд дощатых сараев (за которые Мазур и загнал машину). Ага, вот и Миша показался, отпер простенький висячий замок, выкатил темно-вишневую старенькую «Яву» с коляской, завел со второй попытки, укатил. Во дворе ни души. Мазур присел к столу, налил остывшей заварки, чуть разбавив ее остывшей кипяченой водой. Спать хотелось изрядно, но приходилось терпеть.

– Как думаешь, не заложит? – спросила Ольга.

– Лексикончик у вас, мадам... – проворчал Мазур. – Я ж не Господь Бог, чтобы читать в душах безошибочно. Одно ясно: как писали в старинных романах – в душе у него происходило внутреннее борение. Происходило, ручаюсь... И очень хочу верить, что победила братская любовь, то бишь любовь к брату...

Он вышел в комнату, снял телефонную трубку и старательно принялся накручивать цифры – код межгорода, код Шантарска, тамошний номер... Проделал это трижды, и каждый раз противно пищали короткие гудки. Увы, это еще не свидетельствовало о том, что в Шантарске кто-то из ребят болтает по данному телефону, – вполне возможно, давала сбои автоматика, не особенно-то и совершенная, если честно, вовсе даже несовершенная...

Позвонил еще раз – занято. Еще раз – теперь чуть ли не пять минут звучали длинные гудки, вроде бы означавшие, что на другом конце провода не хотят снимать трубку.

– Может, по ноль семь? – предложила Ольга.

– Подожди, – сказал Мазур, бросил трубку и быстро направился в кухню.

Выдвинул верхний ящик белого кухонного шкафчика – ну так и есть, еще когда Миша лазил туда за ложками, Мазур заметил связку ключей. Вышел в прихожую – точно, запасные, а этот определенно от сарая...

– Пошли, – позвал он, забирая с тумбочки в прихожей маленькое зеркальце.

– Куда?!

– Пошли, говорю! Платок завяжи...

Захлопнул дверь и первым пошел вниз. Стараясь не торопиться, направился за сараи. Запертая машина стояла на том же месте. Он сел за руль, кивком велел Ольге устроиться рядом, дал задний ход, но ехал недалеко – остановился во дворе, неподалеку от Мишиного сарая.

– Зачем? – спросила Ольга.

– Сползи пониже, чтобы тебя со стороны незаметно было, – сказал Мазур. – Подождем немного. Все решится в первый же час – если он хочет нас заложить, тянуть не будет...

«И если он полезет с расспросами, тоже не будет тянуть», – мысленно добавил он, распахивая багажник. Инструментов там нашлось предостаточно. Работая без спешки, в нормальном ритме, Мазур открутил спереди и сзади номера, швырнул их в багажник. Перешел вперед, задрал капот, разложил рядом с передним колесом все найденные инструменты, создавая впечатление, что здесь пахнет чуть ли не капитальным ремонтом. И нырнул под капот, пристроил зеркальце так, чтобы видеть подъезд.

Бесцельно постучал ключом по крышке блока цилиндров – все равно со стороны незаметно в точности, чем занимается скрывшийся по пояс под капотом человек. Откручивать что-нибудь взаправду он не решился – машина должна быть на ходу, если начнутся неожиданности...

Со стороны все выглядело мирно и ничуть не подозрительно – мужик возился с дряхлой машиной, лениво и неспешно, частенько отвлекался покурить, попинывал колеса, всем своим поведением давая понять, что японское изделие накрылось всерьез и надолго, забастовав после общения с сибирскими дорогами. Задачу ему облегчало полное отсутствие зевак – и в окнах, он видел в зеркальце, любопытные лица не появлялись. В таких городках, что в деревне – с утра все при деле, а пенсионерки появляются на лавочке у подъезда ближе к вечеру.

Ольга сидела тихо, как мышка. Мазур старательно погромыхивал впустую инструментами, временами отвинчивая какую-нибудь гаечку и тут же заворачивая ее назад. При шуме мотора он погрузился под капот, но в зеркальце увидел лишь потрепанный «Москвич» старого образца, остановившийся через подъезд от Мишиного. Вылез седоватый мужичок пенсионного возраста в выцветшей брезентовой ветровке, принялся таскать в подвал пустые мешки – все в земле, из-под картошки, должно быть. Справился минут за десять и уехал.

Прошло еще с четверть часа – и вновь появилась машина, защитного цвета «уазик» без опознавательных знаков. Но там сидели двое в форме. Невольно втянув голову в плечи, Мазур посунулся ближе к зеркальцу, и увидел, как Миша опрометью несется в подъезд. Второй остался за рулем – не похоже что-то на попытку взять незваных гостей тепленькими, уж Мише-то прекрасно понятно, что на Мазура следует поднимать парочку взводов в бронежилетах, да еще пустить следом предназначенную исключительно для охотничков «скорую помощь»... Или тут некий подвох? Нет, ну в чем тут подвох?

Внимание! Второй вылез из машины – на вид постарше Мазура, без головного убора, в майорских погонах, – потоптался рядом, и Мазур отчетливо перехватил брошенные по сторонам цепкие взгляды. Лицо массивное, недоброе – или так только кажется из укрытия загнанному зверю?

Майор вошел в подъезд. Мазур моментально завернул очередную гаечку, зажал ключ в руке, чтобы моментально отбросить, если придется прыгать за руль. Чуть передвинул зеркальце.

Из подъезда показался майор, не задерживаясь, прошел к машине... и отъехал! Как ни велик был риск, ноги сами понесли Мазура к дому. Он на ходу вытащил ключи, взбежал, перескакивая через три ступеньки.

Миша лежал в большой комнате – лицом вниз, выбросив согнутую в локте правую руку, словно в последний момент почуял недоброе и попытался защититься. Заложив руки за спину, Мазур нагнулся. Форменная рубашка вытащена из брюк, расстегнута, небрежно отброшенный китель, сбившись в комок, валяется на стуле, тут же кобура. Одна пуля попала в спину как раз против сердца, вторая – в затылок, контрольная... Гильз нигде не видно. Определенно был глушитель, иначе непременно услышал бы и во дворе, вокруг тишина...

Некогда было возиться с отпечатками пальцев. Мазур лишь обтер замок рукавом, дверные ручки изнутри и снаружи, тихо захлопнул дверь и побежал вниз. Во дворе перешел на шаг, опустил капот, закрыл багажник и, не озаботясь подобрать разбросанный на земле инструмент, плавно выжал сцепление. Уже вывернув на улицу, увидел вдали желто-голубую машину, приближавшуюся без сверкания мигалки и воя сирены. Она, не снижая скорости, разминулась с Мазуром, и он успел увидеть, что «уазик» набит милиционерами, тот, что сидит рядом с водителем, стиснул короткий автомат, прямо-таки оскалясь в охотничьем азарте.

Мазур чуть прибавил газу.

– Что, его... – тихо сказала Ольга.

Он кивнул, не отрывая взгляда от дороги. Бензина маловато, черт, заправиться бы надо, да где ж искать колонку...

Миша все-таки полез с расспросами, считал, наверное, что действует осторожно и умно, – но такое уж было его невезение, что моментально напоролся на того человека. Возможно, это не невезение вовсе – точный расчет Прохора, посадившего своего «крота» так, что мимо него никак не пройдешь, все расспросы на нем и замкнутся.

Майор отреагировал мгновенно. Вероятнее всего, сыграл что-то вроде: «Мишка, летим к тебе домой, нужно тебе в цивильное переодеться, идем на операцию, потом все объясню, ни секунды лишней...» Что-то вроде – видно ведь было, что Сомов начал в темпе сбрасывать форму...

Почему этот сучий майор сразу не прихватил с собой взвод автоматчиков? Да потому, что не дурак, прекрасно знает, на кого охотится, и, скорее всего, предвидел, что Мазур не станет сидеть в квартире, как привязанный козленок на тигриной охоте, это, в конце концов, азбука... Да и непосвященный народ в это дело вмешивать не стоило, мало ли кто мог в компании Мазура оказаться, еще пришлось бы давать объяснения...

Нужно признать, что майор выбрал самый выигрышный для себя вариант. Теперь он совершенно точно знает, что Мазур не связан здесь, в Пижмане, с кем-то влиятельным, что все его контакты замыкались на Сомове, что беглецы остаются все теми же затравленными беглецами. И можно преспокойно сообщить их приметы (якобы полученные из надежного оперативного источника) всему личному составу, добавив, что разыскиваемые вооружены и опасны. После этого вовсе не обязательно кого-то подкупать или принуждать к нарушению долга – любой честный и не подозревающий о потаенной подоплеке пижманский мент с ходу пристрелит убийц инспектора Сомова при малейшей попытке к сопротивлению, и с точки зрения закона будет совершенно прав. Так даже лучше и надежнее, нежели сразу посылать группу захвата на квартиру. Точно известно, что беглецы в Пижмане и на них висит свежий труп…

Интересно, почему Сомов ни словом не упомянул об убитом в палатке шантарском милиционере? Совершенно иначе держался бы... Значит, не знает, что один из трех был милиционером. Видимо, все проходило через того майора, который в здешней иерархии должен быть чином не последним. Ничего странного, в общем, – засекреченная группа из губернского города, о которой известно одному-двум начальникам на месте...

«Хреновые дела, – отстраненно, словно о ком-то чужом, подумал Мазур. – Отсиживаться негде, по городу долго не погуляешь, на вокзалы соваться бессмысленно, на машине прорываться еще более рискованно, даже привинтив обратно номера... остается товарный двор, грузовые поезда, но и там средь бела дня особенно не погуляешь. Один он обязательно рискнул бы, но куда ж с Ольгой? На ходу она в поезд не прыгнет и не выпрыгнет на ходу...»

Он внезапно притормозил, медленно подвел машину к первому этажу длинного деревянного барака, где увидел вывеску магазина. Выгреб из кармана комок смятых купюр, отделил несколько крупных отечественных, протянул Ольге:

– Возьми сумку и двигай. В темпе, но без суеты. Купишь банок двадцать, бери только железные. Колбасу, сыр, все, что будет… Спичек побольше, курева… Марш!

Она поняла с ходу, встрепенулась, прямо-таки с обреченностью в глазах, но ничего не сказала, покорно направилась к крыльцу. «Жаль, что выкинули плитку, – подумал Мазур. – Но кто же знал...»

Остается одно – уходить в тайгу и чесать до Шантарска пешочком. По прямой – километров четыреста, и тайга уже не та: деревни, лесоразработки, рукотворных проплешин гораздо больше, чем диких дебрей. И не понять с ходу, облегчает это задачу или усложняет. Возможно, у Прохора не найдется достаточно связей, чтобы устроить на них охоту в губернском масштабе, зато милиция, перетряхнув Пижман сверху донизу и не найдя искомого, созвонится с губернией и объявит розыск...

По улице, завывая сиреной, промчалась милицейская машина, но во двор, понятно, заезжать не стала. Нельзя исключать, что кто-то все же заметил долго торчавшую во дворе «японку», они ведь пойдут по квартирам, будут расспрашивать всех вокруг... Машину пора бросать... но не раньше, чем окажешься поближе к тайге.

Вышла Ольга, перекосившись вправо от тяжести сумки. Сунула ее на заднее сиденье, плюхнулась рядом, отдуваясь:

– Все потратила, зато...

– Уж это точно, – проворчал Мазур, выжимая сцепление. – Вас, женщин, в магазин только пусти...

– Куда теперь?

– В тайгу.

– Я так и поняла, но не хочется до чего...

– А что ты предлагаешь? То-то...

Он ехал в ту сторону, где извергали жуткие шлейфы дыма сразу несколько высоченных труб, – там дорога резко уходила вверх. Пижман, конечно, не дотягивал до Рима, воздвигнутого на семи холмах, но все же имелась парочка застроенных частными домиками возвышенностей, откуда можно осмотреться.

Слева прохаживается милиционер с жезлом. Мазур притормозил, воспользовавшись тем, что страж порядка отвлекся на ехавший навстречу «Москвич», прибавил газу, проскочил побыстрее. Глядя в зеркальце заднего вида, отметил, что на левом плече у сержанта чернеет маленькая рация, – скверно, и сюда докатилась цивилизация...

– Пистолет не потеряла? – спросил он, не поворачивая головы.

– Обижаешь. Все по карманам: и пистолет, и патроны. А что...

– Нет-нет, – сказал он. – Уж в городе палить не вздумай...

Проехал меж крайними домами, остановил машину у самого края обрыва. У подножия труб – унылые закопченные здания какого-то заводика, с обширного двора выходят рельсы, сливаясь с уходящей за горизонт веткой; в Шантарск, конечно, уходящей, даже грустно, но как прикажете забраться на любую из цистерн (их караван как раз выезжает с завода), не во дворе же, да и видно вас будет издалека, брякнут по рации машинисту, остановят состав и повяжут...

А за железной дорогой – тайга. То, что нужно. Значит, переехать вон ту речушку, узенькую, жизнерадостного цвета коровьего помета, благо и мост из длинной бетонной панели имеется, потом, чтобы на всякий случай обогнуть завод, следует поплутать меж тех складов, а там и рельсы, а за рельсами тайга...

Первую часть программы он выполнил благополучно – быстро миновал мост. И тут где-то далеко позади завопила сирена, длинно, настырно, как кошка, которой придавили комодом хвост. Вопль приближался – и, что сквернее, впереди и слева тут же откликнулись, столь же пронзительным и непрестанным воем...

Сжав зубы, Мазур гнал машину вперед. Свернуть было некуда – по обе стороны тянулись заборы из потрескавшихся бетонных плит с круглыми дырками по верхней кромке. Сзади надрывалась сирена. Вспомнив преодоленный путь, он уже не сомневался, что погоня мчит по его душу, – иначе свернули бы у теплотрассы, а больше и нет поворотов...

Буквально в миллиметре разъехался с неспешно ползущим КАМАЗом, волокущим серый двадцатитонный контейнер с иностранной маркировкой. Справа мелькнула проходная с какой-то вывеской, он не успел прочитать на ходу. Вой сирены приближался. Та, что орала спереди, на какое-то время примолкла, потом опять взвыла, уже ближе, все так же слева.

Перекресток, образованный бетонными заборами. Мазур круто завернул вправо, немилосердно сжигая тормозные колодки. Кто-то в ватнике выскочил из-под колес в последний миг, заорал вслед, махая кулаком. Еще проходная. Железные ворота распахнуты, выезжает синий ЗИЛ-130 – Мазур успел его обогнуть, прежде чем тот перегородил дорогу, и теперь самосвал блокировал погоню. Показалось или справа послышались выстрелы? Может, выхлопы? Далековато...

Опаньки! Приехали... Впереди – шикарный тупик, с двух сторон – бетонные стены, с третьей – не особенно высокие железные ворота, запертые на ржавый замок, судя по высокой пожухшей траве с обеих сторон, не открывавшиеся как минимум с весны. За воротами тянется добротный кирпичный склад, широкие двери под деревянными козырьками, рядком стоят грузовики... Мазур лихорадочно вспоминал все, что видел с горы, привязывая это к окружающему. Если направо и по прямой...

– Давай! – Мазур подтолкнул Ольгу.

Во дворе никого не было. Слева, где-то близко, хлестко простучала автоматная очередь – теперь уже никаких сомнений, с выхлопом не спутаешь... И два пистолетных выстрела – похоже, ТТ, для «Макара» шумновато... Что там еще такое?

Ольга, раздирая одежду, пачкаясь ржавчиной, старательно карабкалась наверх. Мазур рывком подбросил ее, так, что вмиг оказалась на гребне... мать твою! Пистолет вывалился у нее из кармана куртки, полетел вниз, во двор.

Сирена вопила совсем близко. Мазур, раскрутив сумку, закинул ее на ту сторону, кошкой взлетел по ржавым перекладинам, отметив краешком сознания, как трещат и отлетают пуговицы, спрыгнул во двор, когда Ольга еще спускалась, вытянул руки, негромко приказал:

– Прыгай!

Подхватил ее, поставил на ноги, сунул себе в карман куртки и ее «дрелюшку». Вскинул на плечо тяжеленную сумку, огляделся. Никого. Отпрянул вправо, за забор.

Вой сирены, несущийся прямо к воротам, вдруг свернул вправо, так и не приблизившись вплотную, – ага, на том перекрестке... Но некогда было думать и прикидывать. Мазур дернул за рукав Ольгу, показал взглядом направление, и они двинулись вдоль склада. Вой сирен словно бы слился в какой-то точке, а там и умолк. Мазуру впервые пришло в голову, что гнаться могли и не за ними, – но это уже не имеет значения, тайга близко...

Выглянул из-за угла. Сущий лабиринт складов, где-то неподалеку побрехивает собака, слышен грохот перемещаемого груза. Несколько секунд Мазур прикидывал, в какую сторону свернуть.

И пошел влево. Они шли, пока не уперлись в забор, снова бетонный. В одном месте возле него сложены ящики – настоящая лестница. Мазур в три прыжка поднялся по ней, осторожно высунул голову наружу. Напротив – такой же забор, узкий проезд, где двум легковушкам уже не разминуться. Видно, что справа метров через триста заборы кончаются, видны рельсы и опоры электрической тяги... и там, совсем неподалеку, торчит белая «Таврия» с вмятиной на крыле. Этому-то что здесь надо? А, один черт... Готовая к использованию машина налицо, там сидит всего один мэн... а впрочем, ни к чему, перейти железку – и шпарь в тайгу... Не обходить же из-за случайного свидетеля?

Мазур наклонился, вытянул руку – чтобы сумка упала с небольшой совсем высоты, не наделала шуму. Прыгнул, присел, выпрямился. Протянул руки Ольге.

В машине хлопнула дверца. Мазур напрягся, развернувшись в ту сторону.

Прямо к ним бежал высокий, коротко стриженный парнище в синих джинсах и кожанке, надетой на тельняшку. Мазур еще издали заметил, что тыльная сторона ладоней у него затейливо расписана синими татуировками, а правый карман джинсов явно оттопыривается.

Он изготовился. А бегущий закричал издали, колотя себя кулаком по голове:

– Что стоите, … и..?.. В тачку живо, мусора чуть не за углом!...! Сгорим все!

Решать пришлось в доли секунды. Мазур подхватил сумку и, чуть ли не волоча за собой Ольгу, побежал следом за верзилой, а тот, оглядываясь через каждый шаг, сквозь зубы крыл их матом, поторапливая. На ловушку это ничуть не походило, а вот на то, что парень обознался, походило чрезвычайно. Очень похоже, Мазура вынесло в аккурат на то самое место встречи, которое изменить нельзя...

Верзила уже был за рулем. Втолкнув внутрь Ольгу – правое переднее сиденье было снято – Мазур зашвырнул следом сумку, запрыгнул сам, и машина рванула еще до того, как он успел захлопнуть дверцу. Шипя сквозь зубы что-то матерное, верзила свернул направо, помчал параллельно путям, снова свернул, дергая машину так, что Мазур с Ольгой то и дело валились друг на друга. Выехал на асфальт и погнал куда-то – как определил Мазур, далеко объезжая место, где совсем недавно выли сирены и звучали выстрелы.

Обернулся, чуть сбросив газ, сверкнул двумя золотыми коронками:

– Обосрались?

– Да ничего, – сдержанно ответил Мазур, украдкой пожав руку Ольге и послав ей многозначительный взгляд.

– По вас палили?

– Ну не по тебе же, – сказал Мазур ему в тон. – Ты-то стоял...

– Стоял! Очко-то не железное. Когда пошла пальба, думал, тебе уже звиздец... Баба откуда?

– От верблюда. На дорогу смотри.

Верзила мельком покосился на него:

– Точно, борзой по самое не могу... Ладно, мое дело маленькое. Сами с Крестом договоритесь, что и как... Ага!

Он резко затормозил – вокруг тянулись те же унылые бетонные стены, – достал что-то из-под сиденья, кивнул Мазуру:

– Помоги!

Они моментально приклеили на обе дверцы прозрачные липкие ленты с большими черными буками: «АВАРИЙНАЯ ГОРГАЗ». Когда запрыгнули в машину, парень достал желтую мигалку, высунул руку в окно, пришлепнул маячок на крышу, включил – он тут же озарил капот бледно-лимонными вспышками.

– Теперь попрем... – фыркнул он, трогая машину. – У Креста не голова, а дом советов... Слушай, Дракон, а почему ты с северов двигаешь? Шуму наделал...

– Потому что перпендикуляр, – веско сказал Мазур.

Парню этого хватило, пожал плечами, проворчал:

– Дело твое. Только шуму ты наделал качественно, а уж жмуров нашинковал... К чему такой шик? Крест не одобрит.

Мазур промолчал – он уже давно понял, что водила должен играть при его неизвестном двойнике роль подчиненную, и потому больше молчал с загадочным видом, сдвинув скулы. Машина, сверкая маячком, неслась куда-то, почти не соблюдая правил движения, – но попавшиеся навстречу «луноходы» словно бы ослепли и оглохли. Видимо, маскировка базировалась на отличном знании местных реалий и цели достигла.

«Вряд ли это ловушка, – думал Мазур. – Скорее идиотское совпадение, которых в жизни случается больше, чем принято думать. Ни одна живая душа не могла предугадать, что они с Ольгой окажутся на том дворе, свернут именно туда, куда свернули и выйдут к «Таврии», ждавшей загадочного Дракона... Так что сверхковарным капканом и не пахнет – они ведь потом проехали аккурат мимо того места у забора, где Мазур перелез бы, поверни он в противоположную сторону, и там не было ни машин, не людей... Совпадение. Не вполне понятно, правда, что конкретно ввело верзилу в заблуждение. Присутствие Ольги, например, для него полная неожиданность, но держится все так же доверчиво... Что тогда – наколки? Одежда? Точное место? В самом деле, практически не было шансов кому-то непосвященному оказаться именно в том месте...»

А везут на какую-то «малину», тут не нужно быть гением, чтобы догадаться. С одной стороны, скверно – «малина» эта может оказаться насквозь известной милиции. С другой – все не так страшно. «Малина» – это укрытие. Вряд ли там так уж много народу ожидает с нетерпением своего Дракона. Сколько бы их ни было, особой опасности для «морского дьявола» они не представляют, а вот поживиться у них можно многим – информацией, одеждой, деньгами, быть может, документами... В общем, все, что отыщется в карманах и на хате.

Совершенно успокоившись, он уже не поворачивал голову на отдаленный вой сирен.

– Дракон, а ты с утра никого, часом, не замочил? – хмыкнул верзила. – Что-то сапоги зашухарились...

– Ты знай погоняй, – сказал Мазур. – Базаришь много.

– Да ну, от нервов... Кыса в деле?

– Ага, – сказал Мазур. – Обзовись, спаситель.

– Карабас, – сказал верзила. – Бля буду, Карабас. Угораздило меня однажды крутить с телкой Мальвиной... бля буду, Мальвина по паспорту. Вот и приклеилось...

– Тогда уж надо было – Пьеро, – хмыкнул Мазур.

– Ну, неа... Пьеро – по нашему Петька, а отсюда уже и до «петуха» недалеко. Карабас как-то авторитетнее – пахан все-таки. И тоже, поди, Мальвину жарил, только деткам этого не говорят...

– Долго еще?

– Ха! – он даже причмокнул от удовольствия. – Почти приехали. А балдею я оттого, что сам сейчас увидишь и оценишь... – Он резко свернул во двор, поехал вдоль двухэтажных дощатых домов, темных от возраста. – Во, сейчас мелькнет, слева, погляди...

Мазур повернулся влево. На той стороне улицы промелькнул трехэтажный кирпичный дом явно дореволюционной постройки – и перед входом стоял желто-голубой «уазик».

– Так это что... – сказал Мазур.

– Городская ментовка! – заржал Карабас. – В доме на восемь квартир – в трех менты с семьями. Ты что, Креста запамятовал? Голова... Счас сядете вмазать за встречу, можете штору отдернуть и Павлюку в окна посмотреть! О, блатхата! Надька ее на месяц сняла, как порядочная... а, ты ж Надьку не знаешь, она с Крестом только месяц как пупами трется... – Он посерьезнел. – Но я тебе, Дракон, сразу скажу: стебля стеблей, а мозгов у нее – под масть Кресту... Имей в виду.

Он остановил машину, убрал маячок, но прозрачные ленты с дверей отклеивать не стал. Нетерпеливо приплясывал, пока Мазур с Ольгой выбирались и вытаскивали сумку. Первым кинулся в подъезд, на широкую лестницу. Взбежал на второй этаж, позвонил в правую квартиру – короткий, длинный, короткий – и, не дожидаясь, когда откроют, повернул ручку. Опять-таки первым кинулся в дверь и, едва она захлопнулась за Ольгой, замыкавшей шествие, позвал громко:

– Крест, гостей принимай!

– Не ори. Сюда идите, – послышался женский голос, похоже, из самой дальней комнаты.

В квартире стояла тишина. «Значит, не взвод, – облегченно подумал Мазур, – все меньше работы». И направился следом за Карабасом: комнаты небогато обставленные, но чистые, опрятные, ничего от классической «малины», как ее принято изображать в скверных фильмах...

Навстречу им встала женщина лет тридцати, с короткой, почти мальчишеской прической, темноволосая и темноглазая, довольно красивая, но глаза в самом деле умные и цепкие. Больше в обширной комнате с высоким потолком и тщательно задернутыми шторами никого не было.

– Вот тебе Дракон, – прилежно отрапортовал Карабас, весь как-то подобравшись и посерьезнев.

– А девушка кто?

– Так получилось, – сказал Мазур, проходя и с намеренно простецким видом озираясь. – Сейчас объясню...

«Сто против одного, что этот их Крест где-то затаился и сейчас эффектно появится с чем-нибудь огнестрельным наизготовку. Дурак он или умный, а в такой ситуации чертовски мало вариантов встречи гостей...»

– Да уж объясни, милый, – послышался сзади мужской голос. – Только ручки сначала подними. И ты, красивая.

– Оглядываться можно? – спросил Мазур, сговорчиво поднимая руки.

– Погоди пока, – распорядился голос. – Куртки снимите оба – и аккуратненько бросьте на диван. У меня глушитель, так что не услышат вас напротив...

– Крест, ты чего... – растерянно вякнул Карабас.

– К стене, сука! – голос стал злее. – Ну! И грабки на стену. Надя...

Женщина, далеко обойдя Мазура, вышла. Голос приказал:

– К стене. Руки не опускать. Можно повернуться.

Мазур с любопытством разглядывал субъекта, державшего его под прицелом черного ТТ с большим глушителем, – похоже, самым настоящим. Лет сорока с небольшим, одет где-то даже элегантно, в сером костюме с галстуком, наколок не видно, только на мякоти большого пальца правой руки синеет маленький крестик, восьмиконечный, старообрядческий. И все равно сразу чувствовалось, что это – волк, давно облюбовавший отнюдь не ту сторону улицы, где прохаживаются законопослушные граждане. Некая застарелая худоба в лице, звериные быстрые взгляды, экономно-уверенные движения, интонации – все это, вместе взятое, рисовало тот еще портретик. Никакой имитации – Мазур, четверть века проживший отнюдь не в детском садике, не мог ошибиться.

– Чисто, – сказала вернувшаяся Надя, подошла, быстро обшарила карманы курток. Раскрыв милицейское удостоверение, сначала прямо-таки просветлела лицом, решив, очевидно, что с маху расколола несложную загадку, но тут же поскучнела, перекинула красные корочки Кресту: – Посмотри. Интересно, а?

– Да уж, – согласился он, цепким взглядом сопоставив Мазура с фотографией. – Что там еще? Ага... Карабас, исповедуйся. Ты кого мне приволок, дитя природы?

– Так это, что...

– Так это то, – передразнил Крест спокойно. – Если это Дракон – мы с тобой почетные чекисты.

– Крест, бля буду...

– Будешь. Без лирики.

– Он ко мне перелез в точности на том месте, я ж сам те ящички наваливал. И наколки – Крест, ты сам погляди, наколки одна в одну, ты ж сам... – он захлебнулся, жадно глотнул воздух. – Крест, ты ж сам мне все наколки описал, совпадает один в один, ну ты сам посмотри, я ж не виноват, все сделал, как велели, кого нарисовали, того и взял... Пусть правый рукав подымет, убедись...

– Ну-ка, – приказал Мазуру Крест, чуть шевельнув пистолетом.

Мазур большим пальцем левой засучил незастегнутый рукав и повернул правую.

– Ну видите? – обрадовался Карабас. – Один в один!

– Действительно... – протянула Надя чуточку озадаченно. – Что-то интересное подвернулось...

– А где ж тогда Дракон?

– Там стреляли поблизости, – заторопился Карабас. – Выходит, это Дракон и погорел... Кре-ест!!! – прямо-таки возопил он. – Это ж получается, не на Дракона розыск объявляли, а на этого! Этот и перся с севера, мочил встречных-поперечных, то-то я голову ломал, почему к Дракону какую-то девку пристегивают!

– Обостряет страх умственные способности, спасу нет... – бросила Надя. – А вообще, верно, Крест. Все загадки снимаются. Стоит нам допустить, что ловят этого, все на место становится. Бог ты мой, так ведь может оказаться, что это Дракона вместо него стали брать...

– Могли, – протянул Крест. – Ростик тот же, волосы почти такие же... и погорел из-за него Дракон, как пучок соломы. Надюшка, можешь чуточку успокоиться. Это не мент. И не д р у г о й по наши души. Этот дядька по своим собственным делам куда-то странствовал...

– Вот я и говорю, – сказал Мазур. – Ты уж извини, но мне позарез нужно было оттуда убраться, вот и полез к твоему Барабасу...

– Да мент это! – отодвинувшись от Мазура, заверил Карабас.

– Сомневаюсь, – спокойно сказал Крест. – Карабас, ты по стеночке не отползай, стой на том же месте... Все эти жмурики на трассе – взаправду. Без всяких спектаклей, Гошка ручался... Значит, дядя не из оттуда. А из отсюда. Как ни тянет граждан начальников присовокупить меня, грешного, к решеточке, не стали бы они ради этого честных расейских лохов в морг штабелем складывать. И будь это мусорок, давно бы в каждое окно «факелы» летели... – Глаза у него были умные и холодные. – Значит, дядя сам ходит по музыке. А наколочки – дикое совпадение. В жизни бы не поверил, да что тут скажешь... Ты не лыбься, дядя. Это еще не означает, что я с тобой за дастархан сяду. Ты ж мне, поганец, всю малину обосрал, так и нарочно не придумаешь...

– Может, придет Дракон... – безнадежно протянул Карабас.

– Куда? – поморщился Крест. – Дороги не зная? Дома не зная? Ох, Дуремар ты, а не Карабас. Все прахом... – Он даже простонал коротко. – Все к черту... Блядь, сам же хотел ехать...

– И чем кончилось бы? – спросила Надя так, словно в комнате не было никого, кроме них двоих. – Увидел бы, что это не Дракон, рванул оттуда – и все равно остался бы без Дракона...

– Умница, – сказал Крест, словно сплюнул. – Так это что, все рушится... Бог ты мой, бездарно-то как...

Взгляд у него на миг ушел в сторону – и Мазуру этого вполне хватило. Он прыгнул так, как давненько не прыгал, вложив все силы, весь опыт в молниеносный, отточенный бросок живой машины для убийства, зная, что не имеет права ни промахнуться, ни дать противнику возможность нажать на курок хотя бы раз – могло задеть Ольгу...

Когда так атакует «морской дьявол» – описывать словами бесполезно. Никакие слова за событиями не успеют. Вряд ли прошло больше трех секунд – а пистолет был уже в руке у Мазура, Крест лежал на полу, и Надя даже не успела отшатнуться, только мышцы напрячь успела...

Мазур встал там, где только что стоял Крест. Спокойно сказал, передернув затвор для уверенности, поймав на лету выскочивший патрон:

– Всем – спокойно. Милиция напротив... – Кивнул Ольге: – Отойди. А ты – на ее место. И – лицом к стене, оба. – Когда Ольга оказалась рядом, шепнул на ухо: – Всю квартиру обыщи, а веревку мне найди...

Присел на корточки, держа тех двух под прицелом, левой рукой охлопал карманы Креста, переправил себе в карман две запасных обоймы и ножик-выкидушку. Потом перевернул Креста лицом вниз – чтобы, придя в себя, тот не сразу сориентировался в пространстве. Отошел от него в другой конец комнаты, достал сигареты и закурил. Распорядился:

– Карабас, ремень из штанов вытяни и мне брось... И упаси тебя бог...

Но верзила ни о каком сопротивлении не думал – себя не помнил от страха, торопливо расстегивал неширокий коричневый ремень. Надя значительно лучше владела собой, по глазам видно, мучительно искала выход. И не находила. Мазур, пуская дым, наблюдал за ней с приятной улыбкой. Докурив до фильтра, сложил Кресту руки за спиной и, сделав из ремня «мертвую петлю», перетянул запястья, прекрасно управившись левой рукой. Присел на стул и молчал, пока не вернулась Ольга. Протянула ему кусок веревки метра в три длиной:

– Вот, все что на кухне было...

– Тоже неплохо, – благосклонно кивнул Мазур. – Разрежь на шесть кусков. Ага... Сначала этому ноги свяжи, – он кивнул на Креста, начавшего уже шевелиться. – А вы оба – лицом к стене, встать на колени, руки за спину...

Когда вся троица была надежно спутана, Мазур, прижав глушитель к затылку Карабаса, поинтересовался самым мирным тоном:

– Кроме вас троих, еще кто-нибудь припереться может?

– Бля буду, – пробормотал тот, запинаясь. – Никого...

– Точно?

– Чтоб я так жил...

Мазур передал пистолет Ольге и быстренько прошелся по квартире, особое внимание уделяя шкафу и серванту. В шкафу, в большой синей сумке, отыскались деньги, миллиончиков пять с мелочью, штук двадцать патронов к «ТТ» в коробке из-под конфет, электрошокер «Скорпион» и большой перочинный нож – этот был «разрешенный», со старой, еще советской ценой на боковинке, обозначенной в рублях и копейках. Отыскался еще прибор ночного видения – не из самых сложных, такие сейчас можно купить в магазинах, с одним окуляром.

В комнате неразборчиво забубнили несколько голосов, послышался яростный вскрик, похоже, это Крест сердился. Поставив сумку, Мазур заглянул туда:

– Что орете?

– Да вот этот мне внушает, что он здесь самый хороший и надежный, – сказала Ольга, показав стволом на Карабаса.

– В оруженосцы мне предлагается? – хмыкнул Мазур.

– Да близко к тому...

– Сидите уж, волюнтаристы, – сказал Мазур. – Потом с вами займусь. И не орите – сами говорили, милиция напротив и в доме их полно...

Вышел оттуда и продолжил поиски, но ничего особо интересного больше не нашел. Разве что большая пластмассовая коробка со множеством пузырьков без этикеток, каких-то маленьких кисточек и вовсе уж непонятных крохотных штучек, вызывавших почему-то ассоциацию с рабочим столом ювелира или часовщика. В том же отделении – два паспорта. Надя и по паспорту Надежда. Крест именовался Николаем Петровичем Алентьевым – если фамилия вымышленная, подобрана со вкусом, едва отложив паспорт, Мазур ее забыл, пришлось вновь глянуть на нужную страничку.

Он пересыпал патроны себе в карман, проверил шокер – заряжен, сверкнул синий змеистый разряд, – вернулся в комнату, взял со стола сигареты и бросил:

– Ну-с, вы еще поскучаете, а с Николаем Петровичем мы побеседуем...

Подхватил Креста под мышки и поволок в самую дальнюю комнату, осторожно опустил на пол, чтобы не беспокоить соседей снизу, сел на стул, закурил и принялся задумчиво разглядывать пленного.

Тот был подавлен, но не раздавлен – в глазах больше напряженной работы мысли, чем злости. Сыщик из Мазура был никудышный, он как-то не сталкивался с отечественным криминалом – да и с заграничным тоже, – но не составляло особенного труда определить, что Крест лихорадочно пытается нащупать выход.

– Ну что, хреново, Николай Петрович? – спросил Мазур без всякой издевки.

– Да уж, – без выражения отозвался Крест.

И посмотрел скорее выжидательно. «Ничего не поделаешь, – подумал Мазур, – придется рисковать. Пристрелить эту троицу нетрудно, бросить связанными еще легче. Только вот куда потом подаваться? На карабасовской «Таврии» доехать до тайги? А может, по-крупному сыграть?»

– А жить-то хочется? –