Глава 7. Искушение любовью. 3 страница

Расположившись между ног юноши так, чтобы он не смог их свести вместе, Майер снова окунул пальцы в кровь и настойчиво надавил одним на отверстие - немного приникая внутрь, но тут же выскальзывая обратно. Губы блондина медленно спускались вниз по телу Гилнора, пока не достигли прижатой к животу плоти, которую тут же и обхватили, задавая нежный плавный ритм, не дающий кончить раньше времени. Сейчас, медленно идя на штурм этой неизведанной крепости, Дориан мечтал лишь о том, чтобы юноша не испугался и не передумал. Сдерживая возможные рывки тела под собой собственной тяжестью, Майер медленно и осторожно скользил пальцем внутрь и из него, постепенно растягивая и расслабляя узкое кольцо мышц, готовя его для более серьёзного вторжения. Сводящие с ума движения на члене Гилнора должны были отвлечь юное тело от неудобства и боли, и блондин делал всё, чтобы его любовник целиком и полностью потерял контроль над собственными рефлексами.

Гилнор испугался, что снова не сдержится, но к счастью через несколько мгновений понял, что его тело - уже получившее одну разрядку - стало терпимее реагировать на подобные прикосновения. Касания губ к напряжённой плоти были всё так же прекрасны, и юноше вполне удавалось не обращать особого внимания на первые проникновения пальцев Майера.

Тяжело дыша, мальчишка перекатывал голову из стороны в сторону, кусал зацелованные алые от крови губы, выгибался и стонал, забываясь в сладком танце любви.

Чувствуя отдачу Гилнора, Дориан сильнее сжал губы на пульсирующем стволе и медленно ввёл второй палец, преодолевая дрожь и инстинктивное сжатие мышц. Пальцы с каждым толчком осторожно проникали всё глубже, ища то самое - сокровенное место. Наткнувшись на еле ощутимое уплотнение, Майер надавил на него сильнее, желая усилить чувственность юноши и пользуясь моментом, тут же ввёл третий палец.

- Ааа... - Гилнор вскрикнул и дернулся, теряя окончательно какую-либо выдержку. Приподнявшись, он на миг коснулся ладонью головы Майера, а затем снова рухнул на постель. Колотило его так, что становилось страшно за собственный рассудок.

Юноша стиснул зубы и поддался на пальцы Майера в желании повторить то волшебное ощущение от прикосновений пальцев к простате.

Чувствуя дрожь мечущегося под ним тела, Дориан ещё несколько раз двинул пальцами в узком проходе, а потом поднялся к лицу Гилнора, осторожно целуя его в губы.

- Мне сделать это или ты сам? - тихо прошептал он в зажмуренные глаза, с трудом сдерживая себя от резкого толчка в раскрытое перед ним тело. Он прекрасно понимал, что юноша сейчас ему вряд ли ответит, но попробовать стоило.

Гилнор ничего не сказал - только как-то жалобно посмотрел в глаза Дориана, обвил руками шею и прижал к себе, дыханием обжигая висок и утопая в нежности от аромата его волос. Он раздвинул ноги шире и зажмурился, ожидая первой боли и готовясь к ней.

Обняв Гилнора крепче, Майер начал медленное проникновение внутрь, поцелуями отвлекая юношу от неминуемой боли и осторожно лаская его твёрдый член.

- Расслабься, милый, - тихо шептал он любовнику, проникая всё глубже, - расслабься...

Оказавшись полностью внутри Гилнора, Дориан открыл глаза - он не помнил, когда закрыл их, и стиснул зубы, борясь с собой, опасаясь, что слишком скоро прольёт себя в сжимавший его, словно тиски, жар.

- Больно, маленький? - выдохнул он, почти задыхаясь, и тут же его руки заскользили по дрожащему телу, отыскивая самые чувствительные, самые беспроигрышные зоны.

Гилнор всхлипывал, попеременно стискивая зубы, но не пытался прервать контакт. Майеру удалось сделать всё настолько осторожно, что боль показалось естественной и неважной.

- Дориан, - Гилнор не узнавал собственного дрожащего голоса, но в нём было столько нежности и благодарности, что ответа на вопрос амирца уже не требовалось.

Юноша расслабился, и слабо улыбнувшись Майеру сквозь боль, осторожно качнул бёдрами.

До тех пор пока Гилнор не шевельнулся под ним, Дориан не двигался, даввремя для того, чтобы свыкнуться с чужеродным предметом в собственном теле. Но едва почувствовав первый отклик, Майер подарил ему глубокий, полный скрытого облегчения, поцелуй, и совершил первое - почти невыносимо медленное движение, бережно приподнимаясь вверх и мучительно уходя вниз, чтобы прикоснуться к заветной чувствительной точке, которую до этого отыскали его пальцы. Этот медленный, почти неощутимый ритм блондин выдержал недолго, с каждым новым проникновением увеличивая амплитуду и силу движений, сильно вжимая Гилнора в постель и почти яростно целуя и без того опухшие губы. Пальцы в рваном, беспорядочном ритме ласкали член юноши, медленно, но верно подводя его к очередной вершине. Дориан, не выдерживая ярких ощущений, вжался лицом в плечо любовника, прикрыв глаза и отпустив своё сознание, полностью покорился инстинктам тела.

Гилнор тихо стонал в такт каждому движению Майера. Юноша обнял мужчину - пальцы впивались в кожу жадно, словно молодой вампир на краю высокой скалы цеплялся за спасительную опору. Комната перед глазами плыла, кровь била в виски, сердце в груди заходилось от бешеного ритма и любви к светловолосому амирцу. С каждым толчком, Гилнор все быстрее приближался к оргазму, снова впадая в состояние эйфории. Было немного больно, но он отчего-то находил в ней удовольствие - боль напоминала о том, что всё это ему не снится, что Дориан с ним, на нём, внутри него. Сладкое чувство обладания чужим телом покоряло, и Гилнор уже двигался резко, срываясь на крики, хрипы и долгие жалобные стоны. Он излился себе на живот и в этот момент впустил Майера так глубоко в себя, как только мог.

Чувствуя горячую вязкую жидкость на своих пальцах, Дориан сделал ещё несколько резких глубоких движений, застонал от тесноты быстро сокращающихся в оргазме мышц и бессильно опустился на дрожащее под ним тело. Через некоторое время, с трудом приоткрыв глаза, амирец осторожно вышел из расслабленного Гилнора и лёг рядом, беззвучно прижимая к себе это ставшее по-настоящему родным существо. Губы Майера почти невесомо касались щёк, губ, век молодого вампира, ладони ласково гладили спину, не опускаясь в своих касаниях ниже копчика. Всего произошедшего Гилнору было более чем достаточно, хотя тело блондина от продолжения точно бы не отказалось, но Дориан приказал ему утихомириться хотя бы на время.

Поначалу Гилнор не шевелился, пытаясь придти в себя. Внизу было сыро и липко, а на душе слишком хорошо, чтобы поверить в то, что всё произошедшее - правда. И тем не менее...

Едва губы Майера коснулись лица юноши, он ответил так же открыто и нежно, прижался ещё теснее к сильному горячему телу.

Это всё происходит с ними? Странная нега и чувство абсолютного счастья! Но мало... Ещё! Хотелось ещё! Многого хотелось: целоваться без причины и с намёками на продолжение, обниматься, говорить, смотреть в глаза, прикасаться ко всему, что недозволенно, запереться в этой маленькой комнатке на тысячу лет - и только вдвоём, только с ним.

С улыбкой отвечая на нежные порывы своего любовника, Дориан перебирал его волосы, пропуская сквозь них свои пальцы, ласкал спину, грудь и плечи, разминая расслабленные мышцы, осторожно погладил по берду, опасаясь причинить неудобство или боль. Одно то, что юноша отвечал сейчас на его прикосновения, говорило о том, что всё прошло отлично, и можно было не опасаться осложнений.

- Нигде не болит? - тихо спросил он, осторожно перегибаясь через Гилнора и укрывая его половиной покрывала, на котором они лежали. Тела быстро остывали, и прохлада комнаты чувствовалась сильнее.

- Нет, - соврал Гилнор и смущённо улыбнулся. Он протянул руку и погладил ладонью щеку Майера, внутренне улыбнувшись тому, что растрепанный и зацелованный он выглядит непривычно и забавно. - Если бы я знал, как это хорошо, я попросил бы тебя об этом раньше.

Извернувшись и хитро улыбаясь, Дориан почти по-кошачьи потёрся о ладонь юноши щекой и ухом, одновременно забираясь под покрывало. Вставать и уходить, как планировалось изначально, не хотелось, тем более что никакой сонливости в глазах Гилнора не было, а уходить при нём бодрствующим не хватало совести.

- Тебе нужно отдохнуть, - умиротворённо вздохнул блондин, укладывая его голову к себе на грудь.- Для твоего организма это достаточно сильное испытание.

- Ты побудешь со мной ещё немного? - спросил юноша, положив ладонь на шею Майера и слушая, как в его груди бьётся сердце.

- Сколько захочешь, - тихо прошептал Дориан, целуя темноволосую макушку на своей груди и обнимая за талию гибкое юное тело. Он не лгал, он на самом деле будет рядом ровно столько, сколько Гилнор захочет его видеть, или же обстоятельства их жизни не изменятся.

 

 

Глава 9. Месть и совесть.

 

Под утро злая январская метель окончательно разыгралась и упрямо заметала пустынный двор сугробами. Лир давно уже перестал пытаться чистить мостовую и теперь стоял под навесом - грея ладони дыханием, кутался в овечий полушубок и задумчиво глядел на фонтан во дворе, который уже сильно напоминал ему неказистого снеговика.

- Лир!

Рыжий вампир поднял голову, чтобы узреть на стене смутный силуэт Жака Сарона.

- Отпирай ворота! Скорее! - орал тот, оживлённо жестикулируя руками.

Лир нахмурился, но вдруг сквозь завывания вьюги услышал: "Господин! Господин Ринар!"

Стражник, что было сил, помчался к воротам. Он судорожно хватался за оледеневшие рычаги одеревенелыми непослушными пальцами, ругая зиму, на чём свет стоит.

Ворота с грохотом стали отпускаться и едва коснулись земли, как по ним внутрь замка влетели трое всадников в чёрных плащах - лица их были скрыты капюшонами, на руках перчатки, сапоги, как и края плаща, отделаны медвежьим мехом. Лошади гулко проскакали по деревянному помосту. Во дворе всадники остановились.

- Чёрт побери, Сарон! - выругался Ринар, спрыгивая по щиколотки в снег, и резким движением руки скидывая с лица капюшон. - Почему двор не выметен?!

Жак ошалело глянул на Лира прислонившегося спиной к стене и открыл рот уже собираясь оправдываться, но Лангре бросив поводья уже быстро шел ко входу в замок.

Жак оскалил зубы и беззвучно показал рыжему кулак, после чего поспешил вслед за господином. В замке уже поднялась суматоха - двор чистили, лошадей повели в конюшни, сопровождающих Ринара - в казармы.

- У тебя пять минут, на все оправдания, - почему-то совершенно не строго сказал Лангре, спеша по коридору к парадной лестнице так, что Сарон едва поспевал следом.

- Мы не ожидали, что Вы вернетесь сегодня, Господин. Простите. Это так неожиданно. Вам приготовить ужин и ванну?

- Забудь. - Лангре уже почти достиг второго этажа. - Где Майер?

- На занятиях с принцем.

- Как он?

- Да вроде неплохо... Сложно сказать. Ест, спит, учит Гилнора. Сбежать не пытался...

- Обо мне вспоминал?

- Нет.

Ринар почти вбежал в свой кабинет и, развязав плащ на горле, бросил его на пол. Жак оторопело метался следом, подхватывая вещи хозяина. Когда Лангре, наконец, остановился и откинул с лица намокшие от снега пряди, Сарон облегчённо вздохнул.

- Чистую одежду мне. И быстрее.

В дверях весьма вовремя показалась голова Лира - Жаку стоило только кивнуть, как тот умчался наверх за новым камзолом и штанами. Вернулся он быстро - Сарон как раз закончил рассказывать Ринару о состоянии замка и его обитателей.

- Отлично, - буркнул Лангре, выхватывая из рук перепуганного Лира одежду и наспех начиная переодеваться.

- Пошёл вон, - беззвучно рявкнул на рыжего Жак, и тот исчез так же быстро, как и появился.

- Значит Майер, говоришь, тише воды ниже травы?

- Да.

- Хм, забавно, - Ринар застегнул пуговицы на груди и лёгким движением руки высвободил попавшие под ворот длинные волосы. - Он точно в зале для тренировок?

- Да, они упражняются уже больше часа. Позвать его?

- Нет... Я сам.

Ринар так же быстро направился к двери, обернувшись лишь затем, чтобы сказать:

- Пусть на верхний этаж никто не заходит, пока я не вернусь, - и вышел за дверь.

Владыка Кеальстона шёл к тренировочному залу со странным чувством. За те три недели, что он не видел Майера, он много передумал и понял, ещё больше - соскучился. Да, соскучился - как молодой ветер по полям, как сухая земля по дождю, как весенние травы по теплу. Когда он покинул замок, то очень сожалел о том, что им с Дорианом так и не удалось поговорить. Ринар, наконец, признал, что был не прав и Майер заслуживает уважения - амирец не сломался, не утратил чувства собственного достоинства, не сдался обстоятельствам, хотя порою, они были ужасны. После смерти Алана Лангре впервые повстречался кто-то столь сильный духом - такой же, как он сам - гордый и упрямый. Теперь владыка Кеальстона видел все совсем иначе: наглость Майера воспринималась как достоинство, его острый язык - как музыка для слуха, его тело - как бесценная драгоценность, а душа... Душа так и осталась тем, чего Лангре толком не знал и не заполучил. Ринар решил, что не станет больше домогаться Майера, а по возвращении предпримет хотя бы одну попытку завоевать его сердце. Почему именно это стало для главы клана Киленс важным, он не знал - это было похоже на жажду в жаркий день - просто надо - и всё.

Остановившись у двери, брюнет долго не мог решиться войти. Какой будет реакция Дориана, он мог только догадываться. Конечно, стоило ждать недовольного лица и испорченного настроения, но так хотелось увидеть в серых - словно летний ливень глазах капельку тепла. Однако Лангре вдруг очень захотелось узнать: какой Майер "без него". Это искушение было столь велико, что брюнет мгновенно принял решение затянуть эффект своего возвращения.

Ринар осторожно взялся за медную круглую ручку двери и медленно повернув, приоткрыл её. Маленькая щель давала небольшой обзор, но зал казался пустынным. Тихие стоны пронзали пространство залы, и неожиданно сердце Лангре замерло в груди, а потом сорвалось в бешеный ритм, как от испуга. Этот звук - так стонут не от боли или обиды, а от наслаждения.

Лангре не поверил ушам, но, отворив дверь ещё немного он уже жалел, что не ослеп, не оглох и способен понимать увиденное.

Прижимая Гилнора грудью к стене, Майер судорожно толкался в дрожащее тело. Оба вампира были одеты - возможно, из-за холода в зале, возможно на случай неожиданности - но обнажённые ягодицы Майера, как и смуглые бёдра Гилнора двигались в едином ритме навстречу друг другу. Мальчик тяжело дышал и стонал от каждого толчка так сладко, что у Ринара в горле застрял безмолвный крик. Гилнор поворачивал голову на бок, и они с Майером целовались, не замечая ничего вокруг. Удерживая мальчика за бёдра, блондин всё больше ускорял фрикции.

Лангре стоял неподвижно, молча, глаза брюнета расширились в смеси удивления и ужаса, лицо перекосило от гнева. Чувства и мысли находились в полном хаосе - страшная боль пронзала его тело от макушки до пят, разрастаясь под рёбрами жгучим ощущением яркого солнца. Оно испепеляло его внутренности, беспощадно уничтожало - всё это слишком сильно походило на смерть.

Онемевшими пальцами Ринар закрыл дверь и ушёл. Он заперся в своем кабинете - ему нужно было придти в себя, но лишь только для того, чтобы начать мстить.

Около часа владыка Кеальстона неподвижно сидел в своем кресле, невидящим взором глядя перед собой. По щекам сырыми дорожками катились слёзы.

- Ну что, доигрался? - вкрадчиво спросила собственная совесть, выбираясь то ли из забвения, то ли из темноты за спиной. Ринар ненавидел её.

- Как он мог?

- А ты чего ожидал? После того, что ты с ним сделал, он имеет право мстить тебе.

- Он - раб и шлюха, - пальцы Лангре с ненавистью сжались в кулаки.

- Это ты сделал его рабом, - с сожалением заметила совесть, принимая облик Алана и проводя рукой по шелковистым волнам чёрных длинных волос, - и шлюхой тоже его сделал ты, Ринар. Тебе жаль?

- Нет!

- В тебе говорит обида... Или ревность? Из-за чего ты злишься? Из-за того, что Майер спит с Гилнором, или из-за того, что он не спит с тобой?

- Замолчи! Хватит! - Ринар вскочил на ноги и обернулся - жёлтые глаза смотрели на него с жалостью и упрёком. Вампир шарахнулся от них, натыкаясь поясницей на стол, хватаясь за край столешницы, чтобы не упасть.

- Ты боишься правды... Трус.

- Правда в том, что я его ненавижу, и он это заслуживает!

Алан сделал шаг вперёд и улыбнулся боли в чёрных глазах.

- Помнишь, как мы встретились? Ту ночь...

- Молчи...

- Я открыл глаза и увидел, что ты собираешься укусить меня. У тебя был такой удивлённый взгляд - и я засмеялся. Ты не укусил меня ни разу за те пять лет, что мы были вместе, даже когда я сам просил тебя об этом...

- Молчи...

- Тебе нравились: мои отчаянность и смелость, моё умение противоречить тебе, когда ты был не прав, но ты никогда не подвергал их сомнению и испытаниям, как ты делаешь это с Дорианом... Ты, умел - любить...

- Пожалуйста...

- Тебе больно? Ты заслужил это, Лангре. Чем ты лучше Бертрана, который убил меня? Чем ты лучше Сандерса, который набивался к тебе в любовники, стремясь заполучить власть над тобой и твоими землями? А когда не добился успеха начал подсылать к тебе шлюх, чтобы ты вымещал на них всю свою злобу на мир. Вампиры, чья участь стала хуже людской. Чем ты лучше Эствуда, который забыл о своей клятве быть тебе другом, едва ты грубо оттолкнул его от себя? Он единственный, кто мог бы помочь тебе не сойти с ума от горя, когда меня не стало...

- Молчи... Пожалуйста!

- Но ты так боялся привязанности и боли, что не подпускал к себе никого. И посмотри, Лангре, тебе всё равно больно.

Тяжело дыша, Ринар нащупал пальцами верхний ящик стола, открыл его и, не глядя, достал чёрную кожаную плеть.

Совесть осуждающе покачала головой и, попятившись, растворилась в темноте.

- Ты будешь жалеть об этом, Лангре.

Ринар сидел в кресле, в гостиной и зло смотрел на огонь - пламя было таким же беспощадным, как у него в груди, голове, руках и нервах.

- Сарон!

Стражник вошёл в двери и поклонился.

- Позови Майера, - резкий злой приказ и больше ни слова, ни взгляда, ни чувств - только плеть в руках и бесконечная злоба.

 

***

 

Дориан удивился, когда в его дверь постучали - Гилнор делал это только в самом начале, после входя без стука, когда ему вздумается, а других посетителей у амирца в Кеальстоне не было.

Открыв дверь, Майер ещё больше удивился, увидев на своём пороге начальника стражи, который просто приказал немедленно идти в кабинет хозяина, а сам мгновенно удалился.

В душу Майера начали вползать холодные сомнения относительно основания срочности этого визита, однако достоверных причин для опасений не было, и блондин не спеша пошёл по знакомым коридорам к кабинету, которого подсознательно боялся как огня.

"Он вернулся, - обречённо думал Дориан, поднимаясь по лестнице, - не вышло у сказки счастливого конца..." Три недели жизни без Ринара казались раем, и грешной душе не хотелось покидать его.

В нерешительности остановившись около кабинета, Дориан несколько помедлил, а затем без стука толкнул дверь, входя в помещение и тут же невольно меняясь в лице. Владыка Киленс всё же прибыл домой живым и невредимым - этого Дориану для лёгкой апатии вполне хватало.

Пристальный ледяной взгляд впился в лицо блондина. Ринар медленно поднялся с кресла, и мягко ступая по ковру, подошёл к Майеру. Перед глазами всё ещё незримо стояла сцена их близости с Гилнором. Лангре хотелось взвыть от ярости и бессилия, от горечи на языке, которую не заглушить вином, только кровью - его кровью. Безумные чёрные глаза вспыхнули алым светом, хвост плети выскользнул из ладони на свободу, свист рассекающей воздух злобы - и резкий жестокий удар по лицу поверг Майера на колени.

Блондин инстинктивно схватился за рассечённую до мяса щеку, но тут же убрал руку от пореза, подавляя желание встать с колен и ответить Ринару тем же. Останавливало в данном случае только одно - зная Лангре, он вряд ли сможет подняться с колен.

Горячая кровь заливала лицо и шею, но полный бешенства взгляд Дориан не опустил, смотря прямо в злые глаза возвышающегося над ним брюнета.

- Ты, видимо, очень сильно соскучился, - не скрывая холодно презрительного тона, сказал Майер.

За эти слова он получил ещё два сильных удара плетью. Лангре протянул руку и запер дверь на замок.

- Да, я соскучился, - угрожающе произнёс он, глядя на Майера сверху вниз. - А ты, Дориан... Ты по мне скучал?

Плеть снова дрогнула в руке.

Замок щёлкнул и молодой вампир понял, что это надолго, если... если он вообще выйдет отсюда живым. Настроение Ринара этому опасению явно способствовало.

Лицо жгло нещадно - Дориану очень повезло, что глаза остались нетронутыми, но и в них толку было мало - всё заливала кровь из рассечённой только что брови.

- А что, - продолжал упорствовать амирец, понимая, что в любом случае терять ему больше нечего - всё равно Лангре сделает то, что собирался, - по мне не видно?

Снова удар, но уже по плечу - всё с той же холодной жестокостью.

- Видно. Вижу, что скучал, - губы Ринара исказила ненормальная улыбка. - Раздевайся! Живо! - жёстко приказал брюнет.

Едва устоявший на коленях после последнего удара Майер и не думал выполнять приказа Лангре. "Умирать - так с честью", - хмыкнул он сам себе, прижимая ладонь к окровавленному плечу и всё с той же ненавистью глядя на темноволосого вампира.

- Может тебе ещё и на блюдечко с голубой каёмочкой лечь?! - оскалился он, не желая даже думать о причинах такого настроения Ринара. Просто тому в очередной раз так захотелось - вот и всё.

- Хм, - Лангре почти довольно прищурил глаза, словно размышляя о чём-то интересном. Потом присел и, схватив Дориана за волосы, вывернул ему голову, прошептал на ухо: - Ты ляжешь, Дориан. Сам. И знаешь почему, м?

- Будь так добр, расскажи! - прорычал Майер, запрокидывая голову так, что затрещали шейные позвонки, но это, к несчастью, нисколько не умалило растекающейся по телу боли. Руки блондина вцепились в запястья Ринара, готовясь если не спасти Дориана от смерти, то хотя бы усложнить её наступление.

- За свои плохие поступки надо платить, а ты очень плохо поступил, Дориан, - голос Лангре стал мягким, но всё равно в нём чувствовалась угроза. Ринар не шипел и не просто говорил, он дышал словами, упиваясь своей властью и злобой: - Но вы же оба виноваты... Так? Я говорил тебе, чтобы ты пальцем Гилнора не трогал? Говорил, Майер? Говорил, - Лангре дёрнул блондина за волосы, уже запрокидывая ему голову до предела. - Он так сладко стонал под тобой там - в зале для тренировок, что я заслушался. По-хорошему надо бы вас обоих наказать, но раз уж он тебе не безразличен, может быть, ты ответишь за вас двоих, а? Ты меня знаешь, Майер. Выбирай: либо ты раздеваешься сам, либо я не остановлюсь не перед чем и не посмотрю, что он мой наследник.

Зрачки Дориана удивлённо расширились, целиком заполнив радужку и сделав глаза иссиня-чёрными. Причина ярости Ринара стала более чем понятна и сомнению не подлежала. Он был прав - с этим ничего не сделаешь - амирца уведомили о запрете, но он его нарушил. Вот и расплата. Нельзя было сказать, что Майер не задумывался о своём поступке с этой точки зрения, но если уж говорить откровенно, угрозу Лангре он всерьёз почему-то не воспринимал. Почему? Сейчас было полнейшей загадкой. Но одно Дориан знал абсолютно точно: что бы Гилнора пороли он не позволит, в конце концов, пленнику и не то приходилось переносить, переживёт и это.

От одной мысли о скором насилии сводило судорогой скулы, но пальцы медленно отпустили руки Ринара и путано начали расстёгивать пуговицы окровавленной рубашки.

- Ну, ты и тварь, - со всем возможным презрением прошептал амирец, не отводя взгляда от лица Лангре и еле сдерживая стоны боли от вывернутой до предела шеи. - Мразь... Получишь ты меня на своём любимом блюдечке, ублюдок.

- Не сомневаюсь в этом... - Лангре просто улыбался Майеру в лицо, но зубы сводило от горечи и выть хотелось по-прежнему. Он не желал бить Дориана, но избавиться от этой проклятой боли в сердце иначе было невозможно. Может быть немного ласки и тепла спасли бы его, но не к кому идти и бежать некуда - один, никому не нужен и, в общем-то не важен.

"Во что я превратился? - спрашивал Лангре себя, видя отчаяние и злость своей жертвы. - Во что превращаюсь?" Камень или глыба льда, прах или болотная грязь, человеческая гордость или человеческая злоба? Всё равно... Всё равно... Только бы она прошла - эта дьявольская жгучая боль. Только бы прошла. Её невозможно терпеть. Невыносимо! Зачем он вернулся, зачем остался в живых в двадцати битвах, зачем гнал коня от сумерек до опасного рассвета четыре ночи? Его никто не ждал.

Лангре брезгливо отпустил Майера и, поднявшись, отошёл к камину.

- Какое сильное чувство эта любовь, правда? - сказал он, стоя к амирцу спиной. Кого угодно можно заставить делать всё, что в голову взбредёт - надо лишь правильно определиться с желаниями. - Ринар проглотил вставший в горле ком и, глубоко вздохнув, постарался взять себя в руки. - Когда разденешься, подойдёшь сюда.

- Я об этой любви понятия не имею, - прошипел Дориан прежде, чем задумался об истинном значении этих слов.

Тут же на пол полетела рубашка, сдёрнутая с плеч почти злым движением, игнорируя застёгнутые пуговицы, благодаря чему в звонкой тишине кабинете раздался треск ткани, за ней последовали и остальные предметы одежды блондина. Откинув брюки прочь от себя так, будто они жгли ему руки, Майер без промедления подошёл к камину, у которого остановился Лангре, встав прямо перед ним и с вызовом глядя в глаза. В такие минуты Дориану было наплевать на всё, включая себя и собственный клан - инстинкт самосохранения испарялся напрочь, а значит, от взбесившегося амирца можно было ожидать что угодно. Сдерживало не самые радужные мысли и действия только одно - нежелание как-либо навредить Гилнору, а на остальное было плевать.

- Вот как? Тогда зачем ты подчиняешься, если ты его не любишь? - прищурив глаза, Лангре разглядывал тело Майера, словно какую-то вещь на рынке. Раны медленно затягивались, но лицо и тело было перепачкано кровью. - Это твоё чувство благородства или ты просто решил мстить мне? Заметь, очень неблагоразумным способом.

Блондин мысленно чертыхнулся, понимая, что не в меру длинный язык снова его подвёл. Да, он понял абсолютно точно: к Гилнору любви он не испытывал, но испытывал другие - гораздо более значимые, по его мнению, чувства - сильную привязанность, нежность, почти истерическое обожание молодого вампира с такими тёплыми солнечными глазами - и этого было вполне достаточно для того, чтобы сделать всё возможное для его безопасности.

- Я сомневаюсь, что тебе знакомо это чувство, - издевательски злым тоном произнёс Дориан, брезгливо глядя на своего врага, - так что и не следует произносить его название в твоём присутствии.

Лангре что-то хотел сказать - и его губы дрогнули, но он передумал. Он дважды обошёл Майера кругом и остановился за его спиной.

- Руки назад. Сцепить вместе, - приказал он, поймав себя на мысли, что намерено, занимает такое положение по отношению к Дориану, которое не позволяет видеть его глаз. Лангре казалось, что боль внутри него вот-вот вырвется наружу внезапной тоской во взгляде.

Все чувства блондина нестерпимо заныли, едва Ринар зашёл за спину. Теперь от него можно было ожидать чего угодно без минимальной возможности хоть как-то воспрепятствовать или предотвратить его действия. Но, впрочем, это сейчас и не нужно - Майер не хотел, чтобы Гилнор пострадал.

Руки безоговорочно были заведены за спину, а пальцы надёжно переплетены между собой.

"Неужели любит?" - эта мысль царапнула сознание горечью, а сердце болью. Лангре казалось, что Майер врёт - он сказал, что не любит, но тем не менее, подчинялся. Ринар был зол и заинтригован - он не понимал. Гилнор вырос у него на глазах - это единственное, что ему осталось от Алана, а Майер всё испортил.

"Нет, я буду сильным. Я уничтожу эту привязаность. А если не выйдет... я убью их обоих".

- Может быть, ты просветишь меня по поводу этого неведомого мне чувства? - издеваясь, прошипел брюнет, надёжно связывая запястья Майера хвостом плети. - Как знать, может, они мне знакомы.

Узел на запястьях Ринар затянул туго до боли.

Морщась, Дориан стоял недвижно, вначале стараясь хоть как-то предугадать дальнейшие действия Лангре, но уже скоро оставил эту затею - смысла в этом занятии точно не было никакого.

- Может быть, - как последнюю дань собственному самолюбию, усмехнулся он. - Жди. Надейся. Верь... Возможно когда-нибудь и просвещу.

- Не хочешь - как хочешь, - ответил Ринар, надавливая ладонями на плечи Майера, вынуждая опуститься на колени перед камином. - Нагнись вперёд.

Вынужденно опускаясь, блондин показательно громко хмыкнул, уже не сдерживая свою злость, практически в любой ситуации выливающейся в издёвку.

- Тебе никто никогда не говорил, что ты убого постоянен? В конце концов, мог бы уже придумать что-то другое, кроме, как иметь меня связанного в своё удовольствие. Скажи, у тебя на большее не хватает фантазии или же тебе просто до ужаса нравится заниматься только этим? Смотри, от такого внимания к моей персоне - мне не грех возгордиться!

Проверять свой язык на остроту Майер мог почти бесконечно, а вот времени, чтобы Гилнор не узнал о происходящем, оставалось всё меньше. Едва заметно вздохнув, Дориан выполнил приказ Ринара, нагнувшись вперёд и стараясь максимально подготовиться к неминуемому продолжению.