Театр абсурда / антидрама. 9 страница

Роман «Волшебная гора» вырос из сатирической повести, которую Томас Манн решил написать после посещения одного из санаториев Давоса, где в то время лечилась его супруга Катя. Основной идеей произведения должно было стать высмеивание человеческой неприспособленности к реальной жизни и, как следствие, бегство личности в болезнь. Работа над «Волшебной горой» была начата в 1912-м году, прервана Первой мировой войной и вновь возобновлена в 1920-м. Двухтомный роман был выпущен в 1924-м году издательством С. Фишер.

Первоначальная идея осталась в «Волшебной горе» в образе главного героя – двадцатидвухлетнего инженера Ганса Касторпа, приехавшего в санаторий «Берггоф», чтобы навестить своего двоюродного брата – больного туберкулёзом Иоахима Цимсена. Незаметно для молодого человека трёхнедельный отпуск превращается в семилетний период лечения небольших «влажных очажков». Воспитанный двоюродным дедом Ганс Касторп рисуется автором как «простак», склонный скорее к ничегонеделанию, чем к труду. Приличная рента, оставшаяся после смерти родителей, и «уважительная причина» в виде болезни, открывают перед главным героем уникальную возможность быть тем, кто он есть, - то есть никем: человеком, живущим по строго заведённому порядку, вкусно кушающим, влюбляющимся, развлекающимся и учащимся.

В жанровом плане «Волшебная гора» обращается не только к сатирическому началу, но и сочетает в себе черты психологического (размышления о влечении человека к смерти, подробные описания любовных переживаний главного героя и т.п.), бытового (внимание к деталям, рассказ об устройстве жизни санатория «Берггоф»), исторического (рассуждения героев о политике, о судьбах Европы начала XX века, упоминание о Первой мировой войне), философского (проблема времени, жизни и смерти, здоровья и болезни, хорошего и плохого) и романа-воспитания (Ганс Касторп как ученик в восприятии либералиста-масона Сеттимбрини и иезуита-консерватора Нафты).

Сам автор называет своё произведение «романом о времени». Время в «Волшебной горе» рассматривается Томасом Манном со всех возможных точек зрения:

• время романа: по мнению автора, это и реальное время, за которое прочитывается текст, и художественное время, имеющее практически безграничные возможности (останавливаться, растягиваться, сжиматься, прерываться и т.п.);
• историческое время (передача примет эпохи, упоминание тех или иных исторических событий);
• время как физическая субстанция и характеристика предметного мира.

Томас Манн исследует время через внутреннее восприятие его человеком. В романе время соотносится с пространством: как и большое расстояние, так и продолжительное время, позволяет Гансу Касторпу отрешиться от привычных связей и погрузиться в новое для него место, общество и состояние. «Санаторное» («больничное») время противопоставляется в «Волшебной горе» «равнинному» (жизненному) времени здорового человека: по мнению Иоахима Цимсена, время в «Берггофе» «и летит, и тянется», но преимущественно «стоит на месте». Связано это с тем, что жизнь в горах застывает в своих постоянно повторяющихся событиях (приёмах пищи, лежании на воздухе, осмотре врачей и т.п.), в то время как «там внизу жизнь приносит за год столько перемен» (мнение фрау Штер). Для выпившего Ганса Касторпа время и вовсе перестаёт существовать, в трезвом же состоянии он меряет его через те радости, которые даются ему жизнью в течение дня – к примеру, курением любимой сигары.

Попытка осмыслить время (допустим, при измерении температуры) замедляет ход минут, между тем, как время, проведённое без размышлений о нём, «проносится просто мгновенно» (семь дней в «Берггофе»). Рассуждая о времени, Ганс Касторп, во-первых, отказывает ему в определении «сущности», а, во-вторых, возводит его в ранг субъективных величин: «Если оно человеку кажется долгим, значит оно долгое, а если коротким, так оно короткое, а насколько оно долгое или короткое в действительности – этого никто не знает». Измерение времени через пространство (движение стрелки по циферблату), по мнению главного героя, не имеет смысла, поскольку всё то же пространство никак нельзя измерить временем: к примеру, реальный путь из Гамбурга до Давоса занимает двадцать часов поездом, гораздо больше времени – пешком и меньше секунды в мыслях.

Наполненность или пустота времени, только на первый взгляд, сказываются на его восприятии человеком: распространённое мнение, что интересные события убыстряют время, а скучные – задерживают, касается только небольших величин; большое количество пустого времени имеет обыкновение проноситься быстро, а заполненного впечатлениями – тянутся невероятно медленно. Убыстрение времени может быть связано и с ожиданием чего-то важного человеком: к примеру, Ганс Касторп, ждущий очередной воскресной встречи со своей возлюбленной в месте раздачи почты, «проглатывает» неделю, подобного обжоре, который ест, не замечая ценности пищи.

Тема любви в романе связана с образом молодой русской пациентки Клавдии Шоша, в которую влюбляется не только главный герой, но и другие больные. Сама же девушка выбирает в свои временные спутники богатого кофейного плантатора – голландца Питера Пеперкорна. Последний воплощает в своём образе идею гедонизма: страдающий от тропической лихорадки Пеперкорн даже в болезни строит свою жизнь так, чтобы получать от неё удовольствие – он вкусно ест, много пьёт, радуется всем без исключения людям и любит всем своим существом.

Итальянский литератор Лодовико Сеттимбрини соотносится в «Волшебной горе» со свободой, революцией, стремлением к обновлению мироустройства. Его идейный противник – консерватор Нафта, напротив, стоит на позиции незыблемости традиционных ценностей. Вместе они представляют собой Разум и являются антагонистами Питера Пеперкорна и Клавдии Шоша, являющимися выражением Чувственного начала жизни. Ганс Касторп не принадлежит ни к одной из сторон: он стремится к познанию, но ни одна из услышанных идей не захватывает его слишком глубоко; он влюбляется в прелестную женщину, но она почти не отвечает ему взаимностью. Со временем главным героем, как и большинством пациентов санатория, овладевает «демон тупоумия», справиться с которым оказывается под силу только Войне, вырывающей его на равнину и бросающей в самую гущу жизни и смерти.

Написанная в 1911-м и изданная в 1912-м году новелла «Смерть в Венеции» создавалась Томасом Манном под влиянием двух реальных событий: смерти известного австрийского композитора и дирижёра – Густава Малера и общения в Венеции с одиннадцатилетним Владзьо Моэсом, ставшим прототипом Тадзио. Внешние черты музыканта писатель позаимствовал для формирования внешности главного героя произведения - писателя Густава Ашенбаха, свою поездку в Венецию – для сюжета новеллы, знаменитую историю любви престарелого Гёте к юной Ульрике фон Леветцов – для внутреннего накала страстей, ставших одной из главных тем «Смерти в Венеции».

Последняя любовь пятидесятилетнего писателя – платоническая и извращённая (направленная на польского подростка Тадзио, встреченного им на курорте Лидо) – неразрывно связана в новелле с темами искусства и смерти. Смерть не случайно выносится в заглавие произведения. Именно она становится определяющей для всего хода действия новеллы и жизни её главного героя – Густава фон Ашенбаха.

Признанный читателями, критиками и государством автор романа «Майя» и рассказа «Ничтожный» с раннего детства живёт с мыслями о смерти: болезненный по натуре герой учится дома и мечтает дотянуть до старости. Во взрослом возрасте Ашенбах строит свою жизнь здраво и размеренно: он закаляется, работает в утренние часы, когда чувствует себя наиболее свежим и отдохнувшим, старается не совершать необдуманных поступков. «Отшлифованное», как и его литературный стиль, существование персонажа нарушается встречей со странного вида путником, обладающим нехарактерной для жителей Мюнхена внешностью – местами странной, местами устрашающей.

Мотив путешествия, вызванного внутренней тягой к странствиям, связывается в новелле с естественным переходом человека от жизни к смерти. Густав Ашенбах направляется навстречу своей гибели не потому, что так захотел автор, а потому, что пришло его время.

На пути к смерти герой постоянно сталкивается со странного вида людьми и ситуациями, являющимися символическими предзнаменованиями ухода писателя из земного мира. Видение тропических болот, посетившее Ашенбаха ещё в Мюнхене, становится прообразом источающей болезнетворные миазмы Венеции, вопреки обыкновению встречающей героя не чистым, ясным небом, а серой пеленой дождя. Один из молодых людей, путешествующих вместе с Ашенбахом на пароходе и оказавшийся «поддельным юношей», является Alter ego персонажа, предрекающим его будущее: спустя время писатель, как и старик, будет стараться казаться моложе за счёт маскирующего морщины крема, краски для волос и цветных деталей в одежде. Нехарактерный для старого человека вид вызывает в герое «смутное чувство, что мир» выказывает «неостановимое намерение преобразиться в нелепицу, в карикатуру».

Вслед за разрушением классической картины бытия Ашенбах сталкивается с ещё одним символическим образом смерти, воплощённом в неприятном вида гондольере, самовольно везущим писателя на Лидо. Гондольер в новелле – это Харон, помогающий своему «клиенту» перебраться через реку Стикс в подземное царство мёртвых. Главный герой на интуитивном уровне чувствует эту связь, думая о том, что имеет дело с преступником, который поставил своей целью убить и ограбить богатого путешественника, но мягкое покачивание волн (неумолимого рока) усыпляет его тревоги, и он приезжает на место своей гибели.

Захваченная азиатской холерой Венеция, жаркая и болезненная, приковывает к себе Ашенбаха извращённой страстью – к юному польскому аристократу, бледному и слабому, но настолько прекрасному со своими золотыми кудрями, что писатель видит в нём воплощённое божество. Поначалу главный герой ещё пытается сбежать из города, атмосфера которого плохо сказывается на его здоровье, но отправленный не туда багаж и желание постоянно видеть Тадзио, останавливает его и бросает в последнюю, неистовую пляску жизни.

Первое время Ашенбах всего лишь любуется Тадзио. Юный поляк вдохновляет писателя на небольшую, но изысканную литературную миниатюру. Тадзио становится для Ашенбаха символом искусства, жизни, красоты. Но чем больше герой думает о своём кумире, тем сильнее начинает желать его, тем больше привязывается к нему и уже не может не следовать за ним повсюду. На пороге агонии, когда Венеция погружается в хаос смертей, Ашенбах окончательно теряет свои моральные устои: он не стесняется того, что окружающие могут заметить его страсть, и мечтает о том, что вымерший от заразы город станет идеальным местом для его любовных утех с мальчиком.

Новелла заканчивается смертью главного героя и… жизнью, в которую, как в море, вступает польский подросток Тадзио. Чувственная красота последнего – это тоже смерть: творческое сознание Ашенбаха не в состоянии вынести того факта, что слово, которому он отдал всю свою жизнь, может лишь воспеть неизъяснимое очарование человека, но ни воссоздать его, ни обладать им по собственному желанию. Резкий контраст между Тадзио и Ашенбахом символизирует в новелле извечное противостояние между юностью и старостью, красотой внешней и внутренней, жизнью и смертью.

ТОНИО КРЕГЕР Тонио Крегер — писатель, главный герой новеллы, пред­ставитель «духа», который хотя и сознает свое пре­восходство над представителями «жизни», все-таки ее не презирает, так как понимает, что «если что и может сделать из литературы поэта, то как раз… лю­бовь к человечному, живому, обыденному», а без это­го его голос «останется гудящей медью и кимвалом бряцающим». Здесь голос Тонио Крегера сливается с голосом автора. Авторский образ можно разглядеть в мяту­щемся писателе Тонио Крегере, ратующем за искусство, кото­рое порождено чувством и жизнью. Не только мысли Тонио Крегера родственны автору. Многие события в его жиз­ни словно взяты из биографии Т. Манна. Так, напри­мер, описанный в начале романа северный немецкий город напоминает Любек — родину автора. А воспо­минания Тонио Крегера об отцовском «барственном» доме соот­ветствуют воспоминаниям Генриха Манна об их с То­масом детстве. Герой Т. Манна мучится мыслью об опасном воз­действии разъедающей душу рефлексии на людей, живущих простой и естественной, не обремененной сомнениями жизнью. Ему кажется, «что царство искусства на земле расширяется, а царство здоро­вья и простодушия становится все меньше». Очень многое в Тонио Крегере, особенно в Тонио Крегере-подростке, напоми­нает Ганно Будденброка. Как и Ганно, он сын зерноторговца, причем занимающего в городе выбор­ную должность; как и Ганно, он — плод «странно­го», необычного брака. Тонио Крегер тоже «одинок и не похож на всех остальных людей, добропорядочных и обыкновенных». Но мировосприятие Ганно абсо­лютно цельно. Тонио же мучится раздумьями, кто он — интеллигент или делец. Тонио из бюргерской среды, но в нем преобладает художник, для которого весь мир — предмет осмысления, материал для работы творческого сознания. Музыка, писание стихов, размышления о любви и страдания составляют его «внутреннюю жизнь». Однако он тянется к людям, не похожим на него, например, к своему гимназиче­скому товарищу Гансу Гансену, жизнерадостному красавцу, спортсмену и лошаднику. Ганс воплощает собой обыденную жизнь, погруженную в себя и свои интересы. Ганс не ведает тех мук и забот, что свойственны творческой рефлексирующей на­туре Тонио. Всякое столкновение Тонио с реальной жизнью лишний раз демонстрирует противоречивость его характера. Противоречие усугубится тем, что Тонио полюбит прекрасную девушку, Ингу Хольм, кото­рая появится на стороне «жизни» рядом с Гансом. Тем не менее, главный герой новеллы не станет тревожить радость веселящейся пары Ингеборг Хольм — Ганса Гансен. С восхищением и тоской Тонио будет смотреть на торжество красоты, здоровья и жизни. Он любит этих «белокурых и голубогла­зых» не только за их красоту, но и за их полную противоположность себе. Противоречие между ок­ружающим миром и «внутренней жизнью» писате­ля Тонио Крегера с течением времени станет еще острее. Суть этого противоречия удачно сформулирует по­друга Тонио, русская художница Лизавета Ивановна: «Вы бюргер на ложном пути… Заблудший бюргер…». Буржуазное же общество относится к Тонио подозри­тельно и недоверчиво. Сама его профессия писате­ля кажется неблагонадежной и сомнительной: Тонио возвращается в родной город, чтобы освежить вос­поминания детства, но его едва не арестовывает по­лицейский, заподозривший в нем афериста, разыс­киваемого по всей Германии. Ирония этого эпизода очевидна. Попытка вернуться к себе самому, к ста­рому миру, ушедшему в прошлое, не удалась. Тонио сам признается в ощущениях одиночества и раз­двоенности: «Я стою между двух миров, ни в одном не чувствуя себя дома, и потому мне приходится круто…» Писатель с горечью замечает, что худож­ники называют его «обывателем», а обыватели хо­тят его арестовать. «Бюргеры глупы, — мысленно обращается Тонио к художникам-интеллектуалам, — но вам, поклонники красоты, обвиняющим меня во флегме и в отсутствии возвышенной тоски, неплохо было бы понять, что существует творчество столь глубокое, столь предначертанное и роковое, что нет для него ничего сладостнее и желаннее, чем бла­женная обыденность. Я восхищаюсь холодными гордецами, что шеству­ют по тропе великой, демонической красоты, прези­рая человека, но не завидую им…»

 

 

ЖАН-ПОЛЬ САРТР

1-й роман "Тошнота" (1938). Если хотите узнать идеи экзистенционализма, очень удобно читать этот роман, он как учебник. В форме дневника, но дневник особого рода: дневник не индивидуума, а дневник индивида, человеческого существа. которое находится в особой ситуации. Вы читаете этот дневник, вы закончили его читать -- и вы ничего не знаете о человеке, авторе этого дневника (Антуан Аркантен). Дневник не личности, а существа. Человек вдруг без видимых на то причин начинает как-то иначе смотреть на мир вокруг и на себя самого. Он живет обычной жизнью и вдруг ловит себя на мысли, что ми р как будто на кусочки рассыпается, привычные вещи становятся непривычными. Решает начать дневник, чтобы разобраться. Он фиксирует ход своих мыслей, эмоций, переживаний, когда находится в этой пограничной ситуации, когда ему вдруг открывается, что в этом мире все случайно и все просто существует, включая его самого. Прелестный эпизод: белая стена, залитая солнцем, навстречу друг другу идут парень с девушкой, ярко одеты, все ждут момента, когда они встретятся и поцелуются, но они... проходят мимо. Эта картина — это то, что он создал. (Роман жены Сартра Симоны Дюбуа "Прелестное создание" (или "Прелестные картинки"?). Там героиня декоратор, дизайнер, она работает над тем. чтобы некоторые предметы собрать в единую картинку. Она идет мимо витрины, видит там перчатки, ей страшно хочется их купить, она заходит и покупает их; а когда приходит домой, рассматривает их и спрашивает, зачем она их купила? Но она профессионал, она понимает, что все это положено в таком сочетании, что все объединяется в "прелестную картинку", вызывающую нас побежать и что-то купить.) То же самое у Сартра. Ему открывается, что картины мира не существует. А есть хаос, перед которым человек гол и бос, что от человека зависит, он может принять или отступить. В пограничной ситуации возможно и то и другое. В момент выбора Аркантен (Сартровский герой) делает этот шаг и ощущает эту свободу, возможность действительно ощущать эти элементы бытия (когда мы предметы определяем в классы: из деревьев состоит лес, на столе свечка... и т.д.) Аркантен вдруг видит этот предмет, которое называется "дерево" не в том смысле, что оно принадлежит к классу предметов, а как что-то уникальное. Он видит эту кору, ее неровности, как некое уникальное, каждый листочек, эти ветки, эти корни, он как бы ощущает себя этим деревом, он чувствует жизнь этого дерева неповторимого, единственного. Вот это и есть та самая реальность.

Пьеса «Мухи» была создана Жаном-Полем Сартром в 1943 году. По своему жанру она относится к философской драме. Лежащий в основе «Мух» древнегреческий миф об убийстве Орестом своей матери Клитемнестры и её любовника Эгисфа на протяжении многих веков был излюбленным сюжетом многих литературных трагедий. В пьесе Сартра старая, как мир, история наполняется новым философским смыслом. Французский экзистенциалист использует древний героический образ Ореста для анализа современных проблем существования. «Мухи» - драма в трёх актах. Композиция пьесы проста и логична. В первом акте на сцене появляются главные действующие лица (Орест, Юпитер, Электра и Клитемнестра), рассказывается предыстория – она же объяснение происходящего в Аргосе (пятнадцать лет всеобщего покаяния, возложенного на граждан за преступления нынешнего царя и царицы), намечается проблема (возможная месть Ореста за убийство отца – Агамемнона). Второй акт весь наполнен действиями: Эгисф в соответствии с однажды выбранным политическим курсом запугивает народ выходящими из ада мертвецами; Электра пытается рассказать жителям Аргоса о том, что можно жить в счастье и радости; Юпитер помогает Эгисфу погрузить толпу в страх; Электра изгоняется из города и приговаривается к смерти; Орест открывается сестре и решает на убийство. События второй части произведения нарастают подобно снежному кому и обрываются на смерти Клитемнестры и Эгисфа. После свершения справедливой мести оставшимся в живых героям остаётся только размышлять – о своём прошлом и будущем, о желаемом и действительном, об окружающем мире и своей собственной жизни.

Первый акт «Мух» можно сравнить с неспешным, реалистичным повествованием о прошлом и настоящем. Второй акт – скорее, похож на триллер, нежели на древнегреческую трагедию или современную драму. Третий акт – ни о чём не рассказывает и никуда не движется. Он – цепь философских рассуждений, посвящённых проблеме свободы человека. Свободным в «Мухах» является главный герой – Орест. Он приходит в Аргос человеком без прошлого, с душой, подобной «великолепной пустоте». На этом этапе своей жизни он свободен от воспоминаний, людей, чувств. Царевич знает только то, чему его научил Педагог: знает мир, города, страны, культуру, искусство. Но сам по себе, как личность, он – ничто. У него нет ни привязанностей, ни желаний. Только с появлением сознательной жажды мести к Оресту приходит новое осознание свободы. Оно заключается в свободе выбора своего дальнейшего пути, в отказе подчиняться воле богов, когда-то создавших людей свободными, но со временем решившими отнять у них это знание. Совершая преступление, Орест не испытывает угрызений совести, поскольку, по его мнению, он творит правое дело. Однажды решившись убить мать, он решает всегда нести на себе этот груз. В каком-то смысле он даже рад ему, поскольку, наконец-то, у героя появляется что-то своё – своя история, своё преступление, своя ноша. В отличие от Ореста Электра, как и все жители Аргоса, лишена истинного понимания свободы. Она может только мечтать о ней, но жить с ней – ей не по силам. Электра мечтает об убийстве родных, как маленькие девочки мечтают о куклах. Она счастлива в своих фантазиях, но претворённые в жизнь – они ей ненавистны.

Финальный спор между Юпитером и Орестом, Богом и Человеком, вырабатывает основное экзистенциальное положение пьесы: люди боятся свободы, потому что она показывает им истинный смысл их существования. Свобода, по мнению Юпитера, раскрывает человеку всю бессмысленность его жизни, во многом уродливой и одинокой. Орест же считает своим долгом поделиться с людьми открывшимся ему знанием. Он освобождает граждан Аргоса, взяв на себя их покаяния, но на божественную роль искупителя всеобщих грехов он не претендует. Ему достаточно только освободить людей – всё остальное зависит от них самих. Даже своей сестре Электре он не в состоянии помочь, ведь она мучается по собственной воле. Те муки, в которые она погрузилась после смерти матери, можно преодолеть только самостоятельно, осознав, что настоящая жизнь начинается «по ту сторону отчаяния».

Сборник рассказов "Стена". Все это пишется в годы войны, он создает цикл "Дороги свободы". Но с точки зрения литературы это не очень удачные произведения, потому что они насыщены философскими отступлениями. Потом он опять возвращается к философскому эссе. Уже в начале 40-х годов становятся популярными его философские трактаты. Субъективно человек должен ощущать что-то типа ответственности, человек реализуется только в действии, и действие должно быть направленно во вне самого человечества "И действовать надо так, как будто глаза всего человечества обращены на тебя". Именно на этой картинке экзистенционализм сломается в 60-е гг. и его популярность сходит на нет. Уловить эти нюансы иллюзорные между понятием ответственности и свободы довольно трудно.

АЛЬБЕР КАМЮ

Автор своеобразный, талантливый, и они чаще спорили с Сартром, чем соглашались. Один раз Камю предложил Сартру написать совместное открытое письмо, где заявить, что они не являются полностью единодушными, и о том, что они чаще спорят, чем соглашаются, каждый по-своему. Сартр пишет очень густым, насыщенным языком, у Камю проза простая, лаконичная. Про него написал Ролан Барт (филолог 20 века): "проза с нулевым градусом письма". Действительно, как будто все спокойно. Очень часто его произведения оказываются обманчивы. В этом смысле очень обманчив роман "Посторонний". В 1942 году в Париже оккупированном, произведение целиком основанное на экзистенционализме, но в отличие от Сартровского героя Мерсо (герой "Постороннего") прошел эту ситуацию выбора, пережил эту пограничную ситуацию. Задача для Камю — показать эту несводимость, отсутствие взаимопонимания между носителями экзистенционалистического понимания и обычными людьми. Показывают преступление, суд. Мерсо не скрывает, почему он убил этого араба: он шел по берегу, светило солнце, отражалось в воде, возник силуэт, как барьер между Мерсо, находящимся под действием солнца, и тенью и т.д. Он все это рассказывает но его абсолютно не воспринимают, потому что его спрашивают в абсолютно другие плоскости: "Знали ли вы этого человека? Как вы с ним столкнулись?" А он говорит: "Убил я, убил". А они его спрашивают, почему он так вел себя нал гробом матери? Почему, отчего? А Мерсо говорит, "потому что". Для него существует только факт, а обычное человеческое сознание хочет все связать воедино. И, собственно, Мерсо казнят не за то, что он совершил, а за то, что он другой. Мерсо — герой этого романа "Посторонний" 1942 года, он живёт реальностью в соответствии с идеями раннего экзистенционализма. В одной из статей Камю писал: "Чувство абсурда, когда из него берутся извлечь правило действия, делает убийство по крайней мере безразличным и, следовательно, возможным. Если не во что веришь если нет ни в чем смысла, нельзя утверждать, нет "за" и нет "против". В этом пассаже четко изложено, здесь нет ни насмешки, ни пафоса, ни утверждения, ни обличения. Здесь есть абсолютно буквальная формулировка, что такое жизнь по Мерсо. "За" и "против" не существует, первооткрыватель ни прав, ни неправ, потому что нет этой категории правоты, нет этой схемы, нет этой зависимости, системы нет никакой. Каждое явление уникально и отдельно в этом абсурде. И абсурд — это не обличение, это констатация, все случайно, все само по себе. Мерсо — это канонический тип свободного человека.

Повесть Альбера Камю «Посторонний» была написана в 1940 году и опубликована в 1942 году. Анализ данного произведения, как наиболее яркого и известного, помогает проследить все основные идеи творчества автора.

Сюжетная линия "Постороннего" (как, кстати, и композиция) линейна. Повесть состоит из двух частей. В первой части француз Мерсо, который живет в Алжире, получает известие о смерти матери и прибывает на похороны. Следующий день в Алжире герой проводит с дамой по имени Мари, которая становится его девушкой. Сосед-сутенер Раймон приглашает Мари и Мерсо провести выходные на берегу моря, но по дороге они замечают, что за ними следят арабы, один из которых – брат бывшей любовницы Раймона. На отдыхе между арабами и друзьями Мерсо происходит стачка, которая заканчивается ничем. Через некоторое время герой, увидев на пляже одного из арабов, убивает его. Вторая часть – затянувшееся на 11 месяцев дело Мерсо, в результате которого его приговаривают к смертной казни.

Несмотря на простой сюжет, идея автора очень глубока. Нам важны не сюжетные линии, а реакция главного героя на происходящее вокруг, точнее, отсутствие какой-либо реакции. Камю рисует человека, который не испытывает традиционные, принятые в обществе эмоции. Он не плачет на похоронах матери, ему безразлично предложение Мари пожениться, он не ощущает ничего во время убийства. Судебный процесс кажется главному герою муторным и затянутым, он не обращает внимания на происходящее.

Повесть имеет два смысловых уровня – социальный и метафизический. Первый уровень – реальность и реакция окружающих. Второй уровень оторван от реальной составляющей, в нем раскрывается внутренний мир Мерсо.

В действиях главного героя проявляется экзистенциальный романтизм его образа. Мерсо - изгой в обществе, его поступки вызывают непонимание и порицаются. Его не понимают ни присяжные, ни судьи, ни Мари. Видимость понимания и дружбы создает Раймон, однако, в конечном счете, ему нет дела до Мерсо (как и тому нет дела до Раймона). Еще одна составляющая романтического образа – действиями героя движет природа. Он единственный, кто любит смотреть в небо. Даже убийство, казалось бы, направляет палящее солнце, которое светит в тот момент на пляже.

В повести виден яркий авторский стиль. Текст представляет собой смесь описания и повествования в прошедшем времени от первого лица. Герой лаконично перечисляет все, что он сделал, не делая разницы между распитием чашки кофе, походом в кино и убийством. Все действия Мерсо пропитаны атмосферой абсурда – абсурдны его поступки, его внутренний мир. Абсурдны и доводы присяжных: в конечном счете, основным аргументом в пользу смертной казни служит то, что Мерсо не плакал на похоронах своей матери.

Кульминационный момент повести – последняя ночь в камере, когда безразличие оставляет главного героя. Мерсо мечется и засыпает в кошмарах. Он чувствует желание пережить все заново, открывает душу миру и вдруг понимает, что мир такой же, как и ОН. Герой безразличен миру, как и мир был безразличен герою. Мерсо ощущает одиночество и видит своим успокоением только одно: чтобы во время казни все пришедшие не смотрели на него со стеклянными лицами, а испытывали искреннюю ненависть.

Таким образом, в повести «Посторонний» в полной мере проявляются экзистенциалистские взгляды и идеи абсурдизма Камю. Что интересно, автор не порицает поступки главного героя. Порицание – удел традиционного общества, абсурд которого показывается в повести.

Роман "Чума" (1947) — это произведение, похожее на "Постороннего", но тем не менее абсолютно противоположное. Никто с чумой справиться не может, все бессильны, она сама появляется, сама исчезает, но появление огромных страшных коричневых крыс всеми воспринимается однозначно. Чума — это метафора хаоса бытия. Мы живем, нам кажется, все упорядоченно. Мы раскидываем маскировочную сеть, иногда случается так. что хаос срывает, сносит эту сеть, и мы вдруг оказываемся непосредственно лицом к лицу. И что тогда? Ничто с этим справиться не может. Это вне возможностей каждого человека. Деятельность героя — это деятельность, направленная на друтих людей, на внешнее, деятельность без надежды на успех. Важно, что ты тах существуешь; поможет ли твоя деятельность кому-либо — это неважно.