Первый день школьных занятий 14 страница

— Супер! — воскликнул Камерон.

— Я приготовлю для вас столик, — сказала Бекки. — Увидимся в баре, Кам.

Она побежала к главному зданию. К нему был пристроен навес, накрытый тканью, имитирующей кору пальмы. Когда Бекки удалилась, Чарли начала дразнить брата.

— Ах, Кам! Я так люблю тебя, Кам! — пропищала она, хлопая глазами.

— А ну заткнись, дура! — Он взял Эшли за руку.

— Ах, я обожаю, когда ты так со мной разговариваешь, — ворковала Чарли. — Ты такой… такой… мужественный!

Шон и Лили не смели взглянуть друг на друга. Бекки ждала их у бара. Поверх футболки она надела фартук с птеродактилями на карманах.

— Столик на пятерых? — спросила она.

Шон посмотрел на Лили и на детей, потрясенный тем, что они впятером составляли сейчас единое целое, а не случайную группу людей. Они были семьей.

— Да, пожалуйста. — Лили села за стол и открыла меню. — Все должны хорошо поесть, потому что нельзя ходить за покупками голодным.

— А что плохого в том, чтобы ходить за покупками голодным? — спросил Шон. — Только в таком состоянии я на это и согласен.

— Если ты голоден, то действуешь импульсивно и покупаешь продукты, которые тебе не нужны. Совершая покупки с полным желудком, человек делает более обдуманный выбор.

 

«Отлично», — подумал он. Поход в магазин с мисс Более-Обдуманный-Выбор обещал быть до невозможности веселым.

Глава 29

В супермаркете Лили попыталась взять дело в свои руки. Испытав унижение на поле для мини-гольфа, она хотела показать, что тоже на что-то способна. И, конечно, было еще одно, в чем Лили с трудом признавалась даже себе — ее уязвила утренняя встреча с Морой.

Однако и здесь Лили не удалось проявить себя. Камерон отправился в отдел с книгами и журналами, чтобы найти последний номер журнала «Роллинг Стоун». Чарли стояла в музыкальном отделе, надев наушники и слушая диск «Успокаивающие звуки природы».

Усадив Эшли в тележку, Шон и Лили отправились покупать продукты. Увидев, как Шон потянулся к упаковке с замороженными слоеными пирожками, Лили поняла, что пора вмешаться.

— Питание — это тот фактор, на который в наше время родители обращают недопустимо мало внимания, — проинформировала она Шона.

— Да что ты?

— Посмотри, что сюда входит. — Лили постучала по коробке. — Здесь полно углеводов, которые сразу преобразуются в жир.

— Ну, эти дети довольно худые. Немного жира им не помешает.

— А это? Желатин типа В, лучше даже не знать, из чего его получают. Или вот это — это же просто яд! В концентрированных дозах он вызывает заболевания мозга у лабораторных мышей!

— Тогда лучше не давать его лабораторным мышам. Откуда ты все это узнаешь?

— Да отовсюду. Большие продовольственные компании предпочитают, чтобы потребители ничего не знали, но мы не можем этого допустить. — Лили демонстративно вернула коробку с пирожками на место. Потом, не удержавшись, добавила: — Врачи почти ничего не делают, чтобы привлечь внимание к проблеме.

Похоже, Шон не заметил, что это был камешек в огород Моры.

— А что же Чарли есть на завтрак? — Увидев что-то, Шон просиял. — Эклеры от

«Дрейка»! Я и не знал, что на западном побережье их тоже продают. Обожаю!

Лили в ужасе смотрела на пирожные странной формы, наполненные кремом.

— Ты шутишь?

— Ты когда-нибудь пробовала эклер? — Шон ухмыльнулся. — Извини, дурацкий вопрос.

Лили выбрала хлопья из экологически чистого овса.

— Как по-твоему, Чарли станет есть такие?

— Ее стошнит от них.

После небольшой дискуссии они сошлись на хлопьях без добавок и натуральном меде, чтобы подслащивать их. Спор разгорелся снова, когда они подошли к полке с чипсами.

— Ребенок не умрет от горсти жареной картошки, — сказал Шон.

— Конечно! В ней же содержатся трансжирные кислоты. Нельзя держать такие вещи в доме, чтобы у детей не было искушения попробовать их.

— Слушаюсь, мэм. А теперь скажи, что ты думаешь о молочных продуктах.

Они двигались очень медленно, пререкаясь из-за каждой покупки, пока Эшли не заснула в тележке. Воспользовавшись этим, Лили прочитала Шону краткую лекцию по детскому питанию. К его чести, он не спорил с ней. Похоже, он даже прислушивался к ее

словам.

Пока они стояли в очереди, Лили взяла с полки журнал «Родители».

— Может быть, нам стоит купить его. Там есть статья о развитии ребенка в двухлетнем возрасте.

— Такие журналы читают только те, у кого нет детей. Родители не имеют на это времени. — Шон взглянул на Эшли; она по-прежнему спала, свесив ноги с откидного сиденья внутри тележки. — Эшли сообщает мне все, что я должен знать.

— Но здесь приводятся комментарии экспертов.

Шон, покачав головой, взял в руки номер «Дайджест гольфа».

— Читая твой журнал, я не стану лучше управляться с детьми, как ты, читая этот, не будешь лучше играть в гольф.

Лили сразу захотелось вступить с ним в спор, однако она вернула оба журнала на полку, поджала губы и побарабанила пальцами по перекладине тележки.

— По-моему, нам лучше перейти в другую очередь.

— Чем тебе не нравится эта?

Ее снова охватило желание возразить ему.

— Вон та движется гораздо быстрее.

— Ну и эта движется. Они все движутся, не замечала?

Повертев в руках упаковку жвачки, Лили прочла ее состав и вернула на место.

— Должна сказать, я восхищаюсь твоим терпением.

— Благодарю. Наверное, я научился ему, пока жил за границей — вечно приходилось торчать в очередях в аэропортах и на стоянках такси.

Шон редко упоминал о своем прошлом, которое провел в разных экзотических городах.

Лили интересовало, скучает ли он по той жизни, хочет ли вернуться к ней.

— Почему ты вернулся в Штаты? — спросила она. Лили знала, что думала по этому поводу Кристел. Сейчас ей хотелось услышать версию Шона.

Очередь продвинулась вперед.

— Меня отстранили от участия в туре за мошенничество. Его прямота удивила ее. Именно это говорила и Кристел.

— А почему ты смошенничал?

— У игрока есть масса причин, чтобы смошенничать. Ставки в гольфе очень высоки, особенно если речь идет о профессионалах. Правда, на самом деле я этого не делал. То есть не мошенничал.

— Тогда почему тебя отстранили?

— Главный спонсор не хотел, чтобы я участвовал в турнире.

— Почему?

Шон спокойно перекладывал продукты из тележки на ленту транспортера.

— Лучше тебе не знать.

Лили подавила желание переставить продукты на ленте, хотя банки с консервированными овощами могли раздавить другие упаковки.

— И все-таки я хочу знать.

— Я трахал дочку спонсора, а он собирался выдать ее замуж за какого-то парня из королевской семьи Малайзии. Слышала когда-нибудь об якудзе?

— Это японская мафия?

— Вроде того. Папаша оказался одним из ее главарей и возлагал большие надежды на

свою дочь.

Увидев выражение лица Лили, Шон расхохотался.

— Ты сама спросила.

— Ты шутишь!

— Это чистая правда.

— И ты не даже не пробовал защищаться? Не отрицал, что смошенничал?

— Это было бы пустой тратой времени. Мнение публики меняется очень быстро, и я совершил колоссальную ошибку, забыв об этом.

— И как все произошло?

Шон переложил продукты на ленту, и очередь снова сдвинулась.

— Меня подставили. В конце главного турнира мне протянули поддельную карточку со счетом, а я, как идиот, поставил на ней свою подпись.

— Что это значит?

— Своей подписью я подтвердил, что карточка подлинная. Я очень спешил и не сверил цифры.

— И, несмотря на то, что тебя подставили, ты смирился? Это абсурд! Ты же игрок, Шон! Это твоя работа. Почему ты позволил отнять ее у тебя?

— Теперь ты заговорила, как Ред.

— В каком смысле — как Ред?

— Он думает, что я должен вернуться в спорт. Получить карту «Пи-Джи-Эй». Проблем в том, что турнир «Кью-Скул» проходит только один раз в год.

— «Кью-Скул»?

— Ежегодный турнир, 108 лунок; участники, занявшие первые тридцать пять мест, получают карты Ассоциации профессионального гольфа. До этого нужно пройти еще отборочные туры. Это долгий процесс, а у меня теперь трое детей на руках.

Его жертва оказалась гораздо больше, чем предполагала Лили. Подумать только, Шон шел к осуществлению своей цели, но не смог достичь ее, а сейчас мечтал о втором шансе. Чем ближе она узнавала этого мужчину, тем больше он удивлял ее. Уважение Лили к Шону возрастало.

— А нет другого способа получить карту «Пи-Джи-Эй» и начать участвовать в турнирах?

— Ред рассматривает кое-какие возможности, но напрасно теряет время. У меня сейчас другие приоритеты. — В его голосе прозвучала тоска.

— Разве их нельзя совмещать?

— Можно сколько угодно размышлять об этом, но факт остается фактом: участие в турнирах связано с постоянными разъездами, а у меня сейчас совершенно иная жизнь. — Шон наклонился и застегнул свитер Эшли.

— Другая жизнь, но та же самая мечта, — заметила Лили. Взгляд, которым он посмотрел на нее, был почти осязаем. «Наверное, мне показалось», — подумала Лили. — Что?

Шон загадочно улыбнулся.

— Мне нравится ваш образ мысли, мисс Робинсон.

 

Когда они добрались до дома, Лили с удивлением отметила: ей не хочется, чтобы этот день кончился. Поэтому она решила помочь Шону разбирать продукты. В пакетах Лили

нашла контрабанду, каким-то образом очутившуюся в тележке, в частности, гигантскую упаковку эклеров, но решила не поднимать заново эту тему. Шон Магуайер и так наверняка понял, что она постоянно сидит на диете.

Эшли спала в своем автомобильном кресле, поэтому Шон принес ее в нем домой.

— Не переложишь ее в кроватку? — спросила Лили.

— Ей и здесь хорошо. — Он нажал кнопку «плей» на проигрывателе компакт-дисков. — Она лучше спит под музыку.

Чистый, сильный голос Стефани Дэвис, исполнявшей «Разговор с луной», полился из динамиков.

— Это была мамина любимая песня, — сказала Чарли, доставая из ящика коробку с карандашами.

— Я знаю. — Лили поставила пакет из супермаркета на стол и стала вынимать из него продукты. В последний раз она слушала эту песню, сидя с Кристел за чашкой чая.

— Включить что-то другое? — спросил Шон.

Лили покачала головой. Эти сладостные воспоминания были очень болезненны. Напряжение между ней и Шоном то нарастало, то уменьшалось. Лили спорила с ним, но иногда одергивала себя.

Камерон взял трубку беспроводного телефона и ушел в другую комнату. Чарли, сидя за столом в столовой, рисовала подробную схему поля для гольфа. Лили всегда казалось, что она нарушает какой-то запрет, находясь с Шоном в доме Кристел. Все напоминало ей о подруге: сережка, завалившаяся между диванными подушками, журналы и письма, адресованные ей, звонки юристов, спрашивавших Кристел.

Взяв со стола толстую кулинарную книгу, Лили заметила в ней закладку. На ней Кристел написала: «торт для ДР Эшли». Она открыла книгу, провела пальцем по строчке на закладке.

— Ты в порядке? — спросил Шон. Она кивнула.

— Иногда у меня возникает странное чувство, будто Кристел вышла на минутку и сейчас вернется. Может, побежала за пакетом замороженной клубники для этого самого торта.

— Вообще-то, она уже сделала это. — Открыв морозилку, Шон достал оттуда клубнику. — Я как раз думал, для чего она нужна.

Лили посмотрела на Эшли, мирно спавшую в своем автокресле.

— Кристел собиралась устроить для нее прекрасный праздник. — Вместо того чтобы отпраздновать второй день рождения Эшли, они поехали на встречу с адвокатами.

— Мы можем устроить праздник сегодня, — заметил Шон. — Сейчас.

— Отлично! И сделаем торт, который задумала Кристел.

Он поднял одну бровь — прием, который ей никак не удавалось повторить.

— Торт, мисс Робинсон? А как же весь этот сахар?

— Мы дадим им по маленькому кусочку.

— Говори за себя. Думаю, Чарли поможет испечь торт.

Рот Лили растянулся в дурацкой улыбке. Как бы это ни было глупо, но настроение у нее улучшилось.

— И Камерон тоже. Пойду позову их.

— Подожди минутку. — Шон подтолкнул ее к кладовке. — Мне нужно кое-что

показать тебе.

Лили вошла в темную кладовку. Здесь пахло специями, и она чувствовала тепло Шона.

— В чем дело?

— Она уже купила все для вечеринки. — Шон включил свет и показал ей фирменную сумку из магазина подарков, наполненную разноцветными салфетками, смешными колпаками, дудками и надувными шариками.

На дне сумки лежала кукла, мягкая, словно зефир, с глазами из ярких пуговиц. Именно такие вещи привлекали внимание Кристел. Лили нашла там и конверт с открыткой. С замиранием сердца она открыла конверт. Ощущая присутствие Кристел, Лили поднесла открытку к свету. На ней была нарисована трогательная сценка: мать, качающая колыбельку. И подпись: «Расправляй крылья и лети…» Внутри открытки подпись заканчивалась словами: «Домой, ко мне».

Мелким почерком Кристел написала несколько слов от себя. «Я так горжусь моей большой дочкой! Я всегда буду любить тебя! Мама».

Лили осторожно сложила открытку и сунула ее в конверт.

— Я рада, что Кристел подписала ее, — сказала она. Только когда Шон протянул ей платок, Лили поняла, что плачет, а он обнимает ее за плечи.

— Как мы справимся с этим? — сокрушенно прошептала она. — Разве это можно вынести?

— Иногда нет. Тогда нам остается только дышать.

 

— Я не буду сидеть дома и печь торт. — Камерон чуть не наступил на игрушку мисс Рабочая Пчелка, идя к холодильнику. Он подавил желание ударом ноги отбросить игрушку в другую комнату.

— Это же день рождения Эшли! — Лили надела фартук его матери. На нем было изображение Глинды и подпись: «Какая ты волшебница, добрая или злая?» Камерон отчетливо представил себе маму в этом фартуке и сейчас, увидев его, ощутил злость.

— Это не ее день рождения! Вы могли выбрать любой другой день! — Камерон задыхался. Мало того, что его подняли с постели и потащили навещать бабушку Дот. Он еще играл в мини-гольф. Теперь они хотели, чтобы он участвовал в их вечеринке.

— Мы выбрали этот, — сказал Шон, входя в кухню. Под мышкой, словно мяч, он держал Эшли. — Ей же только что исполнилось два.

— Вот именно, исполнилось, и неважно, в какой день вы устроите свой дурацкий праздник.

— Важно, — возразил Шон.

У Камерона кровь закипела в жилах. Как его все достало! Будильник, который звонит по утрам, напоминая, что ему предстоит прожить еще один день без родителей. Несколько слов, написанных матерью на доске для заметок в кухне. Запах ее лака для волос на подголовнике любимого кресла матери. И тут еще Шон с его идиотскими замечаниями — важно! — которые якобы имеют смысл.

— Перестань делать вид, что мы — нормальная семья! — воскликнул Камерон.

— По-твоему, я это делаю? — спросил Шон. — А что такое «нормальная семья»? Не объяснишь ли мне?

— Шон! — Лили бросила тревожный взгляд на малышку, но та уже обнаружила мисс Пчелку и была поглощена игрой. Где-то в доме работал телевизор — Чарли смотрела

мультфильмы.

— Я серьезно, — настаивал Шон. — Пускай Камерон просветит меня. Что такое

«нормальная семья»? Мама, папа, двое — пятеро детей? У кого сейчас такие семьи? Где они есть?

— Ты знаешь, что я имею в виду, — раздраженно ответил Камерон. — В нормальной семье нет мертвых родителей и передач «В память Дерека Холлоуэя» по телевизору.

— На, Кам! — Эшли проковыляла к нему и протянула упаковку воздушных шариков. — Сделай!

Он разорвал целлофан и тремя выдохами надул красный шар. Эшли смотрела на него с восхищением. Камерон завязал конец шарика узлом и подбросил его вверх, направив в сторону Эшли.

— Ах! — блаженно вздохнула она. — Еще!

Эшли была единственным человеком в мире, которому Камерон не мог отказать. Она заставляла его надувать шарик за шариком, пока не оказалась среди целой горы. Голова у Камерона кружилась, он мечтал выдохнуть из легких мучительное чувство страха. Сейчас, потеряв родителей, Камерон боялся, что они превратятся в какую-то другую, новую семью. И еще больше боялся, что не превратятся. Лили включила радио и нашла ретро-станцию, передающую песню «Ain't No Mountain High Enough». Они с Шоном работали вместе ритмично двигаясь под музыку, готовили торт по рецепту его матери.

— Еще пару недель назад ты мог приготовить только слоеные пирожки, — сказала Лили Шону. — Ты быстро учишься.

— Это еще что. Моя цель — приготовить для Чарли красные, белые и голубые оладьи на День независимости.

— Ничего себе!

В их беседе тоже был какой-то ритм. Не то чтобы они флиртовали, однако между ними постепенно возникала странная близость.

— Да? — Шон поднял миску с розовой массой и перелил ее в форму для торта. — Может, ты вспомнишь об этом, отдыхая в Италии.

— А кто сказал, что я еду в Италию?

— Чарли, кажется. Это что, секрет?

— Нет, конечно. Просто… дело в том… Я отменила поездку.

— Почему?

Лили бросила взгляд через плечо. Камерон продолжал надувать шарики; казалось, его целиком поглотило это занятие.

— По-моему, это очевидно. Я не могу уехать — ни сейчас, ни через шесть недель. Шон держал в руках миску, пока она лопаткой выскребала из нее остатки теста.

— Потому что, по-твоему, одному мне не справиться.

«Надо же!» — подумал Камерон. Ритм изменился.

Вместе с тем он испытывал извращенное удовольствие от того, что они ссорились в его присутствии. Это было в своем роде проявление доверия.

Лили открыла духовку и поставила в нее форму.

— Не ищи в моих словах того, чего в них нет. Я не критикую тебя. Я пожертвовала своим путешествием. Ты жертвуешь гораздо большим.

— Еще! — сказала Эшли, и Камерон взял в руки желтый шар.

В кухню вошла Чарли; когда она увидела, что там происходит, ее глаза загорелись

впервые за последние недели.

— Классно! — воскликнула она. — А можно мне облизать миску?

— И мне! — Эшли подбросила в воздух шарик.

По радио зазвучала новая песня — «На-на, хей-хей». Лили и Чарли начали подпевать, слегка двигая бедрами. У Камерона мелькнула странная мысль. Вот так — именно в таком составе — они будут теперь встречать праздники. В это трудно было поверить, но им предстояло снова научиться смеяться, веселиться, дразнить друг друга, ссориться — несмотря на то, что родителей больше не было с ними.

— Ну что? Вместо того чтобы помогать с тортом, ты надул целую комнату шариков, — сказала ему Лили.

— Да. И что?

— Ничего. Я просто хотела тебя поблагодарить. Это гораздо лучше, чем слоняться без дела.

— Никто больше не говорит «слоняться без дела», — заметил Камерон.

— Я говорю. — Лили протянула ему рулон розовой оберточной бумаги. — Так что нечего слоняться без дела.

Глава 30

— Знаешь, кое-что кажется мне очень странным, — сказал Шон Лили после праздника.

— Все последнее время было очень странным.

— Раньше я часто думал о том, каково это — жить здесь.

Они сидели на заднем крыльце дома Кристел. Под цветущей яблоней, в песочнице, Эшли и Чарли играли в какую-то сложную игру, используя для нее мебель из домика для Барби и несколько кукол, в том числе ту, которую Эшли получила на день рождения. Янтарные лучи заходящего солнца заливали лужайку. В воздухе кружились яблоневые лепестки, и все вокруг выглядело сказочно.

— Где здесь? — спросила Лили. — В Комфорте?

— В этом доме. — Взяв в руки подставку для мяча, Шон стал перекатывать ее между ладонями. — Мы с Дереком проезжали мимо этого дома каждый день по дороге в школу и говорили, что когда-нибудь будем жить здесь. Мы представляли себе что-то вроде коммуны, состоящей из мальчишек и собак.

Лили улыбнулась, представив себе Шона в детстве. С голубыми глазами и волосами, выгоревшими на солнце. Наверняка с озорным выражением лица.

— Удивительно, куда заводит нас жизнь. Он кивнул.

— Дерек не отказался от своей мечты и купил этот дом, а я решил найти себе место поэкзотичнее.

— Например?

— Например, на Французской Ривьере или в Буэнос-Айресе. Да хоть в Монтерее Любое место экзотичнее нашего старого доброго Комфорта, штат Орегон.

— Но теперь ты здесь.

— Да, теперь я здесь. — Шон провел ладонью по волосам. — Господи, до чего я скучаю о нем. Все это так несправедливо. Я не должен находиться здесь, жить его жизнью. Не должен заменять его.

— От тебя никто и не ждет этого.

— Чего же от меня ждут?

Лили подумала о том, как вели себя Чарли и Камерон сегодня — они все еще страдали, но уже начинали восстанавливаться после своей потери.

— Думаю, именно того, что ты уже делаешь.

Опершись ладонями о колени, Шон смотрел на сад с рододендронами и фруктовыми деревьями, на старые хосты, широко раскинувшие свои листья в их тени.

— Меньше всего на свете я ожидал такого.

— Никто из нас не ожидал. Кстати, насчет Моры. Я не хотела говорить так предвзято сегодня утром.

— Ты думала о детях.

«Так ли это на самом деле? — спросила себя Лили. — Да, это должно быть так. Потому что если дело не только в детях, значит у меня большие проблемы».

— По-моему, она хороший человек. Она так много работает, чтобы стать врачом. Это внушает уважение. — Ее голос звучал так фальшиво! Наверняка Шон тоже это заметил.

— Я пойду прогуляться, ладно? — Камерон открыл заднюю дверь.

Шон поднялся и повернулся к нему.

— Прогуляться где?

— Где-нибудь.

— Тебе придется уточнить.

— Почему?

— Потому что я не хочу никаких сюрпризов. Помнишь, мы уже говорили об этом. Я ненавижу сюрпризы.

Камерон вышел на крыльцо. Под мышкой он держал свой скейтборд.

— Если ты будешь постоянно контролировать меня, я застрелюсь. — Он едва скрывал раздражение.

Лили с трудом удержалась от замечания. Шон молча ждал.

— Я просто собираюсь прогуляться с друзьями.

— С какими?

— Господи, дядя Шон…

— Господь тут ни при чем. — Взгляд Шона был прикован к лицу племянника.

Лили напряглась, чувствуя, как воздух между ними начинает вибрировать. Воспитательные приемы Шона, если их можно было так назвать, поражали ее. Он полагался только на свою интуицию, а не на опыт, но при этом был всегда уверен в себе.

«Наверное, в этом все дело, — подумала она. — Никогда нельзя показывать им, как ты в действительности напуган».

Камерон сдался первым. Он отвел взгляд, явно решив, что игра не стоит свеч.

— Поеду домой к Джейсону. Он живет на Мидоумир.

— Позвони, если вы соберетесь куда-нибудь еще.

— Ладно.

— И ты должен вернуться в одиннадцать.

— Сегодня же суббота!

— Именно поэтому я не сказал «в десять». Либо ты возвращаешься к одиннадцати, либо вообще никуда не идешь.

Камерон хмуро попрощался и ушел.

— Ты отлично управляешься с ним, — заметила Лили.

— Ага, спасибо. То-то он так доволен.

— Я не шучу. Камерон пытается устанавливать свои правила, но ты не позволяешь ему делать это.

— Я вообще не понимаю, откуда все эти конфликты. Мы же с ним на одной стороне!

Они сидели на крыльце, глядя, как солнце садится за горизонт. В тенистом уголке сада щебетали птенцы. Лили допила холодный чай из своего стакана. Было самое время сказать:

«Пока, это был прекрасный день, увидимся позже», — но вместо этого она сидела, наслаждаясь легким ветерком и последними красками дня, постепенно тонувшими в наступающих сумерках.

— Ты сказала это всерьез? — внезапно спросил Шон. — О том, что я хорошо справляюсь?

— Да. — Лили ни на секунду не усомнилась в этом. — При том, через что проходят сейчас дети, любому человеку было бы с ними нелегко. Они переживают страшное время, но все потихоньку налаживается.

— Значит, учительница ставит мне пятерку, — улыбнулся Шон.

Она посмотрела на его лицо, освещенное последними лучами солнца. Оказывается, ее слова много значат для него.

— В том, что касается детей, — да. Шон прищурился.

— За этим должно последовать какое-то «но».

— Я не сказала «но».

— И не стоило. Ладно, мисс Лили. Выкладывайте. Я переживу это. Казалось, он видит ее насквозь.

— Я не одобряю «Американские моторы».

— Ты шутишь!

— Нет, не шучу.

— Ах да, как я мог забыть! Так ты против самого классного шоу на всем телевидении?

— Чарли знает его наизусть.

— И что в этом плохого?

— Это передача о мотоциклах. У нее нет воспитательной ценности.

Откинув голову, Шон расхохотался. Глядя на его шею, она испытывала тревогу.

— Лили, ты убила меня наповал. Передача про мотоциклы никак не может повредить ребенку. Мы смотрим ее вместе. И она нам нравится. — Его глаза блеснули в сгущающихся сумерках. — По-моему, в это время Чарли… забывает о том, что случилось. Ей это необходимо.

Это была правда. Лили кивнула.

— Это хотя бы не «Южный парк».

— Нет, он начинается на полчаса позже. — Увидев, что ее лицо выражает ужас, Шон снова рассмеялся. — Шучу. Я знаю, ты никогда не шутишь, а я вот шучу.

— Очень смешно. — Лили с облегчением улыбнулась.

— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, мисс Лили. Питание, телевидение, посудомойку… Как ты стала такой?

«Выросла в доме, полном ненависти, — вот как». Лили не могла произнести этого вслух.

— Наверное, это просто привычка.

Шон кивнул. Они посидели еще, в молчании, удивительно теплом и дружеском, слушая писк птенцов и голоса девочек, игравших в песочнице. Наконец, Шон поднялся.

— Этих маленьких замарашек пора укладывать.

Когда он подошел к песочнице, Чарли умоляюще сложила руки.

— Еще пять минут!

— Прости, детка. Время вышло. Вам обеим нужно еще принять ванну.

— Не хочу ванну! — запротестовала Эшли. Шон подхватил ее и пощекотал под мышками.

— Ты же любишь купаться!

— Лили, а ты останешься? — спросила Чарли, упираясь и не желая заходить в дом.

— Я не могу, — автоматически ответила она.

— Пожалуйста!

— Но…

— Ребенок сказал: «пожалуйста», — заметил Шон.

— Ну ладно.

— Ура! — Чарли и Эшли хлопнули ладонью о ладонь.

Лили предпочла бы, чтобы у нее на этот вечер было назначено свидание. Чтобы ей предстояло пойти куда-нибудь выпить и потанцевать, но факт оставался фактом — она не имела никаких планов. Перспектива задержаться в этом доме показалась ей неожиданно приятной.

Шон поднялся с племянницами на второй этаж. В кухне Лили слышала шум текущей из крана воды и смех девочек.

Сегодня, впервые за последнее время, Лили начала верить, что детям Кристел удастся пережить их страшную потерю. До этого дня ее раздирали сомнения, а порой она впадала в безысходное отчаяние. Теперь Лили наконец-то чуть-чуть успокоилась.

Сегодня случилось еще кое-что: Лили осознала, что начинает привязываться к Шону и детям, и это очень обеспокоило ее. Она знала, что должна держать дистанцию с этой семьей, потому что они не принадлежат ей. Если завтра Шон решит переехать в Феникс, она не сможет помешать этому. Лили не была уверена, что ей удастся пережить такую утрату.

На посудомоечной машине замигала лампочка. Это означало, что цикл закончен. Лили решила разгрузить ее. Шон и Чарли настояли на том, что сами сложат посуду в машину, и она в беспорядке лежала в поддоне. Лили поджала губы, стараясь, чтобы раздражение не захлестнуло ее. Хотя они расставили посуду неправильно, она прекрасно отмылась. Лили вынимала последние тарелки из машины, когда в кухню вошел Шон.

— Вы быстро справились, — сказала она.

— Они еще в ванне. Я спустился, чтобы взять пару полотенец из сушилки.

Она похолодела, потом кровь прилила у нее к щекам. Пластиковая миска для хлопьев выпала у Лили из рук.

— Господи, разве можно оставлять их одних! — Она бросилась вверх по лестнице и вбежала в открытую ванную. Лили ощущала, что Шон у нее за спиной, но не обращала на него внимания.

Девочки сидели лицом друг к другу, утопая в пене.

— Лили! — Эшли шлепнула по воде губкой.

Лили молча повернулась и выхватила полотенце у Шона, стоявшего в дверях. Полотенце было еще теплым после сушки. Она вынула Эшли из ванны и как следует вытерла.

— Теперь ты, Шарлей Луиза. Вытаскивай затычку.

— Ты на нас сердишься? — спросила Чарли, прижимая к себе полотенце. Пена облепила ее худые ножки.

Сердце Лили все еще неистово колотилось.

— Ну конечно, нет!

— Значит, ты сердишься на дядю Шона?

— Вам пора в кровать. Давайте посмотрим, кто из вас быстрее наденет пижаму?

— Взрослые всегда говорят так, когда хотят, чтобы дети заткнулись и шли в кровать.

— Потому что это гораздо вежливее, чем сказать: «заткнитесь и идите в кровать».

Чарли, явно удовлетворенная ответом, надела шелковый пеньюар, который был ей велик и волочился по полу. Заметив удивленный взгляд Лили, она раскинула руки — рукава пеньюара напоминали крылья.

— Это мамино, — объяснила Чарли. — В нем я сплю лучше. Скажи мне спокойной ночи, дядя Шон, — попросила она, пока Лили подтыкала ее одеяло.

Шон вошел в спальню девочек.

— Спокойной ночи, дядя Шон, — повторил он за Чарли — очевидно, это была их привычная шутка. Он поцеловал малышку и протянул ей игрушку, с которой она спала. Потом наклонился и поцеловал Чарли.