Председатель тов. Клейман. 3 страница

[...]

Такой порядок существовал в районах все время. И тогда это счи­талось обычным, нормальным. Ни от Кораблева, ни от оперсостава я не слышал осуждения такой системы.

Вопрос сеид. Ширину: В отношении тройки более подробно расска­жите, кто докладывал дела на тройку, сколько дел в один прием про­пускали, был ли такой факт, когда в один день рассмотрено 1000 дел,

как фактически приходилось докладывать, заседала ли тройка в пол­ном составе или докладывали одному начальнику.

Ответ: Мне лично пришлось раза три заходить на заседания тройки. Из районов приезжали, докладывали тоже и из оперативных отделов. Так один раз, когда я был, заседали Кораблев, секретарь об­кома Спивак и областной прокурор. Докладчик читал суть дела, осве­щал основные моменты дела. Сколько дел могли просмотреть в один вечер, я не скажу Вам, но тысячи дел, конечно, не могли просмотреть. Читали, конечно, часа 2-3, может и больше... Прокурор или секре­тарь обкома могли задать докладчику пару вопросов, но в этих случа­ях, которые я наблюдал, решал по сути лишь Кораблев...

[...]

Ответ: Не могу согласиться с таким утверждением, что тройка заседала в тех случаях, когда накоплялись дела. Это заявление мое не просто, как справка, оно имеет другое значение. В тот период был отпущен лимит на каждую область. В Винницкую область примерно была цифра 3000, надо было эту цифру реализовать. Я приехал и за­стал такое положение, что при наличии такой цифры, надо ее осво­ить, отсюда тут могли подходить огульно и арестовывать. [...]

Кораблев приехал из Ленинграда, Винница считалась провинцией, и с его стороны к руководящим работникам проскальзывало прене­брежительное отношение [...].

Что касается в особенности по партизанам, нужно прямо сказать, что каких-нибудь материалов, характеризующих наличие а/с подпо­лья, абсолютно не было, если бы они были, мы докладывали бы в свое время, оно было бы ликвидировано, во всяком случае, не дожидаясь специальных указаний и директив, но что касается роли Кораблева, то он требовал нажима, и с его стороны был высокий нажим. Мы, как зашпаренные, бегали тогда.

[...]

Кораблев требовал дополнительные лимиты по Винницкой обла­сти для проведения операции. По этому вопросу он звонил в Киев, говорил с наркомом.

Вопрос обе. Кораблеву: Вы подтверждаете дополнительные пока­зания свидетеля Ширина.

Ответ:

[...]

Не отрицая своей вины в необоснованных арестах, я считаю, что в основном аресты решались в отделах, а я лишь утверждал постанов­ление, зачастую не проверяя фактического материала. По части во­обще моей требовательности, безусловно, я требовал работу и этого я не отрицаю, требовал от отделов, а соответственно от тех руково­дителей, которые были в этих отделах, поскольку с меня требовали,

поэтому я требовал, и, по-моему, каждый чекист понимал, что нужно инициативнее работать, так что в этом отношении я ничего особен­ного не нахожу. Теперь в отношении лимитов. Я помню лимиты, я один раз просил дополнительно. Это было вызвано наличием соот­ветствующего количества арестованных троечных контингентов. Я помню, было совещание в Киеве в Наркомате, проводил совещание Успенский. На этом совещании Успенский заявил, что некоторые области могут получить дополнительный лимит за счет перераспре­деления лимита троечных контингентов, и спросил, кому дополни­тельно нужны лимиты, дайте мне сведения, сколько вам нужно, мы дадим вам требуемое количество. В соответствии с этой установкой, я собрал данные, сколько потребуется дополнительно и послал соот­ветствующую телеграмму в Наркомат.

Лошицький О. Лаборатория. Hoei документы й свгдчення про масовг penpecii 1937-1938 роте на Втниччыт // 3 apxieie ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 1998. № 1/2 (7/8). С. 187-198.

8. Выхолощенная реабилитация

8.1. РЕАБИЛИТАЦИЯ ЖЕРТВ¹

Процесс реабилитации жертв политических репрессий 30-х гг. XX в. напрямую связан с десталинизацией, начатой первым секре­тарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым в 1956 г.² Именно при нем реа­билитация играла значительную, пусть даже и противоречивую, общественно-политическую роль³. Зачастую пересмотр дел или юридическая (формальная) реабилитация, означавшая только пре­кращение исполнения приговора, восстановление гражданских прав и окончание «географической дискриминации» (термин, введенный Марком Эли. — Авт.) в соответствии с паспортной системой, сопрово­ждались дополнительным учетом социальных аспектов — восстанов­лением доброго имени и первоначального социального положения⁴.

Что касается общественной реабилитации, то она выражалась в упоминании фамилий соответствующих лиц в печати, словарях и специальной литературе. Посмертная же реабилитация касалась каз­ненных или умерших в лагерях и тюрьмах⁵.

¹ Сердечная благодарность Марку Эли за критические замечания и до­полнения к этой главе.

² Первые шаги по реабилитации жертв сталинского режима были пред­приняты еще в 1953 г., но именно на XX съезде КПСС, состоявшемся в фев­рале 1956 г., официально был взят курс на десталинизацию.

³ О политике реабилитации во время хрущевской «оттепели» см.: Goudoever van А. P. The Limits of Destalinization. Political Rehabilitation in the Soviet Union since Stalin. London; Sydney, 1986; Petrov N. Die Bewaltigung der Stalinistischen Vergangenheit // Zarusky J. Stalin und die Deutschen. Neue Beitrage der Forschung. Mtinchen, 2006; Junge M. Bucharins Rehabilitierung. Historisches Gedachtnis in der Sowjetunion 1953-1991. Berlin, 1999. Критиче­ский взгляд на политику реабилитации в отношении заключенных лагерей, которые в основном были только амнистированы, см.: Elie М. Unmogliche Rehabilitation. Die Revisionskommissionen 1956 und die Unsicherheiten des Tauwetters // Osteuropa. 2007. № 6. S. 369-385. См. также его диссертацию: Elie М. Les anciens detenus du Goulag. Liberations massives, rehabilitations dans l'URSS poststalinenne, 1953-1964.

⁴ Марк Эли отмечает в этой связи, что это не означало автоматического восстановления в партии.

⁵ См.: Goudoever van А. P. The Limits of Destalinization. Political Rehabili­tation in the Soviet Union since Stalin... P. 7-9.

По утверждению Марка Эли, материальной компенсации в форме возмещения утраченной заработной платы, собственности и трудо­вого стажа не было, однако имело место неформальное предпочтение при распределении квартир, медицинском обслуживании и предо­ставлении пенсии¹.

Следует отметить, что понятие «реабилитация» не является изо­бретением эры Хрущева. Оно обсуждалось уже в 1939-1941 гг. в свя­зи с расследованием нарушений «социалистической законности». В частности, рядовой сотрудник госбезопасности Поляков, присут­ствовавший на партсобрании сотрудников УНКВД по Сталинской области, в конце января 1939 г. выдвинул требование: «Троечные дела мы должны пересмотреть через призму партийности, невиновных ре­абилитировать, виновных судить»². Прокурор СССР М. И. Панкра­тьев направил 3 октября 1939 г. военному прокурору Туркменской ССР разрешение, в соответствии с которым «вопрос о реабилитации незаконно осужденных к ВМН можно ставить в каждом отдельном случае перед наркомом внутренних] дел СССР и прокуратурой Союза»³.

К сожалению, источники, касающиеся процесса реабилитации 1920-1930-х гг., практически отсутствуют, а в современной историо­графии указанная проблема не была объектом специальных исследо­ваний⁴. В связи с этим в данной главе применительно к 1939-1941 гг. обобщены и дополнены архивными материалами уже ранее опубли­кованные документы.

¹ См.: Junge М. Bucharins Rehabilitierung. Historisches Gedachtnis in der Sowjetunion 1953-1991. S. 92.

² См. документ № 206 в настоящем издании.

³ См.: «Докладная записка военного прокурора войск НКВД Туркмен­ского погранокруга Кошарского прокурору СССР М. И. Панкратьеву и ис­полняющему обязанности главного военного прокурора РККА Гаврилову об итогах следствия по делам "О нарушениях социалистической законно­сти в органах НКВД Туркменской ССР"» от 23 сентября 1939 г. // История сталинского ГУЛАГа: конец 1920-х — первая половина 1950-х годов... Т. 1. С. 340-359.

⁴ В репрезентативной публикации источников под названием «Реабили­тация. Как это было» нельзя найти документы, относящиеся к 1939-1941 гг. Более новая, уже цитированная вторичная литература также не рассматри­вает детально эти годы. Сравните: Реабилитация. Как это было. Докумен­ты Президиума ЦК КПСС и другие материалы...; Adler N. Overleven па de Goelag. Het lot van Stalins slachtoffers na hun kamptijd. Amsterdam, 2006. См. также уже цитированную литературу. Исключением является исследование: Chinsky P. Micro-histoire de la Grande Terreur...

Целью данного раздела является изучение процесса реабилита­ции, развернувшегося после официального завершения Большого террора 17 ноября 1938 г. В частности, нас интересовали такие во­просы, как, через какие каналы фильтровались жалобы, сколько пере­смотров приговоров, вынесенных «кулацкой тройкой», допускалось, каким было соотношение между приговорами, вынесенными тройкой и другими внесудебными органами. Также в центре нашего внимания была проблема: выходил ли юридический пересмотр дел за пределы своей компетенции и был ли заложен фундамент для расширения значения понятия «реабилитация».

8.2. РЕГУЛИРОВАНИЕ ПОРЯДКА ПЕРЕСМОТРА ДЕЛ

Резкая критика, звучавшая под контролем партии на собраниях личного состава органов НКВД в адрес работы НКВД и прокуратуры в период Большого террора, питала надежду на то, что руководство страны предпримет соответствующие шаги по реабилитации непра­ведно осужденных граждан. Однако в официальных циркулярах и директивах понятие «реабилитация» как таковое отсутствовало¹. Речь шла только о строгом регулировании процесса пересмотра дел, в обтекаемой форме отражавшегося в кодексах 1922-1926 гг.

В частности, директива № 2709 наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии и прокурора СССР А. Я. Вышинского от 26 декабря 1938 г., которую часть исследователей считает санкцией на реабили­тацию, развернувшуюся в 1939-1940 гг.², определяла, как следует ор­ганам НКВД и РКМ реагировать на жалобы³ родственников репрес­сированных или самих осужденных внесудебными органами⁴.

Со временем эта директива была дополнена многочисленными приказами НКВД и Прокуратуры СССР. Так, приказ № 00116 нар­кома внутренних дел СССР Л. П. Берии «О порядке рассмотрения жалоб осужденных бывшими тройками НКВД (УНКВД) и УРКМ»

¹ По данным Марка Эли, понятие «реабилитация» до начала 1980-х гг. практически отсутствовало в официальной юридической и милицейской ли­тературе или употреблялось как синоним для термина «пересмотр уголовно­го дела», зафиксированного в уголовном процессе.

² См.: Бутовский полигон. Книга памяти жертв политических репрессий. М., 2004.

³ Виды и количество поступивших жалоб в Секретариат НКВД УССР за период с сентября по октябрь 1938 г. см.: документ № 209 в настоящем издании.

⁴ См. документ № 211 в настоящем издании.

от 4 февраля 1939 г. регулировал детали процесса пересмотра при­говоров, вынесенных «кулацкой» и милицейской тройками¹. Соглас­но приказу органы НКВД и милиции должны были при поступле­нии жалобы в течение двух недель опросить свидетелей и проверить «документацию представления», т. е. дело осужденного². Отдельно в приказе обговаривался процесс отмены приговора³. При этом во из­бежание всякого политического или социального риска с каждым освобожденным следовало провести индивидуальную беседу, а за­тем установить наблюдение⁴. Если же было отказано в пересмотре приговоров, то об этом также следовало сообщить тем, кто подавал жалобу⁵.

При новой сложившейся ситуации мог начаться даже последую­щий пересмотр дела. Следует принять во внимание, что пересмотр находился непосредственно в руках тех, кто осуществлял террор, или их преемников. Координацию осуществлял Первый спецотдел НКВД СССР и соответствующие отделы УНКВД республик, краев и областей⁶.

Функция в случае пересмотра приговора, вынесенного тройкой, заключалась в том, чтобы побудить проконтролировать и затем утвер­дить пересмотр дел теми, кто осуществлял уголовное преследование⁷. Лишь в немногих случаях прокуратура проводила собственные до­следования⁸. В принципе от прокуратуры требовали вмешательства

¹ См. документ № 213 в настоящем издании. Как правило, различия меж­ду «кулацкой тройкой» и «особой тройкой», с 17 сентября 1938 г. осуждав­шей контингенты по национальным операциям, отсутствуют.

² Там же.

³ Там же.

⁴ Там же.

⁵ Там же.

⁶ Только за период с сентября по декабрь 1938 г. были арестованы 332 представителя руководящих кадров. См.: Лубянка. Сталин и Главное управ­ление госбезопасности... С. 663.

⁷ См.: «Заместитель областного прокурора по спецделам Новосибирской области Эпштейн начальнику УНКВД по делу С. И. Кандакова» от [начало ноября] 1939 г. // Юнге М., Бордюгов Г. А., Биннер Р. Вертикаль большого террора... С. 504; «Начальник ДОРКМ НКВД Томской железной дороги Мо­сквин начальнику линотделения железнодорожной милиции Архипову по делу С. И. Кандакова» от 13 ноября 1939 г. // Там же; Дело Кандакова Сергея Ивановича [26 ноября 1937 г. — 29 ноября 1937 г.] // Архив информационного центра государственного управления внутренних дел в Кемеровской области (далее АИЦ ГУВД в Кемеровской области). Ф. 10. Оп. 3. Д. 996. Л. 22-23.

⁸ В частности, см. приказ № 473 Прокуратуры СССР от 26 февраля 1939 г. и приказ № 1395 Прокуратуры РСФСР от 1 июля 1939 г. в: Гридунова И. А. Реа­билитация // Массовые репрессии в Алтайском крае 1937-1938... М., 2010.

только в случае особо явных нарушений закона. В частности, извест­ны случаи, когда результаты доследования, в особенности опрос сви­детелей прокуратурой и органами НКВД, оказывались диаметрально противоположными¹.

С целью координации действий 19 февраля 1939 г. состоялась встреча руководящих представителей НКВД и прокуратуры, резуль­татом которой стал приказ № 00156 наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии и прокурора СССР А. Я. Вышинского «О мероприяти­ях по обеспечению выполнения Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г.» от 20 февраля 1939 г., регулировавший контроль прокуратуры за следствием². Тем самым органам НКВД еще раз было разъяснено, что практика 1937 г. и 1938 г. канула в лету.

При аннулировании приговоров, вынесенных внесудебными орга­нами, перед НКВД и прокуратурой возникла проблема, какую проце­дуру следовало применять. Разрешение ее усложнялось тем, что, по утверждению Л. П. Берии и А. Я. Вышинского, это с 1927 г. касалось 2,1 млн чел., имевших судимости³.

Берия и Вышинский предлагали аннулировать судимость в те­чение трех лет после освобождения, при условии хорошего поведе­ния⁴. Правда, под эти меры не подпадали приговоры, вынесенные по статье 58 (пункты 1-14) УК как РСФСР, так и союзных республик⁵. Снятие этих судимостей предусматривалось только по решению Осо­бого совещания⁶. К сожалению, данный процесс остается неисследо­ванным. Но можно предположить, что уже то обстоятельство, что снятие судимости не происходило автоматически, а было возложено на специальный орган в карательном ведомстве и в каждом отдель­ном случае решение принималось индивидуально, было на практике равнозначно отказу в снятии судимости. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 апреля 1939 г. подтверждало предложения А. Я. Вы­

¹ Там же.

² См. документ №213и214в настоящем издании.

³ См.: «Спецсообщение наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии и прокурора СССР А. Я. Вышинского секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину о снятии судимости с осужденных внесудебными органами НКВД (с при­ложением проекта указа Верховного Совета СССР)» от 5 февраля 1939 г. // Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш»... С. 23-24.

⁴ Эти меры сопровождались двумя постановлениями Политбюро ЦК ВКП(б) от 10 июля 1939 г. и от 19 октября 1939 г., разрешавшими до­срочные освобождения из лагерей и тюрем. См.: «Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) "Об отмене условно-досрочного освобождения осужденных"» от 16 июня 1939 г. // Там же. С. 106.

⁵ Там же.

⁶ Там же.

шинского и Л. П. Берии¹. Тем самым политические преступления снова выходили на первое место в своей значимости по сравнению с социальными отклонениями.

Что касается особенностей работы «кулацкой тройки» в Украи­не и Алтайском крае, то в ходе операции согласно приказу № 00447 через нее прошло огромное количество осужденных по групповым делам. Результатом этого было объединение индивидуальных дел в многотомные, в которых повторялись пункты обвинения. Приказ № 00497 от 8 мая 1939 г.² учитывал этот факт и отменял в отношении таких дел принцип индивидуального пересмотра. А это означало, что в случае, если только один осужденный по групповому делу обжа­ловал приговор, то остальные дела должны были быть подвергнуты дополнительному расследованию. На практике, однако, возникла проблема: как следовало поступать с теми, кто был приговорен к рас­стрелу? За период с 1939 по 1941 г. в рамках приказа № 00447 не на­шлось ни группового, ни индивидуального дела, в которых смертный приговор подвергался расследованию или даже пересмотру. В целом остается неясным, могло ли быть вообще по запросам родственников (без одновременной жалобы осужденных) отдано распоряжение о проверке³.

В приказе № 00497 также содержится указание об отмене приго­воров в отношении лиц, дела которых ошибочно вместо суда были переданы на рассмотрение «кулацкой тройке», и о проведении судом дополнительного расследования⁴.

Ярким примером выполнения установок данного приказа яв­ляется дело С. И. Кандакова, который в качестве «социально опас­ного элемента» был осужден вместо суда или милицейской тройки «кулацкой»⁵. В начале ноября 1939 г. прокуратура Новосибирской об­ласти вынесла протест по данному делу⁶. Хотя железнодорожная ми­

¹ См. документ № 215 в настоящем издании. Осенью 1939 г. Берия вто­рично разослал специальную инструкцию НКВД, категорически запрещавшую использование в оперативных целях материалов дел, по которым приговоры были отменены. См. документ № 207 в настоящем издании.

² См. документ № 216 в настоящем издании.

³ См. об этом также в: Khlevniuk О. V. The History of the Gulag... P. 194-195. И. Гридунова подтверждает, что смертные приговоры не отменялись. См.: Гридунова И. Л. Реабилитация // Массовые репрессии в Алтайском крае 1937-1938... М., 2010.

⁴ См. документ № 216 в настоящем издании.

⁵ См.: Дело Кандакова Сергея Ивановича // АИЦ ГУВД в Кемеровской области. Ф. 10. Оп. 3. Д. 996.

⁶ Там же.

лиция Томского узла после пересмотра дела ходатайствовала 21 ян­варя 1940 г. о немедленном освобождении Кандакова, а 28 февраля 1940 г. прокурор области А. В. Захаров скрепил эту рекомендацию своей подписью, руководство лагеря 5 мая отказалось освободить за­ключенного¹. Интересно, что и помощник прокурора Новосибирской области Ф. Данилин 10 октября 1940 г. также не выполнил указаний своего начальника, и Кандаков остался в лагере, реабилитирован он был только в 1962 г.²

Завершил бериевскую «оттепель» приказ № 0165 от 23 апреля 1940 г., недвусмысленно отменявший предшествовавшие приказы³. Дифференцированный подход был заменен огульным, согласно ко­торому все приговоры, вынесенные тройкой, включая и милицей­скую, подвергались пересмотру только через Особое совещание⁴. Децентрализованный до сих пор процесс, в ходе которого Первый спецотдел областного или краевого управлений НКВД, а также со­ответствующий отдел в милиции могли подтвердить пересмотр и на­чать соответствующие мероприятия, был централизован и тем самым явно регламентирован и замедлен⁵.

¹ Лагерное начальство ссылалось на неопубликованный до сих пор при­каз № 00493 НКВД СССР от 23 апреля 1940 г.

² См.: «Заместитель областного прокурора по спецделам Новосибирской области Эпштейн начальнику УНКВД по делу С. И. Кандакова» от [начало ноября] 1939 г. // Юнге М., Бордюгов Г. А, Биннер Р. Вертикаль большого террора... С. 504; «Начальник ДОРКМ НКВД Томской железной дороги Мо­сквин начальнику линотделения железнодорожной милиции Архипову по делу С. И. Кандакова» от 13 ноября 1939 г. // Там же; Дело Кандакова Сергея Ивановича // АИЦ ГУВД в Кемеровской области. Ф. 10. Оп. 3. Д. 996. Л. 60; «Постановление начальника 1-го отделения ДОРКМ НКВД Томской желез­ной дороги Новосибирской области Иванова об освобождении С. И. Канда­кова» от 21 января 1940 г. // Юнге М., Бордюгов Г. А, Биннер Р. Вертикаль большого террора... С. 506; «Справка старшего особоуполномоченного ОУР УРКМ Новосибирской области Молчанова по делу С. И. Кандакова» от 5 мая 1940 г. // Там же. С. 505.

³ См. документ № 219 в настоящем издании.

⁴ Вероятно, это касалось и аннулирования всех приговоров, вынесенных тройками, включая и вынесенные по социальным отклонениям.

⁵ Особое совещание, очевидно, было завалено делами, направленными на пересмотр. В мае 1939 г. А. Я. Вышинский жаловался, что за одно собрание рассматриваются 200-300 дел и на каждое дело имеется в среднем одна ми­нута. Он требовал пополнения персонала и увеличения продолжительности заседания. Какого рода дела рассматривались, Вышинский не указывает. См.: «Письмо заместителя председателя СНК СССР А. Я. Вышинского наркому внутренних дел СССР Л. П. Берии об установлении нового порядка созыва Особого совещания» от 31 мая 1939 г. // История сталинского ГУЛАГа: ко­нец 1920-х — первая половина 1950-х годов... Т. 1. С. 334.

8.3. НОВЫЙ ДУХ В ПРОКУРАТУРЕ

В 1939 г. количество протестов достигло таких угрожающих раз­меров, что прокуратура могла их рассмотреть, только прилагая значи­тельные усилия¹. Так, в одной лишь Новосибирской области в спецот­дел областной прокуратуры поступило 15 915 жалоб от осужденных внесудебными органами (двойкой, тройкой, Особым совещанием)². Прокуратура в 1939 г. обработала из них 12 120 жалоб³. В их чис­ле, однако, только 2363 жалобы касались приговоров, вынесенных тройкой⁴.

Фактически сразу же начался пересмотр 179 приговоров, выне­сенных тройками, о чем был проинформирован Первый спецотдел управления НКВД по Новосибирской области⁵. В 716 случаях про­куратура призвала НКВД провести дополнительные расследования⁶. Затем на протяжении первых шести месяцев 1940 г. прокуратурой были проверены 1747 приговоров троек, в отношении 402 дел был начат пересмотр, а 850 дел были переданы НКВД для доследования⁷.

¹ В октябре 1940 г. в РСФСР специальная комиссия занималась жалоба­ми на плохую работу прокуратуры. См.: «Заместитель председателя комис­сии советского контроля Р. С. Землячка секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Ста­лину и председателю СНК СССР В. М. Молотову о результатах работы по проверке жалоб граждан, поступающих в Прокуратуру РСФСР» от [октябрь] 1940 г. // ГА РФ. Ф. 8131. Оп. 37. Д. 139. Л. 48-50.

² См.: «Прокурор Новосибирской области Захаров секретарю обкома ВКП(б) Боркову о пересмотре уголовных дел на лиц, осужденных тройкой УНКВД» от 15 сентября 1939 г. // Юнге М., Бордюгов Г. А, Биннер Р. Верти­каль большого террора... С. 497-499. Сколько из них осуждались «кулацкой» или «национальной тройкой» («особой тройкой»), к сожалению, установить не удалось.

³ Там же.

⁴ Там же.

⁵ Государственный архив Новосибирской области (далее — ГАНО). Ф. Р-20. Оп. 259. Л. 31.

⁶ Там же.

⁷ Там же. В промежутке между январем и 1 ноября 1940 г. в прокурату­ру поступило 2247 жалоб по поводу приговоров, вынесенных милицейской тройкой. См.: «Доклад о работе отдела по спецделам Новосибирской области за период с 1 января 1940 г. по 1 ноября 1940 г.» // Там же. Оп. 256. Л. 1-10. См. также: Тепляков А. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД в 1936-1946 гг.... С. 261-262. Пример реабилитации органами НКВД лица, осужденного тройкой, см. в: Книга памяти жертв политических репрессий в Нижегородской области. Нижний Новгород, 2003. Т. 4. С. 77. См. также: «Копия постановления в отношении Ядренкина А. О.» от 28 июля 1939 г. //

Давление на НКВД усиливалось в Новосибирской области еще и из-за того, что прокуратура размещалась непосредственно в здании об­ластного управления НКВД¹.

В Карелии органы НКВД в 1939-1940 гг. начали пересмотр 407 приговоров троек, при этом в 217 случаях было отказано в изме­нении приговора, 133 чел. были освобождены из лагерей, а в отноше­нии 57 чел. — сокращены сроки заключения².

В Киевской области УНКВД с 20 ноября 1938 г. по 20 января 1939 г. отобрало для пересмотра 902 дела³. В целом по Украине про­куратура насчитала за период с 1 января 1939 г. по 1 марта 1940 г. 170 855 жалоб (в республиканские органы — 46 695, в областные про­куратуры 16 областей — 124 160)⁴. Вслед за тем прокуратура УССР истребовала 1940 следственных дел (4,2 %), а областные прокурату­ры соответственно — 28 296 дел (22,8 %)⁵. В областную прокуратуру до 16 апреля 1940 г. из 28 296 следственных дел поступило только 12 672 (44,8 %), из которых 10 030 дел было проверено⁶. При этом только в отношении 2390 дел последовал протест прокуратуры⁷. Это объясняется тем, что кульминация вмешательства прокуратуры в ра­боту органов НКВД уже прошла. Так, если в Киевской области за два месяца 1938 г. было передано 902 дела для кассационного производ­ства, то с 1 января 1939 г. по 1 марта 1940 г. — только 325⁸. Однако как в отношении Киева, так и Украины в целом неизвестно, сколько жалоб, а затем протестов прокуратуры касались приговоров, выне­сенных тройкой.

Российский историк Владимир Иванов сообщает применительно к Ленинградской области об очень малом количестве жалоб от осуж­

Боль людская. Книга памяти томичей, репрессированных в 1930-40-е и на­чале 1950-х годов / Сост. В. Н. Уйманов. Томск, 1999. Т. 5. С. 94-96.

¹ См.: «Обзор [прокурора Новосибирской области А. В Захарова] про­курору СССР А. Я. Вышинскому по делам НКВД, прошедшим через облпро-куратуру за ноябрь 1938 г. — февраль 1939 г.» от 17 марта 1939 г. // ГАНО. Ф. Р-20. Оп. 4. Д. 3. Л. 1-10.

² См.: ЧухинИ. Карелия-1937... С. 130.

³ См. документ № 212 в настоящем издании.

⁴ Следует отметить, что 31 632 жалобы (25,5 % из 124 160), направлен­ные в адрес областных прокуроров, остались без последствий. При этом 34 220 жалоб (27,6 % из 124 160) передали другим органам, так как они не касались постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 г.

⁵ См. документ № 218 в настоящем издании.

⁶ Там же.

⁷ Там же.

⁸ Там же.

денных тройкой. Так, до 15 мая 1939 г. в прокуратуру поступили толь­ко 852 жалобы, а во 2-й отдел УГБ — около 200¹. Такое мизерное ко­личество жалоб в соотношении с 32 714 приговорами, вынесенными тройкой в Ленинградской области, можно объяснить низким уровнем образования осужденных, тем более что в Новосибирской области и Карелии наблюдалось то же явление².

Следует отметить, что первые спецотделы УНКВД Новосибир­ской области, Алтайского края и различных областей Украины пору­чили провести доследование, как того требовала прокуратура, о чем свидетельствуют некоторые дела осужденных тройками. При этом пересмотр затянулся. Так, осужденный тройкой по Алтайскому краю Д. М. Тихонов направил жалобу М. И. Калинину и С. М. Буденно­му 28 октября 1939 г., а прокуратура СССР передала ее в прокура­туру Алтайского края только 14 декабря³. В свою очередь, прокурор по спецделам Токарев истребовал дело в 1-м спецотделе УНКВД по Алтайскому краю 9 января 1940 г.⁴ Начальник же этого отдела вынужден был дважды (1 января и 28 марта 1940 г.) обращаться в 1-й спецотдел НКВД СССР за следственным делом⁵. В результате дело поступило к нему только 7 апреля 1940 г., т. е. прошло уже почти полгода с момента подачи жалобы⁶.

Следует отметить, что ни НКВД, ни милиция отнюдь не возоб­новляли судебные дела, несмотря на то что следствие проводилось в упрощенной форме. При этом следственная работа секретных служб и фактический материал (заключения экспертов и вещественные до­казательства) не играли никакой роли. Проводились лишь повторные допросы свидетелей или привлекались новые. В некоторых случаях сельсоветы или колхозы предоставили новые справки на осужден­ных, дела которых пересматривались⁷.

¹ См.: Иванов В. Л. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в Со­ветской России в конце 20-40-х гг. На материалах Северо-Запада РСФСР. СПб., 1997. С. 233.

² См. также сводную таблицу в: Юнге М., Бордюгов Г. Л., Биннер Р. Верти­каль большого террора...

³ См.: Следственное дело Тихонова Даниила Марковича и Пашкова Фе­дора Васильевича. [6 августа 1937 г. — 3 сентября 1937 г.] // ОСД УАД Алтай­ского края. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. П 23763. Л. 40-53.