Э «Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС», 1997 Все права защищены 15 страница

Итак, два града созданы двумя родами любви: земной — любовью к себе, доведенной до презрения к Богу, а небес-

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

ный — любовью к Богу, доведенной до презрения к самому себе. Первый затем полагает славу свою в самом себе, последний— в Господе (2.602). Граждан земного града рождает испорченная грехом природа граждан града небесного рождает благодать, освобождающая природу от греха; почему те называются сосудами гнева Божия, а эти — сосудами милосердия (2.603).

Итак, грех — первая причина рабства, по которому человек подчиняется человеку в силу состояния своего... Лучше быть рабом у человека, чем у похоти... (2.604).

 

 

АРЕОПАГИТИКИ

«Ареопагитики» — один из самых влиятельных и самых загадочных памятников религиозно-философской мысли Средневековья. Вплоть до XVI века автором памятника считался Дионисий Ареопагит, ученик апостола Павла и первый Епископ Афин, живший в I веке. Исследованиями Лоренцо Вала, Эразма Роттердамского и других в XVI столетии было установлено, что Ареопагитики скорее всего были созданы неизвестным автором в V веке. На более позднее происхождение памятника указывает знакомство автора с неоплатонизмом, прежде всего работами Прокла (412—485), учение о церковной иерархии, со сложившимися формами которой автор никак не мог быть знаком в I веке, а также используемая автором лексика.

«Ареопагитики» включают в себя четыре трактата: «Мистическое богословие» — содержит доказательства непознаваемости и неизреченности существа Бога; «Об именах Божиих» — трактат о свойствах Бога; «О небесной иерархии» — описание структуры небесного мира; «О церковной иерархии» — описание и истолкование церковного богослужения.

Автор «Ареопагитик» осуществил содержательный и глубокий синтез философии неоплатонизма и религии Откровения. Важнейшие идеи «Ареопагитик»: идея о неизреченной, непознаваемой природе Бога, который одновременно и трансцендентен, и имманентен миру; идея положительной (по-гречески: катафатической) и отрицательной (по-гречески апофатической) теологии, учение о божественной и церковной иерархии; учение о сверхумном экстазе, как высшей форме познания Бога.

В.Р.Скрыпник

[ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ И ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ МЕТОД В БОГОСЛОВИИ]

/1033 С/ В «Символическом богословии» по мере нисхождения от горнего мира к дольнему и речь моя, соответственно, становилась все более многословной; теперь же, по мере восхождения от дольнего мира к запредельным вершинам, речь моя становится немногословной, дабы по достижении конца пути обрести полнейшую бессловесность, всецело растворившись в Божественном безмолвии.

Но почему же, наконец, спросишь ты, положительные суждения о Божественном начинаем мы с самого высшего утверждения, тогда как отрицательные — с самых низших? Так вот, утверждая что-либо о Том, Кто превосходит любое утверждение, в своих суждениях о Нем нам следует исходить из того, что наиболее присуще Ему по природе, а в отрицательных суждениях о Том, Кто превосходит любое отрицание, следует начинать с отрицания того, что наиболее отличается от Него по природе (3.8).

[ОПРЕДЕЛЕНИЯ БОГА]

/1040 Д/ Итак, я утверждаю, что Бог как Причина всего сущего запределен всему сущему; не будучи ни бессущностным, ни безжизненным, ни бессловесным, ни безрассудным, Он, тем не менее, не есть что-либо телесное, поскольку форма, образ, качество, количество и объем у Него отсутствуют и Он не пребывает в каком-либо определенном месте; у Него отсутствуют как чувственное, так и зрительное восприятие, ибо Он не только ничего не воспринимает, но и не есть что-либо из чувственно воспринимаемого... (3.9).

Бог — это не душа и не ум, а поскольку сознание, мысль, воображение и представление у Него отсутствуют, то Он и не разум, и не мышление и ни уразуметь, ни определить Его — невозможно; Он ни число, ни мера, ни великое что-либо, ни малое, ни равенство, ни неравенство, ни подобие, ни неподобие; Он ни покоится, ни движется, ни дарует упокоение; не обладает могуществом и не является ни могуществом, ни светом; не обладает бытием и не является бытием, ни сущностью, ни вечностью, ни временем и объять Его мыслью — невозможно; Он ни знание, ни истина, ни царство, ни премудрость, ни единое, ни единство, ни божество, ни благость, ни дух — в том

смысле как мы его представляем, ни сыновство, ни отцовство, ни вообще что-либо из того, что нами или другими разумными существами может быть познано... по отношению к Нему совершенно невозможны ни положительные, ни отрицательные суждения, и когда мы что-либо отрицаем или утверждаем о Нем по аналогии с тем, что им создано, мы, собственно, ничего не опровергаем и не определяем, поскольку совершенство единственной Причины всего сущего превосходит любое утверждение и любое отрицание, и, обобщая: превосходство над всей совокупностью сущего, Того, Кто запределен всему сущему, — беспредельно (3.9—10).

* * *

Бог же в своем сверхъестественном бытии превосходит ум и сущее, и потому вообще не есть ни что-либо познаваемое, ни что-либо существующее, а существует сверхъестественно и сверхразумно познается. И в заключение: полное неведение и есть познание Того, Кто превосходит все познаваемое (3.11).

[ИМЕНА БОГА]

Любое священное гимнословие богословов ясно и достославно раскрывает Божественные наименования соответственно, — если можно так сказать, — благотворным исхождениям, Богоначалия в бытие. Поэтому мы видим, что едва ли не во всех книгах священного Писания Богоначалие священно воспевается то, как Монада и Единица — по причине простоты и единства своей сверхъестественной нераздельности, то как Троица, триипостасно открывающаяся в своей плодотворнейшей пресущественности, благодаря которой все рождаемое на небе в небесах и на земле получает бытие и наименование; то как Причина сущего, ибо все воплощается в бытии благодаря ее осуществляющейся благости; то как Премудрость и Красота, потому что все сущее сохраняет собственную природу неизменной, преисполненной боговдохновенной гармонии и священного благолепия; то преимущественно как Человеколюбие, потому что оно воистину всецело приобщилось нам одной из своих Ипостасей, призывая к себе и возвышая человеческое естество... (3.17—18).

Итак, тут мы вкратце и частично, а в другом сочинении более подробно и наглядно доказали, основываясь на Писании» что значение любого, даже незначительного Божественного име-

 

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

 

ни, которое мы попытались бы раскрыть, должно относиться ко всей полноте Божества (3.23).

[ОБОБЩАЮЩИЕ И РАЗДЕЛЯЮЩИЕ НАИМЕНОВАНИЯ]

...Из обобщающих наименований Богоначалию в целом принадлежат прежде всего те, которые чрез превосходство выражают отрицание — это Сверхблаго, Сверхбожественность, Сверхсущность, Сверхжизнь, Сверхмудрость и тому подобное; затем все, которые означают причинность, например: Благо, Красота, Сущее, Происхождение, Премудрость, а, кроме того, те, которые вследствие благолепных даров Богоначалия имеют его как Причину всех благ. Разделяющие же пресущественные имена — это прежде всего Отец, Сын и Дух Святой... (3.24).

[ИЕРАРХИЯ КАК СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРА МИРА]

Итак, как бы там ни было, но мы приступим, наконец, к исследованию наименования «Благо», которое богословы, отдав ему предпочтение пред всеми другими наименованиями, избрали для пребожественного Божества, определяя тем самым, полагаю, сущность Богоначалия как «Благо», поскольку Благо, будучи благим по существу, уже просто в силу того, что оно есть, распространяет благость свою на все сущее (3.34).

Это благо святыми богословами воспевается и как Прекрасное, и как сама Красота, как предмет любви, и как сама Любовь, а также многими другими благолепными богоименованиями, присущими благодеющему и всеукрашающему Великолепию. Однако наименования «Прекрасное» и «Красота», прилагаемые к собирающей воедино всю совокупность сущего Причине, необходимо различать, поскольку даже во всем сущем различая причастность и причастное, мы называем прекрасным что-либо причастное красоте, а красотою — причастие созидающей Причине прекрасного во всем прекрасном (3.39).

Таким образом, это Единое, Благое и Прекрасное является единственной причиной всего разнообразия прекрасного и благого. Все сущее обретает в нем присущие ему качества: единение и разделение, тождественность и различие, подобие и отличие, единство противоположного и неслиянность соединенного; из него исходит промышление высших о низших, взаимосвязь единочинных и обращение к высшим самых низших, сохранение, нерушимое единство и утверждение всего сущего (3.40).

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

Кроме того, следует знать, что Единое — это Первоначало всего сущего, и, поскольку каждого из объединяемых оно coeдиняет с собою согласно предустановленному образу единения, оно и называется «Единое», и если бы не было Единого, не было бы ни частей, ни целого, ни вообще чего-либо сущего, ибо Единое единообразно объемлет и содержит в себе все сущее прежде его воплощения в бытии (3.91—92).

 

[ПОЗНАНИЕ БОГА. ЭКСТАЗ]

.. И если ты, мой возлюбленный Тимофей, ревностно стремишься приобщиться к созерцанию мистических видений, то устранись от деятельности и чувств своих, и разума, и от всего чувственно воспринимаемого, и от всего умопостигаемого, и от всего сущего, и от всего не-сущего, дабы в меру своих сил устремиться к сверхъестественному единению с Тем, Кто превосходит любую сущность и любое ведение, поскольку только будучи свободным и независимым от всего, только совершенно отказавшись и от себя самого, и от всего сущего, то есть все отстранив и от всего освободившись, ты сможешь воспарить к сверхъестественному сиянию Божественного Мрака (3.5).

Ведь истинное познание, созерцание и сверхъестественное славословие Сверхъестественного — это именно неведение и невидение, достигаемое постепенным отстранением от всего сущего (3.7).

Ныне же, насколько нам это доступно, мы можем приблизиться к познанию божественного лишь посредством соответствующих символов, а если от них мы вновь устремимся к простой и объединяющей истине умопостигаемых видений, то только прекратив деятельность нашего сознания и нашего мышления в целом, мы достигнем согласно уставу иерархии пресущественного сияния, в котором совершенно неизреченным образом предсуществуют все основания любых знаний, и которое ни уразуметь, ни изречь, и вообще созерцать каким-либо образом невозможно, потому как запредельное всему сущему бытие его совершенно непознаваемо... (3.18).

*i

[ЧТО ЕСТЬ ЗЛО?]

Зло не исходит из Блага, а если исходит из Блага, то оно — не зло, и как огню не свойственно охлаждать, так и Благу — творить неблаго (3.47).

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

Итак, то, что совершенно непричастно Благу — не существует и не наличествует в сущем, а то, что хоть в какой-то степени ему причастно, — существует благодаря Благу, причем, в какой степени оно ему причастно, в такой степени оно наличествует в сущем и существует... (3.50).

Итак, зло есть не-сущее и его нет в сущем. Зла, как такового, нет нигде и возникает оно не вследствие своего могущества, а в силу оскудения добра (3.58).

 

ГРИГОРИЙ ПАЛАМА (1296-1359)

Григорий Палама — византийский богослов и церковный деятель, поборник и систематизатор мистического учения исихазма, давший ему философское обоснование. Григорий Палама принадлежит к церковно-монастырскому направлению поздневизантийской философии. Для этого направления характерны предельная напряженность глубинной духовности, ее необычная концентрация в культуре, в искусстве, в личности.

Идея блаженства, духовного наслаждения выдвигается Григорием Паламой в качестве цели и важнейшего стимула религиозной жизни — «жизни во Христе». Умное делание и духовное созерцание в представлении исихастов существенно отличалось от чисто умозрительного философского созерцания. По мнению Григория Паламы — это не пассивное, но деятельное и творческое созерцание, в процессе которого отдавшийся ему человек преображает сам себя, совершенствуется в нравственно-духовном отношении и от этого получает духовное наслаждение. Эти радости и наслаждения не поддаются словесному выражению. Само это наслаждение, согласно Григорию Паламы, является свидетельством сошествия в душу человека божественной благодати, знаком его сущностного преображения, обретения утраченного со времен Адама «образа и подобия Божия» и в конечном счете слияния с Богом в акте бесконечной любви.

В мистическом акте принятия в себя Бога, согласно христианскому учению, осуществляется процесс высшего знания и он сопровождается неописуемым духовным наслаждением. Здесь онтология, антропология, гносеология и эстетика сходятся в единую точку, название которой: «вечная жизнь в Боге». Итак, Палама и другие поздние исихасты с новой энергией обращаются к мистицизму,

¹Ориген из Александрии (ок. 185—254) — один из крупнейших представителей христианского гностицизма — учения о путях достижения непосредственного познания Бога или личного общения с Ним. (Примеч. составителей антологии. — Ред.)

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

открывая к нему доступ не только избранным подвижникам, но и практически всем христианам.

Красота Христа находится практически за пределом словесного описания, поэтому о ней не так часто пишут исихасты. Более доступна человеческому восприятию и пониманию красота и совершенство Матери Иисуса и о ней много и восторженно писал Григорий Палама. Превознося образ Богоматери, Палама фактически наиболее полно во всей святоотеческой традиции выразил словесно эстетический идеал православия. Его значение для средневековых культур славянского мира и особенно для Древней Руси трудно переоценить.

Палама высоко оценивает телесную сторону человеческого бытия: он настаивает на соучастии тела в высших проявлениях духовной жизни человека, которому именно телесность дает первенство над бестелесными ангелами.

Обращаясь к духовной красоте, Григорий Палама связывает ее с особым познанием, которое осуществляется без посредства слова, разума, логического мышления и оказывается, как правило, более глубоким чем понятийное мышление. Высшее знание, по Григорию Паламе осуществляется с божественной помощью и в световых формах. Согласно евангельской традиции Палама регулярно называет Христа светом, а его деятельность — просвещением. Учение Святого Духа излучается людям в виде света. Фаворский свет стал причиной богословских споров последнего века Византии. Палама и его сторонники утверждали, что в акте преображения на Фаворе ученикам Иисуса был явлен несотворенный («не-тварный») свет, доступный их восприятию, через посредство которого возможно приобщение к трансцендентной божественной сущности. Именно узрение этого света сверхчувственно-чувственным видением в акте особой мистической практики — «умного делания» было главной целью монахов-исихастов. Противники паламистов отрицали возможность существования чего-либо нетварного, отличного от божественной сущности. Фаворский свет, как и другие энергии Бога, они считали сотворенным и, следовательно, бесконечно удаленным от божественной сущности. Тем самым они отрицали духовную ценность исихастской мистической практики. После долгой борьбы паламисты победили, это учение в 1351 году признано официальной доктриной византийской церкви.

Отмежевываясь от пантеизма, Григорий Палама развил в духе идеалистической диалектики Аристотеля учение о различии сущности Бога и его «энергий» или самовыявлений: сущность пребывает в себе и недоступна, энергии пронизывают мир и сообщаются

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

человеку, однако таким образом, что «простота» и неделимость божества при этом не нарушается и единство сущности остается единством в многообразии энергий. Палама, таким образом, в полемике со своими противниками из лагеря рационалистов и гуманистов, возложивших богословско-философские надежды на разум и логику, снова утверждает антиномизм в качестве главного принципа православного мышления.

Основные произведения Григория Поломы: «Десять бесед», «Три творения».

М.М.Дорошенко

 

«И имя», говорится, «Деве, Мариам», — это же слово в переводе означает «Госпожа». Представляет же это имя и достоинство Девы и утверждение Девства, и особенность образа Ея жизни, и во всем тщательность, и выразить это одним словом — всенепорочность. Ибо господственно (т.е. с истинным величием) нося знаменательное имя Девы, она имела полное обладание чистотой, будучи Девой и телом и душею и силами души, и богатея всеми телесными чувствами, не имеющими ни малейшей зазоринки; и все до такой степени полностью и утвержденно, и так сказать — как это приличествует Госпоже, во всем ненарушенно на все времена; как Она затворенная Дверь сокровищницы и запечатанная книга, хранящая от очей сокровенные писания; посему и было написано о ней: «Сия есть Книга запечатленная», и — «будет Дверь заключена, и никтоже пройдет Ею» (4.1.140).

Итак, Дух Святый не только посылается, но и Сам посылает Сына, посылаемого от Отца, из чего явствует, что Он одного с Ними достоинства и естества и обладает тем же действием и честью, что Отец и Сын. Итак, благоволением Отца и содействием Святаго Духа, по неизмеримой глубине человеколюбия, Единородный Сын Божий, приклонив небеса и сошед с высоты, был видим на земле, как Человек и был в нашей среде, и совершил и учил то, что — чудесно и велико и возвышенно и воистину приличествует Богу, а для послушающих Его — божественно и спасительно. Затем и добровольно страдав за наше спасение, и погребен и триднивен воскресши, он вознесся на небеса и возсел одесную Отца, и там содействовал сошествию Божественного Духа на Учеников, сопослав Его вместе с Отцем, как и обетовал им. Он же, возседая тамо в вышних, как бы взывает к нам оттуда: если кто желает примкнуть к этой славе и

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

стать учеником Царства Небеснаго, и нарицаться сыном Божиим, и обрести безсмертную жизнь и неизреченную славу и чистое наслаждение и неиждиваемое богатство, — тот пусть слушается Моих заповедей и, по силе, подражает Моему образу жизни, и пусть жительствует так, как — Я, Который, пришедши плотию на землю, сотворил и научил, положив спасительные законы и представив в пример Меня Самого; ибо Своими делами и чудесами Господь сделал достоверным Евангельское Учение; запечатлел же Своими Страстьми; показал же великую пользу и спасительность Евангельского Учения Своим Воскресением из мертвых, Своим Вознесением на небеса и совершившемся наитием с небес Божественного Духа на Учеников, которое мы сегодня празднуем (4.1.240).

Если кто имеет к кому ненависть, пусть помирится и возвратится к любви, чтобы его ненависть и вражда с ближним не послужили свидетельством против него того, что он Бога не любит: ибо если брата своего, которого видишь, ты не любишь, то Бога, Которого не видишь, как можешь любить? Имея же любовь друг к другу, мы имеем любовь истинную, нелицемерную и делами ее обнаруживаем: в том, чтобы ничего и не говорить и не делать, более того — даже и не допуская слушать того, — что оскорбительно или вредно для нашей братии, как и возлюбленный Христу Богослов научил нас, говоря: «Братие, не любите словом и языком, но делом и истиною» (4.1.246).

Это нужно понимать в отношении человеческой природы (Богочеловека); потому что ту власть, которую, как Бог, Он имел от вечности, и силу и славу и пренебесную высоту и достоинство, ныне и как Человек, Он приемлет. Этим Он говорит: Мне, возставшему из мертвых, дана всякая власть на небе и на земле. Уже не царствует смерть над телом: потому что его смертность поглощена жизнью, которая — во Мне. Уже смерть не является последней и окончательной судьбой человека: потому что ее сменила безсмертная жизнь во Мне, и чрез Меня все смертные перейдут в жизнь. Смерть уже не удержит в земле тела смертных: потому что Я Мое земное Тело посажу на престол на небесах, и с ним царствуя небесами, приду снова и буду судить всю землю, как Царь вселенной, и достойных земли, оставлю в ней; а найденных праведными — вместе с их телами вознесу на небеса и дарую им царство небесное (4.II.126).

За одним следуя, с другими равняясь, а некоторых опережая, есть же и которых превосходя, и то не на мало, он (мученик Дмитрий. — М.Д.) — один, в числе весьма немногих, во

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

всем достиг совершенства, и один имел в себе все собранное, — как затем слово, с помощью Божиею, покажет, — и, будучи один, стал достойный пожать благословения долженствующий для каждаго (лика Святых).

Итак, мы, которые не довлеем ни в отношении одного, не говорю — лика или чина Святых, но и одного отдельнаго из Святых из какого-либо чина Святых, что скажем, и то в какой форме слова будем говорить о том, который в святость жизни одного (подвижника) внес божественным образом добродетели всех, и во всем — выше всякой похвалы? Однако, любовь понуждает говорить по силе и время требует надлежащего слова и настоятельная нужда не допускает нам без (похвальнаго) слова восхищаться сущим выше слова величием Мученика. Ибо возжелать почести обетованных, сущих выше слова, наград от Бога, он и отвечающий сему образ жизни, насколько естество позволяло, т.е. — превосходящий всякое слово, от начала и даже до конца потщился явить, и можно сказать, почти от детского возраста он вмещал в себе полноту всего: он был утвержденным и несокрушимым памятником всего прекраснаго, живым изображением всякой добродетели, вместилищем и центром божественных и человеческих благодатен, книгой живой и глаголющей то, что наставляет и путеводствует к лучшей жизни, чудесным и новым сочетанием всякаго благородства и общей и общеполезнейшей славою всего добраго... (4.II.172). Где те люди, которые в своем бешенстве на христиан превосходили свирепость зверей? — После того, как Димитрий отдал себя за Благочестие, все эти ужасы исчезли без следа; наступило все хорошее. И место оных катакомб заняли величественные и великолепные храмы, и самым своим видом обращающие к себе; цари же, больше украшенные благочестием, чем царской багряницей, предстоят с нами и единодушно с нами воспитывают доблести Мученика; весь же народ, хвалясь мученичеством великаго Димитрия, крепко держится Благочестия. Ибо он излил свою любовь не только в сердца наши, но и на тела, посредством мира, которое он источил из своего тела ради укрепления нас; благоухание котораго изгнало нечестие отовсюду из нашего города, и явило этот город градом Божиим или иным раем, если только не большим и его, поскольку он напояется и наслаждается рекою не вод, а мира; и то мира, в котором и от котораго, всецело действием Духа, находится и бывает благодать исцелений, действия сил, так что и мы могли бы сказать великому Димитрию те слова, которыя написаны в книге

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

Песни Песней относительно души, в нетлении обручившей себя Богу: «Благоухание риз твоих паче всех аромат». Ризою же мученической души можешь считать его тело, котораго и ланиты, — чтобы снова сказать словами Песни Песней, — «как фиалы мира, и персты, как лилии, испускающия благоухание». Еще более это относится к пронзенному ребру, которое было как бы широко отверсто копиями, и уже не как фиал содержит в себе миро, и не как лилии, испускает струю благоуханий, но дает из себя приснотекущий и неисчерпаемый источник, так что не па псаломски мы можем сказать, что «река Божия наполнися вод, но — что родник Божий, а таковым является мученическое тело, наполнился миром и чудесами и исцелениями, и что еще чудеснее, это — то, что истекая струями, он не теряет своей полноты (4.11.180).

...Благой не посчитал должным... оставить Свое беспомощное создание на произвол судьбы. Потому что так поступить не отвечало бы Богу и Его человеколюбию к нам. Посему и настолько еще более заботливо и отзывчиво Он благостнейшим образом подвигается к благодетельствам, насколько мы, жалким образом упорствовали низринуться в самую глубину зла, и что вызвало то, что Он оказал нам еще обильнее Свое милосердие. Потому что Он входит в общение с нами вторым общением, гораздо более чудесным перваго, потому что тогда, вот, когда привел нас в бытие, Он сделал нас участниками Своей благодати и создал нас по образу и подобию Своему; а ныне, воспринимает наше естество (природу), воистину став Человеком Тот, Кто — в наивысшей степени Человеколюбец; и воспринял Он наше смиренное тело, и посему не подобосущным, а единосущным став с нами согласно Своей человеческой природе, и прияв именоваться «Братом» нашим, и обожествив воспринятое Им наше естество, Он делает нас участниками и общниками с Ним: чтобы, как сначала восприяв наше естество, Он стал Человеком, так (в свою очередь) и мы, став общниками обожествленной Его плоти, стали обожествленными людьми), и на этом основании — сынами Божиими по благодати, братией же Его по плоти, не только имея единосущие с Ним согласно человеческой природе (воспринятой Им), но — и подобие, на том основании, что она стала прославлена и обожествлена); и посему мы стали сонаследниками Его славы и царства, что у Богочеловека Слова и является целью домостроительства в отношении человека, и благодеянием Его к нему, которое превосходит всякое разумение и слово. Но, посмотри, каким образом его

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

многогранная премудрость совершает сие достойное Бога дело. Найдя Свой образ в человеке истершимся по причине греха, и божественное подобие в нем совершенно утерянным, Он признал достойным сначала его как бы переплавить и восстановить, и таким образом привести в первоначальную, а лучше сказать — в еще большую, прекрасность. Соделывает же Он это посредством святаго крещения: потому что, когда Художник вознамерился воссоздать человека Своей творческой силой (заключающей в себе и мудрость и умение и действенную силу), которой вначале создал его по Своему божественному образу и подобию, Он ее вложил в воду, Сам первый пройдя через нее и крестившись в ней. Это Он сделал, во-первых, для того, как я сказал, чтобы даровать воде благодать восстановления, потому что Сам Он, Вземлющий грех мира, не нуждался в очищении; во-вторых, чтобы восстановленных посредством крещения призвать в братское общение с Собою, став первородным среди многих братьев по причине тождества в известной мере Его превосходящаго естество рождества во плоти; потому что и купель божественнаго крещения начертала как бы образ девственнаго и непорочнаго Чрева, в котором Он сформировался по нашей природе и затем родился (4.11.234— 235).

...Любовь к миру и любовь к Богу не могут вместе пребывать в одном и том же человеке. Ибо любовь к миру является враждой к Богу. Посему опять он же говорит: «Не любите мира, ни яже в мире». Что же это — такое: «яже (что) от мира», если ни погоня за деньгами, от которой нет никакой пользы душе, плотские вожделения, высокомнение, земные желания? Все это не только не — от Бога, но и отделяет от Него тех, которые имеют в душе эти (страсти), и умерщвляют душу, побежденную ими, и хоронить ее в золотом и серебряном кургане; что настолько хуже простой могилы, в которой мы обыкновенно хороним наш прах, насколько она, соответствуя нашим мертвым телам, запечатывает исходящий от них смрад и делает так, что он совершенно не чувствуется; золотой же и серебряный песок, насколько бы это пришло в голову богатых, употребляемый сверх того, делает умершаго еще более смрадным, так чтобы вплоть до неба и небесных Ангелов и Самого Бога Небеснаго доходил смрад и отталкивал, проистекающия с неба, милости Божия и благосклонность Его к усопшему (4.IH.36).

...Ум, отступивший от Бога, становится или скотоподобным или демоноподобным и, выступив за пределы естества, вожделевает вещей чуждых естеству и не знает сытости в своей алч-

СРЕДНЕВЕКОВАЯ ФИЛОСОФИЯ

ности: всецело отдает себя плотским вожделениям и не знает меры удовольствия (4.Ш.70).

Итак, если молитва сводит на нет болезни и очищает прокаженных, и дает зрение слепым, и освобождает из глотки зверей, как сущих на суше, так и в море, и сохраняет живыми посреди огня, и возводит к жизни от врат смертных и воскрешает совершенно умерших, и являет небесными венценосцами и победителями над врагами видимыми и невидимыми, доставляя чудесные трофеи тем, которые молились от души, то не очевидно ли, что, по причине нашего пренебрежения молитвой и нерадения о ней, нас одолевают великие невзгоды? (4.III.73).

Если древо познается на основании своего плода, и «древо доброе и плод творит добро», то Матерь Самого Добра и Родительница присносущной Прекрасности, ужели несравненно не превосходит Своей прекрасностью все прекрасное, сущее как в мире, так и премирное? Потому что Сила, все прекрасно совершившая, соприсносущный и неизменный Образ Благости, предвечное и пресущное преблагое Слово Высочайшего Отца, восхотев, по неизреченному Своему человеколюбию и милости (или: состраданию) к нам, облечься в наш образ, чтобы наше естество, утащенное в адския глубины, воззвать, и обветшавшее —обновить и возвести к пренебесной высоте Своего Царства и Божества, соединившись с ним по ипостаси, нуждалось поэтому в восприятии плоти, и то плоти новой и вместе с тем нашей) дабы обновить нас на основании нашего же естества; для чревоношения же и рождения, свойственного нам, людям, а затем для вскормления после рождения и соответствующего ухода, — став ради нас всем тем, что и мы, — обретает исполнительницу, наиболее приличествующую и Представительницу человеческого естества непорочную от рождения, Сию, восхваляемую нами, Приснодеву, чудесный Вход Которой во Святая Святых мы сегодня празднуем (4.III.75).