Домовой по прозвищу кулиска 2 страница

Слышать сердцем!

Давайте прочтем «Горе от ума»,— предложила Галанова.
«Горе от ума»? Да оно нам в школе надоело. В зубах навязло!
Не могу на вас сердиться,— нахмурившись, сказала Вера Евгеньевна,— я этого и ждала. Навязло, потому что вы занимались разбором текста от головы, словно резали скальпелем мерт-вую лягушку. А кое-кто, наверно, не составив своего впечатления от подлинника, начинал с учебника. Так на многие годы убивается вкус к лучшему, что создала наша классическая лите-ратура. Вы думаете, со мной так не было? Хорошо, если потом, в зрелые годы, вдруг взбредет на ум перечитать «Евгения Онегина» или «Героя нашего времени»! И тогда, потрясенный, воскликнешь: «А ведь какая сила!»
Значит, школьный разбор ни к чему — только вредит?
Видите ли, великое произведение содержит и великие мысли. Поэтому его надо и анализировать тоже. Но это даже не полдела. И нельзя с этого начинать. Сначала надо в большом произведении литературы почувствовать его душу. А это можно только услышать сердцем, на время забыв об анализе. Кто-нибудь уже видел «Горе от ума» в нашем театре?
Нет.
Тем лучше. На сегодняшний вечер я назначаю каждого из вас, включая девочек, на роль Чацкого. Пусть Фамусов, Софья, Молчалин, Скалозуб будут для вас не литературные герои, а люди, в окружении которых вам приходится жить, как среди ваших одноклассников, учителей, соседей. Не какого-то героя пьесы прошлого века, а вас, лично вас, отверг любимый человек, и он же (или она) пустил слух, что вы ненормальный. Все в это поверили и стали целым классом, школой, двором издеваться над вами. На час-другой проникнитесь, полностью перевоплотитесь в это — и больше ничего не надо.
Предупреждаю: слушать пьесу в хрустальной тишине. Один необязательный шорох, и волшебная птица — вдохновение — улетит от нас.
Вот как потом описала это чтение в своем дневнике Лида:
«Вера Евгеньевна не разыгрывала пьесу по ролям, но несла в негромком, четком слове и строгом стихе все надежды, разочарования и бездонную, как океан, боль Чацкого.
Перед моими глазами ожили картины: дом Фамусова и в нем —• живые люди. И плохие, и хорошие, но живые. И все что-то делали, чего-то хотели. И каждый был убежден, что он прав. Правы в хорошем, по-своему правы и смешны в плохом, а иногда и страшны.
А Чацкий — была я. И постепенно оставалась одна — против всех. Мильон терзаний! И как человеческое сердце может выдержать, такое?..»
В конце следующего занятия Галанова сказала:
Те, кто в понедельник пойдет на «Горе от ума»...
Мы идем в театр?!
Тот, кто захочет.
Мы все хотим!
Все — не получится. Каждый в отдельности — пожалуйста.
А какая разница?
Вам пора уже учиться ходить в театр не только с классом или родителями, но втроем, вдвоем и даже по одному. Потому что, когда вы идете в театр большой группой, вы пассивны. Вас как бы захватывает мощная волна и, словно щепку, бросает против воли то в открытое море, то к берегу. Если же вы идете в театр по своей инициативе, вы, как подводный охотник, вооружаетесь кислородным баллоном, ластами, ружьем и отважно погружаетесь в стихию искусства.
А вооружиться — значит выбрить спектакль, освободить голову и, по возможности, перечитать пьесу.
И если спектакль окажется вам по душе, один раз посмотреть его мало. Потому что каждый раз спектакль бывает немного иной, единственный в своем роде. Вырабатывайте в себе внутрен-нюю потребность проводить вечера в театре (конечно, не в ущерб учебе).
— А как нам попадать в театр?
По входным за пятьдесят копеек. Я договорилась с администратором. Если не заработаем право бесплатных посещений.
А как его заработать?
Пока не вижу такой возможности. Держаться в театре не скопом. Вести себя скромно: капельдинеры прекрасно отличают юных театралов от юных нахалов! Студенты тоже ходят по входным. Входят в зал ближе к третьему звонку, деликатно ищут глазами свободные места и перед самым началом занимают их. Когда мест нет, запасшись газетой, располагаются на ступеньках, не видя в этом ничего унизительного.
Одевайтесь опрятно, но не обязательно на парадный манер. В обычный день скромно и чисто одетый человек в театре — норма. Избегайте обывательских разговоров (я уж не говорю о конфетах в зрительном зале!). Ничего не делайте напоказ, не торопитесь с выводами. Воздерживайтесь от обсуждения спектакля, пока не выйдете из театра. Да и на улице, в транспорте привыкайте не называть вслух имен — у нас, профессионалов, это считается неприличным.
А почему? — спросил Боба.— Мы же еще не профессионалы!
Но я профессионал. По теории вероятности обязательно кто-нибудь из театра вас однажды услышит, и вы поставите себя и меня в неловкое положение. А главное — это должно войти в привычку. Только не умеющие себя вести околотеатральные люди громко козыряют известными публике именами.
Меня с вами не будет. Да я думаю, вам не нужна классная дама. Вы все запомнили. А если кто-то допустит ошибку, я об этом знать не должна. Разберетесь сами.
После спектакля напишите небольшие рецензии.
А если я не собираюсь быть критиком? — спросила Лера.
Все равно. Каждый человек должен уметь выражать на бумаге свои мысли.
К следующему занятию Галанова уже внимательно ознакомилась со всеми рецензиями, которые староста Виктор оставил ей на служебном ходе театра накануне.
Много пятерок?
Ни одной.
Все четверки?
Четверки тоже ни одной, как и тройки.
Сплошные пары! — трагически воскликнул Денис.
Обойдемся без пятибалльной системы. Будем привыкать оценивать вещи в категориях искусства.
В самом деле — подумайте: «Артист сыграл роль на четверку с плюсом или — на пятерку с минусом» — разве не смешно звучит? Я хотела бы, чтобы вы избегали также оценок «мне пон-равилось», «а мне — не понравилось» — ведь так мы заранее расписываемся в своей необъективности. Пусть вашими любимыми словами будут: «убедительно — неубедительно», «подлинно — фальшиво», «уместно — случайно», «безвкусно — со вкусом», «тонко — грубо», «ярко — бледно». Но и это не должно обращаться в штампы. Учитесь всегда по-новому формулировать мысли. И не упорствовать в своих взглядах, а последовательно отстаивать их, быть доказательными, задумываясь и над доводами собеседника.
Обсуждать ваши рецензии не будем. Лучше поговорим о спектакле. Но ни одно наше занятие не будем сводить только к разговорам. Иначе тела наши уснут.
Студийцы перешли к упражнениям и этюдам, а после перерыва Вера Евгеньевна предложила вернуться к «Горю от ума».
По-моему, это один из самых сильных спектаклей театра! — сказал Кирилл.
А может быть, и самый сильный,— уточнил Стас.
А мне, знаете, что мешало? — признался Антон.—.Ваше чтение. Когда я слушал, я так хорошо себе все представил, а в театре это оказалось гораздо грубее.
А мне не понравилось...— вступила Лера.
У нас не говорят «не понравилось»,— напомнила Нина.
Как же я еще скажу?... У Чацкого мало страсти.
А по-моему, как раз достаточно,— возразила Лида.— Он не кричит — разве это плохо?
Можно? Честно говоря...— начала Инга и осеклась. Воспользовавшись заминкой, Галанова заметила:
Честный человек всегда должен говорить честно. А откровенно ли — это его дело.
В таком случае, откровенно,— поправилась Инга.— По-моему, спектакль вообще не очень удачный...
Вот это да! — вырвалось у Стаса.
Минутку! — вмешалась Галанова.— В ваши лета волокно сметь свое суждение иметь. Только постарайся объясниться.
Я не согласна с тем, как показано фамусовское общество. У Грибоедова сказано же «Нестор негодяев знатных». А это обыкновенные люди. Даже обаятельные. И Фамусов умный, серьезный человек...
А по-твоему, он глупый и несерьезный? — перебил Виктор.
Подожди! Это же сатира на век минувший. На крепостничество. Там же написано: «Их слабодушие, рассудка нищету»...
Вызубрила по учебнику и шпарит! — пробурчал Боба.
Нет, не вызубрила!.. Без учебника нельзя понять исторический пласт борьбы Грибоедова с мракобесием самодержавия!
Ты сама-то что увидела в спектакле? — спросила Даша.
Сама? Это и увидела. По-моему, артисты все как-то смягчают. Я согласна с Лерой,— не хватает обличительного пафоса у Чацкого. У него же от ума — горе...
А может, у тебя? Или от любви к зубрежке! — не удержался Виктор.
Только без личных выпадов! — одернула Виктора Вера Евгеньевна.
Так, по-вашему, это не сатира на отжившее?
Если показывать только отжившее, что тут интересного! Ему место на свалке! — резко заметил Кирилл.
По-твоему, такие люди есть вокруг нас? Откуда им взяться? Ведь автор высмеивал пороки дворянства...— спорила Инга.
Между прочим, и сам автор, и Пушкин, и декабристы — тоже дворянство. Не крась все одной краской! — вмешалась Геля.
Загорецкий, Репетилов, Молчалин...
Да в каждом классе есть Молчалин!
А у нас и свой Загорецкий — враль!
Не такой же!
Не такой, так другой!
Наконец не выдержал и молчавший до того Вадим:
— Извините, я прочту три строчки из нашего учебника: «Комедия и сейчас не утратила своей общественной, нравственной и художественной силы. Гневное, непримиримое отношение Грибоедова к косности, несправедливости, подлости, лицемерию понятно нам, советским людям».
Спор продолжался, пока Галанова не остановила его:
— Нам уже пора расходиться, поэтому, разрешите, я подведу итог. Я согласна с теми, кто считает, что «Горе от ума» —удача нашего театра. Хочу обратить внимание на важное для нас
признание Антона, что чтение ему только помешало. На первых порах познания театра это очень распространенное явление. Читая, мы представляем себе все в идеале. Материя же всегда грубее нашей мечты. Человек тоже материален. Некоторым людям это так мешает, что они перестают доверять театру и таким образом на всю жизнь обедняют себя. Уметь перешагивать через грубость материи к торжеству мысли и духа — это и значит стать знатоком в искусстве. И еще: читать пьесу надо не для того, чтобы, идя в театр, надеяться получить буквальное воплощение своей мечты. Так не бывает. Видеть по-своему и допускать, что другой увидит иначе — вот к чему надо стремиться.
Теперь о вашем споре. Инга права: целиком переносить все мотивы классического произведения на современное общество — такой подход упрощает, делает вульгарным прочтение великого произведения прошлого. Если театр хочет создать спектакль о нашем, и только о нашем обществе и его проблемах — для этого есть современная пьеса. Когда же мы обращаемся к классике, мы воссоздаем эпоху со всем строем жизни, сильно отличающимся от нашего.
Но я согласна и с другими мнениями: когда в классической пьесе театр видит только картины прошлого, зритель умирает от скуки и «голосует ногами», то есть уходит, не досмотрев.

Молчалин, Репетилов, Загорецкий, тем более Фамусов или Скалозуб — люди другой эпохи. Но, появляясь на сцене во плоти живых, современных артистов, они не могут не быть в чем-то современными, узнаваемыми. Без этого все разговоры о бессмертии пьесы — пустые слова.
Сатира? Конечно, она есть в пьесе, и мне кажется, и в нашем спектакле. Но сатира сатире рознь. «Ревизор» Гоголя — сатира злая, беспощадная, и в ней, как известно, нет ни одного положительного героя, кроме смеха. А в его же повести о ссоре Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем рядом с едкой насмешкой столько же сочувствия, боли.
И «Горе от ума» — не только сатира, но и героика. Это панорама русской жизни, где пороки изображены пером сатирика, а стремление человека к добру, справедливости, познанию переданы как страстный выплеск сердца, который, я согласна, не обязательно должен быть шумным, крикливым. Это вопрос истинного или ложного темперамента — на сцене и в жизни, к чему мы вернемся через год-два.
И наконец, я хочу поддержать тех ребят, которые говорили верно (хоть можно бы и повежливей: от этого убедительность их слов еще бы увеличилась), что, беря все полезное от учеб-ников, на жизнь и искусство следует смотреть не сквозь их призму, а своими глазами. Не всегда книгу надо начинать читать с предисловия. Иногда лучше прочесть его потом, когда живое человеческое впечатление уже сложилось у вас и книга уже постигнута сердцем! Тогда художественная литература не превратится для вас лишь в материал для ответов на уроках, а станет чем-то родным, без чего невозможно жить.
Вадиму с Дашей идти домой было по пути. И возвращаясь с занятий, они делились впечатлениями.
Знаешь, раньше я выходила на сцену покрасоваться...
А теперь?
А теперь — работать. Чувствую, что вру, не получается, охота еще, еще пробовать, только бы со сцены не прогнали. И чем труднее, тем интереснее.
Вчера ты отлично сделала этюд.
Врешь!
Ну зачем так! Я как в пустыне: что вижу, о том и пою.
Хорошо поешь! Слушай, а почему Вега ничего нам не говорит про актерский факультет?
Она же сказала: каждый должен побывать в актерской шкуре, а кто куда пойдет — это потом...

Вежливость королей

— Даша,— спросила Галанова перед началом одного из занятий, доставая маленькую книжку,— Лариса, которая была только на первом занятии,— твоя подруга, одноклассница?
Одноклассница, но не подруга.
Передай, пожалуйста, ей ее пьесу.
Я с ней не разговариваю.
Значит, не можешь передать? Кто у нас еще из этого класса?
Я,— сказала Люба,— но я тоже с ней не разговариваю.
Что же мне делать?
Дайте нам, Вера Евгеньевна, мы передадим,— вызвались мальчики.
Спасибо,— раздумчиво сказала Галанова.— Вы как-то выразили пожелание, чтобы вопросам этики и этикета мы уделяли больше внимания. Хотите, поговорим сегодня о культуре чувств, и в частности об этике ссоры?
Давайте!
А разве может быть этика ссоры? Или этика, или ссора!
Вы слышали афоризм Маркса: «Полное единодушие возможно только на кладбище»? Характеры у всех разные. Значит, возможны разногласия и столкновения между людьми. А вот как они выражаются, зависит от нашей цивилизованности. Что такое цивилизованность?.. А цивилизация?
Значение слов никто не смог точно объяснить.
Каждое общество находится на определенном уровне развития. И духовная его культура, и материальная. Это и есть цивилизация. Цивилизованность — соответствие этому уровню. Понятно? Если, например, в обществе, создавшем передовую науку и великую литературу, две соседки по лестничной площадке не могут договориться об очереди уборки и отгребают сор лопатой одна к двери другой, вряд ли это соответствует уровню данной цивилизации.
Ну это ежу ясно,— сказал Боба,— такой пример...
Ну а если один сосед отказывается принять телеграмму для другого?
Тоже...
А передать книгу?
Наступила пауза. Даше и Любе стало немного неловко.
— А если человек совершил нехороший поступок, подлость
сделал, я все равно должен с ним здороваться? — спросил Илья.
На мой взгляд, да.
А по-моему, это унижение своего достоинства.
Смотря как поздороваться,— заметил Антон.
— Вот именно! — подхватила Галанова.— Все знают, что, оскорбляя другого (пусть даже плохого) человека, мы неизбежно унижаем сами себя. Но в чем состоит это унижение?
Представьте себе, молодой человек с девушкой идут по улице, с ним здоровается знакомый, а он в ответ отворачивается. Украсит ли это его в глазах девушки?
Существуют другие, более достойные методы, которыми можно дать понять, что не имеешь с человеком ничего общего. Строгое «здравствуйте» есть лишь проявление вашей воспитанности. Ведь, уступая женщине или старшему дорогу, вы не задумываетесь, хороший это человек или плохой.
А руку подавать я тоже должен каждому? — спросил Кирилл.
Вопрос кстати. Но прежде чем на него ответить, давайте проверим, как вы подаете руку.
На некоторых лицах выразилось удивление: что тут проверять?
Галанова попросила всех встать и обменялась рукопожатием с каждым.
— Не умеет никто,— заключила она.— Показываю!
Вера Евгеньевна вызвала на середину Стаса.
Скажу о норме и сразу об ошибках. Вот первая и главная: некоторым я нарочно не спешила протягивать руку, а они свою тянули. Если перед нами человек старше нас (или перед мужчиной— женщина), мы должны внимательно смотреть, собираются ли нам подать руку.
А если девушка и немолодой мужчина? — спросила Геля.
— По ситуации. Если это учитель или, например, гость ваших родителей, перед которым вы — девочка, вы, конечно, не имеете права первая тянуть руку. Если же вы — взрослая девушка, вам оказывает внимание мужчина почтенных лет и вы хотите выразить ему ответную приветливость, лучше подать руку первой, чтобы не подчеркивать, что он не молод. Женщина подает руку сидя; перед старшей женщиной или особо уважаемым мужчиной — лучше встать.
Дальше. Не так давно мы с вами осваивали современный поклон. Нечто подобное желательно обозначить в момент рукопожатия. При абсолютном равенстве — можно без склонения головы, но вежливый взгляд в глаза при всяком рукопожатии обязателен. Если вы подаете руку, откинувшись назад, вы становитесь похожи на надутого индюка.
Как и поклон, рукопожатие должно что-то говорить. Например: «Примите мое уважение». Поэтому рука не может быть — кисель, как у Даши, которая без слов сказала мне: «Уж извините, я такая цаца!»
Даша собралась обидеться, но, вспомнив, что нельзя, рассмеялась.
В знак уважения первый подает руку немного снизу и слегка сжимает один раз. Но не как Денис «качает воду» и не как Боба — изо всех сил.
Как полковник Скалозуб! — добавил Виктор.
Скалозуб при всей своей примитивности — человек воспитанный. Скорее, как унтер Пришибеев.
А перчатку снимать обязательно? — спросила Геля.
Мужчине — да, женщина — бальную перчатку в принципе не снимает. Тонкую, осеннюю — произвольно. В этом случае кавалер не должен обижаться и в знак особого почтения может даже поцеловать даме руку в перчатке — это в правилах.
Перешли к поцелую руки. Галанова рассказала, что это есть знак внимания к даме почтенного возраста или, во всяком случае, замужней. Мальчикам пока можно об этом не думать, но простейшие правила лучше знать — вдруг они попадут в общество, где это принято. Вера Евгеньевна строго предупредила, что при официальном поцелуе руки мужчина не имеет права приподнимать руку дамы ни на сантиметр и для наглядности смешно показала, как тянут руку дамы к своим губам некоторые невоспитанные молодые люди. Другое правило — сгибаясь к руке дамы, не оттопыривать при этом «пятую точку», а для этого тяжесть тела должна быть на одной, «передней» ноге.
Молоденькой девушке руку целуют в редких случаях — в знак особого восхищения, например после удачного выступления. Если это сделает молодой человек в знак восторга — и здесь не будет ничего зазорного. Вера Евгеньевна пожелала девушкам не вести себя подобно «купеческим дочкам» — не краснеть до ушей и не вырывать руку, потому что в строгом, официальном поцелуе руки не может быть ничего обидного. Но и напрашиваться на поцелуй руки тоже неприлично.
На вопрос о головных уборах Галанова сказала, что еще недавно при любом приветствии мужчина непременно снимал головной убор или хотя бы прикладывал к нему руку. Сейчас это правило соблюдается не всегда, но знать о нем надо, например, для поездок за границу. При поцелуе руки даме зимняя шапка, шляпа, кепка, фуражка снимаются, берет и спортивная шапочка — нет.
А как же с вопросом Кирилла?
Образчик житейской мудрости Полоний... Все читали «Гамлета»? Что он говорит сыну, отправляя его в путешествие?
Чтоб не подавал попусту руку,— вспомнил Вадим.
А почему?
Ну, потому что рукопожатие к чему-то обязывает.
Верно. И мы с вами в этом сейчас убедились. Соприкасаясь ладонями, сжимая другому руку, мы заверяем его в чем-то. Вот почему не следует по сто раз в день жать всем руки. И в то же время есть два случая, когда мы обязаны подать руку, даже если не хочется. Кто сообразит какие?
Когда другой сам подает руку! — догадался Вадим.
А я с этим не согласна,— вмешалась Лера,— совершил нехороший поступок, а сам тянется с рукой...
Видите ли... Конечно, тут лучше обойтись без рукопожатия. Но имейте в виду, какие бы ни были отношения, если рука подана, не подать в ответ — все равно, что влепить чело-веку пощечину. Стоит ли, если перед вами виноватый и он почему-то протягивает руку, отвечать на это личным оскорблением, даже когда вы не склонны его простить? Есть иной выход...
Формальное рукопожатие?
Не формальное, а официальное.
А какая разница?
Переводя на язык слов, или, как у нас говорят, подтекста, формальное рукопожатие: «Ты для меня — пустое место», официальное: «Я вас приветствую». Оно же выход и в другом случае...
Когда много народу?
Если в обществе вы подадите руку четверым, а пятого на глазах у всех обойдете, что из этого выйдет? Что вы рекламируете вашу ссору. То есть опять же поставите себя в неловкое положение.
Вера Евгеньевна! — спросил Антон. — Раз уж речь зашла о таких вещах. Если два человека в ссоре, причем принципиально, я могу с обоими сохранять добрые отношения или должен выбрать кого-то одного?
А как считают ребята?
Можно!
— Нет, нельзя! Это непорядочно!
Это получается «и нашим и вашим»...
Чтобы не длить спор,— вмешалась Галанова,— скажу, что «и нашим и вашим» — одна из худших форм беспринципности, когда человек, -желая сохранить со всеми хорошие отношения, подделывается под их взгляды. В любых жизненных обстоятельствах надо иметь свою позицию. Здесь разграничим тоже два случая. Ваш приятель совершил по отношению к другому что-то такое, после чего вы не можете о нем думать, как прежде. Вам лично он не сделал ничего плохого (но будьте уверены — сделает!). Изменившиеся отношения не обязательно демонстрировать, но внутренне вы обязаны твердо стать на сторону второго, а при прямом вопросе не скрывать своей позиции.
Другой случай. Два ваших приятеля, или даже друга, поссорились по субъективным причинам. А ваше уважение к обоим остаётся прежним. Зачем вам терять одного из друзей? Или для чего одному из них требовать от вас этого? Это и есть самое настоящее мещанство в человеческих отношениях. Их ссора — их дело', ваши привязанности — ваше.
Можно добавить? — спросил Виктор.— Мне кажется, обе стороны должны знать об этом.
А по-моему, нет! Зачем другому делать больно? — возразила Надя.
По обстоятельствам. Важно, чтобы вы лично были лояльны по отношению к обеим сторонам.
А что это значит?
Предельно добросовестны не напоказ, а внутренне, для себя. И эта внутренняя принципиальность всегда поможет вам выйти из трудного положения.
Галанова не любила затягивать занятия сверх установленного часа. Не потому, что ей было жалко для ребят своего времени, а потому что она, зная загрузку своих учеников, воспитывала в них умение распределять время и энергию на уроки, прогулки, спорт, студию, театр, книги, кино... Да и у нее самой не только в театре, но и дома забот хватало, о чем, впрочем, студийцы могли только догадываться.
Между тем сегодня перезанимались уже лишних пятнадцать минут, а вопросы не иссякали. О культуре тайны, личной переписки, телефонного разговора, одежды, пользования своей и чужой вещью, знакомства, умения держать себя в театре, в кафе... Оказалось, что проблемы этикета, особенно в психологическом плане, очень интересуют ребят.
— В следующий раз! — объявила Вера Евгеньевна.
С обычной школьной стремительностью Вадим влетел в раздевалку и чуть не сбил с ног Лиду. Но вовремя притормозил, взял у нее из рук пальто и подал ей чуть шутливо: мол, в порядке продолжения урока этики.
Благодарю вас! — сказала Лида, одевшись, и весело протянула руку.
Примите заверения! — Вадим открыл дверь и пропустил даму вперед. Лида кивком поблагодарила и вышла на улицу.
Был сухой осенний вечер. Под ногами хрустели опавшие листья. И хотя постоянного ее рыцаря Тимы не было (он болел), Лида решила удлинить себе путь и пройти кленовой аллеей. Едва вступив под желтеющие в свете фонарей деревья, она увидела впереди чей-то застывший силуэт. Лида вздрогнула, но сразу же распознала обогнавшего ее Вадима, пытавшегося прочесть какую-то афишу.
Они пошли рядом, и завязался непринужденный разговор о прошедшем дне — самом обычном, но который, пока он не завершился, кажется единственным в своем роде. Лида держалась просто, не то что Даша. Та все время вела какую-то непонятную игру — взглядов, укоров, настроений... И приходилось наугад принимать ее мячи.
С Лидой все было по-другому. Вадим понимал, что и она не простушка. В ней ощущалась скрытность характера или, может быть, излишняя деликатность. Он заметил: она не произносит ни слова, не подумав, будет ли оно вовремя. Тем не менее разговор шел сам собой. Иногда в ее словах он узнаны свои мысли. Так они дошли до Лидиного дома.
Погуляем еще? — предложил Вадим.
Давай. Правда, нужно еще кое-что записать...
Дневник ведешь?
С пятого класса, как советовал Гри-Гри,— не смущаясь, призналась Лида.
А я с шестого. Занятия записываешь?
Нет. Спектакли и мысли о них подробно. Помогает разобраться.
А я этюды. И свои придумываю. В институте пригодится.
Ты так в себе уверен?
Да нет... Но думаю, рано или поздно... Отступать некуда... А ты что — не веришь в себя?
Когда как...
Придя домой, Лида записала: «Сегодня после занятий мы час гуляли с Вадимом. Все это случайно: по-моему, они с Дашкой поссорились. Я, конечно, ему совсем неинтересна, но он молодец — вида не подал. Он успевает много: в театрах все смотрит, книг прочел массу. Влюбляться я не собираюсь, просто хочется сказать добрые слова объективно.
Пока мы говорили, я чувствовала: происходит что-то важное. Не между нами... Когда я болтаю с девочками, всегда приходится немного притворяться. Кажется, что это временные попутчики, что все это уйдет... В студии это ощущение стало проходить. А в сегодняшнем разговоре совсем исчезло. Я говорила, как бы это сказать... с человеком одних взглядов (не важно, что многое он понимает по-другому), одного мира, как сказал однажды Гри-Гри, «одной группы крови». Ты пойми, дневник, что это для меня такое! Даже если этот разговор останется единственным. Значит, я не белая ворона, значит, придут еще в мою жизнь люди, с кем мне будет так же легко, как нашим девчонкам друг с дружкой. Потому сегодня у меня день особый...»
Вечерние занятия начинались в семь вечера, воскресные — в одиннадцать утра.
В пятиминутный промежуток времени — от без десяти до без пяти — можно было встретить Галанову, приближающуюся к школе. Ребята ни разу не видели ее спешащей, раздраженной или огорченной чем-то.
Перед следующим занятием в воскресенье Виктор и Вадим столкнулись с Вегой за квартал до школы.
Вера Евгеньевна,— спросил Виктор,— можете нам открыть секрет?
Смотря какой.
Как вам удается быть такой точной? Вот я — или слишком рано приду, или слишком поздно...
Чаще второе! — вставил Вадим.
Молчи, ты тоже хорош! Вера Евгеньевна не пускает опоздавших, а в кино — жди тебя!
Это дело привычки,— сказала Галанова.— В театре тот, кто опаздывает, профессионально непригоден.
Но ведь автобусы ходят по-разному, иногда ждешь-ждешь...
Я хожу пешком.
И сколько тратите на дорогу?
Сорок минут. Плюс десять запасных.
А раньше специально не выходите?
Конечно, чтобы не уставать до репетиции.
А как вам удается всегда быть в хорошем настроении? У вас такой характер счастливый?
Галанова не успела ответить — приблизились к школе.
— Поговорим отдельно.
Урок начался, как всегда, с практики.
Сперва Вера Евгеньевна поздоровалась с каждым, причем некоторым не протягивала руку, а лишь останавливалась около них. Тогда ребята отвешивали сдержанный современный поклон, руководительница отвечала тем же. Даша по собственной инициативе сделала книксен. С легкой руки Стаса некоторые мужчины поцеловали Вере Евгеньевне руку, что не вызвало в ней ни малейшего удивления. Время от времени она делала заме-чания:
— Рука мягче. Круглее, свободнее!
Когда круг был пройден, Галанова сказала:
В целом неплохо.— Затем села и посмотрела на ребят. Все стояли.
И что дальше? — поинтересовалась Вера Евгеньевна.
Мы можем сесть? — спросил Виктор.
— Конечно.
Ребята расселись.
Говорить с места вовремя, не подымая руки, труднее, но вы этому уже научились. Точно так же иной раз нельзя сесть без приглашения; иногда же то, что сел старший, само собой означает, что можете присесть и вы. Этикет вообще стоит на трех китах: разумное, привлекательное, своевременное. Значит, человек в обществе должен быть — каким?
Сообразительным!
Расторопным!
И?
Изящным! — догадалась Люба.
Справедливо. Вот несколько простейших этических задач мы и решим сейчас. Этюд: Инга и Боба идут по улице. О чем-то оживленно беседуют. Навстречу Денис. Он знаком только с Ингой. Они давно не виделись, и у него к Инге дело.
Секретное?
В общем, да.
Идти под руку?
Как хотите. Пошли!
Когда трое поравнялись, Денис весело окликнул увлеченную разговором Ингу:
— Инга, привет! Можно тебя на минутку? — и бросил Бобе: — Извини, старый, тут дельце есть...
Отведя Ингу в сторону, он начал шептать ей, по-видимому, что-то очень смешное. Инга от души хохотала. Боба стоял в отдалении. Денис увлекся и продолжал еще некоторое время развлекать Ингу, пока, наконец, Боба не подошел спокойно к ним.— Извини, старая,— сказал он Инге, взял Дениса за плечи, в свою очередь отвел его в сторону, что-то тихо сказал ему, приставив кулак к носу, так что тот отпрянул, затем повернул его на сто восемьдесят градусов, толкнул в спину, и тот мгновенно исчез за дверью. Затем подошел к Инге.
Пошли.
Никуда я с тобой не пойду!
Не ходи! — добродушно откликнулся Боба и ушел в противоположном направлении. Инга посмотрела направо и налево и очень естественно расплакалась.
Вот это манеры! Безобразие! — возмущались девочки.
А я бы тоже так поступил,— сказал Кирилл.
И я тоже!
Хороший этюд,— оценила Галанова.— Ребята наглядно и, кстати, довольно правдиво продемонстрировали нам, так сказать, негатив,— что бывает, когда грубо нарушается простейшая вежливость. Кто виноват в конфликте?
Денис! — в один голос откликнулись многие.
Безусловно. Как он должен был себя повести?
Поздороваться и пройти мимо.
А может и не здороваться, если Инга его не заметила.
Да! Мужчины, знайте. Когда дама не одна, вы не имеете права обращать на себя внимание. Если она взглядом предоставляет вам такую возможность, поздоровайтесь и пройдите мимо. Если же она сделала вид, что не заметила вас, вы не должны обижаться. Скажите, только ли Денис совершил ошибку?
Нет, и Инга! — уверенно ответил Антон.— Зачем она отошла и долго любезничала с Денисом?
Совершенно верно. Запомните, девочки: в большинстве конфликтов между мужчинами виновата бывает женщина. И наоборот, в самых трудных обстоятельствах наша женская деликатность и власть над мужчинами может избавить их от ссор и тяжелых переживаний. Что должна была сделать Инга в ответ на бестактность Дениса?
Сказать: «Извини, Денис, мне некогда».
Могла бы добавить: «Позвони мне».
Верно. Тогда бы у Бобы не было оснований возмущаться.
А если это моя любимая девушка?
Но не твоя личная собственность. Лучше доверять друг другу, чтобы обыкновенные товарищеские отношения не были основанием для глупой ревности. Теперь разыграем другую, ситуацию. Люба с Виктором встречают Лиду. У Любы к Лиде два дела — одно секретное, другое — нет. Начали!
Виктор предложил Любе взять себя под руку, и они пошли.
Когда они почти столкнулись с Лидой, Люба остановилась:
Лида, привет! Я тебе звонила. У тебя нет «Анны Карениной»?
Есть. Бабушкина книжка. Я ее из дома не выношу.
Значит, не можешь дать на два дня?
Приходи ко мне, читай.
Ну как я буду читать у тебя дома! — сказала Люба с оттенком обиды в голосе.— И потом у меня к тебе еще один вопрос. Извини, Витя.
Люба отвела Лиду в сторону, что-то спросила у нее, получила ответ и распрощалась.
Что было хорошо?
Разговор естественный.
А Лида, по-моему, обидела Любу.
А по-моему, нет. Это ее дело — давать книгу или нет.
Какие ошибки?
Я не поняла,— заметила Ксана,— знаком Виктор с Лидой или нет?
Я тоже,— сказала Галанова.— Вот какие тут нормы. Если знакомы, все должны между собой поздороваться. Если нет, в обязательном порядке знакомые должны представить друг другу незнакомых.
А я не понял,— продолжил Стас,— зачем девочкам секретничать? Тем более что у обеих есть телефоны.
А если что-нибудь срочное? — возразила Лера.
Вы оба правы. В обществе шептаться неловко. Но в крайнем случае можно выйти в другую комнату или отойти на почтительное расстояние. Повторим упражнение!
При новой встрече, поздоровавшись с Лидой, Люба сказала:
Знакомьтесь. Лида подала руку:
Лида.
Витя.
Дальше повторился разговор о книге, после чего Люба попросила Лиду позвонить ей вечером.
— Видите ли,— размышляла Вера Евгеньевна, - этика, как и вся жизнь общества, тоже находится в движении. У нас сейчас
принято говорить «знакомьтесь», но, строго говоря, это слово
нежелательно.
— Почему?
Это звучит неуважительно. Так же как и «извиняюсь» — «извиняю себя». «Знакомьте себя, а я тут ни при чем». На всякий случай лучше знать это.
А как надо говорить?
«Разрешите вас познакомить». А еще проще спросить: «Вы не знакомы?» Представляете младшего старшему и кавалера даме. А потом уж младший (или кавалер) сам называет себя или вы его во вторую очередь. В обществе взрослых называют только фамилию. В вашей среде, как принято, называйте имена; но лучше полные — не Витя, Лида, а Лидия, Виктор. Представляясь старшему, при имени называйте фамилию, причем, как вы уже знаете, имя непременно вперед: «Лидия Дедова».
— Можно сказать? — вставила Нина.— По-моему, Витя должен вести под руку Любу, а не она его.
— А может, это моя супруга! — пошутил Виктор.
Кое-кто засмеялся.
— Не понимаю смеха,— удивилась Галанова.— Так или иначе, мы проходим с вами введение в один предмет — мастерство актера. Стало быть, завтра любая пара из вас на сцене может стать и мужем и женой, и бабушкой и внуком. Что за мещанские смешки? И потом, очень скоро вы окажетесь в мире взрослых, где, как поется в песне, «люди встречаются, люди влюбляются, женятся». Это норма человеческих отношений. Виктор допустил другую ошибку, о которой вы можете не знать. Мужчины, запомните на будущее: «моя супруга» не говорят; «ваша (или твоя) супруга», но «моя жена». Так звучит скромнее.
Что касается хождения под руку, то это предрассудок, что только жена может брать под руку спутника. Важно, чтобы в поведении мужчины не было развязности и всегда присутствовало уважение к женщине. Рука подается не кренделем, как сделал Виктор, а захватывается незаметным волнообразным движением. И, ведя даму, надо все время следить, чтобы она не плелась сзади, а была немного впереди. Мужчина берет даму под руку с ее молчаливого согласия, а в случае необходимости — при переходе через улицу или в толпе — может и без разрешения, лишь бы это делалось тоже не как попало, а уважительно, ради ее удобства.
Последовали упражнения. Все парами ходили по кругу, навстречу друг другу, лавируя змейкой.
Кто заметил в предыдущем этюде еще одну ошибку? Девочки договаривались о телефонном разговоре. Кто кому должен был позвонить?
Конечно, Люба Лиде — ведь ей что-то от нее нужно!
Совершенно верно. «Позвони мне» — звучит не совсем вежливо и оправдывается только в том случае, если связь односторонняя. Так что, Люба, прошу!
Что?
Звони! Вот тебе телефон.— Вера Евгеньевна указала на пустой стол.— Лида, а вот твой — на окне.
Здравствуйте, але, Лиду пригласите!
Это я. Здравствуй, Люба.
Слушай! Ты вчера смотрела по телевизору «Маленькие трагедии»?
Да.
Я тоже. Здорово, правда? А сестре не понравилось, говорит, скука...
И долго еще Люба болтала в таком духе, после чего сказала «привет» и бросила трубку.
Это и есть твое срочное дело к Лиде?
Я просто не успела придумать.
Хорошо. Достаточно. Скажите, что такое телефон? Средство общения или информации?
Мнения разделились.
— Мы все страдаем дефицитом времени. Но общение наше
должно быть полноценно. Если вы хотите поговорить с вашей
подругой о жизни, об искусстве, выделите для этого вечер.
Телефон не даст вам такой возможности.
Некоторые люди превращают телефон в заочную гостиную. Иначе, как дурновоспитанностью, это не назовешь. Без конца болтая по телефону, этот человек мало что успевает за день. Знакомому не всегда удобно признаться, что долго говорить по телефону ему некогда или утомительно. Третий при этом тщетно пытается дозвониться одному из двоих по срочному делу. И телефон становится настоящим бедствием.
Поэтому привыкайте относиться к телефону как к устному телеграфу. В двух-четырехминутном разговоре можно успеть договориться обо всем.
Несколько важнейших правил телефонной этики.
Начинать разговор со слова «здравствуйте» можно только, если вы узнали голос человека, который подошел к телефону. Лучше сначала назвать его по имени или имени и отчеству. Затем назваться, то есть выйти на связь, а потом уже здороваться.
Приглашают в гости, а к телефону зовут. Поэтому лучше говорить «позовите» или «попросите».
Категорически нельзя жевать, говоря по телефону.
Нельзя начинать разговор с шутки: ведь вы не знаете, что происходит в данную минуту на другом конце провода (это все равно что, передавая письмо, требовать: «Спляши»).
Класть трубку не сразу, особенно младшему.
Если вам передают о чьем-то звонке, вы должны отзвонить.
— А если я не застал человека дома, я обязан назваться?
Как вы думаете, ребята?
Конечно!
Как ни странно, я не поддержу этого мнения,— сказала Галанова.— Это связано с принципом личной тайны, которая всегда должна уважаться. В том числе и внутри семьи.
Есть дома, где, прежде чем позвать кого-то к телефону, всегда интересуются: «А кто его спрашивает?» Это вдвойне неприлично. Потому что, во-первых, из этого следует, что для одних вы дома, для других — нет, во-вторых, значит, близкие не доверяют вам. Например, старшая сестра, выспрашивая, кто звонит младшей, допускает, что у нее могут быть сомнительные знакомые. Поэтому интересоваться, кто звонит вашим близким, можно только в косвенной форме в вопросе «Что передать?» или «Как передать?», на что тот, кто звонит, вправе ответить: «Спасибо. Ничего передавать не надо».
Это касается и тайны дневников и переписки. Если у вас есть младший брат, предположим, восьми лет, пусть вам никогда не придет в голову распечатать адресованное ему письмо; пусть он привыкает, что никто в его корреспонденцию не заглядывает.
После перерыва к Галановой обратилась Лида:
Вера Евгеньевна, вы как-то обещали нам высказать свой взгляд на правду и ложь. Например, если кто-то угадал мою личную тайну, могу я в ответ сказать неправду?
Спасибо — напомнила! Для начала зададим себе вопрос: что есть ложь? К сожалению, в обиходе некоторых это такая привычная вещь, что они не успевают задуматься: что это такое в принципе? Для них она что-то вроде мелкой монеты, которая всегда в кармане. «Где был?» — «В библиотеке». А на самом деле — в кино, какая разница! «Своими глазами видел», а на самом деле видел сосед — тоже пустяк.
Между тем в современном толковом словаре Ушакова ложь определяется как намеренное искажение истины.
Значит, чтобы дать моральную оценку лжи — крупной или мелкой, надо уяснить себе, что такое любовь к истине.
В пьесе Константина Симонова «Русский вопрос» рассказывается об американском писателе, который стал перед выбором: написать то, чего он не думает, солгать по-крупному, либо лишиться всего — дома, машины, уважения общества, любимой жены.
Правдивость в большом начинается с отвращения ко лжи в мелочах. Недаром говорит пословица: Раз солгал — навек лгуном стал.
А есть еще крепче,— вставил Антон.— Кто лжет, тот крадет.
Суровая пословица. Я ее не помнила. Итак, мой завет: привыкайте избегать лжи даже невинной. Вот, кстати, вам еще пословица: Всяку ложь к себе приложь. Приятно ли вам, если кто-то говорит: «У меня в кармане рубль». А у него два. Пустяк? Но насколько солиднее выглядит признающийся: «У меня два рубля, но один я истратить не могу».
Вы нам часто говорите о такте. Но ведь нельзя быть тактичным и при этом всегда резать правду-матку напрямик! — сказал Илья.
Говорят, такт — ум сердца. Деликатность, осторожность в высказываниях, умение хранить свою и особенно чужую тайну соединимы с отвращением ко лжи. Промолчать, даже уклониться от ответа — не значит солгать, если этим вы не дезинформируете другого ему во вред.
Чтобы завершить этот неожиданно возникший разговор, рассмотрим один случай лжи, которая оправдана. Кто знает какой?
Например, когда больному говорят, что он выздоровеет...
Да! И пример этот не единственный. Жизнь вам явит еще примеры, когда ложь можно назвать святой, или чистой. Ложь предателю, врагу. Да и другу, если правда может его убить. Это называется ложь во спасение — себя или другого человека.
Кстати, к случаям мелкой, порочной лжи относится и лесть.
Сюда можно причислить и небрежность по отношению к привычкам и вещам другого человека. В определенной среде не считается зазорным «зачитывать» книги и таскать фотографии. Я никогда не понимала этого. Старенькая, мутная карточка может быть для хозяина реликвией. А утащивший ее об этом и понятия не имеет. Что же касается книг, то в наше время, когда спрос на них катастрофически растет, заначивание книги нельзя, мне кажется, квалифицировать иначе, как обычное воровство. Кстати, кто должен помнить о мелком денежном долге: тот, кто дает, или тот, кто берет деньги?
— Конечно, тот, кто берет! — откликнулись голоса.
Галанова посмотрела на часы.
Итак, мы проделали с вами индуктивный путь от этикета к этике и дальше — к морали. Теперь, если взглянуть на эти вопросы в обратном порядке, пойти по пути дедукции, то можно сказать, что мы сегодня пронаблюдали, что в основе морали лежит любовь к истине; в основе этики — мораль применительно к взаимоотношениям людей, к правилам общежития; в основе этикета — внешние формы этики, понятия о том, что в данное время прилично и...
И красиво! — добавила Геля.
Да. Значит, тема наша не исчерпана. Мы еще не проследили связь этикета и эстетики — учения о прекрасном. Но к этому мы будем обращаться постоянно, ведь основной предмет наших занятий — театр. Кстати, изучите «Этику» Станиславского. Она опубликована отдельной брошюрой и во второй части «Работы актера над собой» — глава «Этика и дисциплина»*. Тогда продолжим наш разговор уже в театральном плане.
А сейчас, чтобы отдохнули головы, поработаем немного мускулами. Продолжим урок до выходной двери.
Вера Евгеньевна вышла из комнаты нерпой и проверила, уступают ли мальчики девочкам дорогу, посмотрела, как кто ходит по лестнице. Тут пришлось минут на десять задержаться и всем походить немного вверх и вниз: некоторые двигались, по Определению Галановой, подобно орангутангам. Она показала, как надо спускаться и подниматься по ступеням, чтобы работали одни ноги, а на голове будто стоял полный стакан воды.
В заключение Вера Евгеньевна посмотрела, как мальчики подают девочкам пальто; когда обе руки их свободны и когда на одной из них висит свое пальто; правильно ли при этом девочки продевают в рукава обе руки сразу; предупредила, что отказываться от этой мужской услуги в принципе не следует: подать женщине пальто, даже посторонней,— обязанность каждого мужчины.