Адвокатская контора Файнерман Уоллстайн

Файнерман-Хаус,

Авеню Америка, 1398

Нью-Йорк

 

Миссис Ребекке Брэндон

Квартал Мейда-Вейл, 37

Мейда-Вейл

Лондон

 

27 мая 2003 года

 

Уважаемая миссис Брэндон,

 

Благодарю Вас за письмо. Я внес в Ваше завещание изменения согласно Вашим распоряжениям. Пункт 5 раздела f отныне гласит:

«Джесс не завещаю ничего, потому что она злыдня. И потом, у нее все равно полно денег».

Всего хорошего,

 

Джейн Кардозо.

 

 

 

Плевать. Кому вообще нужны эти сестры? Не мне.

Вот уж о чем никогда не мечтала. И ни у кого не просила. Мне и одной неплохо.

Вообще– то я не одна. У меня крепкая семья и любящий муж. На черта мне сдалась какая-то паршивая сестра!

– Не сестра, а дура, – говорю я вслух, свинчивая крышку с банки джема.

С тех пор как Джесс уехала, прошло почти две недели. Сегодня у Люка деловая встреча в городе, а мама с папой пообещали заехать по дороге в аэропорт, так что я готовлю завтрак на всех.

– Извини, что ты сказала? – спрашивает Люк, входя в кухню. Вот уже несколько дней он бродит по дому бледный и напряженный. Пока «Аркодас Труп» принимают решение насчет рекламной кампании, Люку остается только ждать. А у него это плохо получается.

– Как раз думала о Джесс, – объясняю я, рывком сдирая крышку с банки. – Ты был абсолютно прав. Нам ни за что не поладить, даже за миллион лет! Всем занудам зануда!

– М-м-м… – рассеянно мычит Люк, наливая себе апельсинового сока.

Мог бы и поддержать разговор.

– В следующий раз послушаюсь тебя, – продолжаю я, стараясь его увлечь. – Напрасно я вообще ее сюда пригласила. С трудом верится, что мы с ней родня!

– А по-моему, она ничего, – возражает Люк. – Но вы с ней вряд ли подружитесь.

Во мне шевелится досада.

Не должен был он говорить «а по-моему, она ничего». Ему полагалось согласиться: «Полное ничтожество, не понимаю, почему тебя поначалу так тянуло к ней!»

– Бекки… что ты делаешь? – Взгляд Люка скользит по усыпанному крошками и заставленному пакетами кухонному столу.

– Пеку вафли! – радуюсь я.

Вот вам еще одно доказательство, что Джесс ошиблась. В последнее время вафли я пеку чуть ли не каждый день. Вот так-то! И порой даже жалею, что Джесс этого не видит.

Правда, тесто мне никак не удается. Но я нашла выход: покупаю готовые вафли, вырезаю из них сердечки и подогреваю в вафельнице!

Ну и что, спрашивается, в этом плохого? Ведь вафельницей я все равно пользуюсь. И вафли мы едим, верно?

– Опять вафли? – с еле уловимой гримасой переспрашивает Люк. – Нет, спасибо. Я пас.

– Да? – расстраиваюсь я. – А может, съешь тост? Или яичницу? Или… булочку?

– И кофе сойдет.

– Как же без еды! – пугаюсь я и в тревоге смотрю на Люка. Эта сделка высосала из него все соки – вон как похудел. Надо бы его подкормить. – Сейчас напеку оладьев. Или сделаю омлет!

– Бекки, да угомонись ты! – рявкает Люк. – Обойдусь. – И он выходит из кухни, на ходу со щелчком открывая мобильник. – Новости есть? – слышу я, и дверь кабинета захлопывается.

Перевожу взгляд на раскрошившуюся вафлю, которую сжимаю в ладони. По спине ползет неприятный холодок.

Я прекрасно помню, как Люк нервничает из-за работы. Наверное, поэтому и на меня сейчас злится. Вот и все, других причин и быть не может.

Но почему-то мне вспоминается разговор Люка с Джесс, который я подслушала. И слова Люка о том, что жить со мной нелегко.

Ощущаю знакомое покалывание в сердце и присаживаюсь. У меня кружится голова. Всю неделю я думала об одном и том же, пыталась разобраться.

Почему со мной нелегко жить? Что я делаю не так?

Тянусь за бумагой и карандашом. Ладно, займемся самокопанием. Я буду абсолютно откровенна сама с собой. Чем я осложняю жизнь своим ближним?

Пишу заголовок и размашисто подчеркиваю его.

 

1.

 

В голове пустота. Ни единой мысли.

Ну давай же. Напряги мозги. Будь беспощадна и откровенна. Должно же найтись хоть что-нибудь. В чем наши принципиальные разногласия? Из-за чего мы ссоримся?

Внезапно меня осеняет. Я вечно забываю закрывать свой шампунь, а Люк жалуется, что наступает на крышечку в душевой кабинке.

 

1. Не закрывает флакон с шампунем.

 

Правильно. А еще у меня провалы памяти. Постоянно забываю код сигнализации. Однажды даже пришлось звонить в полицию, узнавать код, а дежурный все перепутал и прислал к нам две патрульные машины.

 

1. Не закрывает флакон с шампунем.

2. Забывает код сигнализации.

 

В нерешительности смотрю на список. Маловато пунктов набирается. Должно быть еще что-то. По-настоящему важное и значительное преступление.

И тут я ахаю и зажимаю рот ладонью.

Компакт– диски. Люк уже извел меня напоминаниями: брать диски я беру, а раскладывать обратно по коробкам забываю.

Но и это на преступление не тянет – разве что на последнюю каплю в чаше терпения. Но говорят же, что во взаимоотношениях близких людей не бывает мелочей.

Ладно. Буду исправляться.

Спешу в гостиную, прямо к беспорядочной куче дисков возле музыкального центра. Пока я разбираю их, мне вдруг становится легко-легко. Свобода! Отныне наша жизнь пойдет по-другому.

Складываю диски аккуратной стопкой и жду, когда Люк пройдет мимо двери гостиной.

– Смотри! – с горделивыми нотками окликаю я его. – Я диски разобрала! И разложила по коробкам!

Люк заглядывает в комнату:

– Замечательно. – Он рассеянно кивает и уходит.

А мне остается только укоризненно смотреть ему вслед.

«Замечательно…» И это за все мои труды?

Изо всех сил стараюсь.спасти нашу семью, а он ничего не замечает.

Из холла слышится звонок, я вскакиваю. Это мама с папой. Со спасением семьи придется повременить.

 

Та– ак. Знала я, что мама с папой помешались на семейной психотерапии, но никак не ожидала, что они начнут носить свитера с лозунгами. На мамином написано: «Я -женщина, я – богиня», а на папином: «Не поддавайся пассивно-агрессивным уродам».

– Ого! – Скрыть удивление мне не удается. – Здорово!

– Нам выдали их в центре, – расплывшись в улыбке, объясняет мама. – Смешные, правда?

– Значит, вам и занятия нравятся?

– О, это просто чудо! Гораздо интереснее бриджа. А какая приятная компания! Знаешь, кого мы однажды встретили на групповом занятии? Марджори Дэвис, которая живет напротив нас!

– Правда? – изумляюсь я. – Так она вышла замуж?

– Увы, – мама тактично понижает голос, – у нее, бедняжки, пограничные проблемы.

Ну нет, в этой абракадабре сам черт ногу сломит. Что это еще за штука – «пограничные проблемы»?

– А… у вас тоже проблемы? – рискую спросить я. – Тяжело было?

– О, мы прошли огонь, воду и медные трубы, – кивает мама. – Правда, Грэхем?

– Истинная, – соглашается папа.

– Но теперь вся наша ярость и угрызения совести позади. Мы обрели силы жить и любить. – С лучезарной улыбкой мама роется в своем рюкзаке. – У меня с собой бесподобный рулет. Может, выпьем чайку?

– Мама нашла в себе богиню, – гордо объясняет папа. – Представь, даже прошлась по горячим углям!

У меня отвисает челюсть.

– Ты ходила по углям? О господи! И я тоже, на Шри-Ланке. Больно было?

– Ничуть! Ни капельки! – щебечет мама. – Туфли-то я не снимала, – подумав, признается она.

– А-а! – успокаиваюсь я. – Здорово.

– Нам предстоит еще многому научиться. – Мама порывисто режет рулет. – Поэтому мы и собрались в круиз.

– Ясно, – после паузы отзываюсь я. – Понятно. Терапевтический круиз. – Когда мама впервые сообщила мне об отъезде, я решила, что она шутит. – Будете плавать по Средиземному морю и проходить курс психотерапии.

– И не только! – подхватывает мама. – Еще и достопримечательности осмотрим.

– И развеемся, – вставляет папа. – Нам пообещали насыщенную культурную программу. И даже настоящий бал.

– Едут все наши друзья из центра, – перехватывает инициативу мама. – Мы уже договорились в первый же вечер собраться на коктейль! И кроме того… – Помявшись, она добавляет: – Один из приглашенных терапевтов специализируется на восстановлении родственных уз – например, с потерянными и вновь обретенными близкими. А к этому вопросу у нас особый интерес.

Мне становится как-то не по себе. Лучше бы они не напоминали о потерянных и обретенных близких.

В тишине я замечаю, как переглядываются родители.

– А ты, значит… с Джесс так и не подружилась, – наконец говорит папа.

Ну вот. Он не на шутку расстроен.

– Да нет, не в этом дело… – Я отвожу взгляд. – Просто мы… слишком разные.

– Мама ободряюще берет меня за руку.

– А что тут странного? Вы же росли в разных семьях. С Джесс у тебя столько же общего, сколько с… – на секунду она задумывается, – с Кайли Миноуг.

– С Джесс у Бекки гораздо больше общего! – решительно возражает папа. – Во-первых, Кайли Миноуг – австралийка.

– И что? – парирует мама. – Британское Содружество все равно одно, так? Бекки легко нашла бы общий язык с Кайли Миноуг – правда, дорогая?

– Э-э…

Папа качает головой:

– О чем им говорить? Сама посуди.

– Как это о чем! Они бы прекрасно побеседовали! И стали бы лучшими подругами!

– Возьмем Шер, – предлагает папа. – Вот уж кто интересная женщина…

Мама возмущена.

– С какой стати Бекки водить дружбу с Шер! С Мадонной – это еще куда ни шло…

– Ладно, когда я познакомлюсь с Кайли Миноуг, Шер или Мадонной, я сообщу вам, договорились? – обещаю я чуть резче, чем хотелось бы.

Наступает тишина. Мама с папой во все глаза глядят на меня. Потом мама подает папе чашку:

– Грэхем, отнеси кофе Люку.

Едва папа уходит, мама впивается в меня испытующим взглядом.

– Бекки, детка, у тебя все хорошо? Что-то ты нервничаешь.

Господи. Маминого сочувствия мне точно не выдержать. Внезапно вся тревога, которая так долго копилась во мне, вырывается наружу.

– Насчет Джесс не расстраивайся, – советует мама. – Если вы не поладили, это еще ничего не значит. Никто вам и слова не скажет!

Я судорожно дышу, пытаясь взять себя в руки.

– Дело не в Джесс, – бормочу я. – Точнее, не только в Джесс. Понимаешь, Люк…

– Люк? – удивленно переспрашивает мама.

– Все разладилось. Знаешь… – у меня дрожит голос, – кажется, наш брак… под угрозой.

Боже мой. Сама произнесла это вслух – и тут же себе поверила. «Наш брак под угрозой».

– А ты уверена, дорогая? – Мама озабочена. – По-моему, вы оба счастливы!

– Нет, какое там «счастливы»! Мы только что жутко поскандалили!

Несколько минут мама смотрит на меня в упор, а потом заливается хохотом. У меня от возмущения крепнет голос:

– Не смейся! Это было ужасно!

– Конечно, деточка! – соглашается мама. – У вас ведь скоро первая годовщина свадьбы?

– Э-э… да.

– Правильно. Самое время для Первой Настоящей Ссоры! А ты не знала, Бекки?

– О чем? – тупо спрашиваю я.

– О Первой Настоящей Ссоре! – Мама снова смеется – над моим растерянным лицом. – Боже мой, чему только учат современных девушек глянцевые журналы!

– Сейчас вспомню… как наращивать акриловые ногти.

– Вот видишь! А надо бы учить секретам счастливого брака! У любой супружеской пары ближе к первой годовщине случается Первая Настоящая Ссора. Повздорят, обстановка разрядится, и жизнь опять вернется в привычную колею.

– А я и не знала… – задумчиво тяну я. – Значит, нашей семье ничто не угрожает?

А что, разумно! Да еще как! Переживи Первую Настоящую Ссору – и снова радуйся. Что-то вроде грозы, после которой воздух чище и свежее. Или лесного пожара, страшного, а на самом деле полезного, потому что после него растения опять ударяются в рост. Ну конечно!

И это еще не все! Самое главное – я ни в чем не виновата! Все равно мы поссорились бы, как я ни старайся! У меня сразу поднимается настроение. Скоро все пойдет по-прежнему. Улыбаюсь маме и хватаю большущий ломоть рулета.

– Значит, у нас с Люком ссор больше не будет, – на всякий случай уточняю я.

– Ни единой! – уверяет мама. – Вплоть до самой Второй Настоящей Ссоры, а она…

Договорить ей не дает грохот распахнувшейся двери. В кухню врывается Люк. Он буквально сияет, на лице широчайшая улыбка – такой я еще не видела.

– Свершилось! «Аркодас Труп» согласны!

 

Я же знала, что все будет отлично! Печенкой чуяла! Так и получилось. Прямо праздник какой-то, настоящее Рождество!

Люк отменяет встречу и мчится в офис, праздновать, а я сажаю родителей в такси, и мы едем следом. Обожаю офис «Брэндон Коммьюникейшнс». Здесь все такое шикарное, всюду светлое дерево, лампы дневного света, блеск и красота. И все.вокруг заняты делом: носятся по коридорам туда-сюда, улыбаются и день-деньской потягивают шампанское!

Не всегда, конечно, – только после большой победы. Весь день в офисе звучат смех и радостные голоса, вдобавок кто-то запрограммировал все компьютеры, и каждые десять минут они поют «поздравляем!».

Люк и руководство компании проводят стратегическую экспресс-конференцию; на ней присутствую и я. Сначала все талдычили «начинается большая работа», «необходимы свежие силы» и «нам предстоит серьезное испытание» – пока Люк не заявил:

– К чертям стратегию! Давайте праздновать. Об испытаниях подумаем завтра.

Он велел секретарю связаться с компанией, занимающейся устройством праздников, и уже в пять часов офис заполонили посыльные в черных фартуках, навезли шампанского и самых разных канапе в прозрачных коробочках. Все сотрудники офиса набились в большой конференц-зал, врубили музыкальный центр, а Люк произнес маленькую речь – сказал, что сегодня знаменательный день для «Брэндон К.», что все славно поработали, – и ему долго хлопали.

А теперь мы едем на праздничный ужин в тесном кругу! Я сижу в кабинете Люка, освежаю макияж, а он переодевается в чистую рубашку.

– Поздравляю! – уже в миллионный раз повторяю я. – Потрясающе!

– Да, хороший денек, – усмехается Люк и возится с манжетами. – О таком крупном клиенте я давно мечтал. И это лишь первая ласточка.

– Я так горжусь тобой.

– Аналогично. – Внезапно лицо Люка смягчается. Он подходит и обнимает меня.

В последнее время я был резок с тобой. Прости.

– Ничего… – Я отвожу взгляд. – А мне… очень стыдно, что я продала те часы.

– Забудь. – Люк приглаживает мне волосы. – Я понимаю, как тебе было трудно. Это возвращение… да еще твоя сестра…

– Да-да, – торопливо перебиваю я, – давай не будем о ней. Лучше поговорим о нас. О будущем. – Притянув Люка к себе, я целую его. – Все будет замечательно.

Ненадолго мы оба замолкаем. Но это дружеское молчание. Мы сидим обнявшись, умиротворенные и довольные, как во время свадебного путешествия. Мне вдруг становится так легко. Правильно говорила мама! Первая Настоящая Ссора все прояснила. Она сблизила нас!

– Я люблю тебя, – шепчу я.

– А я – тебя. – Люк целует меня в нос. – Нам пора.

– Ага. – Я широко улыбаюсь. – Сейчас сбегаю посмотрю, не пришла ли машина.

По коридору я не иду, а будто плыву на облаке радости. Все складывается так, что лучше и не придумаешь. Буквально все! Проходя мимо подносов, я беру бокал шампанского и отпиваю несколько глотков. Может, сегодня мы еще потанцуем. После ужина. А когда все разъедутся по домам, мы с Люком переберемся в клуб и продолжим праздник вдвоем!

Весело сбегаю вниз по лестнице, держа бокал в руке, и открываю дверь в приемную. И застываю как вкопанная. В нескольких ярдах от меня белобрысый тощий парень в костюме в тонкую белую полоску беседует с секретаршей Дженет. Где-то я его видела, только никак не могу вспомнить…

Внезапно мой желудок делает обратное сальто.

Еще как могу.

Это же тот тип из Милана. Тот самый, который вынес из магазина покупки Натана Батиста. Что ему здесь нужно?

Осторожно делаю пару шагов и прислушиваюсь к разговору.

– Значит, мистер Брэндон здоров? – переспрашивает гость.

Вот черт.

Стремительно ретируюсь за перегородку секретарши. Сердце выскакивает из груди.

Чтобы успокоить нервы, глотаю шампанское. Два проходящих мимо компьютерщика как-то странно косятся на меня, а я дружески улыбаюсь в ответ.

В общем, так. Нельзя же вечно торчать в этом закутке! Приподнимаюсь на цыпочках, осматриваю приемную – слава богу! Тип в полосатом костюме ушел. Со вздохом облегчения как ни в чем не бывало выхожу в приемную.

– Привет! – небрежно бросаю я Дженет, которая деловито стучит по клавишам. – С кем это ты сейчас говорила?

– А, этот!… Он работает на некоего Натана Батиста.

– Ясно. И чего… он хотел?

– Нес какую-то чушь! – кривится Дженет. – Все спрашивал, стало ли Люку лучше.

Я стараюсь не выдать волнения.

– А ты что ответила?

– Правду, конечно, – что Люк в полном порядке! Как никогда! – Она весело хохочет, потом замечает выражение моего лица и перестает печатать. – О господи… Что с ним?

– Ты о чем?

– Это был врач? – Она придвигается поближе, вид у нее ошеломленный. – Бекки, скажи честно! Люк подхватил какую-то тропическую болезнь, да?

– ' Нет, что ты! Конечно, нет!

– Значит, у него что-то с сердцем? Или с почками? – На глаза Дженет наворачиваются слезы. – Знаешь… в этом году умерла моя тетя. До сих пор не могу прийти в себя…

– Прими соболезнования, – неловко бормочу я. – И пожалуйста, не волнуйся. Люк совершенно здоров! Все в порядке, все прекрасно…

Я поднимаю голову – и теряю дар речи.

Только не это.

Не может быть.

В приемную входит Натан Батист собственной персоной.

А я и забыла, какой он здоровенный! Грудь колесом, в пиджаке с кожаной отделкой – в том самом, который примерял в Милане, От него исходит ощущение власти и денег и запах сигар. А взгляд пронзительных голубых глаз проникает прямо в душу.

– А, привет! – восклицает он со своим резким акцентом кокни. – Вот мы и встретились снова, миссис Брэндон!

– Здра… здравствуйте! – с запинкой говорю я. – Черт возьми, какой… приятный сюрприз!

– Сумочка еще не разонравилась? – Он подмигивает мне.

– Ничуть. Она чудо!

«Надо поскорее выпроводить его отсюда, – пульсирует у меня в голове. – Поскорее отделаться от него».

– А я зашел потолковать насчет моего отеля с вашим супругом, – продолжает Натан Батист. – Можно?

– Ну конечно! – чуть не поперхнувшись, выдавливаю я. – Разумеется! Отлично! Только, к сожалению, сейчас Люк немного занят. Не хотите ли пока выпить? Сходим куда-нибудь в бар… поболтаем… расскажете мне про…

Вот именно. Гениальный ход. Уведу его отсюда… угощу в каком-нибудь баре… Люк и не узнает…

– Ничего, я подожду, – говорит Натан Батист и грузно опускается в кожаное кресло. – Будьте добры, сообщите мистеру Брэн-дону обо мне. Надеюсь, он уже поправился?

У меня екает сердце.

– Да! – жизнерадостно подтверждаю я. – Ему… уже гораздо лучше! Спасибо за цветы!

Мимоходом замечаю, что Дженет совершенно сбита с толку.

– Может быть, позвонить Люку? – предлагает она и тянется к телефону.

– Нет! То есть… не беспокойся! Я сама его предупрежу, – срывающимся от волнения голосом обещаю я.

Быстро иду к лифтам, каждый нерв дрожит как натянутая струна.

Все хорошо. Еще ничего не потеряно. Выведу Люка из офиса через другую дверь – объясню, что кто-то разлил воду в холле и там теперь скользко, как на катке. Да, так и скажу. А когда мы сядем в машину… притворюсь, будто забыла что-то важное, вернусь к Натану Батисту и…

– Бекки!

От неожиданности я подскакиваю чуть ли не до потолка, оборачиваюсь и вижу, как Люк бежит по лестнице, прыгая через две ступеньки.

– Машина уже пришла? – Он удивленно хмурится при виде моей застывшей гримасы. – Милая, что случилось?

А можно просто рассказать Люку всю правду.

Тупо смотрю на него несколько секунд, а внутри все сжимается и переворачивается.

– Люк… Я… должна кое-что сказать тебе… – Еле проглатываю вставший в горле ком.

Нужно было сразу признаться, но я… я думала, что справлюсь, но…

И вдруг я понимаю, что Люк меня не слушает. Потемневшими от изумления глазами он смотрит поверх моего плеча на Натана Батиста.

– Это же… – Он качает головой, не веря своим глазам. – Что ему здесь надо? Я думал, Гэри от него отделался.

– Люк…

– Подожди, Бекки. Это очень важно. – Люк вынимает телефон и набирает номер. – Гэри, – приглушенно начинает он, – какого дьявола у нас в приемной торчит Натан Батист? Ты же обещал с ним разобраться.

– Люк… – предпринимаю я еще одну попытку.

– Дорогая, подожди минутку. – И он продолжает в трубку: – Да, здесь. Собственной персоной.

Я настойчиво дергаю его за рукав:

– Люк, выслушай меня, пожалуйста!

– Господи, Бекки, не знаю, что там у тебя, но давай об этом потом, – нетерпеливо перебивает Люк. – Сначала мне надо прояснить одно дело…

– А я о нем и говорю! – в отчаянии выпаливаю я. – О твоем деле! Это насчет Натана Батиста!

Люк смотрит на меня как на помешанную.

– При чем тут Натан Батист? Бекки, ты с ним даже не знакома!

– Вообще-то… э-э… знакома… Броде бы. Пауза. Люк медленно захлопывает крышку телефона.

– Ты «вроде бы» знакома с Натаном Батистом?

– А вот и мистер Брэндон! – Мы оборачиваемся и видим, что секретарша Дженет нас заметила. – Люк, к вам посетитель!

– Сейчас подойду, Дженет, – отзывается Люк с профессиональной улыбкой и, продолжая улыбаться, поворачивается ко мне: – Бекки, что происходит, черт побери?

– Это… долго рассказывать… – вспыхнув, бормочу я.

– Стало быть, ты все-таки собиралась поделиться со мной? – Люк по-прежнему улыбается, но голос звучит зло.

– Да! Конечно! Только… ждала подходящего момента.

– Думаешь, этот момент подходящий? Когда Натан Батист совсем рядом, в приемной?

– Э-э… да! Именно так! – Я нервно сглатываю. – Понимаешь… все началось… э-э… в магазине. Так уж вышло…

– Поздно, – шепотом обрывает меня Люк.

Он идет сюда.

Оборачиваюсь и невольно вздрагиваю. Натан Батист направляется к нам.

– Так вот где он! – хрипло объявляет Натан Батист. – Неуловимый Люк Брэндон! Это вы прятали от меня своего мужа, юная леди? – И он шутливо грозит мне пальцем.

– Ну что вы! – Я издаю пронзительный от ужаса смешок. – Люк, ты знаком с Натаном Батистом? Мы встретились в Милане… помнишь, мы туда ездили, дорогой? – И я расплываюсь в неискренней улыбке, притворяясь хозяйкой званого ужина, который проходит без сучка и задоринки.

– Добрый вечер, мистер Батист, – невозмутимо произносит Люк. – Рад возможности лично познакомиться с вами.

– Очень приятно. – Натан Батист хлопает Люка по спине. – Надеюсь, вы уже здоровы.

Люк стреляет в меня глазами, я отвечаю ему отчаянным взглядом.

– Совершенно здоров, – отвечает он. – Позвольте узнать… причину столь неожиданного визита.

– Похоже, – начинает Натан Батист, выуживая из кармана пиджака серебряный портсигар с монограммой, – о звонках из моего офиса вам не сообщали.

– На этой неделе я был чрезвычайно занят, – не моргнув глазом, объясняет Люк. – Прошу прощения за то, что секретари так и не смогли передать мне ваши сообщения. Вы что-то хотели обсудить со мной?

– Да, мой отель, – кивает Натан, предлагая Люку сигару. – Точнее, наш отель.

Люк уже намерен что-то ответить, но Натан Батист вскидывает руку, останавливая его, раскуривает сигару и несколько секунд старательно попыхивает.

– Простите, что нагрянул сюда без приглашения, – наконец говорит он. – Но если уж я что-то задумал, мне не терпится довести дело до конца. И я всегда добиваюсь своего. Как и ваша прелестная супруга. Уверен, она вам все рассказала.

– Но гораздо больше утаила, – с напряженной улыбкой отвечает Люк.

– Мне по душе ваша жена. – Натан Батист выпускает дым и одобрительно смотрит на меня. – Дорогая, если вы захотите поработать со мной, просто позвоните.

– Черт возьми! – вырывается у меня. – То есть спасибо!

Опасливо кошусь на Люка. У него на виске бьется жилка.

– Бекки, – вежливо и сдержанно произносит он, – отойдем на минутку? – И добавляет, обращаясь к Натану Батисту: – Прошу прощения, нам надо поговорить.

– Ничего-ничего, – Натан Батист помахивает сигарой. – А я пока докурю. Потом потолкуем как следует.

Люк ведет меня в маленькую комнату для переговоров и закрывает дверь. Лицо у него окаменевшее и чужое. Таким я видела Люка, только когда он распекал подчиненных.

Мамочки мои…

– Ладно, Бекки, начнем с самого начала… Нет, – перебивает он себя, – лучше с середины. Как ты познакомилась с Натаном Батистом?

– Мы с ним встретились в Милане, – запинаясь, объясняю я. – Я зашла в один магазин, а Натан Батист… сделал мне одолжение.

– Он? Одолжение? – Люк растерян. – Какого рода? Тебе стало плохо? Ты заблудилась?

Повисает длинная мучительная пауза.

– Там была… сумочка, – наконец выговариваю я.

– Сумочка? – Похоже, Люк совсем сбит с толку. – Он купил тебе сумочку?

– Нет! Я купила ее сама. Но он помог получить ее без очереди. И был очень любезен! Я так обрадовалась… – Я с силой сжимаю переплетенные пальцы. – А когда мы вернулись в Англию, он позвонил, сказал, что открывает отель, и предложил тебе работу…

– А ты что ответила? – Голос у Люка абсолютно спокойный, и это страшнее всего.

– А я… подумала, что ты охотно возьмешься за подготовку церемонии открытия отеля…

Дверь вдруг распахивается, влетает Гэри.

– Что происходит? – выпучив глаза, спрашивает он. – Что здесь делает Натан Батист?

– Спроси у Бекки. Связь с ним поддерживала она.

– Я же не знала, кто он такой! – оправдываюсь я. – Понятия не имела! Для меня он был просто добрый знакомый, который раздобыл для меня сумку…

– Сумку? – Гэри недоуменно смотрит то на меня, то на Люка. – Какую еще сумку?

– Видимо, Бекки предложила Натану Батисту мои услуги в обмен на сумочку, – сухо поясняет Люк.

– Да? – Гэри сражен.

– Не просто на сумочку! – возмущенно уточняю я. – Это же была «ангельская сумочка»! Таких делают всего несколько штук – на весь мир! Ее фотографию напечатали на обложке «Вог»! Да о такой сумке мечтает каждая кинозвезда!

Люк и Гэри молча разглядывают меня. Ничего они не поняли.

– И вообще, – продолжаю я, чувствуя, как горят щеки, – я думала, что подготовить церемонию открытия отеля – это выгодное предложение! Пять звезд и все такое! Сборище знаменитостей!

– Знаменитостей? – эхом вторит Люк, и вдруг его прорывает: – Бекки, да такие знаменитости мне и даром не нужны! Я не желаю открывать паршивый отель какого-то уголовника!

– Но я же не знала, – в отчаянии мямлю я. – Я думала, это заманчивое предложение!

– Спокойно, босс, – примирительно говорит Гэри. – Мы ему ничего не обещали…

– Зато она обещала! – Люк тычет в меня пальцем, и Гэри в ужасе оборачивается.

– Ничего я… не обещала… – у меня дрожит голос, – только сказала… что ты будешь рад…

– А ты понимаешь, каково мне теперь придется? – Люк обхватывает голову. – Бекки, ну почему ты ничего мне не сказала? Почему умолчала про Милан? Тишина.

– Потому что «ангельская сумочка» стоит две тысячи евро, – наконец еле слышно признаюсь я. – Решила, что ты рассердишься.

– Господи! – Люк явно доведен до грани.

– А потом я не хотела тебя расстраивать! Ты же был занят «Аркодасом»… Я думала, что и сама справлюсь. И у меня все получилось…

– «Получилось»… Каким образом?

– Я сказала Натану Батисту, что ты болен, – бормочу я.

Люк вдруг меняется в лице.

– Тот букет… – начинает он ровным тоном, – был от Натана Батиста?

Боже мой.

– Да, – шепчу я.

– Он послал тебе цветы? – изумляется Гэри.

– И корзину фруктов, – уточняет Люк. Гэри вдруг смеется – коротко, будто фыркает.

– Ничего смешного, – обрывает его Люк голосом хлестким, как кнут. – Мы только что заключили самый солидный контракт за все время существования компании. Нам положено праздновать победу, а не возиться с этим треклятым Натаном Батистом.

Гэри вздыхает.

– Наживать такого врага опасно, Люк. Он же покупает «Дейли уорлд».

В комнате становится тихо, только слышно, как тикают часы.

Я не смею издать ни звука. Внезапно Люк встает.

– Не можем же мы торчать здесь весь день. Пойду поговорю с ним. Раз уж так все получилось. – Он поворачивается ко мне: – Надеюсь, сумка этого стоит, Бекки. Очень надеюсь.

От стыда у меня наворачиваются слезы.

– Люк, прости… – умоляю я. – Я так виновата… Я не думала… не хотела…

– Да-да, Бекки, – устало перебивает он, – это уже неважно.

Люк уходит в сопровождении Гэри. Я остаюсь сидеть на месте. И чувствую, как по. щеке скатывается слеза. Все складывалось так замечательно. А теперь все пропало.

 

 

Плохи наши дела.

Неделя выдалась самой неудачной – с тех самых пор, как мы поженились.

Люка я почти не видела, он все время пропадал на работе. Каждый день проводил совещания с представителями «Аркодас Труп», что-то улаживал с клиентами-банками, да еще один из его старших бухгалтеров загремел в больницу с менингитом. Словом, полный кошмар.

А сегодня, вместо того чтобы наконец-то отдохнуть и готовиться к новой рабочей неделе, Люку еще лететь на Кипр, в отель Натана Батиста. В тот самый, которым Люк так не хотел заниматься.

И все из– за меня.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – нерешительно спрашиваю я, наблюдая, как он укладывает в чемодан рубашки.

– Нет, – коротко отзывается Люк. – Спасибо.

И вот так всю неделю. Или молчит, или цедит в час по слову, а сам на меня и не смотрит. А если и посмотрит, то так, что у меня сердце уходит в пятки и в животе екает.

Но я изо всех сил стараюсь настроиться на позитив и найти в случившемся хоть какие-нибудь плюсы. Размолвки между супругами – это ведь в порядке вещей. Так и мама говорит. Переживем Вторую Настоящую Ссору, разрядим напряжение, и снова все будет прекрасно…

Вот только не уверена, что Вторая Настоящая Ссора через два дня после Первой – это нормально.

А еще непонятно, почему ссора затянулась на целую неделю.

Я пыталась спросить совета у мамы по электронной почте, но получила ответ, что пассажиры круиза «Дух, Душа и Тело» отдалились от бренного мира и просят не тревожить их.

Люк застегивает молнию на чемодане и исчезает в ванной, даже не взглянув в мою сторону. А у меня опять ноет сердце. Еще несколько минут – и он уедет. Нельзя расставаться вот так. Просто нельзя, и все.

Появляется Люк и запихивает в карман чемодана пакет со своими туалетными принадлежностями.

– Знаешь, а у нас скоро первая годовщина свадьбы, – сипловатым голосом начинаю я. – Надо бы… как-нибудь ее отметить.

– Не уверен, что в это время буду дома, – отвечает Люк.

Судя по голосу, ему все равно. Наша первая годовщина для него – пустой звук. Вся кровь бросается мне в голову, вот-вот хлынут слезы. Мало того, что я мучилась целую неделю, так даже перед отъездом Люк не желает улыбнуться мне!

– Напрасно ты злишься, Люк… Знаю, я опростоволосилась… Но я же не хотела! Я уже извинялась миллиард раз!

– Помню, – говорит Люк все тем же усталым голосом.

– Ну что еще мне сделать?

– А что сделать мне, Бекки? – во внезапном раздражении переспрашивает он. – Сказать, что все это пустяки? Уверять, что мне совершенно не жаль после стольких трудов, потраченных на «Аркодас Труп», тащиться на какой-то забытый богом остров? – он рывком захлопывает чемодан, только щелкают замки. – Может, хочешь, чтобы я сказал, что безумно рад возиться с какой-то паршивой ночлежкой?

– Это не ночлежка! – яростно протестую я. – Можешь мне поверить! Натан Батист говорил, что в отеле все будет по высшему разряду. Видел бы ты его в том миланском магазине, Люк! Он выбирает только самое лучшее – лучшую кожу… кашемир…

– И уж конечно, самые качественные гидроматрасы, – ехидно подхватывает Люк. – Бекки, ты что, до сих пор не поняла? У меня свои принципы.

– У меня тоже! – Я шокирована. – И у меня свои принципы! Но это еще не значит, что я сноб!

– И я не сноб, – резко возражает Люк. – Просто у меня есть правила.

– Нет, сноб! – Остановиться я уже не могу. – Подумаешь, человек занимался мотелями! Я поискала информацию про Натана Батиста в Интернете – он много сил отдает благотворительности, помогает людям…

– А одному человеку даже сломал челюсть, – подсказывает Люк. – Об этом ты тоже читала?

На несколько мгновений я умолкаю, но быстро нахожусь:

– Это же когда было! Он понес наказание… перевоспитался…

– Бекки, прошу тебя. – Люк вздыхает и подхватывает портфель. – Может, хватит об этом?

Он выходит из комнаты, я бегу за ним.

– Нет, не хватит. Люк, нам надо поговорить. Ты же всю неделю на меня даже не смотрел.

– Я был занят. – Он сует руку в портфель, достает пачку ибупрофена и выщелкивает на ладонь пару таблеток.

– Неправда… Ты просто хотел наказать меня.

– Ты меня обвиняешь? – Люк проводит пятерней по волосам. – Неделя выдалась чертовски жаркой.

– Тогда разреши, я помогу тебе! – хватаюсь я за соломинку. Спешу по пятам за Люком в кухню, где он наливает себе стакан воды. – Для меня наверняка найдется работа. Я могу побыть твоим секретарем… провести исследования…

– Ради бога! – прерывает меня Люк и глотает таблетки. – Хватит с меня! Твоя «помощь» – напрасная трата моего времени, ясно?

Я вспыхиваю, глядя на него в упор. Наверное, он полистал розовую папку с моими идеями. И понял, что это полное барахло.

– Ладно, – наконец говорю я. – Хорошо… больше я не буду тебе надоедать.

– Сделай одолжение.

Он уходит в кабинет и принимается хлопать там ящиками стола. А я стою, как прибитая к полу, и кровь шумит у меня в ушах. Из коридора слышится звонок – принесли почту. Иду в холл, нахожу на коврике у двери пакет. Плоский пакетик «Джиффи», адресован Люку, штамп смазан. Поднимаю его и смотрю на адрес, надписанный черным маркером. Почерк вроде бы знакомый, а чей – непонятно.

– Тебе почта, – кричу я. Люк выносит из кабинета кипу папок и втискивает их в портфель. Потом забирает у меня пакет, рвет его и вытаскивает компьютерный диск вместе с письмом.

– А! – Люк улыбается, впервые за целую неделю. – Превосходно.

– От кого это?

– От твоей сестры, – отвечает он.

Мне будто с размаху вдарили под ребра.

От моей сестры? От Джесс? Я недоверчиво перевожу взгляд на пакет. Так это почерк Джесс?

– А почему… – я изо всех сил стараюсь, чтобы голос звучал спокойно, – почему это Джесс пишет тебе?

– Она переделала для нас рекламный диск, – отвечает он, пробегая глазами письмо. – Молодчина девчонка. Получше наших хваленых компьютерщиков. Надо будет послать ей цветы.

Голос у него такой теплый, почти ласковый, глаза задумчивые. Я смотрю на него, а в горле вдруг встает ком.

Значит, Джесс – молодчина? Джесс умница… а я дурында.

– Джесс тебе помогла, да? – сдавленным голосом спрашиваю я.

– Да. И здорово помогла, честно говоря.

– Ты бы обрадовался, будь здесь она, а не я. Наверное, тайком хочешь, чтобы мы поменялись местами.

– Не болтай чепухи. – Люк складывает письмо и засовывает обратно в пакет.

– Если Джесс вся из себя чудесная, может, поживешь с ней? – сама слышу, как угрожающе нарастает мой голос. – А что такого? Соберись да и поезжай… будет с кем поболтать о компьютерах…

– Успокойся, Бекки, – удивленно просит Люк.

Но меня уже понесло. Не остановить!

– Да чего там, все в порядке! Со мной можешь быть откровенным, Люк! Если ты предпочитаешь занудную скрягу, у которой ни вкуса, ни чувства юмора, – дело твое! Женись на этом сокровище, что уж мелочиться! А весело-то как будет! Уверена, с ней ты точно не соскучишься…

– Бекки! Прекрати сейчас же! Несколько минут он молчит, комкая конверт. Я боюсь шевельнуться.

– Знаю, ты не любишь Джесс, – наконец говорит он, подняв голову. – Но послушай, что я тебе скажу. Твоя сестра – хороший человек. Честный, надежный и трудолюбивый. Для нас она не пожалела времени, – он постукивает по диску, – сама вызвалась нам помочь и не попросила ни платы, ни благодарности. Вот оно, истинное бескорыстие! – Он делает шаг ко мне и безжалостно заканчивает: – Ты могла бы многому поучиться у своей сестры.

От потрясения меня бросает то в жар, то в холод. Открываю рот, хочу возразить – но не могу издать ни звука.

Люк смотрит на часы:

– Мне пора. Когда вернусь – не знаю.

– Люк… мне так жаль. – Ко мне наконец-то вернулся голос, пусть даже слабый и жалкий. – Прости, что разочаровала тебя. – Но если хочешь знать… ты меня тоже расстроил. Ты изменился. Во время свадебного путешествия ты был совсем другим. Забавным, добрым, спокойным…

Мне вдруг отчетливо вспоминается Люк, каким он был недавно. Сидел на коврике для йоги, в выцветших штанах и с серьгой в ухе. Улыбался мне под солнцем Шри-Ланки. Держал меня за руку…

Сердце ноет от невыносимой тоски. Покладистый, жизнерадостный парень, с которым я ездила по всему миру, ничуть не похож на сурового мужчину, который сейчас стоит передо мной.

– Ты изменился, – повторяю я со всхлипом, по щеке стекает слеза. – Стал таким, как раньше, давным-давно. Ты же обещал, что больше никогда таким не будешь. – Я с досадой смахиваю слезу. – Не думала, что наша жизнь окажется вот такой, Люк.

В кухне тихо.

– И я не думал, – признается Люк. В голосе слышна привычная насмешка, но лицо строгое. – Пора идти. Пока, Бекки.

Он отворачивается, а через несколько секунд хлопает входная дверь.

Я держусь из последних сил. Но слезы уже прорвались, хлынули по щекам, ноги задрожали. Опускаюсь прямо на пол и утыкаюсь лицом в коленки. Ушел. И даже не поцеловал меня на прощанье.

 

Не знаю, сколько я просидела на одном месте. Просто обнимала собственные колени да изредка вытирала лицо рукавом. Наконец слезы иссякли, дышать стало легче, и я понемногу успокоилась. Но тянущая пустота в груди осталась.

Нашему браку конец. И года не продержались.

С трудом поднимаюсь на затекшие ноги, медленно бреду в пустую столовую. Посреди столовой гордо расположился наш резной деревянный стол из Шри-Ланки.

На глаза вновь наворачиваются слезы. С этим столом связано столько мечтаний! Какие упоительные картины я себе рисовала! Чего только не подсказывало воображение: мягкий свет свечей, я раскладываю по тарелкам сытное рагу, Люк нежно улыбается мне, за столом собрались все наши друзья…

И вдруг меня охватывает страстное, непреодолимое желание поговорить со Сьюзи. Услышать ее сочувственный голос. Она-то знает, как быть. Она всегда все знает.

Почти бегу к телефону и суетливо набираю номер.

– Алло! – Голос высокий, женский – но это не Сьюзи.

– Привет, – растерянно говорю я. – Это Бекки. С кем я…

– А это я, Лулу! Привет, Бекки! Как дела? Ее ликующий голос ударяет мне по нервам, как острая терка.

– Прекрасно, – отвечаю я. – А Сьюзи случайно нет рядом?

– Она как раз устраивает близнецов в машине! Мы едем на пикник в Маршем-Хаус. Слышала про него?

– Э-э… Нет. Не слышала.

– О, ты непременно должна там побывать!… Космо, зайка, только не в холщовых штанишках!… Это национальный заповедник. Дети его обожают. Там разводят бабочек!

– Ясно, – мямлю я. – Рада за вас.

– Сьюзи перезвонит тебе через пару минут, хорошо?

– Спасибо, – с облегчением благодарю я. – Это было бы замечательно. Просто скажи… что мне очень нужно с ней поговорить.

Подхожу к окну, прижимаюсь лицом к стеклу и стою, глядя на снующие внизу машины. Светофор на углу включает красный глаз, и весь транспорт останавливается. Потом зажигается зеленый свет, и машины разом срываются с места. И снова красный, и опять все стоят.

Сьюзи не звонит. А прошло уже гораздо больше двух минут.

Нет, не позвонит она. Она живет в другом мире. В мире холщовых штанишек, пикников и заповедников, где разводят бабочек. Там нет места ни мне, ни моим дурацким проблемам.

От разочарования у меня болит голова. В последнее время мы со Сьюзи постоянно ссорились. Но я думала… надеялась…

С трудом проглатываю вставший в горле ком.

Может, позвонить Дэнни?… Правда, я оставила ему целых шесть сообщений, а он ни на одно не ответил.

Ну и пусть. Не беда. Подумаешь. Просто придется выплывать самой.

Со всей решительностью, на какую способна, я направляюсь на кухню. Сейчас я… приготовлю себе чашку чая. Вот именно. С этого и начну. Щелкаю кнопкой чайника, бросаю в кружку пакетик с заваркой и распахиваю холодильник.

Молока нет.

И мне сразу хочется снова рухнуть на пол и залиться слезами.

Но я делаю глубокий вдох и поднимаю подбородок. Отлично. Схожу за молоком. Заодно и запасы пополню. Подышать свежим воздухом и отвлечься будет очень кстати.

Хватаю сумочку, второпях мажу губы блеском и выбегаю из квартиры. Выхожу за ворота, поворачиваю и шагаю по улице мимо лавки древностей, забитой золоченой мебелью, прямиком к гастроному на углу.

В магазине мне становится легче. Тепло, уютно, аппетитно пахнет кофе, сыром и дежурным супом. Продавцы в длинных фартуках из полосатого тика – точь-в-точь настоящие французские сыровары.

Вешаю на руку плетеную корзинку, иду в молочный отдел и для начала беру две пинты экологически чистого нежирного молока. Тут мой взгляд случайно падает на баночку дорогого греческого йогурта. Пожалуй, стоит побаловать себя – глядишь, и воспряну духом. Укладываю в корзинку и йогурт, а заодно прихватываю несколько видов шоколадного мусса. И тянусь за фигурной баночкой деликатесной «пьяной вишни».

«Напрасная трата денег, – вдруг раздается у меня в ушах чей-то до боли знакомый голос. – Ты же терпеть не можешь вишню, вымоченную в бренди».

Голос прямо как у Джесс. Мистика. Вообще-то «пьяную вишню» я люблю. Изредка.

Раздраженно встряхиваю головой и сую банку в корзину, а потом перехожу к следующей витрине и западаю на пиццу-фокачча с оливками и анчоусами.

«Дорогущая дрянь, – заявляет тот же голос. – Дома можешь влегкую состряпать точно такую же за двадцать пенсов».

«Заткнись, – мысленно отрезаю я. – Нет, не могу. Так что отвяжись».

Пицца тоже отправляется в корзинку. А потом я швыряю туда все подряд: упаковки белых персиков и миниатюрных груш, сыры нескольких сортов, трюфели из черного шоколада, французский клубничный тортик…

А голос Джесс зудит у меня в голове, не умолкая ни на секунду:

«Швыряешь деньги на ветер. А как же режим экономии? Думаешь, все это расточительство вернет тебе Люка?»

– Перестань! разозлившись, требую я вслух. Господи, так и свихнуться недолго. С вызывающим видом сую в переполненную корзинку три банки русской черной икры и волоку покупки к кассе. Там я с трудом взваливаю корзину на прилавок и начинаю искать в сумке кредитку.

Девушка за прилавком проворно разгружает мои покупки и улыбается.

– О, тортик – объедение! – говорит она, аккуратно упаковывая его в коробку. – А уж персики! А икра! – Моя добыча явно впечатлила ее. – Устраиваете званый ужин?

– Нет. – Я вдруг теряюсь. – Не званый ужин. Просто я… я…

И вдруг понимаю, что добавить мне нечего.

Стою и молчу, как дура. Смотрю, как кассир подсчитывает стоимость целой кучи дурацкой, баснословно дорогой и никчемной жратвы, и заливаюсь краской. Что я делаю? Зачем столько всего накупила? Мне это не нужно. Джесс права.

Джесс права.

При этой мысли я морщусь и отворачиваюсь. Не хочу даже думать о Джесс.

Но я ничего не могу с собой поделать. От мыслей, которые вьются в голове тучей, как жирные черные мухи, никуда не сбежишь. И тут как гром с ясного неба слышится строгий голос Люка: «Твоя сестра – хороший человек… Честный, надежный и трудолюбивый… Ты могла бы многому поучиться у своей сестры…»

Я могла бы многому поучиться у своей сестры.

Меня словно пронзает молния. Голова идет кругом, сердце несется вскачь.

Боже мой. Вот он.

Вот ответ.

– С вас двести тридцать фунтов и семьдесят три пенса, – с улыбкой объявляет кассирша.

Я недоуменно таращусь на нее.

– Мне… мне надо идти, – наконец бормочу я. – Сейчас же…

– А покупки! – восклицает девушка.

– Мне они не нужны.

Спотыкаясь, я покидаю магазин, по-прежнему сжимая в кулаке кредитку. На тротуаре делаю несколько глубоких вдохов, будто запыхалась.

Наконец– то все встало на свои места. Я должна напроситься к Джесс в ученицы.

Как к Йоде.

Стану ее подмастерьем, и она посвятит меня в тайны экономии. Объяснит, как быть хорошей – какой меня хочет видеть Люк. И мало-помалу я пойму, как уберечь наш брак.

Иду по улице, постепенно ускоряя шаг, пока не перехожу на бег. Вслед мне удивленно оборачиваются, но мне все равно. Я еду в Камбрию. Сию же минуту.

 

Бегом преодолев расстояние до дома, по инерции взлетаю вверх на три лестничных марша и понимаю: легкие раскалились так, что до нашего пентхауса такими темпами мне ни за что не дотянуть. Несколько минут сижу, отдуваюсь, как древний паровоз, а потом вызываю лифт. Дома я первым делом несусь в спальню, выволакиваю из-под кровати ярко-красный чемодан и принимаюсь швырять в него все подряд – футболку… какое-то белье… бирюзовые босоножки на шпильках, со стразами на ремешках… В конце концов, какая разница, что я возьму с собой? Я просто хочу помириться с Джесс. Наконец захлопываю крышку чемодана и стаскиваю его с кровати. Срываю с вешалки пиджак, выкатываю чемодан из квартиры, запираю дверь на оба замка. В последний раз смотрю на нее – и решительно шагаю в лифт. Отныне все будет по-другому. У меня начинается новая жизнь. Я уезжаю, чтобы узнать самое важное для…

Ой. Щипцы для волос забыла.

Машинально жму на кнопку «стоп». Лифт, который уже приготовился к спуску, кряхтит и останавливается.

Нет, без щипцов мне никак не обойтись. И без лака для волос.

А бальзам для губ «Киль»? Да я без него не выживу.

Ничего не поделаешь, стратегию «неважно, что я возьму с собой» надо срочно пересмотреть.

Сломя голову несусь к двери квартиры, отпираю и устремляюсь в спальню. Там вытаскиваю из-под кровати еще один чемодан, тускло-зеленый, и принимаюсь набивать его.

А если вдуматься, мне, пожалуй, понадобится увлажняющий крем. И одна из новых шляпок – вдруг попаду на свадьбу? Заодно беру и дорожный трик-трак – на случай, если заскучаю в поезде (и познакомлюсь с кем-нибудь, кто научит меня в него играть).

И «ангельскую сумочку» я тоже беру. А когда мельком вижу себя в зеркале, в ушах вдруг раздается голос Люка: «Надеюсь, сумка этого стоит, Бекки».

Я замираю. Меня вдруг начинает подташнивать.

Еще немного – и я решу оставить сумку дома.

Но это же смешно. Разве я могу бросить без присмотра свое главное сокровище?

Вешаю сумочку на плечо и смотрюсь в зеркало, вспоминаю, в каком была восторге, когда впервые увидела ее. Это же не что-нибудь, а «ангельская сумочка», с вызовом напоминаю я себе. Вещица, о которой мечтает чуть ли не весь мир. Из-за таких сумок вспыхивают драки. Жаждущие лезут в списки всеми правдами и неправдами.

Но сумочка что-то потяжелела. Очень странно. Сумки ведь не тяжелеют сами по себе.

А, ясно. Там зарядное устройство для мобильника. Вот в чем дело.

Ну все, хватит. Выхожу. И сумку беру с собой.

Спускаюсь на первый этаж, выкатываю чемоданы на улицу. Очень кстати мимо едет свободное такси. Я поднимаю руку, и машина останавливается.

– Вокзал Юстон, пожалуйста, – говорю водителю срывающимся голосом. – Я еду мириться с сестрой, которую недавно нашла, а потом снова потеряла.

На лице таксиста – ноль эмоций.

– Вас к самому зданию вокзала подвезти, дорогуша?

Ну вы только подумайте! Ни капли сострадания у этих таксистов.

Нигде ни одной пробки, улицы свободны, и мы подъезжаем к Юстону через десять минут. Ковыляя через весь зал и волоча за собой два чемодана, я чувствую себя героиней старого черно-белого фильма. Не хватает только клубов пара, пронзительных паровозных свистков, и одета я должна быть по-другому – в облегающий твидовый костюмчик и меховую горжетку. И поправлять круто завитые локоны.

– Один билет до Камбрии, будьте добры, – волнуясь, прошу я, просовывая в окошечко кассы пятидесятифунтовую купюру.

Вот сейчас незнакомец с элегантно-впалыми щеками должен пригласить меня на коктейль или вынуть из моего глаза соринку. Вместо этого кассирша в оранжевой нейлоновой форме смотрит на меня как на идиотку.

– До Камбрии? А до какой станции?

Хм. А мне-то откуда знать? Есть ли станция в деревне, где живет Джесс?

Внезапно у меня перед глазами точно вспыхивает молния. Адрес на конверте…

– До Норт-Коггентуэйта. Пожалуйста, в оба конца. Но с открытой датой. – Я смело улыбаюсь кассирше. – Еду мириться с. сестрой, которую недавно…

Женщина в окошке равнодушно перебивает меня:

– С вас двести семьдесят семь фунтов. Что? Сколько-сколько? Да за такие деньжищи можно в Париж слетать!

– Э-э… вот, пожалуйста, – и я протягиваю остатки денег, вырученных за те злосчастные часики от Тиффани.

– Девятая платформа. До отхода поезда – пять минут.

– Ясно. Спасибо.

Я начинаю торопливо пробиваться сквозь толпу к девятой платформе, но, когда впереди появляется гигантский поезд дальнего следования, невольно замедляю шаг.

Живой поток обтекает меня со всех сторон, люди окликают друзей, обнимаются, тащат багаж, стучат в двери вагонов. А я не двигаюсь с места. Сердце бьется, ладони, сжимающие ручки чемоданов, взмокли. До сих пор мне казалось, что идет увлекательная игра. Но сейчас выяснилось, что все это – взаправду. Поверить не могу, что я решилась на такое.

Неужели я на самом деле еду за сотни миль в совершенно незнакомое место – только чтобы повидаться с сестрой, которая меня смертельно ненавидит?

 

 

Уфф. Господи. Наконец-то я на месте.

За пять часов поезд доставил меня в Кам-брию, а такси – в деревню, где живет Джесс. Я на севере!

Шагаю по главной улице Скалли. Как здесь живописно! Точь-в-точь как рассказывал Гэ-ри, всюду каменные заборчики и все такое. По обе стороны улицы стоят старинные каменные дома под черепичными крышами, а за домами виднеются высокие холмы, на которых овцы щиплют травку. И над всем этим возвышается один огромный холмище, больше похожий на гору.

Проходя мимо шикарного коттеджа, я замечаю, как дергается занавеска: кто-то подглядывает за мной. Наверное, я и впрямь заметная фигура, да еще с этими чемоданами, красным и зеленым. Колесики чемоданов грохочут по мостовой, картонка со шляпой подскакивает на каждом шагу. Проходя мимо скамьи, на которой сидят две пожилые дамы в ситцевых платьях и вязаных кофточках, ловлю их подозрительные взгляды. Одна из старушек тычет пальцем в мои розовые замшевые туфельки. Дружески улыбаюсь им и уже собираюсь объяснить, что туфли купила в «Барниз», как старушки вдруг подхватываются и, шаркая ногами, спешат прочь, то и дело оглядываясь на меня. Делаю еще несколько шагов по улице и останавливаюсь, чтобы перевести дух.

Как– то здесь слишком… холмисто. Вообще-то против холмов я ничего не имею. Для меня это не проблема. Просто постою минутку-другую, полюбуюсь окрестностями, а заодно и отдышусь. Таксист предлагал доставить меня прямо к дверям, но я сказала, что лучше пройдусь пешком -просто чтобы успокоиться. И тайком глотнуть водки из миниатюрной бутылочки, которую прикупила в поезде. Что-то я опять разволновалась перед встречей с Джесс, и совершенно напрасно: за пять часов в поезде я прекрасно подготовилась ко всему.

Я даже проконсультировалась у специалистов! В поезде я зашла в бар и заказала для храбрости «кровавую Мэри». А в баре как раз сидела целая труппа актеров из шекспировского театра. Они пили вино, курили и обсуждали гастрольный тур с «Генрихом V». Мы разговорились, в конце концов я все им рассказала и объяснила, что вот теперь еду мириться с Джесс. И все они словно разом спятили! Закричали, что это прямо «Король Лир», дружно заказали «кровавую Мэри» и давай репетировать со мной примирительную речь.

Пожалуй, я последую не всем актерским советам. Рвать волосы или пронзать себя бутафорским кинжалом все-таки не стану. Но кое-что мне очень даже пригодится! Например, теперь я знаю, что ни в коем случае нельзя переигрывать собрата-актера, то есть вставать так, чтобы ему пришлось отвернуться от публики. Все актеры согласились, что подложить большей свиньи сестре просто невозможно, а если я на такое способна, значит, шансов на примирение у меня ноль, и не по вине Джесс. А мое робкое возражение, что публики не будет, они попросту отмели и заверили, что толпа обязательно соберется.

Ветер разворошил мне прическу, губы уже наверняка обветрились от безжалостного северного воздуха, поэтому я достаю бальзам для губ. Намазав губы, вынимаю мобильник, чтобы уже в тысячный раз убедиться, что Люк не звонил. Но сигнала нет. Наверное, я вне зоны действия. Минуту стою, тупо уставившись в крохотный экранчик, а в сердце просыпается нелепая надежда. Если сигнала нет, значит, Люк вполне мог звонить! Вдруг как раз в эту минуту он набрал номер, а дозвониться до меня не может…

Но в самой глубине души я знаю, что это неправда. Люк уехал шесть часов назад. Если бы он хотел меня услышать, позвонил бы давным-давно.

Вместе с ощущением внутренней пустоты на меня нахлынули воспоминания. Злой голос Люка. Ненавидящий взгляд напоследок. Безжалостные слова. Весь день эхо нашей ссоры звучит у меня в ушах, от него раскалывается голова.

На глаза вдруг наворачиваются слезы – ужас, только этого мне не хватало! Яростно смаргиваю, делаю глубокий вдох. Нет уж, плакать я не собираюсь. Все образуется. Я исправлюсь, стану новым человеком, так что Люк меня и не узнает.

С новой решимостью волоку чемоданы в гору, до самой улицы Хилл-Райз. Там останавливаюсь и оглядываю ряд серых каменных коттеджей с террасами. От предвкушения по спине бегают мурашки. Вот она. Улица Джесс. В одном из этих домов она и живет.

Лезу в карман за адресом, чтобы уточнить номер дома, и краем глаза улавливаю движение в ближайшем окне верхнего этажа. Поднимаю голову – Джесс! Стоит у окна и потрясенно таращится на меня.

Несмотря на все, что было между нами, при виде ее знакомого лица меня переполняют чувства. Ведь это же моя сестра! Я срываюсь с места, чемоданы наезжают мне на пятки, шляпная коробка трясется. Задыхаясь, подбегаю к двери и уже собираюсь постучать, как дверь вдруг открывается. Передо мной стоит Джесс в светло-коричневых вельветовых джинсах и свитере. Вид у нее ошеломленный.

– Бекки, какого дьявола ты здесь делаешь?

– Джесс, я хочу поучиться у тебя, – срывающимся голосом объясняю я, и пытаюсь жестикулировать так, как учили меня актеры шекспировской труппы. – Я буду твоим подмастерьем.

– Что? – В ужасе она пятится. – Бекки, ты что, выпила?

– Нет! То есть да. Пару «кровавых Мэри», вот и все… но я абсолютно трезвая, честное слово! Джесс, я хочу быть хорошей! – Слова рвутся из меня потоком. – Хочу всему научиться у тебя. И поближе познакомиться с тобой. Знаю, за свою жизнь я наделала немало ошибок… но я хочу их исправить. Джесс, моя мечта – быть такой, как ты.

Воцаряется зловещее молчание. Джесс смотрит на меня в упор.

– Такой, как я? – переспрашивает она. – То есть «скупой нудной коровой» – так, Бекки?

Черт. А я надеялась, что она забудет.

– Э-э… извини, что обидела тебя, – растерянно бормочу я. – Я не хотела…

Но переубедить Джесс не удается. Быстренько припоминаю: чему там еще меня учили на экспресс-тренинге в поезде?

– Время залечит наши раны… – начинаю я и простираю к ней руки.

Джесс отшатывается.

– Вряд ли! И как тебе только хватило наглости явиться сюда?

– Но я же прошу тебя помочь мне, по-сестрински! – в отчаянии объясняю я.

Я хочу у тебя учиться, понимаешь? Ты – Йода, а я…

– Йода? – Глаза Джесс становятся круглыми.

– Да нет, внешне между вами никакого сходства, – торопливо поправляюсь я. – Ни малейшего! Я просто…

– Это меня не интересует, Бекки, – перебивает Джесс. – Мне нет дела ни до тебя, ни до твоих идиотских затей. Уходи.

И она хлопает дверью, а я в шоке застываю. Джесс захлопнула дверь у меня перед носом? Не впустила свою сестру?!

– Но я же приехала из самого Лондона! – кричу я.

Нет ответа.

Нет, не сдамся. Ни за что. Я изо всех сил колочу в дверь.

– Джесс! Впусти меня! Пожалуйста! Я помню, у нас были разногласия…

Дверь распахивается.

– Оставь меня в покое! – И на этот раз Джесс не просто недовольная, а злая. – Бекки, разногласия ни при чем. Мы разные люди. У меня нет времени на тебя. Честно говоря, я жалею, что мы встретились. И я понятия не имею, что тебе здесь надо.

– Ты не понимаешь, – торопливо начинаю я, пока она снова не захлопнула дверь, – все разладилось. Мы с Люком в ссоре. Я… сделала одну большую глупость.

– Какой сюрприз. – Джесс складывает руки на груди.

– Да, меня никто не заставлял, – у меня срывается голос, – я знаю, что сама виновата. Но по-моему, наш брак под угрозой. Я в этом уверена.

Слезы так и подступают к глазам. Я часто моргаю, сдерживая их.

– Джесс… пожалуйста, помоги мне. Больше мне не к кому обратиться. Если я чему-нибудь научусь у тебя, может, Люк вернется. Ты ему нравишься… – у меня перехватывает горло, но я заставляю себя смотреть Джесс прямо в глаза, – больше, чем я.

Джесс качает головой – непонятно, то ли не верит мне, то ли ей все равно.

– Кто там, Джесс? – слышится голос из-за ее спины, и в дверях появляется еще одна девушка – в очках, с прямыми тусклыми волосами неопределенного цвета и с пачкой бумаги в руках. – Снова свидетели Иеговы?

– Я не свидетель Иеговы! – возмущаюсь я. – Я сестра Джесс!

– Сестра? – Незнакомка обводит изумленным взглядом мою одежду, туфли и два чемодана. – Теперь ясно, что ты имела в виду, – говорит она Джесс и слегка понижает голос: – И вправду слегка тронутая.

Тронутая?!

– Я не тронутая! – еще больше возмущаюсь я. – И вообще, не лезьте не в свое дело! Джесс…

– Бекки, поезжай домой, бесстрастно прерывает меня Джесс.

– Но…

– Ты по-английски понимаешь? Домой! – И она машет рукой, словно отгоняет приставшую собаку.

– Я же… тебе родня! – дрожащим голосом напоминаю я. – Родные должны быть заодно. Заботиться друг о друге. Джесс, я твоя сестра!

– Это не моя вина, – отрезает Джесс. – К тебе в сестры я не набивалась. Пока, Бекки.

И она снова грохает дверью – так резко, что я вздрагиваю. Поднимаю руку, чтобы еще раз постучаться, – и устало роняю ее. Бессмысленно.

Несколько минут стою, тупо глядя на коричневую обивку двери. Затем медленно поворачиваюсь и бреду со своими чемоданами прочь.

Такой долгий путь – и все напрасно.

Что же мне теперь делать?

О том, чтобы сразу вернуться домой, я и думать не могу. Пять часов трястись в поезде – а что потом? Пустая квартира.

И отсутствующий муж.

Мысль о Люке становится последней каплей. Не в силах больше сдерживаться, я даю волю слезам. Две мамаши с колясками с жадным любопытством глазеют на меня, но мне уже все равно. Слезы хлещут потоками. Наверное, вся косметика поплыла… а у меня руки заняты, даже носовой платок не достать, приходится шмыгать носом… Так, пора остановиться. И привести себя в порядок.

Впереди что-то вроде деревенской площади с деревянной скамьей в центре. Иду к ней. Бросив чемоданы, сажусь, обхватываю голову руками и еще сильнее заливаюсь слезами.

Я совсем одна, в сотнях миль от дома, там, где меня никто не знает… И виновата в этом сама. Я сама все испортила.

И Люк меня навсегда разлюбил.

Внезапно над моей головой раздается мужской голос:

– Ну полно, полно! Что стряслось?

Поднимаю заплаканное лицо. На меня укоризненно и озабоченно смотрит мужчина средних лет, в вельветовых штанах и зеленом джемпере.

– Что, конец света наступил? – спрашивает он грубовато. – Здесь повсюду пожилые люди отдыхают, – он обводит рукой коттеджи, обступившие площадь, – а от тебя шуму столько, что даже овцы всполошились.

Он кивает в сторону холма – и точно, две овцы удивленно таращатся на меня.

– Простите, если помешала, – всхлипывая, отвечаю я. – Но мне сейчас так тяжело…

– С дружком поцапалась, – констатирует незнакомец так, словно иначе и быть не может.

– Я замужем. Но мой брак под угрозой. Наверное, даже на грани распада. Я приехала издалека, чтобы навестить сестру, а она меня и видеть не желает… – Слезы хлещут с новой силой. – Мама с папой укатили в лечебный круиз, муж улетел на Кипр к Натану Батисту, лучшая подруга завела себе новых друзей, а мне не с кем даже словом перемолвиться. Куда мне теперь? Я даже понятия не имею, где я сейчас…

Тут на меня нападает неудержимая икота, я судорожно ищу платок и вытираю глаза.

Незнакомец озадаченно смотрит на меня.

– Знаешь, что я тебе скажу, детка… Хочешь чаю?

– С удовольствием выпью чашечку, – сбивчиво бормочу я. – Огромное вам спасибо.

 

Неожиданный спаситель ведет меня через площадь, мои чемоданы он несет, точно это перышки, а я тащусь позади с громоздкой коробкой.

– Кстати, я Джим, бросает он через плечо.

– А меня зовут Бекки, – представляюсь я и звучно шмыгаю носом. – Вы очень любезны. В Лондоне я как раз собиралась выпить чаю, но у меня закончилось молоко. Вот так я и очутилась здесь.

– Далековато ты заехала за чашкой чаю, – сухо замечает он.

Я вдруг понимаю, что еще сегодня утром была дома. А кажется, будто миллион лет назад.

– Ну, у нас здесь молоко никогда не переводится, – добавляет Джим и сворачивает к коттеджу, над дверями которого красуется вывеска «Магазин Скалли». Мы входим в дом под звон колокольчика, где-то во дворе лает собака.

Я с интересом оглядываюсь.

– О-о! Так это магазин!

– Не просто какой-то там магазин, а первый и единственный в деревне, – гордо поправляет меня Джим, ставит на пол чемоданы, сгоняет меня с коврика, и колокольчик перестает звонить. – Наша семья владеет им уже пятьдесят пять лет.

– Ого!

Я изучаю уютное заведение. Полки со свежим хлебом, консервами, аккуратно расставленными пакетами и коробками, конфетами в банках, целая выставка открыток и подарков.

– Как здесь чудесно! Значит, вы – мистер Скалли?

Джим отвечает мне каким-то странным взглядом.

– Детка, Скалли – так называется наша деревня.

– Ах да. – Я вспыхиваю. – Совсем забыла.

– Моя фамилия Смит. Да уж, чашка чаю тебе не повредит. Келли! – зовет он, и в магазине появляется девчушка лет тринадцати – худенькая, с жидким хвостиком, старательно накрашенными глазами и журналом «Эль» в руках.

– Папа, я честно сидела в магазине, – сразу начинает оправдываться она. – Только на минутку отошла наверх.

– Ладно, ладно, детка. Приготовь-ка чаю нашей гостье. Она немного… не в себе.

– Сейчас.

С жадным любопытством глянув на меня, Келли снова исчезает в глубине дома. А до меня вдруг доходит: наверное, выгляжу я чучело чучелом.

– Может, присядешь? – предлагает мне Джим и придвигает стул.

– Спасибо, – говорю я благодарно, избавляюсь от шляпной картонки и шарю в «ангельской сумочке» в поисках косметички.

Открываю пудреницу, смотрю на себя в зеркало – мама родная, впервые вижу такую страшилу. Нос багровый, глаза красные, подводка