СССР в середине 60-х — середине 80-х гг.: проблемы общественно-политического и социально-экономи­ческого развития.

Отставка с руководящих партийных и государст­венных постов Н. С. Хрущева в октябре 1964 г. бы­ла, как показало последующее двадцатилетие, важ­ной вехой в советской истории. Эпоха «оттепели», энергичного, хотя зачастую и непродуманного ре­формирования, сменилась временем, отмеченным печатью консерватизма, стабильности, отступления к прежним порядкам (частичного, не по всем на­правлениям). Полного возврата к сталинизму не произошло: партийно-государственное руководст­во, не скрывавшее симпатий к сталинским време­нам, не хотело повторения репрессий и чисток, угро­жавших его собственному благополучию. Да и объ­ективно ситуация в середине 60-х гг. была совер­шенно не похожа на ситуацию 30-х гг. Простая мобилизация ресурсов, сверхцентрализация управ­ления, внеэкономическое принуждение были беспо­лезны при решении задач, которые ставила перед обществом научно-техническая, а позднее и техно­логическая революция.

Эти обстоятельства учитывала начатая в 1965 г. экономическая реформа, разработка и реализация которой была связана с именем председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина. Замысел состоял в том, чтобы обновить хозяйственный механизм, расширить самостоятельность предприятий, ввести в действие материальные стимулы, административ­ное регулирование дополнить экономическим. Уже замысел реформы был противоречив.

С одной стороны, предлагалось опереться на то­варно-денежные отношения и экономические мето­ды управления. Предприятия самостоятельно пла­нировали темпы роста производительности труда, среднюю заработную плату, снижение себестоимос­ти. В их распоряжении оставалась большая доля прибыли, которую можно было направлять на повы­шение заработной платы рабочим. Количество пла­нируемых показателей, по которым оценивалась деятельность предприятий, снижалось, среди них появлялись такие, как прибыль, рентабельность, фонд заработной платы, объем реализованной про­дукции.

С другой стороны, базовые конструкции команд­ной системы реформа не демонтировала. Восстанав­ливался отраслевой принцип управления экономи­кой через министерства. Директивное планирование оставалось в силе, а оценивалась работа предприя­тий в конечном счете по показателям выполнения плановых заданий. Механизм ценообразования, не­сколько подкорректированный, по существу не из­менился: цены устанавливались в административ­ном порядке. Сохранилась старая система снабже­ния предприятий сырьем, машинами, оборудовани­ем и пр.

Реформа дала неплохие результаты. Приостано­вилось снижение темпов роста экономики, повыси­лась заработная плата рабочих и служащих. Но уже к концу 60-х гг. реформирование промышленности фактически прекратилось.

В 70—80-е гг. экономика развивалась экстенсив­но: строились новые предприятия (но лишь немно­гие технически и технологически соответствовали мировому уровню — ВАЗ, КамАЗ), росла добыча не­восполнимых природных ресурсов (нефть, газ, руда и пр.), увеличивалось число лиц, занятых ручным и малоквалифицированным трудом. Несмотря на все усилия, экономика отвергала новейшие техниче­ские разработки. Достижения научно-технического прогресса внедрялись крайне слабо. Между тем воз­можности такой — затратной — модели роста неук­лонно сокращались: добыча топливно-сырьевых ре­сурсов, перемещаясь в труднодоступные районы Сибири и Крайнего Севера, дорожала; темпы роста населения снижались, возникла проблема трудовых ресурсов; оборудование изнашивалось и морально устаревало. Тяжким бременем для экономики были огромные затраты на военно-промышленный комплекс, которые позволяли поддерживать воен­но-стратегический паритет (равенство) с США. Ка­чественные показатели (производительность труда, прибыль, отношение прибыли к затратам) ухудша­лись.

Это был тупик: командная экономика не могла эффективно работать в условиях научно-техниче­ской революции, но все проблемы руководство стра­ны по-прежнему пыталось решить преимуществен­но административными способами. Тупик опасный, ибо отрыв развитой экономики мира от экономики СССР неуклонно увеличивался.

Положение в сельском хозяйстве также не вну­шало оптимизма. Затраты государственных средств непрерывно росли (в 70-е гг. они достигли более 30% всех бюджетных расходов), но отдача была крайне мала. Колхозно-совхозная экономика, охотно при­нимая огромные капиталовложения, сколько-ни­будь заметного роста производства не демонстриро­вала.

Отсюда весьма серьезные деформации в социаль­ной сфере. Заработная плата, доходы населения по­стоянно росли, и это было бесспорным достижением. Но ни промышленность, ни сельское хозяйство не могли предложить обществу достаточное количество товаров, продовольствия, услуг. Дефицит, очереди, «блат» (когда необходимые товары приобретали по знакомству) были непременным явлением повсед­невной жизни в эти годы. В конце 70-х гг. в отдель­ных регионах страны вновь появилось нормирован­ное распределение некоторых продуктов по карточ­кам. Возникновение и рост так называемой «теневой экономики» (подпольные мастерские, «спекуля­ция» и пр.) в этих условиях были естественным и да­же неизбежным явлением.

В общественно-политической жизни страны кон­сервативные тенденции властвовали безраздельно. Их идеологическим обоснованием стала концепция развитого социализма, согласно которой медленное, планомерное, постепенное совершенствование ре­ального социализма, построенного в СССР «полно­стью и окончательно», займет целую историческую эпоху. В 1977 г. эта концепция была законодательно закреплена в преамбуле новой Конституции СССР. Впервые получил статус конституционной нормы тезис о руководящей и направляющей роли КПСС. Конституция объявляла СССР общенародным госу­дарством, провозглашала полный набор демократи­ческих прав и свобод граждан.

Реальная жизнь предписаниям Конституции со­ответствовала не вполне. Советы народных депута­тов всех уровней оставались декорацией, власть принадлежала партийному аппарату, готовившему и принимавшему все крупные решения. Его конт­роль над обществом, как и в прежние годы, имел всеобъемлющий характер. Другое дело, что аппа­рат и составлявшая его номенклатура (партийно-государственные чиновники определенного уров­ня), употребляя термин тех лет, «перерождались».

Л. И. Брежнев, в течение 18 лет занимавший пост Пер­вого (с 1966 г. — Генерального) секретаря ЦК КПСС, считал необходимым поддерживать кадровую ста­бильность аппарата, укреплять его привилегии, воз­держиваться от резких действий в отношении но­менклатуры.

Партийная элита, чутко уловив перемены, тяго­тилась тем, что ее всевластие не подкреплено собст­венностью. Чем дальше, тем больше она стремилась к закреплению за собой той доли общественной соб­ственности, которой она управляла. Сращивание партийно-государственного аппарата с «теневой эко­номикой», коррупция стали в 70—80-е гг. важным фактором общественно-политической жизни. Офи­циально их существование было признано уже после смерти Брежнева новым Генеральным секретарем ЦК КПСС Ю. В. Андроповым (1982—1984). Рассле­дование уголовных дел, обвиняемыми по которым проходили высокопоставленные руководители и чи­новники, показало масштабы и опасность кризис­ных явлений.

О кризисе свидетельствовало и возникновение диссидентского движения (см. билет № 23). Право­защитные, религиозные, национальные, экологиче­ские организации, несмотря на репрессии властей (аресты, лагеря, ссылка, высылка из страны и др.), выступали против неосталинизма, за реформы, со­блюдение прав человека, отказ от монополии партии на власть и др. Диссидентское движение не было массовым, но оно говорило о нарастании оппозици­онных настроений, о недовольстве сложившимся положением. Апатия, равнодушие, цинизм, пора­зившие общество, по-своему, но столь же ясно под­тверждали этот вывод. Самая стабильная эпоха в со­ветской истории завершалась собственным отрица­нием: общество требовало перемен. Стабильность обернулась застоем, консерватизм — неподвижно­стью, преемственность — кризисом.

Билет № 22