Политизация и идеологизация 3 страница

Олимпийские аспекты в достижении политических и экономических целей

Анализируя связь политики с олимпийским спортом, можно выделить несколько направлений его использования в политических целях. Одно из них связано с тем, что по мере возрастания популярности спорта в современном мире, повышения интереса широчайших слоев населения к спортивным звездам, главы государств и правительств, руководители правящих партий разных стран в целях повышения своей популярности уделяют все больше внимания спорту, выдающимся спортсменам и тренерам. К примеру, в течение многих лет к предвыборным кампаниям кандидатов в президенты США активно привлекались выдающиеся спортсмены. Так, еще в 1972 г. Ричард Никсон пользовался для этого услугами Дж. Оуэнса, У. Чемберлена и др. В 1976 г. Джеральда Форда поддерживали П. Флеминг, Д. де Верона, К. Эверт и др., а Джимми Картера — М. Али, Т. Нобис, X. Аарон, А. Эш и др.

В ФРГ еще в 1974 г. руководство Социал-демократической партии Германии утвердило документ под названием “Поддержка спорта. Основные направления”, в котором были сформулированы принципы государственной спортивной политики. Пожалуй, ни в одной другой стране у руля спортивных организаций не стояло так много государственных и политических деятелей, как в ФРГ.

Победа американцев на Играх XXIII Олимпиады в Лос-Анджелесе сыграла свою роль на президентских выборах 1984 г.

На протяжении многих лет олимпийский спорт постоянно находился в поле зрения и являлся одним из объектов практической деятельности таких руководителей государств, как Эрих Хоннекер (ГДР), Фидель Кастро (Куба), Ро Де У (Республика Корея) и многих других государственных деятелей.

В США причину поражений на Олимпийских играх — в прежние годы от спортсменов СССР и ГДР, а совсем недавно от спортсменов Китая на Играх-2008 — принято видеть в том, что, в отличие от бывшего СССР и бывшей ГДР или нынешней Китайской Народной Республики, власти США не акцентировали внимания на особой значимости спортивных достижений на международной арене [325].

Эта точка зрения, как и многие другие американские оценки в отношении, в частности советского спорта, является глубоко ошибочной. Ни один из лидеров СССР не придавал такого значения достижениям на мировых спортивных аренах, как это делалось в США. Никита Хрущев, Леонид Брежнев, Юрий Андропов, Константин Черненко, Михаил Горбачев никогда не уделяли развитию спорта высших достижений и итогам Олимпийских игр такого внимания, как, например, президенты США Джон Кеннеди, Джимми Картер, Джеральд Форд, Рональд Рейган и другие лидеры.

Большое внимание развитию спорта в Российской Федерации уделял ее первый президент Борис Ельцин. В течение 1992—1994 гг. он принял личное участие в серии мероприятий, связанных с развитием олимпийского спорта в стране, способствовал принятию принципиальных правительственных решений, направленных на подготовку спортсменов России к Олимпийским играм, развитие материальной базы олимпийского спорта, социальную защиту выдающихся российских спортсменов. Для повышения имиджа Б. Ельцин часто использовал ссылки на свои занятия спортом — выступления в молодости в студенческой волейбольной команде и регулярную игру в теннис уже в зрелом возрасте.

Подобным же образом акцентируется в России и приверженность к спорту второго президента Российской Федерации, а ныне главы правительства РФ Владимира Путина (любимые виды спорта — дзюдо и горные лыжи).

Аналогичные ситуации сложились и во Франции, Испании, Китайской Народной Республике, Венгрии, Болгарии, Беларуси, Азербайджане и во многих других странах, в которых спорт стал реальным фактором большой политики, а забота о нем — важным моментом в поддержании авторитета государственных и политических деятелей.

Одной из сторон политического воздействия на Олимпийские игры являются непрекращающиеся попытки политиков отождествлять успех Игр с присутствием на церемонии их открытия известных государственных и политических деятелей. Такие воззрения ярко проявились, например, накануне Игр XXIX Олимпиады 2008 г. в Пекине, когда ряд политиков из разных стран заявляли о невозможности своего присутствия на этих Олимпийских играх, проводимых в столице Китайской Народной Республики, по причинам, связанным с несогласием лидеров этих государств с политикой руководства КНР, в том числе в отношении прав человека и сепаратизма в некоторых автономных районах Китая. Однако деятели МОК не стали “подыгрывать” таким политикам и справедливо указали на то, что ни присутствие, ни отсутствие каких-либо глав государств и правительств на церемонии открытия Олимпийских игр никоим образом не отождествляется с их успехом.

К этому же кругу проблем относятся и попытки правительственных чиновников и других представителей властных структур различных стран получить для себя во время Олимпийских игр и других мероприятий, проводимых МОК, привилегированное положение, выходящее за рамки регламента Международного олимпийского комитета, - в отношении специального транспорта, сопровождающих лиц, охраны, обслуживания, выделения билетов на соревнования Игр и т.д. На недопустимость подобных претензий обращали внимание представители олимпийской системы на XIII Олимпийском конгрессе [217]. Члены МОК не отказывают себе в недвусмысленной демонстрации своего неприятия подобных претензий. Одним из последних достаточно откровенных проявлений этого стала реакция членов МОК на довольно бесцеремонную деятельность службы охраны президента США Барака Обамы на проходившей в октябре 2009 г. 121-й сессии МОК, где решался вопрос о выборе города, которому предоставлялось право на проведение в 2016 г. Игр XXXI Олимпиады (среди претендентов был и американский Чикаго, а среди тех, кто прибыл для его поддержки в Копенгаген, были Барак Обама с супругой). К подобной бесцеремонности службы охраны главы США деятели МОК не привыкли, а потому весьма вероятно, что сложившаяся ситуация (разумеется, наряду с другими факторами) определенным образом способствовала тому, что Чикаго уже в первом туре выборов набрал наименьшее количество голосов членов МОК и выбыл из дальнейшей борьбы.

Положительным примером в этом отношении может служить скромное и достойное поведение как многих государственных деятелей и высокопоставленных чиновников из разных государств, так и представителей королевских семей различных стран. Можно привести немало примеров того, как главы тех или иных государств (президенты, короли, герцоги и др.) на Играх и других мероприятиях, проводимых МОК, не пользовались привилегиями, положенными им по статусу, а находились вместе со спортсменами и тренерами своих стран [217].

Другое направление использования спорта в политических целях связано со стремлением правительств разных стран получить право на проведение престижных международных соревнований - прежде всего Олимпийских игр — для пропаганды экономических успехов своей страны, достижения политического признания, которого не удавалось добиться другими средствами.

Анализ политической ситуации вокруг любых Олимпийских игр убедительно свидетельствует о том, что правительства стран-организаторов стремились максимально использовать Игры для достижения политических целей.

Использование спортивных достижений в качестве доказательства национального превосходства началось с победы в марафоне греческого бегуна Спиридона Луиса на Играх I Олимпиады современности в Афинах (1896 г.). Затем нечто подобное проявилось на Играх IV Олимпиады 1908 г. в Лондоне — в споре между Великобританией и США, когда американцы проиграли британцам в неофициальном командном зачете.

Особенно наглядно политизация Олимпийских игр проявилась, как уже отмечалось, в 1936 г. в Берлине, где нацистский режим стремился использовать Игры для демонстрации превосходства немецкой нации и подтверждения обоснованности гегемонистских устремлений, для пропаганды нацизма и милитаризма. Первое место, завоеванное на этих Играх спортсменами Германии в неофициальном командном зачете, создало благоприятную ситуацию для реализации политических амбиций Гитлера и его клики.

Ярко выраженные политические цели преследовала Япония при проведении Игр XVIII Олимпиады в 1964 г. Она стремилась продемонстрировать свои достижения в демократизации страны, успехи в экономике, науке и культуре, чтобы ускорить процесс выхода из политической и экономической изоляции, в которой Япония оказалась после поражения во Второй мировой войне. Олимпийские игры-1964 в Токио, оказавшиеся очень представительными (5140 спортсменов из 93 стран), прошли в атмосфере дружбы, и это способствовало существенному повышению авторитета Японии на мировой политической арене, позволило резко ускорить процесс утверждения образа одной из крупнейших экономически развитых держав, чего эта страна с трудом добивалась другими средствами.

С Играми XVIII Олимпиады-1964 был связан скандал, имевший политическую подоплеку. За 2 года до этих Олимпийских игр, в 1962 г., Индонезия, принимая у себя IV Азиатские игры, не допустила к участию в них спортсменов из Израиля и Тайваня, что возмутило МОК. Исполком МОК в феврале 1963 г. в своем заявлении осудил “скандальное происшествие на Азиатских играх” и отстранил Индонезию от участия в Играх XVIII Олимпиады 1964 г. в Токио. В ответ на это Индонезия решила провести в 1963 г. в Джакарте альтернативные “Игры развивающихся стран” (GANEFO). В них приняли участие 3 тыс. атлетов из 48 стран, хотя еще до начала этих Игр в Джакарте МОК предупредил, что те спортсмены, которые примут участие в GANEFO, будут нежелательными гостями на Олимпийских играх-1964 в Токио. Спортсмены из Индонезии и из Корейской Народно-Демократической Республики (КНДР), не вняв предупреждениям МОК, тем не менее отправились в Токио, надеясь, что японским организаторам Олимпийских игр удастся уговорить МОК изменить свое решение. Однако японцы из Оргкомитета Игр-1964 не стали портить отношения с МОК, вполне резонно опасаясь нежелательных последствий такого конфликта, чреватых возможным срывом Игр. И хотя индонезийским и северокорейским спортсменам, которые не участвовали в соревнованиях GANEFO в Джакарте, было разрешено выступать на Играх XVIII Олимпиады в Токио, руководители обеих делегаций (Индонезии и КНДР) предпочли отправить свои команды домой [151].

Выраженную политическую и идеологическую окраску имели Игры XXII Олимпиады, проводившиеся в Москве в 1980 г., и Игры XXIII Олимпиады 1984 г. в Лос-Анджелесе. Атмосфера подготовки и проведения этих Игр во многом была подчинена интересам двух противоборствующих политических систем и идеологий.

Как отмечали многие политические обозреватели, руководство Республики Корея решило воспользоваться проведением Игр XXIV Олимпиады 1988 г., чтобы вывести свою страну из политической изоляции. Игры XXIV Олимпиады в Сеуле стали также эффективным фактором внутренней пропаганды национального сплочения, воспитания патриотизма, демонстрации перед народом Республики Корея правильности внешней и внутренней политики, проводимой властями государства. Они способствовали сплочению народа этой страны в осуществлении процесса демократизации.

Игры XXIV Олимпиады способствовали и признанию Республики Корея теми странами, которые не имели с ней дипломатических отношений. Южнокорейская газета “Чосонильбо” отмечала: “Важность проведения Игр в Сеуле для нас состоит в том, что нашу страну признал весь мир”. “Уже сейчас ясно, — писала американская газета “Интернэшнл Геральд Трибюн”, — что Южная Корея одержала за пределами спортивных площадок такие победы, которые могут кардинально изменить обстановку в Азии и дипломатическую роль этой страны во всем мире”. Довольно точную оценку Играм 1988 г. дали спортивные журналисты, отмечавшие, что успех Олимпийских игр в Сеуле — не столько в спорте, сколько в большой политике.

В Играх XXV Олимпиады 1992 г., местом проведения которых была определена Барселона, казалось бы, не имелось серьезного политического подтекста, и их организаторы провели эти Игры на высоком уровне. Однако, хотя Игры-1992 и не сопровождались политическими демаршами, за кажущейся легкостью, с которой Оргкомитету Игр XXV Олимпиады удалось решить стоявшие перед ним задачи, крылась огромная и кропотливая внутриполитическая и организационная работа, позволившая снять множество проблем и противоречий.

Стремление Барселоны к проведению Игр-1992 не было случайным: ранее этот город уже совершил четыре неудачные попытки (1924, 1936, 1940 и 1972 гг.) получить право на проведение Игр Олимпиад. Пятая попытка оказалась удачной во многом благодаря президенту МОК Хуану Антонио Самаранчу, много сделавшему для того, чтобы его родной город не только стал столицей Игр XXV Олимпиады, но и провел их на достойном уровне.

Когда Барселона (столица автономной области Каталонии) получила право на проведение Игр 1992 г., в Испании еще не были преодолены последствия франкизма, одним из проявлений которого являлись запреты на каталанский язык и культурные традиции Каталонии, подавление стремления каталонцев к национальной идентичности. Восстановление и развитие всего этого стало одной из основных забот правительства Каталонии и руководства ее столицы. Этому должны были способствовать и Игры XXV Олимпиады. Вполне естественно, что центральное правительство Испании, как и власти Мадрида, относились к Играм-1992 несколько по-иному, рассматривая их как общенациональное событие, которое отвечало бы интересам всего населения страны. Эти противоречия прекрасно видел и X. А. Самаранч, который понимал, что Игры в Барселоне станут для него решающим испытанием на посту президента МОК, а неудача этих Игр — крахом его олимпийской политики.

Нужно отдать должное королю Испании Хуану Карлосу, центральному правительству страны, правительству автономной области Каталонии, руководству Барселоны, региональным и местным властям, которые еще на ранних этапах подготовки к Играм-1992 сумели снять противоречия, сформировать единую позицию и широким фронтом организовать многогранные подготовительные работы. Это единство помыслов и усилий способствовало и созданию в Барселоне высокоэффективной системы городского маркетинга, ставшей примером для организаторов последующих Игр, в частности, Сиднея-2000 и Афин-2004.

Политические единомыслие и стабильность при подготовке к Играм-1992 явились сигналом для частного сектора экономики Испании и для зарубежных инвесторов, а также основой для преодоления трудностей в реализации наиболее сложных проектов, связанных с подготовкой Барселоны к Играм, — реконструкции морского порта, строительства дорог, телебашни, основных спортивных сооружений, аэропорта, сети гостиниц, Олимпийской деревни, деревни для представителей прессы и др. Общая политика, которая была коллективно сформирована, включала подготовку и проведение Игр в качестве важнейшего элемента развития города на многие годы вперед, способного за несколько лет осуществить то, на что в других условиях потребовались бы десятилетия. Равноправное участие в финансировании Игр центральным и каталонским правительствами, их тесное сотрудничество, стремление к компромиссам не дало возможности каталонским националистам осуществить деструктивные действия, разрушающие Игры. Более того, это сотрудничество властей страны и властей автономии стало основой для решения, казалось бы, трудно совместимых задач - укрепления испанской и каталонской идентичности, а также развития Барселоны как космополитического города с богатым историческим и культурным наследием [276].

О целях снятия противоречий внутри страны, преодоления стремления некоторых политических деятелей Каталонии к “каталонизации” Олимпийских игр-1992 центральное испанское правительство многое сделало для того, чтобы представить эти Игры как важную часть большого проекта по представлению Испании как высокоразвитого демократического государства, избавившегося от тяжелых последствий многолетней диктатуры Франко и обладающего богатой культурой, не соответствующей туристическим стереотипам, согласно которым Испания отождествлялась, в основном, лишь с корридой и сиестой. Наряду с Играми было реализовано и большое количество других проектов, в том числе серия мероприятий по представлению Мадрида как “города европейской культуры”, выставка “Экспо” в Севилье и др.

Игры-1992 в Барселоне прошли исключительно успешно. Однако многие представители СМИ, политические и государственные деятели отмечали, что политическая и экономическая сторона этих Игр для Испании, Каталонии и Барселоны произвела большее впечатление по сравнению со спортивной [388].

Главным политическим итогом Игр XXV Олимпиады явилась консолидация испанского общества, укрепление его национальной гордости и идентификации при одновременном удовлетворении амбиций и притязаний Барселоны и Каталонии. Были найдены эффективные решения управления реализацией сложных общенациональных проектов на основе соглашений и сбалансированных действий различных уровней системы государственного управления.

Политический успех Игр-1992 не был бы столь наглядным, если бы не сопровождался еще и достижениями в экономической и социальной сферах. В этом отношении Игры в Барселоне оказались самыми успешными по сравнению со всеми предыдущими, включая даже Игры Олимпиад 1964 г. в Токио и 1988 г. в Сеуле. Прямые и косвенные инвестиции в развитие Барселоны составили в общей сложности 34,6 млрд евро. Новые аэропорт и морской порт, 78 км новых автомагистралей, Олимпийская деревня, ставшая в дальнейшем одним из наиболее престижных жилых районов, интенсивное развитие промышленности, торговли, туризма, благоприятные условия для развития науки и внедрения новых технологий, большое количество новых рабочих мест и многое другое, наряду с прекрасными географическим расположением и климатическими условиями города, в короткий срок превратили Барселону в один из наиболее притягательных городов мира для ведения бизнеса и туризма.

Окончание Игр-1992 не остановило развития Барселоны. Инвестиции в экономику, развитие инфраструктуры города продолжалось не менее интенсивно, чем перед Олимпийскими играми. Город стал притягательным для размещения центральных офисов международных организаций и проведения крупных международных мероприятий. Например, через 6 лет после Игр Олимпиады иностранные инвестиции в развитие Барселоны составили 4,8 млрд. евро — 28 % общего количества для Испании [207]. За 10 лет, прошедших после Игр XXV Олимпиады, количество туристов, ежегодно посещавших Барселону, возросло с 1,7 до 3,6 млн человек, а доходы от туристического бизнеса достигли 14 % полного валового внутреннего продукта. За этот период количество четырех- и пятизвездочных гостиниц в городе возросло более чем в два раза [276].

В самостоятельную сферу серьезного бизнеса выделился спорт, так как Барселона превратилась в один из наиболее благоприятных городов в Европе для проведения крупнейших международных соревнований по многим видам спорта. Сеть современных спортивных сооружений, оставшихся от Олимпийских игр, дополнилась новыми. Опыт менеджеров и специалистов различного профиля, обеспечивавших проведение Игр-1992, также явился одним из факторов, создающих Барселоне преимущество в конкуренции с другими городами.

Показательным явилось и отношение населения Барселоны к массовому спорту. В 1992 г. в городе было 20 тыс. человек, занимающихся спортом в различных спортивных и оздоровительных клубах и секциях. В 2001 г. количество людей, активно занимающихся спортом на стадионах, в залах, бассейнах и на других спортивных объектах возросло более чем в семь раз — до 149 тыс. Параллельно развивалась и спортивная база, которая достигла фантастической цифры — 15 млн м² в черте города [276].

Конечно, этот рост интереса к спорту явился не только следствием проведения в Барселоне Олимпийских игр, но и отражает общеевропейскую тенденцию, согласно которой массовый спорт становится важным фактором здорового образа жизни и профилактики хронических неинфекционных заболеваний. Значение имеют и общий жизненный и культурный уровень населения, и стабильность в обществе, и состояние системы образования и воспитания. Однако и роль Олимпийских игр в этом процессе весьма существенна.

Население Барселоны и автономной области Каталонии в отношении к Олимпийским играм прошло сложный путь от неверия и ожидания, скептицизма и критики до местной солидарности, гордости, эйфории и ностальгии. Чувства, которые сформировались у населения после проведения Игр XXV Олимпиады, требовали поддержки, поэтому не удивительно, что в Барселоне в 2002 г. отмечали десятую годовщину со времени проведения Игр. Во время празднования различные учреждения и организации города отдали должное Хуану Антонио Самаранчу, внесшему неоценимый вклад в успех барселонских Игр. В этой же связи вполне естественным выглядело решение о крупномасштабной кампании по проведению в Барселоне такого грандиозного мероприятия, как Универсальный Форум Культур. Он состоялся в 2004 г. и продолжался более 140 дней, было проведено множество мероприятий — конференций, семинаров, диспутов, выставок, относящихся к самым животрепещущим сторонам жизни мирового сообщества.

Можно привести немало примеров, когда развитие спортивных контактов прямо связывалось с политическим признанием государства. Так, в начале ХХ в. Богемия (теперь это Чехия), находившаяся тогда в составе Австро-Венгерской империи, добивалась олимпийского статуса, чтобы продемонстрировать свою независимость. Однако правители империи понимали, что стремление Богемии выступать самостоятельной командой предполагает прежде всего достижение политической независимости, и всячески препятствовали получению ею самостоятельного олимпийского статуса. На Играх V Олимпиады, проходившей в 1912 г. в Стокгольме, как и на Играх 1900 и 1908 гг., спортсмены Богемии хотя и выступали отдельной командой, но под флагом Австрии и шли позади австрийцев.

В те же годы Финляндия была частью Российской империи (под названием Великого княжества Финляндского, пользовавшегося некоторой автономией). Первый период развития олимпийского спорта совпал со стремлением финнов получить государственную независимость. Свои сепаратистские настроения они хотели продемонстрировать на Играх IV Олимпиады 1908 г. в Лондоне, когда, выступая там отдельной командой, стремились пройти на церемонии открытия Игр под своим флагом, против чего возражала Россия. На Играх V Олимпиады 1912 г. в Стокгольме финны предприняли очередную попытку добиться права на выступление под собственным флагом. Им не было разрешено выйти на парад под своим флагом, однако в колонне российских спортсменов финны шли отдельной группой, неся перед собой табличку с надписью “Финляндия”.

Права выступать отдельной командой долго (1952—1968 гг.) добивалась и ГДР, руководство которой рассматривало наличие самостоятельной команды на Олимпийских играх важным аргументом в вопросе международного признания и выхода из политической изоляции. После Игр XVIII Олимпиады 1964 г. в Токио ГДР, наконец, получила это право, и на Играх XIX Олимпиады 1968 г. в Мехико, и на последующих Олимпийских играх; вплоть до 1988 г. включительно спортсмены ГДР выступали самостоятельной командой. Следует напомнить, что эта страна, как никакая другая, в течение многих лет использовала олимпийский спорт как мощный инструмент международной и внутренней пропаганды. Этому способствовали впечатляющие успехи ГДР на Играх Олимпиад и на зимних Олимпийских играх.

“Перестройка” в СССР, начавшаяся со второй половины 1980-х годов, подтолкнула развитие в прибалтийских республиках устремлений к возрождению своей государственной независимости, утраченной в 1940 г. Еще до обретения политической самостоятельности Литва обратилась в МОК с просьбой признать ее олимпийский статус. Такие же попытки были сделаны на уровне различных организаций и федераций в Латвии, Эстонии и в других республиках СССР.

Еще одно направление связано с широкомасштабным использованием спорта и Олимпийских игр для повышения авторитета разных стран в мировом сообществе. Здесь прежде всего следует выделить утвердившуюся тенденцию, согласно которой победы в спорте высших достижений, в особенности на Олимпийских играх, принято отождествлять с эффективностью политической и экономической системы той или иной страны, с уровнем ее достижений в науке, культуре, образовании. И хотя эта зависимость проявлялась далеко не всегда, стремление использовать спорт в качестве фактора, отражающего политический, экономический и культурный уровень страны, выражалось достаточно отчетливо.

Практически в любом государстве уровень развития спорта высших достижений, успешные выступления спортсменов страны на Олимпийских играх рассматривались в качестве существенных факторов национального престижа. Это относилось к США, СССР, ГДР, Франции и особенно — к развивающимся странам.

В публикации, распространенной НОК СССР в Олимпийской деревне во время Игр XVII Олимпиады 1960 г. в Риме, отмечалось: “Советские спортсмены в третий раз выступят на Олимпийских играх. Их дебют в Хельсинки был успешным: они завоевали 22 золотых, 30 серебряных и 19 бронзовых медалей... Триумф в Хельсинки не был случайным, а был подготовлен всей системой советского спорта, разнообразными и многочисленными мерами системы физвоспитания, существующей в СССР... Четыре года спустя советские спортсмены добились нового успеха в Австралии, завоевав 37 золотых, 29 серебряных и 32 бронзовые медали”.

Подобное отношение к олимпийскому спорту характерно и для других стран. Неудачное выступление команды Франции на Играх XVII Олимпиады 1960 г. в Риме вызвало большую озабоченность в стране, недовольство французских политиков. Президент Франции Шарль де Голль был очень недоволен выступлением олимпийской команды своей страны, так как считал, что эта неудача способствует исчезновению образа молодого сильного француза, который он, как глава государства, долго пытался создать.

Мексиканское правительство настойчиво стремилось получить право на проведение Игр XV Олимпиады 1956 г. в Мехико, мотивируя свое желание тем, что за всю более чем 50-летнюю историю Олимпийских игр современности ни одна из стран Центральной и Южной Америки такой возможности не получала. Однако МОК тогда предпочел Мельбурн, что, однако, не охладило желание мексиканцев провести Олимпийские игры в столице своей страны.

На сессии МОК, состоявшейся в октябре 1963 г. в Баден-Бадене, было принято решение о проведении Игр XIX Олимпиады 1968 г. в Мехико. Сегодня историки затрудняются точно сказать, что же повлияло на такое решение МОК, которое казалось маловероятным в силу ряда причин. Во-первых, Мексика тех лет считалась бедной и отсталой страной, в ней отсутствовала необходимая для проведения Игр инфраструктура. Во-вторых, подготовка к Играм и их проведение, по заключению экспертов, являлись непосильными для мексиканского бюджета. В-третьих, в Мексике отсутствовал опыт проведения таких грандиозных мероприятий, что не могло не привести к серьезным просчетам и неизбежной дискредитации страны. В -четвертых, высказывались мнения о том, что город Мехико, расположенный на высоте около 2200 м над уровнем моря, неприемлем для столь ответственных соревнований в связи с риском для здоровья спортсменов, вплоть до возможности случаев с легальным исходом. И, наконец, в-пятых, неизбежное неудачное выступление мексиканских атлетов на Играх будет способствовать лишь унижению нации, подрыву у нее чувства национальной гордости (действительно, на Играх Олимпиад в 1960 и 1964 гг. в Риме и Токио спортсменам Мексики удались получить лишь по одной бронзовой медали).

Перечисленные аргументы приводились еще с того момента, когда кандидатура Мехико была выдвинута на проведение Игр Олимпиады-1968 и вплоть до их начала. Особенно усердствовали средства массовой информации США, изображавшие Мексику как слаборазвитую страну безразличных и ленивых людей и навязчиво предлагавшие Лос-Анджелес в случае, если Мехико окажется неспособным принять Игры [188]. Активными противниками проведения Игр XIX Олимпиады в Мехико были и руководители некоторых международных спортивных федераций.