Душевная просветленность и радостный прилив чувств 11 страница

— Мы только что поели и как раз собирались туда, — ответила госпожа Ю.

— Госпожа, — обратилась Фэнцзе к госпоже Ван, — разрешите, я навещу супругу Цзя Жуна.

— Ну разумеется, — кивнула госпожа Ван. — Нам всем хотелось бы ее навестить, но боюсь, как бы она не устала. Ты передай, что мы желаем ей скорейшего выздоровления!

— Дорогая сестра, невестка во всем тебя слушается, — промолвила госпожа Ю, — дай ей несколько разумных советов, мне будет спокойнее. Только не задерживайся и приходи в сад!

Баоюй выразил желание пойти вместе с Фэнцзе.

— Справишься о здоровье и сразу возвращайся, — наказала ему госпожа Ван, — не забывай, что это жена твоего племянника и засиживаться у нее неудобно.

Госпожа Ю, ее мать, госпожа Син и госпожа Ван пошли в сад Слияния ароматов, а Фэнцзе и Баоюй в сопровождении Цзя Жуна отправились к госпоже Цинь. Осторожно, стараясь не шуметь, они прошли во внутренние покои. Увидев их, госпожа Цинь попыталась встать.

— Лежи, — остановила ее Фэнцзе, — голова закружится. — Она подошла к больной, взяла ее за руку. — Дорогая моя! Как ты исхудала!

Фэнцзе присела на край постели. Баоюй справился о здоровье госпожи Цинь и сел на стул.

— Живее чаю! — распорядился Цзя Жун.

Не отпуская руку Фэнцзе, госпожа Цинь через силу улыбнулась:

— Не везет мне! Свекру и свекрови приходится ухаживать за мной, как за ребенком. Твой племянник хоть и молод, но относится ко мне с уважением, и я к нему тоже, нам не приходится друг за друга краснеть. Родные, те, что одного со мной возраста, любят меня, не говоря уже о вас, тетушка. Но сейчас я не могу, как положено, угождать свекру, не в силах выразить вам свое почтение и послушание, как делала это раньше. Чувствую, что не доживу до нового года!

Баоюй между тем внимательно рассматривал картину «Весенний сон райской яблоньки» и парную надпись кисти Цинь Тайсюя:

 

Коль на душе мороз и грусть лишает сна,

Причиною тому — холодная весна.

Коль благотворно хмель бодрит и плоть и кровь,

Ищи источник там, где аромат вина!

 

Невольно он вспомнил, как однажды уснул здесь днем и во сне попал в область Небесных грез. Слова госпожи Цинь ранили сердце Баоюя, будто десять тысяч стрел, и из глаз его покатились слезы. На душе у Фэнцзе стало еще тяжелее, но, боясь расстроить больную, она сказала:

— Ты как женщина, Баоюй. Ведь она говорит так потому, что больна! Она молода и непременно поправится. А ты, — обратилась Фэнцзе к госпоже Цинь, — не болтай чепухи! А то еще больше расхвораешься!

— Самое главное сейчас — хорошо есть, — не преминул вставить Цзя Жун, — тогда все обойдется.

— Баоюй, — напомнила Фэнцзе, — матушка велела тебе быстрее возвращаться! И не хнычь, не расстраивай больную! Иди же! — И она обратилась к Цзя Жуну: — И ты пойди с ним, а я еще немного посижу.

Цзя Жун с Баоюем ушли, а Фэнцзе продолжала утешать госпожу Цинь, шептала ей ласковые слова. И лишь после того как госпожа Ю несколько раз присылала за Фэнцзе служанок, та стала прощаться:

— Хорошенько лечись, я еще зайду к тебе! Теперь волноваться нечего, ты непременно поправишься. Сама судьба послала нам хорошего доктора.

— Самый лучший доктор может только лечить, а судьбу изменить не в его силах! — воскликнула госпожа Цинь. — Я знаю, тетушка, дни мои сочтены.

— Если будешь так думать — не выздоровеешь! Выбрось из головы эти мысли! Ты ведь слышала, что сказал доктор: «Надо лечить сейчас, а то весной станет хуже». Разве мы не в состоянии купить женьшень? Да твои свекор и свекровь не то что два цяня в день, целых два цзиня купят, только бы ты поправилась. Смотри же, лечись, а мне пора в сад!

— Тетушка, простите, что не могу пойти с вами, — промолвила госпожа Цинь. — Прошу вас, заходите почаще.

На лицо Фэнцзе набежала тень.

— Как только будет свободное время, непременно зайду, — пообещала она, попрощалась с госпожой Цинь и в сопровождении служанок через боковую калитку направилась в сад. Вот каким был этот сад:

 

Желтые цветы,

Вся земля в цветах![131]

Тополей ряды

На крутых холмах.

 

Здесь, над речкою в горах Жое[132],

Мостика перила поднялись,

И тропа бежит к тому пути,

Что к Тяньтаю[133]улетает ввысь.

 

Там, между рассыпанных камней, —

Тихое журчанье ручейка.

Здесь бамбука плотная стена,

Аромат душистый ветерка.

 

Меж ветвей трепещет и шумит

На деревьях красная листва,

И, как на картине, редкий лес

Виден весь, как есть, издалека…

 

С запада подул

Резкий ветер вдруг,

Иволги в сей миг

Слышен плач вокруг.

 

Солнце припекло.

К шуму голосов

И кузнечик свой

Добавляет зов.

 

Взор к юго-востоку обратив,

Цепь хребтов увидишь, а над ней

Башен вырастают купола

Словно из причудливых камней;

На северо-западе как раз,

Где широк обзор и даль видна,

Три уютных домика стоят,

Возле них журчит ручья вода.

 

Музыкантов чтут,

Шэну тут почет[134],

К тайникам души

Музыка влечет.

 

Шелком и парчой

Весь окутан лес, —

Как спокойно здесь!

Как прекрасно здесь!

 

Фэнцзе шла, любуясь садом. Вдруг из-за небольшой искусственной горки появился человек и пошел ей навстречу:

— Как поживаете, сестра?

Фэнцзе вздрогнула и отпрянула назад.

— Господин Цзя Жуй, если не ошибаюсь?

— Вы меня не узнали, сестра? — удивился Цзя Жуй.

— Не то чтобы не узнала, просто не ожидала здесь встретить, — ответила Фэнцзе.

— Видимо, эта встреча предопределена судьбой, — продолжал Цзя Жуй. — Я украдкой ускользнул с пира, чтобы прогуляться, и вдруг встречаю вас. Ну разве это не судьба?

Он не сводил глаз с Фэнцзе. Фэнцзе была женщиной умной и сразу сообразила, к чему клонит Цзя Жуй.

— Не удивительно, что ваш старший брат все время хвалит вас, — сказала она с улыбкой. — Судя по вашим речам, вы и в самом деле умны и учтивы. Я спешу к госпожам и, к сожалению, не могу побеседовать с вами, но мы еще встретимся.

— Я с удовольствием пришел бы к вам справиться о здоровье, но не знаю, удобно ли это, ведь вы так еще молоды!

— Мы с вами родственники, — возразила Фэнцзе не без лукавства, — при чем же здесь молодость?

Радость Цзя Жуя не знала границ. «Вот уж не надеялся на такую удивительную встречу!» — подумал он, и кровь его забурлила сильнее.

— А сейчас возвращайтесь на пир, — продолжала Фэнцзе, — не то хватятся вас и заставят пить штрафной кубок!

Цзя Жуй, который стоял словно завороженный, с трудом владея собой, стал медленно удаляться, все время оглядываясь. Он был уже довольно далеко, когда Фэнцзе пришла в голову мысль: «Вот что значит знать человека в лицо, но не знать его душу! И откуда только берутся такие скоты! Если я не ошиблась в его намерении, несдобровать ему! Пусть узнает, на что я способна!»

Фэнцзе обогнула горку и увидела нескольких женщин — они спешили ей навстречу.

— Госпожа беспокоится, что вы так долго не возвращаетесь, и вот снова нас послала за вами.

— До чего же нетерпелива ваша госпожа, — заметила Фэнцзе и спросила: — Сколько сыграно актов?

— Восемь или девять, — ответили женщины.

Разговаривая между собой, они подошли к задним воротам башни Небесного благоухания и увидели Баоюя в окружении девушек-служанок и молодых слуг.

— Брат Баоюй, не озорничай, — наказала ему Фэнцзе.

— Госпожи наверху, — произнесла одна из служанок, — подымитесь, пожалуйста, к ним.

Фэнцзе подобрала полы халата и не торопясь поднялась на верхний этаж. Возле лестницы ее дожидалась госпожа Ю.

— Хороши! — упрекнула она Фэнцзе. — Никак расстаться не можете! Переселилась бы к ней насовсем! Садись, я поднесу тебе вина.

Фэнцзе с разрешения госпожи Син и госпожи Ван села. Тогда госпожа Ю протянула ей программу спектакля, предложив выбрать акты, которые Фэнцзе хотелось бы посмотреть.

— Я не смею, — проговорила Фэнцзе. — Пусть прежде выберут госпожи.

— Мы уже выбрали по нескольку актов, — сказали госпожа Син и госпожа Ван, — теперь твоя очередь.

Фэнцзе пробежала глазами программу и выбрала два акта: «Возвращение души» и «Ария под аккомпанемент».

— После акта «Указ о назначении двух чиновников», — сказала она, возвращая программу, — пусть сыграют эти два акта, и разойдемся.

— Верно! — согласилась госпожа Ван. — Твоему старшему брату и его жене пора отдыхать, у них и так достаточно хлопот.

— Не так уж часто вы к нам приходите, — возразила госпожа Ю. — Время раннее, посидите еще немного, нам будет приятно.

Фэнцзе встала, поглядела вниз и спросила:

— Куда же ушли господа?

— Они на террасе Яркого блеска, пьют вино, — ответила одна из служанок. — С ними музыканты.

— Здесь им неловко, так они втихомолку ушли! — произнесла Фэнцзе.

— Думаешь, все такие праведники, как ты! — засмеялась госпожа Ю.

Пока они шутили и смеялись, представление закончилось, со столов убрали закуски и вина и подали рис. После трапезы госпожа Син и госпожа Ван перешли в дом, где выпили чаю и велели подавать коляски. Они попрощались с матерью госпожи Ю, а сама госпожа Ю со служанками вышла их проводить.

Цзя Чжэнь, его сыновья и племянники, стоявшие возле колясок, наперебой приглашали:

— Непременно приезжайте завтра, тетушки!

— Нет уж! — ответила госпожа Ван. — Мы нынче очень устали и завтра будем отдыхать.

Пока все рассаживались по коляскам, Цзя Жуй не сводил глаз с Фэнцзе.

Ли Гуй подвел Баоюю коня, и тот верхом последовал за госпожой Ван. Цзя Чжэнь, вернувшись в дом, пообедал с братьями и племянниками, после чего все разошлись.

Мы не станем подробно описывать, как прошел второй день праздника, скажем лишь, что с этих пор Фэнцзе часто навещала госпожу Цинь, здоровье которой то улучшалось немного, то ухудшалось. И вся семья была этим по-прежнему озабочена. Цзя Жуй между тем уже не раз приходил во дворец Жунго, но случалось так, что Фэнцзе в это время не было дома.

Наступил тринадцатый день одиннадцатого месяца — сезон зимнего солнцестояния[135]. К концу этого сезона матушка Цзя, госпожа Ван и Фэнцзе стали ежедневно посылать служанок навестить госпожу Цинь. Возвращаясь, служанки неизменно докладывали:

— Все по-прежнему.

— Если в этот сезон года больной не стало хуже, значит, есть надежда на выздоровление, — говорила матушке Цзя госпожа Ван.

— Да, конечно, — соглашалась матушка Цзя. — Милое дитя! Если с ней что-нибудь случится, мы не переживем этого горя.

Очень расстроенная, матушка Цзя сказала Фэнцзе:

— Завтра — первый день нового месяца, и у тебя много дел, но послезавтра непременно навести ее. Внимательно посмотри, как она выглядит, и скажи мне. Вели посылать ей любимые ее кушанья.

Фэнцзе слушала старую госпожу и почтительно поддакивала.

И вот второго числа Фэнцзе сразу после завтрака отправилась во дворец Нинго навестить госпожу Цинь. Явных признаков ухудшения ее здоровья Фэнцзе не заметила, если не считать необычайную худобу. Фэнцзе болтала с госпожой Цинь о всякой всячине, стараясь ее уверить, что все обойдется.

— Посмотрим, что будет весной, — сказала госпожа Цинь. — Пока изменений к лучшему нет, хотя уже прошел период зимнего солнцестояния. Но матушке Цзя и госпоже Ван передай, чтобы не беспокоились. Вчера старая госпожа прислала мне пирожок с начинкой из фиников, я съела два кусочка, как будто ничего, не повредило.

— Завтра еще пришлю, — пообещала Фэнцзе. — А сейчас мне надо зайти к твоей свекрови, а потом к старой госпоже.

— Передай им от меня поклон, — попросила госпожа Цинь.

Когда Фэнцзе пришла к госпоже Ю, та спросила:

— Как ты считаешь? Выздоровеет моя невестка?

Фэнцзе долго сидела с опущенной головой, потом сказала:

— Ничего не поделаешь. Надо готовить все необходимое на случай похорон.

— Я давно тайком приказала слугам все приготовить, — призналась госпожа Ю. — Вот только не удалось раздобыть хорошего дерева для гроба, но время пока еще есть.

Фэнцзе выпила чаю, поговорила немного с госпожой Ю и заторопилась:

— Мне надо поскорее доложить обо всем старой госпоже.

— Только не пугай ее, говори осторожно.

— Знаю, — ответила Фэнцзе, попрощалась и возвратилась во дворец Жунго. Там она прошла прямо к матушке Цзя.

— Жена Цзя Жуна шлет вам поклон, — промолвила Фэнцзе, — и просила справиться о вашем здоровье и передать, чтобы вы не беспокоились — она чувствует себя немного лучше и надеется в скором времени прийти поклониться вам.

— Как она? спросила матушка Цзя.

— Пока опасности нет, — ответила Фэнцзе, — настроение у нее неплохое.

Матушка Цзя повздыхала, поохала, а потом сказала:

— Ступай переоденься и отдохни!

Фэнцзе от матушки Цзя пошла к госпоже Ван и лишь после этого вернулась к себе. Пинъэр сразу же подала ей согретое у жаровни платье, которое Фэнцзе обычно носила дома.

— Ничего важного не случилось, пока меня не было?

— Ничего, — отвечала Пинъэр, подавая чай. — Только жена Ванъэра принесла проценты на триста лянов серебра да еще господин Цзя Жуй присылал человека узнать, дома ли вы, — он хочет прийти справиться о вашем здоровье и поговорить с вами.

— Гибели своей ищет, скотина! — рассердилась Фэнцзе. — Ладно, посмотрим!

— Что это господин Цзя Жуй зачастил к нам? — поинтересовалась Пинъэр.

Тут Фэнцзе рассказала ей о своей встрече с Цзя Жуем в саду дворца Нинго.

— Паршивая лягушка захотела полакомиться мясом небесного лебедя! — возмутилась Пинъэр. — Негодяй, позабывший правила приличия! Раз он такое задумал, издохнуть бы ему, как собаке!

— Не горячись, — сказала Фэнцзе. — Пусть только явится, я знаю, что делать.

Если хотите узнать, что произошло, когда пришел Цзя Жуй, прочтите следующую главу.

 

Глава двенадцатая

 

 

Жестокая Ван Сифэн устраивает ловушку влюбленному в нее Цзя Жую;

несчастный Цзя Жуй смотрится в лицевую сторону «Драгоценного зеркала любви»

Фэнцзе как раз разговаривала с Пинъэр, когда вошла служанка и доложила:

— Пожаловал господин Цзя Жуй.

— Проси, — приказала Фэнцзе.

Услышав, что его приглашают, обрадованный Цзя Жуй вошел и, сияя улыбкой, справился о здоровье Фэнцзе. Фэнцзе была само внимание, предложила Цзя Жую сесть, угостила чаем, и Цзя Жуй, тая от блаженства, сощурил один глаз и спросил:

— Что это второго старшего брата до сих пор дома нет?

— Не знаю, — ответила Фэнцзе.

— Не иначе как задержал его кто-то по дороге и он никак не может расстаться, — ухмыляясь, промолвил Цзя Жуй.

— Вполне возможно, — согласилась Фэнцзе, — бывают же мужчины, которые с одного взгляда влюбляются в первую встречную женщину.

— Я не такой, — смеясь, возразил Цзя Жуй.

— Но таких, как вы, — мало, — проговорила Фэнцзе. — Едва ли в целом мире наберется десяток!

Не помня себя от радости, Цзя Жуй произнес:

— Вам, наверное, постоянно приходится скучать?

— Вы правы, — подтвердила Фэнцзе, — одна надежда, что кто-нибудь придет со мной поговорить, рассеять скуку.

— Если вы не против, могу каждый день развлекать вас, — любезно предложил Цзя Жуй. — Дел у меня нет никаких!

— Не верю! Неужели вы готовы каждый день сюда приходить?

— Разрази меня гром, если я лгу! — горячо заверил Цзя Жуй. — Я давно навестил бы вас, но боялся: говорят, вы опасная женщина и с вами надо быть начеку. Но оказалось, вы добры и отзывчивы, и я непременно буду вас навещать, пусть даже за это мне грозит смерть!

— До чего же вы умны! — с притворным восхищением воскликнула Фэнцзе. — Куда Цзя Жуну и его брату до вас! Да они просто бесчувственные глупцы! Манеры изящные, а душа грубая!

Слова Фэнцзе глубоко запали в сердце Цзя Жуя. Не в силах совладать с собой, он стал к ней приближаться, маслеными глазками уставился на ее вышитую сумочку и совсем некстати спросил:

— Какие кольца вы носите?

— Будьте осторожны! — тихонько предупредила Фэнцзе. — Как бы служанки чего-нибудь не заподозрили.

Сочтя эти слова «высочайшим повелением и святейшим поучением», Цзя Жуй тотчас отпрянул.

— Вам пора уходить, — проговорила Фэнцзе.

— До чего же вы жестоки, сестрица! Разрешите мне еще хоть немного побыть! — взмолился Цзя Жуй.

— Днем здесь постоянно люди, — с опаской продолжала Фэнцзе, — и вас могут заметить. Ждите лучше меня вечером в западном проходном зале.

— Только не обманите! — торопливо произнес Цзя Жуй — ему казалось, что драгоценная жемчужина уже у него в руках. — Ведь там тоже полно народу.

— Не беспокойтесь, — поспешила заверить Фэнцзе. — Ночных слуг я отпущу, двери мы запрем, и никто не сможет войти.

Ошалев от восторга, Цзя Жуй попрощался с Фэнцзе и ушел с видом победителя. Насилу дождавшись вечера, он украдкой проскользнул во дворец Жунго, двери еще не запирали, и он беспрепятственно проник в проходной зал. Там стояла кромешная тьма и в самом деле не было ни души. Дверь, ведущая из зала в покои матушки Цзя, давно была заперта, открытой оставалась лишь дверь с восточной стороны. Цзя Жуй прислушался — ни звука. Затем что-то щелкнуло — это заперли восточную дверь.

Цзя Жуй неслышно вышел из своего укрытия и толкнул дверь — она была на замке. Он в ловушке, с севера и с юга — глухие стены, не перелезешь, не за что ухватиться.

По залу разгуливал ветер, он пронизывал до костей. В двенадцатом месяце ночи самые длинные, и к утру Цзя Жуй совершенно закоченел.

На рассвете появилась старуха служанка и открыла восточную дверь. Как только она повернулась спиной и пошла отпирать западную, Цзя Жуй, съежившись, выскочил наружу. К счастью, в такую пору все еще спят, и он, беспрепятственно миновав задние ворота, со всех ног помчался домой.

Надо вам сказать, что Цзя Жуй рано осиротел и воспитывал его дед — Цзя Дайжу. Дед следил за каждым шагом внука, боялся, как бы тот не забросил ученье, не стал пить и играть в азартные игры. А тут вдруг внук исчез на всю ночь! Наверняка пьянствует где-нибудь. Ему и в голову не могло прийти, что на самом деле случилось.

Всю ночь Цзя Дайжу в гневе метался, не находя себе места. Видя, в каком состоянии дед, Цзя Жуй, еще не успевший отереть пот со лба, не моргнув глазом, соврал:

— Я вчера был у дядюшки, а когда собрался уходить — уже стемнело, и он оставил меня ночевать.

— Сколько раз я тебе говорил, чтобы не смел уходить, у меня не спросившись! — загремел Цзя Дайжу. — За одно это бить тебя надо, а ты еще врешь!

Он сгреб внука в охапку, хорошенько отколотил палкой, не дал ему даже поесть, поставил посреди двора на колени и велел стоять до тех пор, пока не вызубрит уроки на десять дней вперед.

Бедный Цзя Жуй! Как он страдал! Всю ночь дрожал от холода, затем получил трепку и вдобавок ко всему должен был голодный стоять на коленях, прямо во дворе, и читать вслух!

Однако это не охладило пыла юноши. Он и подумать не мог, что Фэнцзе над ним издевается, и через два дня, улучив момент, как ни в чем не бывало вновь отправился к ней. Она притворилась рассерженной. Как же! Он нарушил данное обещание! Цзя Жуй клялся, оправдывался. Видя, что он сам лезет в расставленные сети, Фэнцзе придумала другой план, чтобы его образумить.

— Сегодня вечером, — сказала она, — ждите меня в домике у дорожки за моим домом. Только смотрите, не обманывайте больше!

— А сами вы не обманете? — недоверчиво спросил Цзя Жуй.

— Можете не приходить, если сомневаетесь!

— Обязательно приду, непременно! — поспешил заверить Цзя Жуй. — Приду, если даже мне будет грозить смерть!

— А сейчас уходите, — приказала Фэнцзе.

Цзя Жуй ушел, уверенный, что на этот раз все будет в порядке. А Фэнцзе, как говорится, «отобрала войска, назначила полководцев» и устроила новую ловушку.

Цзя Жуй с трудом дождался вечера. Но, как назло, пришли родственники и засиделись до самого ужина. Лишь когда настало время зажигать лампы и дед лег спать, юноша пробрался во дворец Жунго, а затем проник в домик возле дорожки. Он метался от нетерпения, как муравей на горячей сковороде. Было тихо, ни звука, ни шороха. Цзя Жуй в тревоге строил догадки: «Наверняка не придет. Неужели решила проморозить меня еще одну ночь?»

Тут юноша заметил в дверях чью-то фигуру и, как только она приблизилась, уверенный, что это Фэнцзе, бросился на нее, как тигр на добычу, как кошка на мышь.

— Дорогая сестрица! — восклицал он. — Я заждался тебя!

Целуя «любимую» и лихорадочно шепча «милая», Цзя Жуй повалил ее на кан, сдернул с нее штаны и, охваченный вожделением, не помня себя, стал торопливо раздеваться. Вдруг в дверях мелькнул свет — на пороге появился Цзя Цян со свечой в руке.

— Эй, кто здесь?

С кана послышался смех:

— Это дядюшка Цзя Жуй меня домогается!

Цзя Жуй готов был провалиться сквозь землю. Как вы думаете, кто лежал перед ним?.. Цзя Жун!

Цзя Жуй хотел бежать, но Цзя Цян загородил ему дорогу.

— Стой! Вторая госпожа нынче рассказывала старой госпоже, что ты с ней заигрываешь, и заманила тебя сюда. Старая госпожа разгневалась и послала меня за тобой. Пошли!

При упоминании о «старой госпоже» у Цзя Жуя душа ушла в пятки, и он смог лишь вымолвить:

— Дорогой племянник, скажи, что ты меня здесь не нашел! А я тебя щедро за это вознагражу!

— Отпустить тебя мне не трудно, но какова будет награда? К тому же на слово я не верю! Пиши расписку!

— А что писать?

— Очень просто, — ответил Цзя Цян. — Пиши, что проигрался и занял столько-то лянов серебра для покрытия долга.

— Я готов, — согласился Цзя Жуй.

Цзя Цян вышел и через минуту появился с бумагой и кистью. Поторговавшись, они сошлись на пятидесяти лянах, Цзя Жуй написал расписку, поставил свою подпись и отдал Цзя Цяну. Цзя Цян между тем стал подтрунивать над Цзя Жуном. Тот вышел из себя и, скрежеща зубами от злости, твердил:

— Завтра же всем расскажу, пусть судят как хотят!

Напуганный Цзя Жуй стал кланяться ему до земли. Цзя Цян выступил в роли миротворца и уговорил Цзя Жуя написать еще одну расписку, на имя Цзя Жуна, на ту же сумму.

— Если узнают, что я тебя отпустил, — сказал Цзя Цян Цзя Жую, — мне не избежать наказания. Ворота, ведущие к покоям старой госпожи, давно заперты, в гостиной старый господин рассматривает недавно привезенные из Нанкина вещи, так что и той дорогой нельзя пройти. Остается задняя калитка, но и там сейчас ты можешь кого-нибудь встретить. Придется немного подождать, я сбегаю посмотрю, а потом приду за тобой. Здесь оставаться нельзя, могут заметить. А, знаю, куда тебя спрятать!

Он погасил свечу и, увлекая за собой Цзя Жуя, вышел во двор. Ощупью они добрались до крыльца, и Цзя Цян сказал:

— Залезай под крыльцо и жди меня. Только сиди тихо!

Цзя Цян и Цзя Жун ушли. Цзя Жуй совсем пал духом. Он забрался под крыльцо и предался своим невеселым мыслям. Вдруг наверху послышался шум, и кто-то выплеснул ведро нечистот, прямо на Цзя Жуя. Тот невольно охнул, но тут же зажал рот рукой. Облитый с головы до ног вонючей жижей, Цзя Жуй дрожал от холода. Наконец прибежал Цзя Цян:

— Пошли быстрее!

Цзя Жуй кое-как выбрался из-под крыльца и опрометью бросился домой. Уже наступила третья стража, и ему пришлось крикнуть, чтобы отперли дверь.

— Что случилось? — спрашивали люди, глядя на Цзя Жуя.

— Я оступился в темноте и упал в отхожее место, — солгал он.

Очутившись наконец у себя в комнате, Цзя Жуй умылся и переоделся. Лишь теперь он понял, что Фэнцзе просто поиздевалась над ним, и пришел в ярость. В то же время он досадовал, что так и не удалось овладеть ею, и всю ночь не сомкнул глаз, вспоминая ее красоту. С той поры Цзя Жуй не осмеливался больше появляться во дворце Жунго.

Цзя Жун и Цзя Цян между тем чуть не каждый день приходили требовать деньги, и Цзя Жуй боялся, как бы дед не узнал о его похождениях. Он и так весь извелся от страсти к Фэнцзе, а тут еще долги. Вдобавок ко всему целыми днями приходилось зубрить уроки.

В свои двадцать лет Цзя Жуй еще не был женат, и неутоленная страсть к Фэнцзе довела его, как говорится, до «ломоты в пальцах». Не прошло бесследно и то, что дважды ему пришлось дрожать на холоде. В конце концов он заболел. Внутри жгло как огнем, аппетит пропал, ноги сделались будто ватные, в глазах рябило, ночью начинался жар, днем одолевала слабость. Появилось недержание мочи, кровохарканье… Не прошло и месяца, как он слег и не вставал с постели. Закроет глаза — мысли путаются, мучают кошмары, начинается бред. Каких только лекарств не прописывали ему врачи! Цинамон, аконит, вытяжку из черепашьего щита, корень майдуна и купены — Цзя Жуй принял их несколько десятков цзиней, — ничего не помогало.

К весне болезнь обострилась. Цзя Дайжу сбился с ног, приглашал то одного врача, то другого — все напрасно. Оставалось лишь одно средство — настой женьшеня. Но откуда мог взять Дайжу столько денег? Пришлось отправиться на поклон во дворец Жунго. Госпожа Ван приказала Фэнцзе отвесить для старика два ляна женьшеня.

— Мы недавно готовили лекарство для старой госпожи, — ответила Фэнцзе, — после этого оставался еще целый корень женьшеня. Только вчера я велела его отнести жене военного губернатора Яна.

— Спроси тогда у свекрови, — приказала госпожа Ван. — И у Цзя Чжэня, может быть, есть. Собери хоть немного и дай. Спасешь человеку жизнь, тебе зачтется!

Фэнцзе пообещала, а сама ничего не стала делать — собрала какие-то крохи — несколько цяней, велела отнести Цзя Дайжу и передать, будто это прислала госпожа, и больше, мол, нет.

Затем Фэнцзе отправилась к госпоже Ван и сказала:

— Мне удалось собрать больше двух лянов женьшеня, которые я тотчас же отослала.

Цзя Жуй между тем впал в отчаянье, он перепробовал все средства, на них ушла уйма денег, а облегчение не наступило.

Но вот однажды к воротам подошел за подаянием хромой даос и заявил, что лечит болезни, ниспосланные свыше как возмездие за грехи.

— Скорее зовите этого святого, — крикнул Цзя Жуй слугам, — быть может, он спасет мне жизнь!

Цзя Жуй рывком сел на постели и стал класть поклоны, колотясь лбом о подушку. Слугам ничего не оставалось, как привести даоса.

— Милосердный бодхисаттва, спаси меня! — умолял Цзя Жуй, вцепившись в рукав монаха.

— Ни одно лекарство не излечит твою болезнь! — со вздохом произнес даос. — Только сокровище, которое я тебе дам! Смотрись в него каждый день и останешься жив.

С этими словами монах вытащил из сумы небольшое зеркальце с нацарапанной на оборотной стороне надписью «Драгоценное зеркало любви» и, протянув его Цзя Жую, пояснил:

— Это зеркальце из храма Кунлин, что в области Небесных грез, его сделала бессмертная фея Цзинхуань. Оно излечивает от хвори, вызванной грешными помыслами и безумными поступками, наставляет на путь истины, сохраняет жизнь. В этот мир я принес его для тех, кто знатен, умен и талантлив. Но помни: никогда не смотрись в лицевую сторону зеркальца — только в оборотную. Это — самое главное! Это — самое главное! Когда через три дня я приду за зеркальцем, ты будешь здоров!

С этими словами монах удалился, как ни умолял его Цзя Жуй остаться.

А Цзя Жуй взял зеркальце в руки, подумал:

«Странный какой-то даос! Впрочем, почему бы не поглядеться?»

Погляделся в оборотную сторону и увидел скелет. Быстро опустил зеркальце, обругал монаха:

— Негодяй! Вздумал меня пугать! Ну, а если в лицевую сторону поглядеться?

Погляделся. И увидел Фэнцзе. Она манила его рукой. Безумная радость охватила Цзя Жуя. Ему вдруг почудилось, будто он сам входит в зеркальце, соединяется с Фэнцзе, а затем Фэнцзе выводит его из зеркальца. Но едва он добрался до постели, как зеркальце перевернулось и перед ним вновь предстал скелет. Цзя Жуя прошиб холодный пот. Он опять повернул зеркальце лицевой стороной и снова увидел Фэнцзе, которая манила его к себе. Так повторялось три или четыре раза. Когда же в последний раз он захотел выйти из зеркала, перед ним появились двое, надели на него железные цепи и куда-то поволокли.

— Постойте, я возьму зеркальце! — истошным голосом завопил Цзя Жуй и больше не мог произнести ни слова.

Те, что за ним ухаживали, видели, как он упал навзничь, не сводя широко раскрытых глаз с руки, из которой выпало зеркальце.

Цзя Жуй лежал в холодной клейкой луже и уже не дышал. Его быстро одели, положили на кровать.

Цзя Дайжу и его жена плакали навзрыд, понося и проклиная монаха:

— Никакой он не даос, он — злой волшебник!

Цзя Дайжу приказал развести огонь и бросить в него зеркальце. Но тут раздался голос:

— Остановитесь! Не надо было смотреться в лицевую сторону зеркальца и принимать ложное за действительное!

Тут зеркальце взлетело в воздух. А Цзя Дайжу, выйдя за ворота, увидел босого даосского монаха, который кричал:

— Верните мне мое сокровище!

В этот миг зеркальце вылетело из дома, монах подобрал его и исчез.

Цзя Дайжу занялся устройством похорон внука и разослал извещения родственникам. На третий день началось чтение молитв, на седьмой день состоялось погребение. Гроб с телом поставили позади кумирни Железного порога. Все члены семьи Цзя приходили выразить соболезнование.