Институты-субъекты социальной помощи Средневековья: природа, основы и особенности функционирования

Как известно, религия, будучи одной из форм общественного сознания, на протяжении всей истории человечества играла особую роль. Она существенно влияла на социальные отношения, в том числе на отношения социальной помощи, реализующие функцию заботы общества о гражданах, не способных к самообеспечению, находящихся в экстремальной жизненной ситуации, объективно требующих помощь общества.

Существует исторический период, когда церковь занимала доминирующее место в обществе, и именно конфессиональные подходы к поддержке нуждающихся стали базовыми, а церковь как социальный институт играла роль главного организатора и субъекта социальной помощи.

Почему это произошло, что определяло воспроизводство конфессиональной системы социальной помощи в эпоху феодальных общественно-экономических отношений? Как можно оценить опыт господства конфессионального милосердия, базирующегося на христианской идеологии? Попробуем ответить на поставленные вопросы.

В обстановке упадка ремесла и торговли, запустения городов после падения Римской империи земледелие вновь приобретает значение важнейшей отрасли производства. Постепенно земля переходит во владение крупных землевладельцев (феодалов), а крестьяне, утрачивая право собственности на нее, становятся экономически и лично несвободными. Это приводит к оформлению двух основных классов – феодалов и зависимых от них крестьян. Рабовладельческая общественно-экономическая формация сменяется феодальной^*41.

*41: {Древняя Русь не знала рабовладельческого строя и к феодальным отношениям подошла от родоплеменных и несколько позже, чем западный мир.}

Централизованная государственная власть в этот период отсутствовала. Феодальная раздробленность обусловила возникновение государств-княжеств, “варварских королевств”. С изменением общественных отношений система социальной помощи также меняется: общество создает ее новую модель, соответствующую потребностям и представлениям социума.

Система социальной помощи в период феодализма носила многосубъектный характер и имела множество экономических основ.

К институтам-субъектам социальной помощи можно отнести: церковь, частную благотворительность, корпоративные (профессиональные) объединения, общину и семью, государство. Рассмотрим их природу, основы деятельности и особенности генерируемой ими социальной помощи.

Доминирующим институтом-субъектом социальной помощи, главным элементом ее системы, определяющим характер связей и отношений помощи общества в данный конкретно-исторический период, становится церковь.

Прежде чем рассмотреть особенности деятельности церкви и ее конфессиональное милосердие, определим понятие доминирующего субъекта системы помощи. Как известно, отношения социальной помощи имеют свои характерные особенности (субъектно-объектные, мотивационные, ресурсные и др.), что позволяет выделить отношения определенного типа – виды социальной помощи. Каждая общественно-экономическая формация вырабатывает соответствующую систему социальной помощи, состоящую из взаимосвязанных и взаимодействующих ее видов (разновидностей).

Как правило, один из видов господствует в данной системе, определяя ее характер в целом. Господствующий вид помощи генерирует определенный социальный институт, обладающий на данный момент реальной силой, то есть отличающийся общественно приемлемой идеологией, высокой степенью организации, а также обладающий существенными экономическими ресурсами. Этот институт играет значительную роль в обеспечении (поддержании) социального мира, единства и стабильности общества. В системе отношений помощи он выступает как ее субъект, причем субъект главный, доминирующий. Именно доминирующий субъект, “возглавляя” систему помощи общества, определяет ее характер и особенности, опосредует входящие в систему виды помощи и обеспечивает воспроизводство общественно необходимых отношений социальной поддержки.

В рассматриваемый период церковь являлась наиболее сильным институтом общества, порождающим доминирующий вид помощи, – конфессиональное милосердие, поэтому характер, способ устройства всей системы социальной помощи общества можно определить как конфессиональный.

Рассмотрим корни, основы конфессионального милосердия, особенности его реализации как доминирующего вида социальной помощи.

Широкое распространение христианства во многих странах происходило на фоне формирования новых, феодальных общественных отношений, слабости государственной власти, кризисных явлений в обществе, раздробленности и междоусобных конфликтов.

Церковь предложила в этот период свою модель социального мира и стабильности, основанную на христианских догматах и феномене милостыни. Религиозное общественное сознание, основанное на единоверии, должно было обеспечить социальную консолидацию, а институт милостыни – взаимную зависимость различных социальных групп, а значит, социальный мир.

Конфессиональное милосердие как вид социальной помощи, идеологически базировалось на религиозных догматах, в первую очередь, о любви к ближнему (как к самому себе) и милосердии к нуждающимся: “Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут”. Христианство обосновывало социальное неравенство как божественный промысел и предлагало обеспечить справедливость и гармонию человеческих взаимоотношений посредством милосердия и его инструмента – милостыни (подаяния).

Имея в своей основе архаичный характер взаимоотношений, построенных на взаимообмене (услугами, дарами и т. п.), милостыня носила обоюдовыгодный характер. Ее можно представить как своеобразную сделку, когда за материальное воздается духовным, ирреальным. Безусловно, эта сделка должна представляться стороне, отдающей материальное за нематериальное, выгодной и полезной, что и обеспечивалось религиозным мировоззрением общества.

Подающий милостыню получает прощение за грехи, вечное спасение, принимающий ее – средства существования. В этом аспекте богатые и бедные взаимозависимы и нуждаются друг в друге. “Нищий богатым питается, а богатый нищего молитвой спасается” – в этой поговорке суть милостыни.

Таким образом, в свете теории милосердия субъектно-объектные отношения опосредованы зависимостью, потребностью друг в друге дающего и принимающего помощь. Это обеспечивает получение желаемого и удовлетворение потребностей различных слоев общества, что должно вести к миру и согласию в условиях классовых противоречий.

Можно предположить, что милостыня как акт милосердия, приносящий удовлетворение лишь объекту помощи, едва ли была настолько глубоко воспринята обществом и практически реализована. Но милостыня, основанная на древнейшем принципе человеческих взаимоотношений, предполагающем взаимную выгоду (“ты – мне, я – тебе”), была понятной и приемлемой, что обеспечивало воспроизводство отношений милостыни.

Также можно заметить, что идеология милостыни, предложенная христианством, принципиально не нова и содержит в своей основе архетип жертвы. Так, еще на стадии первобытнообщинного общества учения об искуплении греха жертвой, о жертве как условии получения воздаяния от сверхъестественного покровителя рода, которые тысячелетиями реализовывались практически. Христианство использует институт милостыни как механизм взаимопомощи и перераспределения общественного богатства, новую форму добровольно-принудительного формирования ресурсов социальной помощи. Именно милостыня должна была обеспечить социальную справедливость и снижение напряжения между социальными группами.

Церковь фактически формировала и освящала общественные представления о добре и зле, об идеалах, о нормах морали как нравственном законе, обязательном для всех, поведенческом образце, воспроизводимом в однотипных поступках из поколения в поколение.

Церковь целеориентировала общественное сознание на приоритеты милосердие, помощь ближнему и идеологически опосредовала все отношения социальной помощи общества. Милосердие становится поведенческим стереотипом и частью социокультуры, способствуя гуманизации общества.

Церковь обеспечивала функционирование общественных отношений милостыни как практической стороны милосердия. Она требовала и добивалась конкретных поступков, характеризующих подлинных последователей Христа: пожертвований, даров, вкладов, как в пользу церкви, так и непосредственно на социальные проекты (строительство храмов, больниц и т. п.), используя различные средства стимулирования потенциальных субъектов помощи. Например, нередко запугивая отлучением от церкви или вечным проклятием.

“Уже в Римскую эпоху церковь обладала в Галлии довольно значительными земельными владениями, доходы которых еще повышались благодаря большим привилегиям в отношении налогов и других повинностей. Но золотой век для галльской церкви наступил лишь с обращением франков в христианство. Короли соперничали между собой в том, кто из них сделает больше дарений в пользу церкви – землей, деньгами, драгоценностями, церковной утварью и т. п.

...За королями следовал и народ. Мелкие и крупные землевладельцы не знали меры в своих дарениях в пользу церкви...

К этому присоединялся иммунитет, который в эпоху непрестанных междоусобных войн, грабежей и конфискаций защищал собственность церкви от насилий. Нередко мелкий люд находил выгодным уступить свою земельную собственность церкви, если за ним оставалось право пользования этим владением за умеренную арендную плату...

В течение VI и VII веков почти ни один церковный собор в Галлии не обходился без угроз отлучения от церкви за всякое выступление против дарений в пользу церкви. Даже формально незаконные дарения превращались таким путем в законные, а частные долги отдельных представителей духовенства освобождались от взысканий...

Для мошеннического выкачивания богатств в пользу церкви пользовались обманом, жульническими трюками, явлениями усопших, особенно святых, и, наконец, и даже главным образом, подделкой документов”^*42.

*42: {Энгельс Ф. Франкский период // Маркс К., Энгельс Ф., Ленин В. И. О морали и нравственном воспитании. – М.: Политиздат, 1985. – С. 268.}

Церковь в европейских странах и России являлась крупнейшим собственником, обладавшим значительными ресурсами (землей, сокровищами, крепостными крестьянами и т. п.), которые давали устойчивые доходы. Она имела постоянные поступления в виде церковной десятины^*43, пожертвований, завещаний, была освобождена от платежей и сборов. Все это, а также собственная хозяйственная деятельность и безвозмездный труд добровольцев, составляли экономическую основу церкви. Экономическая мощь обеспечивала реализацию собственной деятельности в свете конфессионального милосердия и давала церкви возможность непосредственно выступать в роли субъекта помощи. В этих целях использовалась церковная структура многофункциональной помощи: монастыри, богадельни, больницы, странноприимные дома, церковные приходы^*44. Помощь, как правило, представляла собой еду, одежду, пристанище на ночь, призрение (в том числе медицинскую и психологическую помощь), духовное окормление и т. п.

*43: {Церковная десятина – обязательный платеж, устанавливался властью и составлял десятую часть доходов (урожая и т.п.), полученных населением. Силу государственного закона получал при Карле Великом (VII– VIII вв.).}

*44: {Приход – низовая самоуправляющаяся единица, сочетающая функции местного территориального и церковного управления.}

В период классического Средневековья развиваются религиозные организации, реализующие социальную помощь. Так в Италии в XIII в. действовало “Общество милосердия”. Среди направлений его деятельности были: помощь больным в период эпидемий, захоронение умерших, организация приютов, богаделен, госпиталей.

Большую роль в конфессиональной помощи в Европе играли и монашеские ордены: антонинов, тамплиеров, иоаннитов и др., они осуществляли социальный патронат, открывали учреждения помощи и были специализированы по направлениям. Так, иоанниты и лазаристы оказывали помощь больным, бегарды и алексиане приняли на себя обязанности приготовления умирающих для перехода в “мир иной” и их погребения, тринитарии заботились о выкупе пленных^*45.

*45: {См.: Карсавин Л. П. Монашество в Средние века. – М., 1992. – С. 10.}

 

ТЕМА 4

В XVI столетии в Западной и Центральной Европе зарождается мощное общественное движение, получившее название Реформации (преобразование). Реформация положила начало протестантизму, ставшему одним из основных направлений христианства.

Реформация была направлена против католической церкви – главной идеологической опоры феодализма, соединяла требования реформы церкви с борьбой за уничтожение феодальной эксплуатации. Объективно она отражала интересы набирающих силу торгово-промышленных кругов, тяготившихся феодальным устройством общества.

Немецкий экономист, социолог и историк культуры М. Вебер отмечал, что этика протестантизма соответствовала духу капитализма и сыграла громадную роль в его становлении. К. Маркс определил протестантизм как “буржуазную разновидность христианства”.

Идеологами Реформации стали М. Лютер, Ж. Кальвин, У. Цвингли, Т. Мюнцер. М. Лютер выдвинул концепцию “свободы христианина”, нового понимания человека, соответствующего духу свободы и индивидуализма. Он выступал против духовного деспотизма католической церкви, навязывавшей свое миропонимание, церковной иерархии, права церкви на земные богатства, за “дешевую церковь”.

Воплощение в жизнь религиозной свободы было условием свободы гражданской, ключом к обретению юридического равенства. Протестантизм отражал стихийно складывающиеся представления о равенстве людей, внутренней свободе, стимулировал личную активность индивида, его самоответственность.

Протестантская церковь получила широкое распространение в Англии, Голландии, Германии, Дании, Швейцарии, Скандинавских странах, позднее – в Америке и в других государствах. Новая идеология церкви, отражающая интересы раннебуржуазного общества, постепенно стала воплощаться в законодательстве различных стран.

Реформация предложила новые подходы и в сфере социальной политики, что нашло отражение в модернизации систем социальной помощи европейских стран в XVI в.

М. Лютер, критикуя сложившуюся практику милосердия, отмечал ее неразборчивость, бессистемность, способствовавшие росту “профессионального” нищенства. Он обосновывает необходимость дифференцировать нищих на способных к труду и нетрудоспособных. Первых необходимо обязывать работать, вторые должны получать помощь. Дети нищих должны обучаться ремеслу. М. Лютер предлагает местный, территориальный подход к призрению нищих: наряду с церковью этим должны заниматься органы местного самоуправления, собирая на обеспечение деятельности специальные налоги. В то же время пришлые бедные и нищие должны изгоняться из города.

Наряду с моральным долгом помощи ближнему Лютер отмечал обязанность верующего быть законопослушным человеком, подчеркивал важность личного труда и самоответственности.

Подходы протестантской церкви к конфессиональному милосердию получили широкое признание властных институтов помощи и стали применяться на практике.

Католическая церковь также постепенно меняла свои подходы к конфессиональной помощи, милостыне. Это было связано с секуляризацией^*46 и отражало изменившиеся общественные интересы.

*46: {Секуляризация – 1) обращение государством церковной собственности в светскую; 2) с конца XIX в. – эмансипация от церкви и религиозных институтов.}

Как уже отмечалось, постоянной, устойчивой экономической основой церкви была церковная десятина. На Руси в 996 г. князем Владимиром Красное Солнышко был принят церковный устав, возложивший попечение о бедных на духовенство. Уставом вводилась и церковная десятина (десятая часть от всех судебных пошлин, “из торгу десятая неделя по всем городам”, “от всякого скота и от всякого хлеба на каждый год десятая доля”), предназначенная на содержание монастырей, церквей, также она расходовалась на богадельни, больницы и на прием “странных” (странников), неимущих^*47.

*47: {См.: Щапов Я. Н. Государство и церковь в Древней Руси X-XIII вв. – М., 1989. –С. 76-87.}

Рассматривая значение десятины, некоторые исследователи, например, Г. Н. Ульянова, оценивают ее как основу подаяния (дара, милостыни). “Краеугольным камнем формирования стереотипа подаяния была десятина, или десятая часть имущества, как род дара в пользу храма. С течением времени произошел перенос значения, и десятина стала пониматься как дар, угодный Богу, приносимый верующими в пользу малоимущих. Десятина стала обрядовым императивом и наблюдается во всех мировых религиях”^*48.

*48: {Ульянова Г. Н. Благотворительность в Российской империи. XIX - начало XX века. – М.: Наука, 2005. – С. 52.}

Однако история христианства в России не дает основания рассматривать церковную десятину как основу формирования стереотипа подаяния. И вот почему.

Во-первых, десятина и подаяние (в христианском аспекте понятия) оформляются на Руси исторически одновременно и имеют различное идеологическое, духовное и экономическое содержание. Десятина носила обязательный характер повинности, это не “род дара”, а социальный налог, сбор. Он количественно регламентирован – десятая часть всего. Подаяние – добровольная жертва богу – никогда в православном христианстве количественно не регламентировалось. Десятина, в отличие от подаяния, не носила сакрального смысла.

Во-вторых, церковная десятина была введена законодательно, властью. Принятие христианства на Руси было политическим решением, люди крестились не всегда добровольно и скоро, поэтому власть всемерно поддерживала новую веру, ставшую государственной религией, и новый ее институт. Для развития пока еще слабой церкви, ее инфраструктуры нужны были экономические ресурсы, и они формировались посредством обязательного сбора – церковной десятины.

В-третьих, десятина не могла “пониматься как дар,...приносимый верующими в пользу малоимущих”. Общенациональный сбор в пользу церкви, чем являлась десятина, шел в основном на развитие церкви, а не на помощь малоимущим. По оценкам исследователей, церковь из привлеченных средств на социальную помощь расходовала не более 25 %. Считать, что люди не знали об этом, нет оснований. А вот подаяния (милостыня) как раз являлись даром, приносимым верующими малоимущим.

Частная благотворительность. Общественное сознание было религиозным, поэтому частная благотворительность как институт-субъект социальной помощи в Средневековье всецело базировалась на христианских мотивах помощи ближнему, милосердии. Благотворительность была прямой (субъект – объект) либо опосредованной церковью. Частная благотворительность не знала организационных, институциональных форм.

Частная благотворительность находила свое выражение в форме пожертвований, даров, завещаний, “нищепитательства”, подаяний и милостыни, а также организации и поддержания деятельности различных учреждений помощи, как правило, церковных. Нематериальные формы благотворительной помощи – добровольческие усилия, инициатива, социальные услуги и другие были развиты слабо.

В центре субъектно-объектных отношений благотворительности находились человек, нуждающийся в помощи (бедный, немощный, сирота, калека), а также институциональные объекты – учреждения поддержки (лечебницы, сиротские дома, богадельни, странноприимные дома, приюты) и структура церкви (монастыри, храмы).

Частная благотворительность отражала представления субъектов помощи о подходах, ситуациях и формах поддержки, социальной солидарности и справедливости, носила субъективный, добровольный характер. Она перераспределяла непосредственно либо через церковные структуры материальные ценности, доходы и богатство наиболее обеспеченных слоев населения наименее обеспеченным, нуждающимся в поддержке. Частная благотворительность являлась важнейшим экономическим источником, питавшим конфессиональное милосердие.

Наряду с церковной десятиной частные благотворительные поступления формировали мощную ресурсную базу церкви, позволившую ей в Средние века занять место доминирующего института-субъекта социальной помощи.

В экономическом отношении базой благотворительности являлись принадлежащие субъектам помощи частные средства, и данный фактор имеет существенное значение при оценке сущности феномена благотворительности с точки зрения происхождения ресурсов.

Социально-ненормальное состояние индивида, требующее помощи, марксисты рассматривают как результат деятельности господствующих групп. Именно в этом они находят природу социальных патологий, поэтому выход видят не в благотворительности, а в коренном изменении общественных отношений.

Благотворительность, рассматриваемая как система отношений между господствующими и подчиненными социальными группами в антагонистическом обществе, с классовых позиций оценивается критически. Воспроизводство средств на благотворительность в классовом обществе, как правило, связано с эксплуатацией, порой в крайне бесчеловечных формах. Фактически господствующие классы направляют на благотворительную помощь людям средства, полученные от их же эксплуатации.

Так, Ф. Энгельс отмечал, что “благотворительность возвращает эксплуатируемым лишь сотую часть того, что им следует по праву”. В этом плане она может расцениваться как подачка, унижающая человеческое достоинство, форма откупа или сделка, преследующая эгоистические интересы.

Продолжая критический настрой, можно добавить, что частная благотворительность могла быть формальной и безразличной к судьбе объекта помощи – порой давали не чтобы помочь, а чтобы получить прощение за грехи. К тому же богачи не всегда были склонны к благодеяниям, и в этих случаях церковь буквально выжимала дарения.

Эта практика дает возможность поставить под сомнение и сам факт добровольности формирования общественных благотворительных ресурсов.

В то же время вполне принять марксистскую точку зрения на благотворительность также нельзя.

Субъектами частной благотворительности выступают не только эксплуататорские социальные слои. К благотворительности традиционно относят и добровольческую помощь, когда отдаются не материальные средства, а личные усилия, забота и внимание, поэтому благотворительность содержит экономические ресурсы неэксплуататорских, в том числе и эксплуатируемых социальных групп, и нематериальные ресурсы. Учитывая это, разделить вышеуказанную критическую позицию можно лишь в части именно классов-эксплуататоров и их благотворительности, то есть, выделив благотворительность господствующих социальных слоев.

Существующие публикации по благотворительности, как правило, не содержат анализа ее слабых сторон. Остается за пределами исследований и ее экономическая природа, в том числе характер присвоения средств, направляемых на благотворительность. Благотворительность признается как безусловное благо, все сомнительные нюансы – издержки благодеяния либо частное дело благотворителя. Вместе с тем, она традиционно нередко имеет в своей основе не только средства, полученные от человеческой эксплуатации, но и нажитые нелегальным или преступным путем.

В связи с этим вопросы воспроизводства ресурсной базы благотворительности представляются весьма важными при получении научно-объективной картины и оценке феномена благотворительности.

Частная благотворительность, как уже отмечалось, в Средние века имела в своей основе подходы религиозного милосердия, в том числе “слепой” милостыни, была в значительной степени субъективна. Благодеяния, приобретая массовый характер, начинают приносить вред: провоцируют иждивенчество, пороки, снижают мотивацию к труду.

Потребность в нищих как объекте милосердия приводит к широкому их распространению. В Западной Европе к XIII в., на Руси – к XV в. “профессиональные” нищие оформляются как социальная группа и становятся общественным бедствием^*49.

*49: {См.: Фирсов М. В. История социальной работы в России. – С. 75.}

Возникает ловушка благотворительности. Сложившиеся отношения благотворительности, субъективно воспринимаемые их объектами и субъектами как нормальные, взаимополезные, объективно вступают в противоречия с интересами общества в целом.

Традиционно относится к институтам-субъектам помощи в данный исторический период и соседская община, воспроизводящая общинный вид социальной помощи. Она в значительной мере сохранила представления родоплеменной эпохи. Изменившиеся общественные отношения, рост производительности труда, имущественное и социальное неравенство, моногамный брак, укрепление семьи и другие факторы обусловили установление соседской формы общины. Общинный хозяйственный уклад сочетал коллективную собственность на землю с индивидуальным производством и личной собственностью на орудия труда и движимое имущество.

Помощь в общине воспроизводится за счет родственных, семейных отношений, соседской взаимопомощи и архаических общинных традиций. Отношения помощи в рамках общины существуют как общественная обязанность: помощь – это не милостыня слабому, она полагается по неписаному праву. Помощь выступает как продукт общинного перераспределения, выравнивающего социальное положение членов общины, находящихся в трудной жизненной ситуацией.

Низкий уровень развития сельскохозяйственного производства, высокая зависимость от природно-климатических факторов (засуха, заморозки, избыток влаги и т. п.), в целом низкая урожайность, отсутствие возможности сделать запасы на случай неурожаев делали сельское население значительно подверженным рискам неурожаев, а значит – и голода. Поэтому вся система общинной помощи была нацелена на противостояние в первую очередь риску голода как результирующему риску. Нуждающиеся крестьяне, не получившие в силу каких-либо обстоятельств помощь в рамках общины, как правило, стремились в города, где нередко пополняли ряды нищенствующих.

Сельская община помогала снижать воздействие социальных рисков, например противостояла давлению крупных землевладельцев и государства, выступала “посредником” между крестьянином и внешним миром, обеспечивая своим членам коллективную защищенность и безопасность.

Общинный характер жизнедеятельности людей обусловил общественный характер, формы помощи. Неспособные к самообеспечению люди (старики, дети-сироты, калеки и другие) кормились всей общиной. Преобладали неденежные формы помощи: натуральной и оказываемой собственными силами.

Экономической основой общинной помощи являлись коллективные и частные ресурсы, а также личные усилия субъектов помощи.

Отношения в общине, обусловленные хозяйственным укладом, носили консервативный характер и оставались почти без изменения продолжительное время.

Семья в период Средневековья выступала уже как самостоятельная (автономная) хозяйственная единица в рамках соседской (сельской) общины. Она не содержала в своем составе несвободных, была в основном расширенной (многопоколенной) и в этом очень походила на свою предтечу – патриархальную домашнюю общину, являлась субъектом частной собственности на орудия труда и движимое имущество.

Будучи самоуправляемой, индивидуальной, основанной на моногамном браке семья была организационно и социально-экономически интегрирована в соседскую общину, вне которой ее существование в деревне было практически невозможно. Городская семья, в большей степени нуклеарная (состоящая из родителей и несовершеннолетних детей), была интегрирована в городские социальные структуры корпоративного характера: гильдии, цеха, ремесленные союзы и т. п.

Рассматривая семью как институт-субъект социальной помощи, нужно отметить, что отношения помощи-взаимопомощи воспроизводятся на базе кровнородственных отношений, отражают потребность в противостоянии рискам социального положения членов семьи и ее самой, встроены в образ жизни и трудовые отношения, характерные для семьи. Право на помощь возникает по факту членства в семье, родства и реализуется на основе традиций и обычаев.

Экономической основой отношений помощи являются материальные и нематериальные ресурсы членов семьи, а также самого домохозяйства, дополнительными субсидиарными – ресурсы сельской общины либо городской корпоративной структуры.

Подходы, способы, формы семейной помощи обусловлены хозяйственным укладом семьи, традициями, ее самозащитным потенциалом, характером рисков социального положения, социокультурными и многими другими факторами. Помощь в семье по своему характеру была архаичной, индивидуальной и универсальной. Она принимала традиционные, хорошо известные формы: продовольственная, материальная, духовная, психологическая услуги и др.

Профессионально-групповые объединения. В период феодализма окончательно оформляется институт-субъект помощи, генерирующий ее новый вид, – корпоративную социальную помощь. Это помощь в рамках средневековых корпоративных объединений по профессионально-территориальному признаку: торговых, ремесленных гильдий и цехов.

Средневековый город представлял собой саморегулируемую хозяйственно-общественную систему с развитыми торгово-ремесленными корпорациями, территориальными братствами, союзами и т. п.

Эволюция форм организации труда, развитие товарно-денежных отношений обусловили возникновение внеродовых, вне-общинных форм интеграции, в которых отношения помощи строились не на кровном родстве, а по принципу профессиональной принадлежности.

Утратившие связь с общиной городские жители потеряли и право на ее помощь; в то же время воздействие социальных рисков, а также рисков, связанных с трудовой деятельностью, – профессиональных рисков, заставляло искать способы защиты своего социального положения. Лица, пополнявшие ряды ремесленников, торговцев, приносили общинные поведенческие стереотипы и механизмы организации защиты в замкнутых социообразованиях, основанные на коллективной взаимопомощи. Социальные родственные связи вытеснялись, заменялись связями по интересам, в том числе профессиональным, складывающимся в процессе трудовой деятельности людей.

Кровное братство заменялось братством профессиональным, а городские гильдии, цеха представляли собой в определенном смысле также общину, но организованную не по родственно-соседскому принципу, а по территориально-профессиональному. Изменившиеся характер и условия труда потребовали соответствующих форм организации социальной защиты – коллективно-трудовых, в профессиональных объединениях, отражающих солидарную взаимопомощь трудящихся.

Первые торговые и ремесленные гильдии, появившиеся в Англии еще в IX в., обеспечивали правовую защиту своим членам, поддержку в трудных жизненных ситуациях (болезнь, старость, смерть и т. п.) из средств касс взаимопомощи, а также помощь в своих благотворительных заведениях. Гильдии, цеха ремесленников и торговцев были саморегулируемыми организациями. Денежные фонды формировались в кассах взаимопомощи за счет членских взносов и пожертвований.

На помощь имели право лишь члены данной гильдии (цеха), уплачивающие соответствующие взносы. Регулировали отношения взаимопомощи, обязательные для всех членов корпоративные правила и регламенты.

Профессиональные объединения противодействовали распространению нищенства в своей среде. В частности, одной из важнейших задач в “Статуте рабочих Англии” – принятом в 1349 г., было названо призрение бедных, входящих в это профессиональное сообщество.

В то же время корпоративные объединения выступали и как субъекты благотворительности. Их денежные фонды использовались для помощи членам профессионального сообщества и поддержки немощных, престарелых, детей-сирот^*50.

*50: {См.: Циткилов П. Я. Указ. соч. – С. 85.}

Аналогичные формы взаимной поддержки появляются и у социальных низов. Так, в XV в. во Франкфурте действовали братства хромых и слепых, в Страсбурге – объединения профессиональных нищих.

Государство в период зарождения феодальных общественно-экономических отношений не обеспечивало гарантированную, обязательную и систематическую поддержку.

Власть участвовала в отношениях социальной помощи, но специфическим, характерным для феодального строя образом. Государство, как правило, осуществляло регулирующие функции в части социальной помощи и расширяло полномочия церкви как субъекта социальной поддержки.

В Европе раннефеодальные государства не оказывали узаконенную публичным правом и систематическую социальную помощь нуждающимся гражданам. Как исключение можно привести “каролингское попечительство” (VII-VIII вв.). Тогда была издана серия указов, обязывающих епископов, аббатов выдавать денежную помощь нуждающимся, а землевладельцев – содержать в неурожайные годы бедных. Все остальные действия власти по социальной помощи в этот период носили спорадический (единичный) характер, как правило, по случаю (голод, эпидемии, войны, стихийные бедствия).

Об отдельных случаях возникновении государственной социальной помощи как комплекса законодательно закрепленных и организованных действий можно говорить начиная с XIII в. Так, Рейнский союз городов в 1256 г. устанавливает налогообложение в пользу бедных, начиная борьбу с нищенством, закрепляет ответственность муниципалитетов за оказание помощи малоимущим.

Становление властной помощи как системы происходит не ранее XVI в. Так, в Англии в 1531 г. появляется первый закон о помощи бедным. Под контролем местных органов власти создаются специальные фонды помощи бедным. Нуждающиеся в помощи подлежат дифференциации, и “настоящие нищие” наделяются правом просить милостыню в своих районах.

Субъектно-объектные отношения помощи локализуются в рамках муниципалитетов, приходов. В 1597 г. в Англии принимается парламентский Акт относительно наказания бродяг и упорных нищих. Ответственность за социальную помощь, борьбу с нищенством возлагают на местные власти, которым предоставляется право организовывать сбор частных пожертвований.

В 1572 г. “Статут о бедняках” вводит общенациональный налог на содержание бедных (Сбор на приходских бедных).

Во Франции в XVI в. также законодательно устанавливаются обязательства власти по организации помощи бедным, вводится специальный социальный налог, аккумулируемый в фондах помощи, ведется борьба с праздными нищими. В этой стране получили распространение муниципальные службы подаяний, искавшие работу беднякам, организовывавшие общественные работы, хлебные раздачи, бесплатное питание, устройство детей малоимущих в школы и обучение ремеслу.

Центр помощи беднякам переносится в приход. По законам, принятым в 30-е гг. XVI столетия в Англии и Франции, каждая община “кормила своих нищих”.

Главным объектом государственной помощи в средневековой Европе были бедные. Осознание феномена бедности как отражающего ненормальное человеческое состояние, социальную патологию явления, угрожающего социальной стабильности общества, происходит в период классического Средневековья и приводит к целенаправленным действиям государства в отношении бедного населения. Социальная помощь принимает все более организованный, систематический характер.

Создается система исправительных домов тюремного типа “для наказания бродяг и облегчения участи бедняков” с применением принудительного труда (работные дома в Англии, общие госпитали во Франции).

Можно говорить о целевом, фондируемом характере экономических основ социальной помощи, применяемой для преодоления бедности в данный исторический период.

Властные органы проводили политику, сочетающую помощь бедным (в основном из-за низкой заработной платы, потери работы, болезней), с репрессиями “профессиональных” нищих, заключением в исправительные заведения трудоспособных, но не желающих трудиться граждан.

Итак, средневековая Европа уже с XIII в. начинает постепенно подходить к практике государственной социальной помощи по мере укрепления государственной власти и силы городов. К XVI в. формируется законодательная база помощи, устанавливаются ее экономические основы – налоги, аккумулируемые в специальные фонды помощи бедным. Определяется организационная структура – органы местной власти в лице городских муниципалитетов, приходов, отвечающие за социальную помощь бедному населению. Формируются подходы, формы и инструменты властной (государственной) социальной помощи.

Безусловно, государство в период феодализма не являлось доминирующим субъектом помощи. Лидировала здесь церковь, опираясь на христианское мировоззрение общества и властные преференции. Но с усилением государства, централизацией власти повышается роль властных органов и в организации социальной помощи. Государство все больше берет на себя ответственность за помощь нуждающимся.

По мере формирования властной структуры помощи в период позднего Средневековья в Европе происходит оформление социальной работы как профессионального вида деятельности, связанного с предоставлением социальных помощи и услуг, а также организацией обеспечения этих процессов.

Социальная работа светского (нецерковного) характера проводилась, как правило, муниципальными структурами социального направления (службы подаяния, фонды помощи и т. п.) и социальными учреждениями, подведомственными властным органам. Деятельность персонала оплачивалась из средств муниципальной казны.

Оформлению института социальной работы способствовали следующие предпосылки:

• Укрепление государства в экономическом, политическом, правовом и организационном направлениях.

ИЗ

• Оформление и закрепление в законах государств социальных гарантий, в том числе прав граждан на социальную помощь и обязательств власти по ее предоставлению.

• Появление государственной социальной политики и потребности в субъектах ее практической реализации. Для этого нужна была особая организационная структура, которая бы на постоянной, профессиональной основе, на средства государственной (муниципальной) казны осуществляла властные функции по социальной помощи. Социальная работа – инструмент реализации социальной политики.

• Рост социальных рисков социального положения граждан, связанный с развитием капиталистических отношений, вынуждал общество и государство создавать специальные структуры по оказанию помощи подвергшимся воздействию этих рисков. Институт социальной работы создавался в целях сохранения социальной стабильности общества.

• Традиционно воспроизводящая отношения социальной работы церковь после секуляризации не могла удовлетворить требования общества как ведущий институт-субъект помощи. Нужна была более эффективная замена. Социальная работа трансформируется из церковной функции в функцию власти.

• Происходит дальнейшее разделение труда как результат общественного прогресса. Возросшие требования общества к качеству и содержанию труда требуют его специализации. Развивающаяся социальная сфера в этот исторический период способствует оформлению многих новых профессий.

• Окончательно формируются экономические основы социальной политики в правовом и организационном аспектах. Обязательное финансовое участие всего населения в социальной помощи делает возможным обеспечить устойчивую деятельность института социальной работы, реализующего социальную политику на практике.

В России власть также не обеспечивала гарантированную, обязательную и систематическую поддержку нуждающихся в социальной помощи, действовала в периоды чрезвычайных ситуаций, в большей мере осуществляя регулирующие в отношении субъектов помощи функции.

Указ князя Владимира, кроме введения церковной десятины, предписывал церквям содержать неимущих, убогих и нищих. Одновременно при активной поддержке власти создается социальная инфраструктура конфессионального милосердия: строятся монастыри, богадельни, больницы.

Власть действовала не только косвенно. Прямое воздействие государства на процесс социальной помощи можно отметить во времена голода, эпидемий, стихийных бедствий. Так, известен Указ 1560 г. об отсрочке долгов с погорельцев. В 1601 г. в период массового голода Борис Годунов открыл царские амбары, установил твердые цены на хлеб и ответственность для нарушителей указа.

Со времен правления Ивана III (1462-1505 гг.) создаются житные дворы – организованные запасы хлеба на период неурожая.

Традиционно власть брала на себя и помощь гражданам, попавшим в плен. Закон 1551 г. закрепил обязательный выкуп пленных за счет государства, “царевой казны”. Для этого вводился специальный налог, который взимался властью с каждого двора.

“В годы роста голода (ceteris paribus) происходили следующие социально-экономические процессы.

1. Усиливалось правительственное регулирование ввоза и вывоза продовольствия. В древности “без княжеского дозволения вывоз хлебов за рубеж не был во власти торговцев при неурожае в самой Руси”. Так было, например, в 1279,1452 и 1650 гг., когда псковитяне “заповедали не продавать за рубеж ржи и никакого обилия”. При Петре заграничный отпуск хлеба постановлено разрешать лишь в том случае, если хлеб в Московской губернии будет стоить ниже рубля, а когда выше – то отпуску за море не быть. То же самое было при Екатерине.

2. Устанавливались властью твердые цены на хлеб и продовольствие (таксы). Так, во время голода Борис Годунов установил “хлебную цену одну: купити и продавати ржи четь по полтине, овса четь – в полполтины, ячменя четь – в четыре гривны”. Сходное повторялось при Василии Шуйском, Алексее Михайловиче, при Петре, Екатерине и в более поздние времена. Например, в голод 1833-1834 гг. правительство основную свою задачу видело в поддержании умеренных цен на хлеб.

3. Властью принимался ряд различных принудительных мер, как- то: принуждение объявлять количество запасов продовольствия, учет их, установление их максимума, принуждение везти их на рынок, определение максимума покупок, реквизиция хлеба и продовольствия и другие ограничения права собственности, обыски, наложение наказаний за нарушения регламентов и другие меры вмешательства власти в регулирование продовольственно-экономических условий...^*51

*51: {См.: Сорокин П. А. Социология революции. – С. 470-471.}

Одним из спорных моментов остается княжеская помощь периода раннего и классического феодализма. Что это – частная благотворительность или властная (государственная) социальная помощь?

Оценивая княжескую помощь как частную благотворительность, мы сужаем сферу деятельности властной социальной помощи, что ведет к неоправданному занижению роли государства как одного из субъектов социальной помощи в данный исторический период.

Е. Максимов^*52 видел в княжеской помощи благотворительность, не связанную с “государственными обязанностями” и опосредованную религиозно-нравственными побуждениями. Б. Сутырин и К. Кузьмин^*53 считают, что княжеская помощь была не обязанностью, а правом князя, осуществлялась лично и по желанию (добровольно), поэтому она не может рассматриваться как помощь государства.

*52: {См.: Максимов Е. Р1сторико-статистический очерк благотворительности и общественного призрения в России. – СПб., 1894.}

*53: {См.: Кузьмин К. В., Сутырин Б. А. История социальной работы за рубежом и в России (с древности до начала XX века). – С. 155.}

В. И. Горемыкина видит в социальной помощи князей элементы властного призрения^*54. Она отмечает классовый и политический характер “нищелюбия” древнерусских князей. Княжеская помощь соотносится с языческим институтами гостеприимства, публичных обедов (трапез) и т. п., встречающихся в Древнем мире повсеместно. Действия князей, по ее мнению, были средством манипулирования общественным сознанием для укрепления авторитета и политического влияния князя как основного субъекта власти. Социальная помощь князей являлась одним из основных способов ослабления социальной напряженности, механизмом поддержания авторитета власти.

*54: {См.: Горемыкина В. И. Классовый и политический характер нищелюбия древнерусских князей // Вопросы истории: Межвуз. сб. Вып. 2. – Минск, 1975.}

Очевидно, следует сказать, что княжеская помощь – это одна из разновидностей властной (государственной) помощи, имеющая специфический характер в силу особенностей государственной власти в феодальном типе государства.

Во-первых, в период феодализма князья были не столько сильнейшими в государстве частными лицами, сколько олицетворяли публичную власть и являлись органом государственности. Князья – это властные топ-менеджеры раннего Средневековья, нанимаемые по договору городами и территориальными общинами. Князья в своей деятельности обязательно придерживались норм и обычаев, в том числе социальной помощи, сложившихся в данной общине. В это время именно таким способом устроенная власть отражала интересы общества и реализовывала его потребности. Княжеская помощь объективно способствовала поддержанию авторитета власти и обеспечивала стабильность общества, решая таким образом задачи, более свойственные государству, нежели благотворительности.

Во-вторых, формы княжеской помощи, например, кормление “сирых и убогих” при княжеском дворе, распределение одежды и продуктов нуждающимся, на протяжении столетий, как свидетельствуют факты, носили организованный и, в определенной степени, систематический характер, что предполагало наличие профессионально занятых этим делом людей. А частная благотворительность, как правило, не системна, спонтанна.

В-третьих, лучше понять природу княжеской помощи поможет ее экономическая основа. Экономические ресурсы княжества формировались, как известно, в большей мере налоговым образом. Различные подати и сборы выступали как средства общественного происхождения и собирались в целях воспроизводства властных функций: защиты общества, обеспечения правопорядка, поддержания социального мира и т. п.

Эти средства аккумулировались в казне княжества под неписаные обязательства перед обществом и должны были в определенной мере расходоваться на общественно-значимые цели.

Оказывая помощь из казны, князь реализовывал не частную, а властную функцию. Почему же организованную, социально-полезную деятельность субъектов власти, осуществляемую на средства, имеющие общественное происхождение, мы должны рассматривать как частную благотворительность?

Помощь, реализуемая князьями, не предусматривала каких-либо писаных правил ее получения, не известны науке и законодательные акты об обязательной помощи данного исторического периода, и это вводит в заблуждение исследователей, отрицающих наличие властной помощи.

В этот период существовали традиции и обычаи, стоявшие выше всяких законов, в том числе общинно-родовые традиции помощи вождей, старейшин нуждающимся членам рода, что обеспечивало регулярный и доступный для слабых членов общества характер властной социальной помощи.

Важно отметить, что определенная помощь действительно оказывалась из личных средств князя, и в этом случае он, несомненно, становился субъектом княжеской благотворительности.

Таким образом, князь одновременно выступал и как субъект власти, оказывающий обязательную по обычаю властную социальную помощь, и как частное лицо-субъект благотворительности, творящий благодеяния субъективно и добровольно в свете христианского милосердия. Главным критерием, позволяющим отличить властную социальную помощь от благотворительности, является экономическая основа помощи. Если это казна княжества – это властная помощь, если личные средства князя – княжеская благотворительность.

Есть все основания аргументированно предположить, что современники хорошо знали, когда князь действовал как субъект власти, а когда оказывал помощь как частное лицо.

Так, П. Я. Циткилов, описывая деятельность Ивана I Калиты (XIV в.), отмечает: “Используя средства, утаенные от сбора ордынской дани, он приобрел большое количество городов и сел, заметно увеличив владения Московского княжества. Часть средств, включая свои личные сбережения, он использовал на благотворительные цели. Звучат вполне правдоподобно суждения некоторых авторов о многочисленных раздачах князем из своего кошелька милостыни нищим и убогим во время его выходов в народ”^*55.

*55: {Циткилов П. Я. Указ. соч. – С. 291.}

Поэтому, говоря о княжеской благотворительности, мы должны ее определять научно корректно – как частную благотворительность на личные средства князя. Под властной социальной помощью имеется в виду помощь, оказываемая князем как субъектом власти, из средств общественных фондов (казны княжества).

Таким образом, определение помощи князей как “княжеской благотворительности” игнорирует функции князя как властного субъекта помощи, что несправедливо и исторически неверно.

В связи с вышеизложенным логично предположить, что княжеская благотворительность – одна из составных частей княжеской помощи, которая включает в себя также властную помощь, оказываемую князем. Княжеская помощь – это разновидность социальной помощи, обусловленная особенностями реализации государственной власти в эпоху феодальных отношений.

Поэтому князь в отношениях княжеской помощи одновременно выступает и как субъект властной помощи, и как субъект благотворительности. Как властная социальная помощь княжеская помощь содержит традиционные для родового общества патерналистские, покровительственные стереотипы поведения вождей и старейшин, как частная благотворительность – новые концепты помощи в свете христианского милосердия.

Таким образом, государство как институт-субъект социальной помощи в период феодализма реализовывало свои функции в Европе и России примерно однотипно. Оно не было готово (социально, политически, экономически, организационно) к системным действиям по социальной поддержке населения, поэтому действовало в периоды чрезвычайных ситуаций, осуществляло регулирующие функции в части социальной помощи и расширяло полномочия церкви как субъекта социальной поддержки. Постепенно, в позднем Средневековье, по мере укрепления государства происходит усиление его роли и значения как института-субъекта социальной помощи.