Развитие проблем психологии личности в 80-90-е годы 2 страница

В мотивационной концепции В.Г.Асеева нашел свое конкретное воплощение вариант системного подхода, который учитывает не только гармонию системы, но и ее противоречие между внешним и внутренним [22; 24].

Как отмечалось выше, высший ценностно-мировоззренческий уровень в иерархической личностной структуре привлек внимание психологов, философов и социологов, что выражало тенденцию сближения этики и психологии личности уже в 60-ых годах (О.Г.Дробницкий, В.Э.Чудновский, В.А.Ядов и др.). В 80-ых годах нарастает гуманистическая тенденция в подходе к личности [68, 205], что, в частности, проявляется в интересе к собственно внутренним механизмам связи личностных и моральных (Н.В.Дубровина), моральных и интеллектуальных механизмов (Брушлинский, Воловикова, Темнова), в исследовании идеалов личности (Чудновский и др.), и целого круга феноменолого-теоретических проблем: преодоление либо внутренних (в частности, связанных с психическим здоровьем или пограничными состояниями личности) противоречий и трудностей (Зейгарник), либо жизненных кризисов (Анцыферова, Зейгарник, Братусь, Василюк, Тарабрина и др.)

Первое направление исследований осуществляется в лаборатории личности Института психологии РАН Анцыферовой, Бруш-линским, Знаковым, Темновой, С.К.Нартовой-Бочавер и др. Одновременно с теоретико-эмпирическими исследованиями сюда включаются два прикладных направления, а именно, создается Академическая школа психотерапии (Е.А.Спиркина) и почти одновременно лаборатория психологии пост-травматического стресса (Тарабрина), в задачи которой входит не только разработка и отработка психодиагностических методов, но и практико-консуль-тационная помощь находящимся в тяжелых посттравматических состояниях людям — участникам и жертвам чернобыльской катастрофы и афганской войны. Специально ориентированное на изучение типа личности «афганца» (участника войны в Афганистане) — исследование Знакова показало, что жизненный и личностный кризис таких людей связан с огромной совокупностью реальных обстоятельств трагической войны и одновременно с таким изменением их психологии и сознания, которое образует барьер непонимания их окружающими и становится источником новых деприваций [98].

Психотерапевтические центры и консультации создаются в МГУ и других учреждениях при активном участии Столина, Бра-туся, Василюка, Д.А.Леонтьева и др., которые одновременно выступают инициаторами и лидерами Ассоциации гуманистической психологии. В течение многих лет Л.А.Петровской теорети-ко-практически разрабатывается направление, оказывающее содействие личностям, испытыывающим трудности в общении [155]. В системе Российской Академии образования создается комплексная программа «Духовное возрождение личности и образование», научным руководителм которой становится В.С.Мухина, направляющая исследования созданного в системе РАО Института развития личности [149 и др.].

В свое время построив гипотетико-теоретическую модель самосознания, В.С.Мухина заинтересовалась выявлением параметров этой модели у реальной личности и особенно личностей с ярко выраженными этническими особенностями самосознания, живущих в условиях деприваций. Эти многолетние исследования показали картину определенных деформаций самосознания и «я-концепции», что свидетельствует о необходимости определенных педагогических, социальных и культурных стратегии для оптимизации их развития.

Таким образом, в настоящий период разработки проблемы личности ее исследования располагаются в некотором континууме, который имеет одним своим полюсом оптимальность, высшие уровни развития и достижений, а другим — пессимальные, кризисные, регрессивные или связанные с преодолением трудностей.

Восьмидесятые годы становятся периодом ренессанса концепции субъекта, которая была разработана Рубинштейном и Узнадзе еще в двадцатых годах, позднее конкретизирована Ананьевым, а начиная с семидесятых — момента выхода в свет книги Рубинштейна «Человек и мир» (1973) стала широко распространяться и была конкретизирована и развита его учениками — Абульха-новой-Славской и Брушлинским. В настоящее время она стала основным научным направлением исследовательской работы Института психологии РАН по крайней мере на два пятилетия [51]. Если в предшествующие периоды развития отечественной психологии сущность гуманистического подхода к личности проявлялась либо в идеале гармонически развитой личности и стремлении ее сформировать [57, 61, 62, 73, 111, 138, 172 и др], либо — более глубоко и содержательно — в понимании ее развития как человеческого духовно-нравственного становления (Анцыферова, Чудновский и др.), в признании ее индивидуальности, то в 70-90-ых годах — в контексте категории субъекта, превратившейся в целую проблемную область, рассмотрение личности приобретает явно выраженный аксиологический акцент. Для возглавляемого Брушлинским направления исследований центральной стала не констатация у личности неких ценностей, мировоззрения, включающего морально-этические принципы, а, с одной стороны, более классическая, с другой — весьма актуальная задача выявления того, как личность решает моральные проблемы и задачи. Эти исследования, носившие теоретико-эмпирический характер, соотносились с кольберговской концепцией уровней морального развития личности. Были выявлены собственно личностные детерминанты мыслительного процесса, во-первых. Во-вторых, обнаружено очень тонкое и неоднозначное соотношение интеллектуального и морального развития ребенка, что опровергло тезис Кольберга об опережении интеллектуальным морального развития (вполне в соответствии с когнитивной парадигмой) [59]. На детях была получена типология, в которой первый тип, не достигший определенного уровня интеллектуального развития (действительно в соответствии со схемой Кольберга), не рассматривал моральные задачи как собственно проблемные. Но зато второй тип со столь же невысоким уровнем интеллектуального развития, оказавшись не в чисто теоретической, а в жизненной ситуации (наличие в семье противоречий между родителями) при условии личностной вовлеченности в моральные ситуации демонстрировал (в противоположность Кольбергу) ведущую роль именно морального развития, побуждаемого ситуацией моральных противоречий, к уровню которого затем подтягивалось и интеллектуальное. И основным аргументом для углубления концепции Кольберга послужило выявление типа, который не будучи интеллектуально развит, решал моральные задачи «умозрительно», личностно отстраненно, что свидетельствовало о его нравственной глухоте (Воловикова, О.П.Николаева). На основе подхода к сознанию как жизненной, личностной способности была поставлена проблема социального мышления личности как способа функционирования сознания. И в исследовании А.Н.Славской выявлен, исследован и обоснован переход от интерпретации, которая в основном исследовалась герменевтикой в переводах, текстах как условие преемственности поколений, к интерпретации как способности социального мышления личности, как наиболее динамичному механизму сознания. В интерпретации, у разных типов по-разному сочетаются собственно интеллектуальные и ценностные, оценочные механизмы и отношения [207, 208].

Анцыферовой развивается динамическая концепция личности, в которой ставятся проблемы выхода личности за свои пределы, рассматривается диахроника ее развертывания в жизни и деятельности, условия достижения ею оптимального жизнен-но-деятельностного состояния, поиска новых мотивов, условия совпадения с характером деятельности [18]. В начале следующего десятилетия, опираясь на результаты проведенных под ее руководством исследований, она рассматривает уже не столько развитие личности как проявление общих закономерностей развития, не только развитие личности как динамику жизни и ее периодов, а развитие как высшую форму ее динамики, как ее качественное преобразование. Оно связано с повышением уровня организации, с возрастанием способности осуществлять себя в более сложной системе жизненных отношений и воспринимать по-новому мир: более структурированным, более интегрированным и содержательным. Ею выделяется специальная способность личности к развитию — способность удерживать и сохранять все позитивное содержание своей истории, аккумулировать результаты развития, актуализировать потенциальное содержание своего сознания и создавать нечто новое в мире и в самой себе, расширяя тем самым зону потенциального. Квалифицируя свой подход как психобиографический, она обобщает результаты исследований «субъективной картины жизни» как отражения в сознании человека прошлого, настоящего и будущего, субъективного переживания тех или иных периодов жизни человека по их насыщенности событиями, положенного в основу квалификации «психологического возраста» (А.А.Кроник), ведущей роли жизненных ценностей, лежащих в основе механизмов жизненных выборов (Л.С.Кравченко), роли когнитивного стиля личности (импульсивности-рефлексивности, по Дж.Кагану) в формально-динамических и содержательно-смысловых це-леполаганиях [224].

Последнее исследование, выполненное в категориях содержательно-смыслового и формально-динамического, явилось серьезным дополнением и определенным развитием концепции мотивации Асеева, поскольку в нем также выявились особенности актуальных и неактуальных сфер значимости, индивидуальные зоны успешности-неуспешности, временные амплитуды удержания целей, а также конкретизацией общей концепции активности Абульхановой-Славской как семантического интеграла личности. В каждом типе (когнитивном стиле) личности выявилось особое сочетание уровня активности с уровнем самоконтроля, а также радикализм — консерватизм, выражающийся в большей или меньшей самостоятельности, что проявилось в многообразии параметров и архитектонике системы целеполагания каждого типа. Существенно подчеркнуть, что целеполагание, которое в отечественной традиции неразрывно связывалось с деятельностью, здесь выступило как собственно личностная жизненная способность [223] и позволило обратиться к новой проблеме самоутверждения личности [222].

Обобщая проведенные в лаборатории исследования, Анцыфе-рова акцентирует проблематику жизненно-личностных трудностей, кризисов, барьеров: гипотезу И.И.Чесноковой о сензитив-ных периодах в развитии нравственного самосознания, которые подготавливаются противоречиями в моральном опыте личности, проблемными моральными ситуациями [226], данные исследования Е.С.Калмыковой о дисгармонии душевной жизни (как результате внесения в нее равно значимых для личности противоречащих друг другу позиций и мнений), результаты исследований предельных возможностей человека, показавшие типы содержательно-смысловых и функционально-динамических барьеров (Асеев, Е.Д.Туманов). Важнейшим является вывод о необходимости подготовки человека к трудностям реализации поведения, регулируемого высшими потребностями в связи с особенностями аскетической и гедонистической жизненно-потребно-стных стратегий [78, 79].

Эти обобщения подвели Анцыферову к обсуждению не только абстрактно-теоретических проблем жизненного пути, но актуальных сегодня проблем трудных жизненных ситуаций, которые составили характерную для второй половины двадцатого столетия психологическую проблему «совладания» личности с этими ситуациями, выявления конструктивных, неконструктивных и порождающих стратегий такого совладания. Она дает глубокую классификацию таких стратегий совладания, связанную с психологическими особенностями сознания и поведения личности, обобщая опыт мировой психологии в разработке данной теоретико-практической проблемы. Типологический подход к личности позволяет ей сформулировать положение о неоднозначном влиянии на личность трудных жизненных ситуаций, что в конечном итоге выступает как новое звучание рубинштейнов-ского тезиса о личности как совокупности внутренних условий, о личностном опосредствовании процесса взаимодействия человека с миром.

В контексте рубинштейновской парадигмы предпринято исследование взрослой развивающейся личности, которое восполняет огромный вышеуказанный пробел в отечественной науке о личности, вскрывая особенности движения к личностной психологической зрелости [204]. Этот пробел оставался неосознаваемым, теоретически не рефлексировался психологами, хотя продолжали разрабатываться теории личности ребенка, подростка [217], и общая теория личности, но отсутствовала теория личности взрослого. Поэтому проблемы самоопределения, развития, самоактуализации личности рассматривались достаточно абстрактно вне определения критериев и качеств взрослости, зрелости. Интегрируя мясищевскую модель личности как отношений, рубин-штейновскую триаду отношений личности к миру, другим людям и себе, Старовойтенко выделяет систему жизненных отношений личности, включающую интеллектуальные деятельно-продуктивные, социальные, профессиональные, нравственные и эстетические отношения к жизни, системообразующим центром которой является единство интеллектуального, профессионального и нравственного отношений, а основанием развития этой триады — «рефлексивное отношение личности к себе — субъекту жизни» [204, с. 8]. На этой основе ею разработан метод развития личности, состоящий в ценностно-смысловом и операциональном моделировании рефлексии и в последующем переводе рефлексивных моделей в способы самопознания и самоизменения личности, которое носит самообобщающий и проблемный характер. Здесь конкретно теоретически и методически реализуются идеи Абульхановой о проблематизации как способе разрешения противоречий, выстраиваясь в типологию ученых, ставших респондентами исследования. Метод исследования имеет двоякую — диагностическую и собственно развивающую функции, расширяя сознание личности, ее рефлексивные возможности и приобретает серьезное значение для практики консультирования, воспитания и саморазвития.

Развитие личности, наконец, перестает пониматься только как развитие личности ребенка в результате педагогических воздействий и связывается со способностью взрослой личности к самопознанию, с возможностями ее рефлексии, сознания [193, 194]. Так оказались, наконец, связанными две области психологии, долгие годы развивавшиеся изолированно — творческого мышления и психологии личности.

Обращение к личности взрослого является не столько вкладом в возрастную психологию, сколько достижением большей степени конкретизации в изучении личности, восполнением определенного пробела в науке. Опережая последующее изложение, можно сказать, что в самое последнее время в отечественной психологии появился некоторый интерес и к проблемам геронтологии. Одна из первых попыток подойти к этоим проблемам в аспекте старения личности предпринята Анцыферовой на основании анализа и интерпретации обширных зарубежных материалов и касается разных личностных «способов» организации жизни в старости.

Отвлекаясь от исторической последовательности в разработке личностной проблематики, можно отметить, что произошла наметившаяся ранее дифференциация ряда направлений изучения личности:

1-е направление исследований личности в деятельности (или иногда, говоря точнее, исследование деятельностных модальностеи личности: целевых, установочных, диспозиционных, по-требностно-мотивационных и, конечно, способностей);

2-е направление исследований личности в общении, причем последнее также дифференцируется на реальную коммуникацию и особенности включения в нее личности и идеальный — «интер» и даже «мета» индивидуальный пласт личностных проекций [86, 87, 164 и др.].

Внутри первого направления, в свою очередь, постепенно дифференцируются исследования личности и личностных особенностей познавательной деятельности (например, исследование мотивации учебной деятельности, предпринятое А.К.Марковой [139]) от исследований личности в деятельности. Под последней имеют в виду профессиональную, трудовую, т. е. практическую [140]. По-прежнему, в русле этого направления сторонниками деятельностного подхода (в его леонтьевском варианте) осуществляются исследования даже таких высших личностных образований как сознание [100, 166 и др.].

К их числу относится исследование В.Ф.Петренко и его учеников. Они изучали психосемантику сознания личности методом семантического дифференциала, специальным предметом которого явилась не личность в ее научно-психологическом понимании, а имплицитная теория личности, существующая в обыденном сознании (точнее, не столько теория, сколько эмоционально-образное представление о личности). Наиболее ценным педставляется особый эмпирический характер такого рода работ, поскольку основной упор в них ставится на апробирование и разработку экспериментальных средств изучения личности (Петренко, А.Т.Шмелев, Е.Т.Соколова и др.). Важной особенностью таких исследований оказывается то, что, выполняясь в деятельностной парадигме, они непосредственно смыкаются с собственно коммуникативными модальностями личности, поскольку, например, в данном исследовании, речь идет о способе представленности в сознании личности другого человека.

Но, одновременно, внутри направления исследования «личность — деятельность» происходит дифференциация, которая, на наш взгляд, была недостаточно проведена в концепции А.Н. Леонтьева: внутренние деятельностные характеристики личности дифференцируются от проблем включения личности в реальную деятельность.

В монографии Шадрикова сделан новый шаг в понимании психологической системы деятельности. Суть его заключается в том, что существовавшая в психологии структура деятельности оказалась достаточно абстрактной, что привело к трудности или невозможности соотнести ее со структурой труда, профессиональной деятельности и с ее многочисленными видами, т. е. к невозможности спроецировать ее на модель реальной деятельности человека. Шадриков реализует функциональный подход к деятельности, опираясь на идеи Анохина и Рубинштейна, и на этой основе раскрывает всю сложность ее как функциональной системы, связывая способ ее осуществления с субъектом, выделяя не только традиционные мотив и цель, но личностные характеристики, выражающиеся в уровне притязаний и характере достижений, критериях субъективной приемлемости-неприемлемости результата. Он акцентирует и сам принцип выдвижения субъектом критериев принятия решений, составления программ деятельности и их изменения — в зависимости от тех или иных условий психологических стратегий. Автор рассматривает процесс становления личности субъектом деятельности как процесс качественного преобразования, реорганизации включенных в нее и обеспечивающих ее психических и личностных свойств в соответствии с требованиями деятельности и критериями самой личности. В высшей степени существенно, что при характеристике требований деятельности автор не ограничивается их частно-эмпирическим описанием, а выдвигает новую формулу — нормативных способов социальной деятельности, отвечающих характеристике деятельности как труда, параметрами которой являются производительность, качество и надежность. В данной монографии раскрыта «сущность процесса перехода от психических свойств к ПВК» [230, с. 78], механизм перестройки личностных способностей, их развития, координации и нового соподчинения в связи с требованиями деятельности и становлением личности в качестве субъекта. Процесс реорганизации способностей, их превращения в ПВК прослежен на разных уровнях — самих способностей (микроуровень), а на уровне самой личности (макроуровень) и последний описан в категориях выбора профессии, обучения, научения и включения в профессию. Таким образом, концепция системогенеза деятельности, выдвинутая Шадриковым ранее, получает здесь не только принципиально новое развитие, но является отражением нового уровня постановки проблемы соотношения личности, ее способностей, психических процессов и деятельности.

Из этой работы и из работ В.Н.Дружинина [88, 89] вытекают новые стратегии исследования, например, способностей, которые отвечают современному уровню психологической культуры, соединяя в себе строгость собственно диагностических процедур с функциональным подходом к их «измерению». Личностные и психические качества, свойства, способности исследуются и «измеряются» не сами по себе, а в разных условиях функционирования личности. Такой тип исследования требует чрезвычайно сложного, в том числе и математического моделирования, но только он и обеспечивает достоверность получаемых данных.

Личностные характеристики в самом высоком смысле слова (а не только мотивацию, способности и т. д.) выдвигают в качестве решающих психологи профессиональной деятельности, таких наиболее ее сложных и рискованных видов как летная. В.А.-Пономаренко, воссоздавший в деталях специфику профессионального труда летчика, начиная от вхождения в профессию и кончая проблемами профессионального долголетия, отстаивает (в том числе и прежде всего в практическом отношении) необходимость знания и прав личности человека, доказывает роль личности как гаранта надежности, раскрывает совершенно особый духовно-нравственный тип его личности. Так профессионалы высочайшей квалификации из областей психологии труда «идут навстречу» проблеме личности, возвращая ей утраченный в умозрительных теориях смысл и пафос. То же относится к работам Е.А.Климова, заземлившего личностный подход к деятельности в разработке проблемы индивидуального стиля.

Ко второму направлению прежде всего относятся осуществленные также и в конкретно-исследовательском ключе работы А.А.Бодалева — проблемы восприятия человека человеком, в известной мере открывшие разработку круга проблем межличностной перцепции познавательных процессов в общении, социального интеллекта (В.Н.Куницына) и личности в собственно общении (Б.Ф.Ломов, А.У.Хараш, В.А.Кольцова и др.).

В данном разделе можно обозначить тенденцию, которая выше была отмечена в отношении направления «личность — деятельность»: проблема «личность — общение» дифференцировалась на два основных направления — коммуникативные или «интериндивидуальные» проекции, атрибуции личности и личность в общении, в реальных коммуникациях. На наш взгляд, оба эти направления были ориентированы важнейшей теоретической формулой Ломова, который к отношениям субъект—объект, характерным для деятельности, добавил отношения «субъект — субъект».

В недавно вышедшей книге А.Б.Орлова «Психология личности и сущности человека: парадигмы, проекции, практики» (М.1995) совершенно справедливо отмечается, что в практике обучения и воспитания ребенка последний выступал в роли «его материала или объекта». Добавим к этому, во-первых, что это, в основном, была практика обучения, построенная в парадигме Выготского. Во-вторых, усомнимся в том, что здесь взрослый (учитель, воспитатель) выступал в роли субъекта (как считает Орлов). Он являлся при вышеуказанной системе лишь субъектом педагогической деятельности, но не субъектом, проектирующим и воспитывающим личность ребенка. При всех условиях осуществленная Ломовым категоризация «другого» как субъекта позволила развить проблему восприятия другого человека как личности, поставленную в свое время А.А.Бодалевым [42, 43], и во-первых, поднять проблему отношения к нему как к субъекту, а, во-вторых, продолжить принципиальную намеченную Ананьевым линию на выявление качественной специфики субъекта познания в отличие от субъекта общения и от субъекта деятельности. Это не значит, что разные модальности связей человека с миром обособлены друг от друга, но выявление разных способов связи познания, деятельности и общения внутри каждой из этих модальностей не должно, на наш взгляд, размывать специфики субъекта. Мы считаем, что именуя общение деятельностью, т. е. размывая специфику каждого из проявлений личности, не уточняют и не углубляют познание их сущности. Эту именно позицию высказал Ломов в известной дискуссии о соотношении общения и деятельности.

Проблему отношения к другому человеку как к субъекту, а не средству, объекту в плане нравственно-этическом поставил еще Рубинштейн [188]. Петровский предпринял попытку раскрыть своеобразную форму идеализации отношения личности к другому как «вклада» в него, т. е. влияния на сознание, поведение и личность другого человека, которую он связывает с потребностью быть личностью (потребностью персонализации) и способностью (реализованной соответствующими деяниями) быть личностью [164].

Однако, дискуссионным, на наш взгляд, является его утверждение, что если эта способность атрофирована, человек перестает быть личностью [164, с.355]. Как отмечалось, эту дискуссию начал Давыдов, который считает, что личность — творчески («свободно») и талантливо действующий человек, создающий новые формы общественной жизни. Позиция Давыдова радикальна, поскольку личностями, фактически, он считает только свободных, творческих, социально полезных людей. Нетрудно увидеть здесь противоречие точке зрения Лисиной, которая предлагает, напротив, максимально снизить возрастную границу проявления личности в ребенке. Существует, разумеется, проблема регресса и деструкции личности (алкоголиков, наркоманов, девиантов). Следовательно, необходимо уточнение понятий. Начать его можно с утверждения, что личностью не родятся, а становятся, но становятся дважды,а, на наш взгляд, и трижды.

Первое становление — это становление личности ребенка, которого, как и взрослого (даже рядового) нельзя лишить «звания» личности. Даже дефициты развития есть деформации развития личности, а не психических процессов. Второе становление нельзя просто назвать превращением ребенка во взрослого. Оно связано с выработкой личностью определенного способа жизни, с объективацией, самовыражением, но не только в деятельности, в другом человеке, но во всех формах жизни (не только социальной, но и личной). Этот способ, как и личность ребенка, может быть дефицитным, ущербным, деформирующим, но деформирующим личность. Наконец, третье становление — это достижение личностью вершин, однако, не обязательно социально-полезных и приемлемых, но вершин реализации своих возможностей, критериями которых является оптимальность самореализации личностью своих потенциалов. Этот третий уровень Ананьев считал индивидуальностью, а Давыдов — личностью. (Наверное, можно было бы сказать точнее «личностью в высшем смысле слова...»). К числу критериев последнего уровня можно отнести те, которые имел в виду Рубинштейн, когда писал, что ему ближе понятие «Человек» с большой буквы, чем более сциентистское понятие «личность»: именно подъем человека на высший уровень его развития, его этичность, человечность. Но каждый из трех авторов имеет в виду разные аспекты и критерии личности «в высшем смысле слова»: Ананьев — расцвет именно данной личности, ее реализацию, Рубинштейн — победу нравственного этического начала в личности, Давыдов — творчество, социальную продуктивность.

Ряд исследований оформились в особую — относительно новую и одновременно имеющую свои истоки область научного исследования — акмеологию, в которой реализованы идеи Ананьева о психологической зрелости личности и пике не только карьеры, но всего жизненного пути, его вершине — «акме» (Н.В.Кузьмина, А.А.Деркач, Бодалев, Климов и др.). Общая ак-меология направлена на выявление комплексных закономерностей развития личности взрослого с учетом прогрессивных и регрессивных путей развития, выработкой критериев оптимальных уровней развития, его зрелых совершенных форм, стратегий и способов достижения субъектом вершин жизни. Это теоретико-прикладная дисциплина, призванная не только исследовать и диагносцировать этапы развития, но и содействовать ему. Специальная, или прикладная акмеология имеет свои педагогические, возрастные, профессиональные отрасли. Существенным результатом становления акмеологии для психологии труда и профессий является отход от чисто деятельностнои безличной парадигмы в анализе профессий и профессиограм, внимание к личности профессионала и этапам ее становления [154].

Таким образом, по-видимому, можно говорить о разных этапах становления личности, не привязывая общее понятие к одному из них, во-первых. Нужно говорить о прогрессивном и регрессивном развитии и состоянии личности (как говорил Мясищев о ее норме и патологии), но при этом именно о личности, во-вторых. И, наконец, в третьих, можно, как это и делают авторы, (поскольку по-прежнему, в отечественной психологии преобладают авторские концепции личности) предлагать в качестве существенных для определения личности различные критерии, не противопоставляя их определениям других авторов. Чем более многомерным и многосторонним будет эта совокупность определений, тем глубже будет наше проникновение в сущность личности.

Таким образом, проблема определения понятия личности необходимо включает еще один аспект ее рассмотрения — «личность в развитии» с учетом как возрастных периодов, так и конструктивных и деструктивных форм развития и его уровней. Как говорилось, отечественная психология началась в известном смысле слова с изучения развития личности ребенка, хотя по всеобщему признанию, несмотря на заслуги в исследовании психологии детства Запорожца, Эльконина и др., единственной полной теорией личности ребенка в ее развитии считается концепция Божович. Наиболее современным и полным, основанным на эмпирических исследованиях воссозданием личности на определенном — подростковом — этапе ее развития является многолетнее исследование личности Д.И.Фельдштейном [217]. В его работах четко проведена грань между определением сущности личности и разных направлений, форм и способов ее развития. В результате тщательного эмпирического исследования подростков им построена типология регрессивного направления развития подростка, которая соотнесена с идеальной моделью оптимального развития, имеющая ценность для педагогов, воспитателей [217, с. 231-232].

Целый комплекс исследований развития личности в современной системе обучения и образования проводится в Психологическом институте РАО под руководством В.В.Рубцова, целью является создание системы личностно-ориентированного образования (почти так же звучит название только что вышедшей книги И.С.Якиманской [237].