Метафизический способ постижения.

Метафизика – сверх-физика – после физики или после природы, над природой.

Этим понятием Аристотель обозначил ту часть своего учения о мире, где рассматривались явления социального (не физического, или сверхфизического мира).

Это учение о сверхприродной сущности бытия. Главный вопрос, с которым метафизика обращается к познанию бытия, – это вопрос «что», «что есть». Что есть человек? Ответить на этот вопрос, оперируя только видимым, невозможно.

Один античный философ однажды попытался дать определение человеку исходя только из видимых признаков. Оно выглядело так: человек это существо, на двух ногах и без перьев (на двух ногах – это то, что отличает от животных, а без перьев – от птиц, т.к. те тоже на двух ногах). Его ученик взял курицу, ощипал ее и предъявил философу: вот твой человек, учитель.

Не даром и у Аристотеля в метафизку попали этика и политика, а не анатомия.

Для того, чтобы ответить на вопрос «что это такое», недостаточно ответить, что это не то, не третье, не десятое из видимого нам мира, так же недостаточно перечислить видимые признаки, ибо они меняются.

Видимый мир постоянно меняется. И, тем не менее, человек в этой изменчивости все-таки угадывает нечто постоянное, нечто неизменное. Есть Я. Я и в 7 лет и в 37 лет – это Я. Но где во мне это Я, которое неизменно? Все видимое во мне меняется, но что же тогда делает меня именно мной, тем, кто всегда есть именно Я? Я есть некая субстанция (это не утверждение, а предположение). Субстанция – сущность, нечто лежащее в основе. Субстанция неизменна в отличие от постоянно меняющихся свойств и состояний. Я как субстанциональное неизменное качество, а не Я в моих отношениях к другим людям, вещам и миру.

Предположим, что этой субстанцией является моя душа. Мы сказали слово «душа», но где она? Не видима. Но именно это невидимое мы ощущаем как нечто постоянное, неускользающее, неизменно присутствующее, т.е. то, что есть всегда. То же, что мы можем увидеть, гораздо менее схватываемо, т.к. каждую секунду мы имеем дело уже не с тем объектом, что был только что. Именно таким образом логика вопроса «что есть?» приводит к выводу о том, что сущность вещей сверхприродна.

Метафизика – учение о сверхприродных неизменных сущностях видимых явлений. Бытие познается как сущее. Сущее же не доступно опытному знанию. Оно умопостигаемо, т.е. познается с помощью категориального мышления, а не через описания данных, полученных опытным путем.

 

Если пользоваться терминологией Канта, то метафизика пытается познать «вещь в себе».

Вопрос «что?» это вопрос о субстанциональных, качественных характеристиках. И ответ на него требует обращения к трансцендентному миру, т.е. выходящему за пределы опыта. Оно не доступно зрению глазами, но доступно умозрению – категориальному мышлению.

 

 

Метафизика открывает новое измерение бытия - универсальное, не скованное пространством и временем. Это бытие – есть факт сознания, оно существует в мысленном, идеальном измерении.

 

 

Несмотря на абстрактный отвлеченный характер, метафизический мир иногда богаче, чем физический.

Например: в опыте и ощущениях снег может быть только холодным. Но в нашем сознании вполне уживается метафора созданная Ю. Бондаревым – горячий снег. И это не пустая игра слов, она обогащает наше восприятие мира, наполняет его новыми смыслами.

Мы не знаем, есть ли БОГ, но тем не менее мы свободно оперируем этим понятием. Существование бога – под сомнением, но вот ИДЕЯ БОГА присуща любому сознанию, как атеиста, так и верующего.

Мы можем поставить под сомнение существование в мире ДОБРА, но идея добра несомненно присутствует в нашем сознании.

Мы можем отрицать наличие СПРАВЕДЛИВОСТИ в реальном праве, но ИДЕЯ справедливости неустранима из правосознания. И эта принципиальная неустранимость идеи справедливости в конце концов приводит к существенным изменениям в реальном праве.

 

Мы говорили, что философия – это катеориальный способ познания мира. Мы пытаемся «схватить» мир путем подведения видимого и чувствуемого под некоторые абстрактные категории. Тем самым мы пытаемся с поверхности явления проникнуть в его суть. За явленным и изменяющимся увидеть сущностное и неизменное.

Так, Сократ, исследуя справедливость, за внешними ее проявлениями (требование возмещения долга) пытается увидеть само существо справедливости как исполнение должного. Но это требует уже выяснения вопроса о том, что есть должное. Таким образом наше познание справедливости восходит от внешнего долга к абстрактному понятию долженствования, а от него к конкретному явлению политики – государству, являющемуся реальным воплощением справедливости. Тем самым мы познаем государство не в его внешних институциональных проявлениях, а в его сущностной основе – справедливости (если мы, конечно, правильно определили его сущность).

Саму же справедливость мы познаем опять-таки не во внешних ее проявлениях, а в сущностной основе – идее должного. Саму идею должного мы можем подвести под еще более абстрактное понятие – абсолюта, в котором эта идея совпадет с идеей сущего.

 

Метафизика всегда обращена к первоначалам всех вещей. Она опирается на предположение о том, что эти первоначала имеют сверхфизическую природу и недоступны человеческому созерцанию.

Первопричиной всего является абсолют (порождает все, сам никем не порождаем, присутствует во всех конечных формах, сам является бесконечным, движет всем, оставаясь сам неизменным и недвижимым).[4]

Для метафизической методологии связь человека с абсолютными первоначалами бытия является мировоззренческой аксиомой.

Аристотель когда-то сказал, что люди, ничего не принимающие без доказательств, выказывают признаки философской невоспитанности, а русский философ Шестов потом добавил, что есть пределы, за которыми человеческая пытливость становится неуместной. Для мыслителя главное – вовремя остановиться и принять для себя какой-то незыблемый принцип. В метафизике – это принцип абсолютного.

Поскольку в реальном, а не метафизическом мире мы имеем дело лишь со следствиями воздействий этих первопричин, то каждый философ- метафизик выстраивал свою собственную гипотетическую модель этих первосущностей. Доказать или опровергнуть правдоподобность или истинность этих картин невозможно. Ценность этого метода не в установлении объективной истины, а в поисках смысла, т.е. со-мыслия, осмысленности мира с тем, что находится за пределами видимости.

Если бы человечество не стремилось за пределы видимого, оно не смогло бы сделать ни одного научного открытия.

 

Метафизика предполагает, что в любой из реалий, являющейся предметом познавательного интереса, всегда будет оставаться некий «остаток», неподдающийся аналитическому исследованию и рациональному пониманию. Вот в этом пространстве между знанием и тайной пытается увидеть смысл метафизика. Она постигает непостижимое, через постижение его непостижимости.

Метафизический и физический мир не отделены друг от друга какой-либо границей, не расположены и не вложены один в другой. Они соотносятся между собой на началах взаимопроникновения. Оба они беспредельны. Центр каждого из них везде, а окружность нигде. Повсеместно, где существует физическая реальность, – присутствуют и метафизические начала.

Метафизическая реальность присутствует в мире как возможность мира быть

 

Уже само существование мира связано с метафизической реальностью, которая присутствует в нем как возможность мира быть.

Если наука смотрит на мир как на действительность, идеология, как на должное, то метафизика как на возможность. Что делает мир возможным, как возможен мир, есть ли у нас выбор возможных вариантов?

Для метафизики мир – это возможность, перешедшая в действительность и сосредоточенная в конкретной реальности. Эта возможность и делает реальность причастной метафизическому миру.

Каждая вещь репрезентант (представитель) двух миров – физического и метафизического. (стол – идея стола; человек – идея человека; право – идея права) Принадлежа одновременно двум разным и в то же время слитым воедино реальностям своей чувственно воспринимаемой ипостасью эта вещь свидетельствует о присутствии в ней многих скрытых значений и смыслов сверхфизического характера. Эта доступная созерцанию физическая ипостась представляет собой символ метафизической реальности.

Таким образом, любое явление видимого мира представляет собой конечную форму, несущую бесконечное содержание.

Метафизика ориентирует исследователя на то, чтобы рассматривать право в контексте трансцендентных первоначал бытия (Добро, разум, порядок, борьба добра и зла и т.д.) и трансцендентально-априорных структур духовного опыта (к ним относится способность нашего сознания к отражению метафизического мира в категориях; способность к ценностным суждениям; логическим операциям разума).

Что это значит – давайте разбираться.

Сначала о терминологии.

Трансцендентальный не следует путать с трансцендентным. Оба слова происходят от одного корня, означающего «переступать». Но если трансцендентный – это переступающий за границы эмпирического опыта, за пределы человеческого сознания, то трансцендентальный, это преступающий за пределы предметной реальности и потому относится к мыслимой реальности. У Канта трансцендентальное познание – это познание, направленное не на предмет, а на возможности познания этого предмета еще до опыта. Эти возможности связаны не со свойствами самого предмета, т.е. теми его качествами, которыми он возбуждает наши органы чувств, а либо с особенностями нашего восприятия (свойствами психики и физиологии), либо с особенностями нашего мышления, законами нашего мышления. Т.е. здесь преступаются границы предметности, но не познания и сознания. Трансцендентальное – это не то, что выходит за границы познания, а то, что хотя и выходит за границы предметности, т.е. предшествует опыту априори, но имеет целью сделать возможным этот опыт. Априорными формами трансцендентального познания Кант считал пространство и время. Эти формы общезначимы, они являются свойствами человеческого познания как такового.

А применительно к праву неокантианцы считали такими трансцендентальными формами ценности (не конкретные блага, а отношение). Кистяковский считал трансцендентальными целями права свободу, равенство, справедливость.

Итак, суть метафизики в соотнесении видимого меняющегося мира с абсолютными неизменными началами бытия.

Естественно, что для этого надо предполагать наличие такого рода начал. И если вы не допускаете их наличия, то вряд ли сможете воспользоваться возможностями метафизического метода.

Можно, конечно, оспаривать метафизику как несостоятельное учение, но трудно оспорить те результаты, которые принес этот метод человечеству, в том числе и в сфере права. Причем не только в сфере понимания права, но и права как действующей системы норм. Мы просто не замечаем, что очень многие наши права появились на основе метафизической аргументации, а главное, что на основе другой аргументации существование этих прав трудно объяснить.

Те юристы-практики и правоведы, которые считают метафизическое осмысление права излишним и отвлеченным от реальной практики, часто просто не осознают, что происхождение и обоснование многих норм позитивного права основано на метафизическом методе.

Когда появилось понятие права на жизнь и идея об отмене смертной казни? Только с появлением доктрины, обосновывающей священность жизни как Богом данной, и при этом начало жизни соотносилось с началом личности. (Христианство).

Попробуйте без апелляции к абсолютному началу объяснить какому-нибудь Раскольникову, почему нельзя убивать старуху-процентщицу, если опыт говорит, что от нее один вред?

К чему сводятся аргументации противников эвтаназии? Да к тем же метафизическим аргументам.

Отвергать метафизику как метод обоснования правовых явлений на том основании, что Гегель открыл диалектику равносильно тому, что мы отвергнем эвклидову геометрию на том основании, Лобачевский открыл неэвклидово измерение пространства или, отвергать ньтоновскую механику потому, что Эйнштейн сформулировал свою теорию относительности.

Научно – это не отвергать, а оговаривать каждый раз условия в которых мы наблюдаем и описываем тот или иной объект.

Эти условия – и есть допущения: «допустим тело движется равномерно и прямолинейно, тогда его движение подчиняется таким- то законам».

Так же и с метафизикой. Допустим, что за каждым явлением меняющегося мира стоит нечто неизменное, определяющее его сущность, его природу. Любая вещь по мимо того, как она является нам для нас, т.е. для наших органов чувств, содержит то, что не явлено нам, но определяет ее сущность – вещь-в-себе. Вещи-в-себе и оставляют мир метафизический. Но нам он не доступен как явление. Мы можем отразить его в своем сознании только в понятиях: Бог, Добро, справедливость, равенство.

Что такое равенство? Где вы видели в природе равенство? Его нет, тем более его нет для того, кто признает в мире только изменчивость. Ибо равенство уже предполагает некую постоянность. Иначе просто невозможна сравнимость величин.

Право говорит о формальном равенстве. Но что такое формальное равенство? Равенство признаваемое до опыта, т.е. априорно.

Откуда у человека эти априорные формы. Примерно так и сформулировал Кант свой вопрос философии: как возможны синтетические суждения априори, т.е. до опыта?

Он думал, что нашел ответ в предположении, что человеческому восприятию до всякого опыта даны некие формы восприятия: пространство, время, категории количества, качества, существования.

Его последователи – неокантианцы, такими формами считали ценности (не конкретные блага, а отношения). Русский правовед Кистяковский считал свободу, равенство, справедливость априорными целями.

содержание ценностей – зависит от опыта. Но речь идет не о содержании ценностей, а о самой способности к оценке. О ценности как форме отношения к миру, присущей только человеку.

Однако, действительно ли эта способность к оценке не зависит от опыта? Вспомните детей-маугли.

Человек возможен как социальное существо только через социальный опыт. Это положение казалось бы опровергает метафизику окончательно, а вместе с метафизикой и попытку заменить трансцендентный мир – трансцендентальным.

Однако приняв эту позитивистскую установку и аргументацию мы должны будем выкинуть из современного права его фундаментальное положение о признании правоспособности за любым человеком с его рождения. На каком основании вы признаете за младенцем правоспособность, если он еще не является личностью и станет ею только через приобретение социального опыта? Ведь не признаете же вы за животным правоспособности.

А вот признание метафизической аргументации позволяет найти аргументы в такой проблеме права как суррогатное материнство. Ибо позволяет поставить вопрос о «правах» плода.

 

Не даром именно в рамках метафизической методологии находят свое обоснование концепции естественного права.

Многие правовые явления не могут получить достаточного объяснения без апелляции к каким-то исходным, не обнаруживаемым в опыте предпосылкам (отсутствие права на смерть, признание правоспособности с рождения, формальное равенство и др.). Основные правовые идеи получают обоснование со стороны первопринципов или абсолютных начал. Какие конкретно начала будут рассматриваться как абсолютные – зависит от мировоззрения мыслителя, законодателя, правоприменителя, но попытка объяснить правовые явления вообще без соотнесения их с какими-то абсолютными принципами оказывается несостоятельной, поскольку право тогда ничем не отличается от произвола.

Итак, суть метафизики в соотнесении видимого меняющегося мира с абсолютными неизменными началами бытия.

Отсюда мы можем пояснить теперь что значит Ставить правовую проблему в контекст трансцендентных первоначал бытия и трансцендентально-априорных структур духовного опыта.

Ставить правовую проблему в контекст трансцендентных первоначал бытия и трансцендентально-априорных структур духовного опыта – Это значит понимать, что Каждая правовая норма несет в себе абсолютное начало и одновременно является реальной поведенческой моделью, частично реализующей высший императив.

Метафизическая методология позволяет рассматривать нормы и ценности права как внутренне противоречивые реалии, объединяющие в себе два мира: трансцендентный мир абсолютного долженствования и социальный мир сущего

Имея в качестве первоначала некую абсолютную первонорму, в человеческом мире правовая норма осмысливается как идея, оправдывается как ценность и принимается как императивное руководство к действию.

 

Например, право на достойную жизнь, закрепленное в ч.1 ст.7 Конституции РФ, обязывающее государство к определенным действиям в области социальной политики, получило свое закрепление в позитивном праве благодаря первоначальному обоснованию в качестве ценности, имеющей своим основанием идею человека как нравственнойличности, как самоценного субъекта, развитие которого представляет становление в нем абсолютного добра.

Данное право в России было впервые сформулировано В. Соловьевым. Он трактовал личность как становящийся абсолют. Абсолютное добро (метафизическая первонорма) осуществляется в мире через человека, который в своем развитии бесконечно приближается к своей божественной (нравственной) сущности (первонорма осмысливается через идею нравственного развития человека как становящегося абсолюта). Поскольку нравственное развитие – есть предназначение человека, постольку сам человек, как возможная совершенная нравственная личность – есть цель и не может быть средством. Таким образом за человеком признается нравственное достоинство. Однако нравственное развитие требует затрат и усилий. И эти усилия должны быть направлены не на физическое выживание, а на развитие. Следовательно достойное существование является необходимым благом (получает ценностное оправдание), гарантии обеспечения которого должно взять на себя государство через обеспечение права на достойную жизнь (формулировка нормы в качестве руководства к действию).

Не умение видеть за изменчивыми формами неизменно содержание приводит к негативным последствиям при реализации права. Право начинает восприниматься как манипулятивный механизм, с помощью которого можно изменит действительность под нужды государства. Однако при реализации таких планов законодатель наталкивается на сопротивление культурной среды, которая конечно изменяется, но при этом всегда сохраняет свое ядро, свое ценностное содержание. Если же это ядро разрушается, то речь идет не об изменении, а об уничтожении. Не видя в человеке, в структуре его личности неизменного, вы не измените личность, а разрушите ее, не измените человечество, а уничтожите его.

Конкретно в праве примеры такого сопротивления среды: Китай -–закон о равноправном наследовании мужчины и женщины (не был принят обществом); Япония – введение судебной системы не привело к обращению за разрешением споров в суды; Россия – реформа ЖКХ – не востребована обществом.

Ценность метафизики как метода в том, что она вооружает априорным, т.е. доопытным способом обнаружения права.

 

Вспомните, что запрет на лишение кого бы то ни было его правосубъектности стал нормой международного права только после того, как человечество прошло отрицательный опыт нацистского геноцида в отношении целого народа. Тогда как метафизические концепции права изначально выстраивали концепцию прав человека на признании неотъемлемости правосубъектности от лица.

 

Рефлексия существующих норм на соответствие их абсолютным первоначалам бытия, признаваемым аксиомами в конкретной правовой системе позволяет, с одной стороны, совершенствовать законодательство, с другой – не перегружать его излишней детализацией.

Вспомните пример с нормой о дорожной разметке. Корректировка нормы является совершенно излишней, поскольку вопрос о смысле права, т.е. апелляция к первопринципам позволяет правоприменителю трактовать норму с единственно верным правовым смыслом.