Продолжительность и область применения. Продолжительность.Не существует даже приблизительных рамок логотерапевтического вмешательства

Продолжительность. Не существует даже приблизительных рамок логотерапевтического вмешательства. Так, в приведенных ниже случаях лечение обычно длилось в течение нескольких месяцев. Однако, как утверждает Герц (Gerz, 1962),

«число терапевтических сессий зависит преимущественно от длительности заболевания пациента. В случае острого заболевания... большинство пациентов реагируют на эту (парадоксальную интенцию) терапию в течение 4-12 сессий. Тем же, кто страдает на протяжении нескольких лет... требуется от б до 12 месяцев лечения с сессиями дважды в неделю, чтобы достичь успеха» (р. 375).

Если в данном случае речь идет о парадоксальной интенции, то сколько же времени может понадобиться, когда целью терапии является помощь пациенту в обретении смысла? А для усвоения логофилософии? Даже трудно себе представить, каким должно быть число сессий при таком лечении.

Область применения. «Для кого предназначена логотерапия?.. Каждый может извлечь из нее пользу для себя. Люди на всех этапах жизни, с проблемами и без них, психически здоровые и не очень могут воспользоваться теми преимуществами, которые предлагает логотерапия» (Sahakian, 1980, р. 3). Вместе с тем у логотерапии имеется ряд противопоказаний. «Парадоксальная интенция категорически противопоказана при психотической депрессии... Что касается страдающих шизофренией, логотерапия не является этиологическим лечением» (Frankl, 1986, р. 264). При шизофрении дерефлексия может использоваться в качестве «психотерапевтического дополнения» с целью «поддержки других форм терапии» (Frankl, 1986, р. 264). Логотерапия, таким образом, оптимально подходит для невротических состояний — коллективных, ноогенных, фобических и обсессивных.

Примеры из практики.

Следующий случай был описан Франклом (Frankl, 1967) в сборнике избранных сочинений (pp. 153-154).

«Парадоксальная интенция также применима в случаях, более сложных, чем моносимптомный невроз. Следующий случай демонстрирует, что даже тяжелые обсессивно-компульсивные расстройства характера (по немецкой клинической терминологии это ананкастная психопатическая структура характера) могут быть с успехом излечены с помощью парадоксальной интенции.

Пациентка, женщина 65 лет, страдала в течение шестидесяти лет выраженным расстройством, связанным с навязчивым мытьем рук, по поводу которого была госпитализирована в нашу клинику. Предполагалось, что в результате наблюдения ей будет предписана лейкотомия (которая, по моему мнению, единственная могла бы принести облегчение при столь тяжелом состоянии). Симптомы расстройства возникли в возрасте четырех лет. Если выполнению ритуала что-либо препятствовало, пациентка даже могла начать облизывать руки. Позднее она стала испытывать постоянный страх заразиться кожными заболеваниями. Она вообще не прикасалась к дверным ручкам. Кроме того, она настаивала на том, чтобы муж соблюдал сложный профилактический ритуал. На протяжении длительного времени пациентка была неспособна выполнять любую домашнюю работу; в конце концов она перестала вставать с постели. Тем не менее даже в таком состоянии она требовала, чтобы все вещи самым тщательным образом протирали, причем тряпку следовало поминутно стирать. «Жизнь стала для меня адом», — призналась пациентка.

В надежде избежать операции на мозге моя ассистентка доктор Ева Нибауэр приступила к логотерапевтическому вмешательству с использованием парадоксальной интенции. В результате спустя девять дней после госпитализации пациентка стала помогать своим соседкам по палате, штопая им носки, помогая сестрам протирать столы и промывать шприцы, и даже опорожняла кюветы с испачканным кровью и гноем материалом в перевязочной! Спустя тринадцать дней после поступления она несколько часов провела дома, а после возвращения в клинику торжественно сообщила, что съела булочку испачканными в земле руками. Через два месяца пациентка обрела способность вести нормальную жизнь.

Было бы неточным сказать, что она полностью избавилась от симптомов, навязчивые мысли по-прежнему часто посещали ее. Вместе с тем облегчения удалось достичь благодаря тому, что пациентка прекратила бороться со своими симптомами (эта борьба их только подкрепляла), напротив, она относилась к себе иронически; иначе говоря, использовала парадоксальную интенцию. Она даже была способна подшучивать над своими патологическими мыслями. Эта пациентка по-прежнему находится в контакте с поликлиническим отделением, поскольку нуждается в поддерживающей логотерапии. Улучшение в данном случае оказалось стойким, поэтому отпала необходимость в лейкотомии, которая ранее считалась неизбежной.»

Следующий случай взят из сообщения американского психиатра (Frankl, 1961b) об успешном применении парадоксальной интенции у двадцати четырех своих пациентов.

«Пациентка А. В., 45 лет, замужняя, мать 16-летнего сына, имела анамнез длительностью 24 года фобического невроза, состоящего в выраженной клаустрофобии, связанной со страхом езды в машинах. Она также боялась высоты, боялась пользоваться лифтом, ходить по мостам, боялась упасть в обморок, выходить из дома (когда бывала вынуждена это делать, старалась держаться за деревья, кусты). Кроме того, пациентка боялась открытых пространств, пребывания в одиночестве и паралича. На протяжении всех двадцати четырех лет ее безуспешно лечили разные психиатры, в том числе она неоднократно проходила длительную психоаналитически ориентированную психотерапию. Кроме того, пациентка несколько раз попадала в больницу, прошла несколько курсов электросудорожной терапии (ЭСТ), в конце концов ей была предложена лоботомия. За четыре года до нашей с ней встречи она длительное время находилась в палате для беспокойных больных государственной больницы. Там ей была проведена ЭСТ и интенсивная медикаментозная терапия барбитуратами, фенотиазидами, ингибиторами моноаминооксидазы и амфетамином, что не дало стойкого результата. Пациентка была настолько парализована всеми своими многочисленными фобиями, что не выходила из угла палаты, где стояла ее кровать. Она сильно страдала, несмотря на высокие дозы транквилизаторов. Ее напряжение было столь велико, что мышцы у нее постоянно болели. Она все время была озабочена тем, чтобы «не упасть в обморок», «не нервничать», «не паниковать». Диагнозы ее заболевания, по мнению различных психиатров, варьировали от психоневроза до шизофренической реакции шизоаффективного типа с фобической тревогой и депрессивными проявлениями. Находясь в больнице, пациентка в течение полутора лет проходила «интенсивную аналитически ориентированную психотерапию» у опытного клинического психолога.

Первого марта 1959 г. все лекарственные препараты были отменены, и я приступил к лечению с помощью парадоксальной интенции. Техника вмешательства была подробно разъяснена пациентке, и мы с ней работали вместе, симптом за симптомом, страх за страхом. Мы начали с устранения незначительных страхов, в частности связанных с невозможностью заснуть. Пациентку перевели из палаты для беспокойных больных, ей была дана инструкция «попытаться упасть в обморок и начать паниковать как можно сильнее». Вначале она со злостью сказала: «Мне нечего пытаться! Я и так боюсь! Это нелепо. Вы делаете мне хуже!» После нескольких недель сопротивления пациентка смогла оставаться в палате, расположенной на третьем этаже, «безуспешно» пытаясь упасть в обморок и стать парализованной. Мы с пациенткой вместе ездили на лифте на пятый этаж. Пациентке было рекомендовано войти в лифт и подниматься вверх с твердым намерением упасть в обморок и показать мне, «как чудесно она умеет бояться и быть парализованной». Находясь в лифте, я скомандовал ей упасть в обморок, но она рассмеялась и ответила: «Я стараюсь, но у меня не получается. Не знаю, что со мной случилось, я не боюсь. Мне кажется, я изо всех сил стараюсь испугаться!» Доехав до пятого этажа, пациентка выглядела очень гордой. Это был поворотный момент лечения. С тех пор она использовала парадоксальную интенцию всякий раз, когда в этом возникала необходимость. Впервые за много лет пациентка сама вышла из больницы прогуляться, хотя «постоянно пыталась вызвать в себе страх». После пяти месяцев такой терапии она полностью избавилась от симптомов. Пациентка на выходные ушла домой и с удовольствием отметила отсутствие всяких фобий впервые за 24 года. Вернувшись в больницу, она заявила, что теперь у нее остался единственный страх, связанный с ходьбой по мостам. В тот же день на моей машине мы переехали через мост. Когда мы ехали по мосту, я приказал ей начать бояться и упасть в обморок, но она лишь рассмеялась и ответила: «Не могу!» Вскоре после этого она выписалась. С тех пор она приходит ко мне каждые два-три месяца на прием «из благодарности». Следует особо подчеркнуть, что я намеренно не знакомился с ее анамнезом и не изучал психодинамику.

Два месяца назад пациентка попросила о специальной встрече. Когда мы встретились, она выглядела напряженной, выражала тревогу по поводу возможности вновь заболеть. Ее муж не работал вот уже в течение нескольких месяцев и также страдал неврологическим расстройством, диагностика которого еще не была завершена. У пациентки началась менструация, возникло напряжение и появилась боязнь возврата порочного круга прошлого заболевания. За одну сессию ей удалось понять, что произошло, и избежать восстановления деструктивного стереотипа своих фобий. Эта пациентка больше не попадала в больницу, живет полноценной и счастливой жизнью в кругу своих родных вот уже на протяжении двух с половиной лет. Выздоровление стало возможным без всяких попыток с моей стороны «понять» имеющиеся у пациентки симптомы с позиции психоаналитической теории и «глубинной психологии».

Правомерно задать вопрос: что именно происходит на сессиях? Терапия начинается с выяснения анамнеза, описания симптоматики и т. п., далее следует разъяснение пациенту основных принципов парадоксальной интенции с обсуждением случаев из моей собственной практики, а также некоторых типичных случаев, о которых сообщили Франкл, Нейбауэр и Кокурек. Это обычно занимает от полутора до двух часов. У такого обсуждения две цели: пациент понимает, чем именно мы будем заниматься, а также обретает уверенность в эффективности терапии. Так, я обнаружил, что весьма полезно организовывать встречи пациентов, только приступающих к лечению данного типа, с уже излеченными пациентами, как в условиях больницы, так и в частной практике. Это можно делать в индивидуальном формате, а также в условиях психотерапевтической группы. Я не отрицаю, что здесь присутствует элемент внушения, но позвольте спросить, какой врач или психиатр может лечить своих пациентов без этого фактора? Что касается собственно техники, не следует путать ее с суггестией. В действительности парадоксальная интенция представляет собой прямую ее противоположность. Пациентам вовсе не говорят, что «им будет становиться все лучше и лучше», им рекомендуют намеренно попытаться ухудшить свое состояние. Логотерапевт предлагает пациенту самому пожелать, чтобы с ним произошло пугающее событие. Франкл конкретно говорит, что «парадоксальная интенция представляет собой логотерапию в чистом виде. Пациент объективирует свой невроз, дистанцируясь от имеющихся симптомов. Духовное в человеке должно отсоединиться от психического, и пациент должен призвать Trotzmacht des Geistes, духовную способность человека к сопротивлению, по собственной воле избрать определенную установку в любой данной ситуации».»

Следующие комментарии даны логотерапевтом из Америки (Gerz, 1962; см. также Frankl, 1967).

«Когда я ощущаю, что пациент хорошо понимает механизм действия техники, мы вместе применяем ее на практике в моем офисе. Например, пациент, опасающийся потерять сознание, должен попытаться «упасть в обморок». Чтобы рассмешить пациента, я всегда прибегаю к преувеличениям и говорю что-то вроде: «Давайте; ну падайте же в обморок прямо здесь. Покажите мне, как отлично вы это умеете». Когда же пациент пытается это сделать и у него не получается, он начинает смеяться. Тогда я говорю ему: «Если вы не можете упасть в обморок здесь, когда сами этого хотите, то вам это не удастся и в любом другом месте, если вы станете пытаться это сделать». Таким образом, мы вместе еще и еще раз применяем парадоксальную интенцию здесь в офисе; но также, если это необходимо, делаем это у пациента дома или в любом другом месте, где у него возникают невротические симптомы. Когда пациент успешно избавляется с помощью парадоксальной интенции от одной из своих фобий, он с энтузиазмом начинает применять эту технику для других симптомов. Количество терапевтических сессий зависит преимущественно от длительности заболевания пациента. В случае острого заболевания продолжительностью несколько недель или месяцев большинство пациентов реагируют на такую терапию в течение 4-12 сессий. Тем же, кто был болен несколько лет, пусть даже двадцать лет и более (лично у меня было шесть подобных случаев, в литературе их описано гораздо больше), требуется от шести до двенадцати месяцев лечения с сессиями дважды в неделю, чтобы добиться излечения. На протяжении курса необходимо повторно обучать и поощрять пациента к использованию техники в соответствии с имеющимися у него специфическими симптомами. Поскольку нервная система сама по себе склонна к повторениям и поскольку наши чувства опосредуются вегетативной нервной системой, установившийся стереотип чувствования будет воспроизводиться, превращаясь в своеобразный рефлекс, даже когда причины невротических симптомов уже устранены. Благодаря склонности нервной системы к повторам, необходимым условием успешной терапии является повторное применение парадоксальной интенции...

Вначале пациенты прекрасно реагируют на парадоксальную интенцию, однако в ходе терапии, особенно в хронических случаях, повторно возникают незначительные рецидивы. Это объясняется тем фактом, что пациенты, пытаясь улучшить свое состояние,вновь вступают в порочный круг борьбы за здоровье, невроз при этом получает новое подкрепление. Другими словами, пациенты «забывают» про парадоксальную интенцию, а ухудшение их состояния происходит вследствие самовнушения. В основе неуспеха лежат упомянутые выше повторяющиеся стереотипы невротического поведения («Я так долго пытался бороться с неврозом негодными средствами. Переучиваться трудно»). Но есть также и другой элемент: психотерапевт требует от пациента значительной смелости, в частности в преодолении страха. Например, пациенту, который боится покраснеть на людях, предлагается сделать именно это. Здесь мы апеллируем к личной гордости пациента и его внутренней свободе в духовном измерении, это и есть практика логотерапии в истинном смысле. По всем перечисленным выше причинам психотерапевт должен без устали напоминать пациенту о необходимости использования парадоксальной интенции, именно потому что симптомы невроза возникают снова и снова. В конце концов невротические симптомы лишатся подкрепления и пройдут. К сожалению, они слишком часто «пытаются вернуться», однако в этих случаях их сдерживает парадоксальная интенция. «Когда они увидят, что ко мне им никак не пробиться, они окончательно исчезнут».»

Заключение и оценка.

Заключение. Логотерапия представляет собой экзистенциальный подход, направленный на помощь индивиду в решении проблем философской или духовной природы. Это проблемы смысла жизни — смысла смерти, страдания, работы и любви. Проблемы в этих сферах приводят к экзистенциальной фрустрации или ощущению бессмысленности жизни.

Смысл жизни нельзя отыскать, задаваясь вопросом о цели существования. Он возникает в процессе реагирования человека на жизнь, на ситуации и задачи, которые перед ним ставятся. Хотя биологические, психологические и социальные факторы оказывают влияние на реакции человека, всегда имеется элемент свободы выбора. Индивид не может всегда контролировать условия, в которых находится, но может контролировать свои реакции на них. Следовательно, человек несет ответственность за свои реакции, выборы и действия.

Экзистенциальная фрустрация может проявляться и без невроза или психоза, однако она может привести к неврозу, а неврозы и психозы всегда имеют экзистенциальные аспекты. Логотерапия направлена на экзистенциальную фрустрацию и эти экзистенциальные аспекты невроза и психоза. Следовательно, она не столько заменяет, сколько дополняет психотерапию. Логотерапия не уделяет внимания психодинамике или психогенезу, она направлена на философские и духовные проблемы пациента. Ее цель состоит в предоставлении пациенту новых возможностей, в реализации его скрытых ценностей, а не в обнаружении глубинных тайн. Самоактуализация не считается конечной задачей. Реализация себя возможна лишь в той степени, в какой человек реализует конкретный смысл своего личного существования. Самоактуализация, таким образом, является побочным продуктом.

В логотерапии используются две специфические техники: парадоксальная интенция и дерефлексия. Первая напоминает негативную практику по Найту Данлепу (Knight Dunlap, 1933). Некоторые другие аспекты разработанного Франклом метода сходны с переобусловливанием. Вместе с тем Франкл связывает эти техники с экзистенциализмом и подчеркивает вызываемые ими эффекты помимо устранения симптомов. Тем не менее намечаются некоторые сходства и параллели между случаями, описанными Франклом, и сообщениями Сэлтера и Вольпе. Парадоксальная интенция имеет дело с симптомами. Данный метод поощряет пациента подвергнуться пугающей ситуации, однако без вызывающих страх последствий, что разрывает порочный круг и ведет к угашению страха или антиципаторной тревоги. Франкл, однако, подчеркивает аспекты отношения к ситуации. Именно отношение пациента, а не команда, настояние или поощрение со стороны психотерапевта приводит к тому, что пациент подвергает себя действию ситуации, в которой может возникнуть угашение. Не исключено, что необходимым условием здесь является изменение установок пациента, как и в других методах, ведущих к переобусловливанию и угашению, например в подходах Сэлтера и Вольпе.

Оценка. Для Франкла духовный аспект является самостоятельным измерением индивида, отличным от психологического. Это, вероятно, является результатом отсутствия внимания и даже отвержения смыслов и ценностей со стороны психологии. Вместе с тем не обязательно рассматривать смыслы и ценности как самостоятельный аспект индивида; они вполне могут быть частью его психологического аспекта. Тем не менее Франкл признает проблемы и страдания современных людей, вводя их в психотерапию как полноправные объекты вмешательства, вместо того чтобы игнорировать их или лечить их как симптомы бессознательных или вытесненных интрапсихических конфликтов между влечениями. Его концепция ценностей отношения также представляет собой весомый вклад. Унгерсма (Ungersma, 1961) утверждал, что эта концепция Франкла «внесла уникальный вклад в психотерапию любой ориентации,... опосредуя и развивая глубочайшие достижения Фрейда» (р. 28).

Если другие подходы в психотерапии делают акцент на самоактуализации, самореализации и самосовершенствовании как цели терапии, Франкл подчиняет эту цель цели достижения смысла. Можно возразить, что именно значимость событий, ситуаций, задач, ценностей, установок и т. д. для самореализации придает им смысл; они лишены смысла сами по себе, обретая смысл лишь применительно к развитию индивида.

Вероятно, было бы несправедливым судить о логотерапии (или экзистенциальной психотерапии) на основе техник парадоксальной интенции и дерефлексии. Это специфические техники для вполне конкретных симптомов или невротических состояний. Они едва ли применимы в случае более тяжелых нарушений, с которыми имеет дело экзистенциальная психотерапия, в частности при экзистенциальной фрустрации и утрате смысла жизни.

Логотерапия призвана заниматься этими философскими или духовными проблемами. Однако описание методов не позволяет составить о них точного представления. Логотерапию часто комбинируют с общей психотерапией, при этом используются традиционные техники. Франкл отрицает, что его подход включает обучение или проповедь, является интеллектуальным или рациональным. Вместе с тем он часто выливается в обсуждение философских или духовных проблем с вышеупомянутыми элементами. Описание случаев пестрит такими терминами, как причинность, убеждение, инструктирование, тренинг, руководство и так далее. Суггестия, убеждение и установление причинно-следственных связей являются составными частями этого процесса.

Высказывается мнение (Weisskopf-Joelson, 1975) о том, что логотерапия — это скорее вера, философия жизни, светская религия, чем наука или школа психотерапии в обычном смысле слова. Сочинения Франкла пригодны не только для подготовки логотерапевтов, клиенты также могут извлечь из них пользу. Вайскорф-Джоэлсон предлагает, чтобы терапевтические сессии посвящались преимущественно обучению ценностям и философии логотерапии, а не использованию техник. В логотерапии имеется всего одна техника — парадоксальная интенция. Первая часть техники, принятие, а не борьба с невротическими симптомами, соответствует философии. Вторую часть, преувеличение симптомов, автор считает трюком. Именно этому моменту, по ее мнению, уделяется чрезмерное внимание теми психотерапевтами, которые занимаются поиском техник, хотя он не согласуется с философией. По ее мнению, Франкл

«это смесь проповедника, гуру и пророка под маской психиатра, распространяющего свои послания на языке, к которому охотно прислушиваются мужчины и женщины двадцатого века, на языке психологии. Однако мир, а возможно и сам человек слишком серьезно отнесся к этой уловке и не замечает пророка, скрывающегося под мантией психиатра» (р. 240).

В искренности и увлеченности Франкла сомневаться не приходится. Он не предписывает смыслов жизни и не определяет ответственность своих клиентов, однако прилагает много усилий, чтобы подвести их к анализу своих проблем и принятию ответственности.

В чем же состоит ценность логотерапии? Вероятно, наибольшая ее ценность в открытом и искреннем принятии психотерапевтом философских проблем, связанных с целями и ценностями. Накапливается все больше фактов, свидетельствующих о том, что современный человек озабочен проблемами ценностей и целей, смысла существования, а также вопросами свободы и ответственности. Если другие психотерапевты выказывают минимальное внимание к этой сфере человеческих переживаний, Франкл помещает ее в центр своего подхода. Это общий центр интересов экзистенциализма, если судить по работам других представителей данного направления, однако работа Франкла имеет некоторые преимущества в глазах изучающих психотерапию. Его сочинения проще читать в отличие от большинства работ на эту тему. По своей ориентации они менее абстрактны и загадочны, в них нет болезненности или пессимизма, свойственных другим экзистенциальным подходам. Хотя Франкл употребляет слово духовный в качестве ключевой концепции, он не считает его синонимом религиозности. Кроме того, хотя понятие духовный используется наравне с термином интеллектуальный или психический, оно выходит за их рациональные аспекты. Наиболее близким синонимом, по-видимому, следует считать понятие философский.

Хотя подход логотерапии довольно туманен, а его теория и техники не были систематически разработаны и описаны, он представляет определенную ценность для студента как свидетельство растущего интереса к тем аспектам жизни, которым не уделяется пристального внимания в других подходах в психотерапии. Вполне возможно, что эти аспекты, связанные с ценностями, целями и смыслом жизни, в настоящее время чаще служат источником проблем и так называемых неврозов, чем это было в прошлом. Современная цивилизация и общество привели к изменению свойственной людям проблематики. Если так, то психотерапия должна отражать это изменившееся, отличающееся содержание. Меняющиеся условия сделали всеобщим достоянием иной взгляд на человека, мимо которого не могут проходить те, кто занимается психотерапией.

Что касается научных исследований, «базовые концепции логотерапии — воля к смыслу, экзистенциальный вакуум и ноогенный невроз — получили экспериментальное подтверждение» (Fabry, 1980, р. 15). В некоторой степени это действительно так, однако, что можно сказать о логотерапии как лечении? Каково мнение исследователей? Райс и Гринберг (Rice & Greenberg, 1992) указывают, что «в рамках подхода экзистенциальной терапии проведено сравнительно немного исследований» (р. 216). Хотя в данном случае речь идет об экзистенциальной терапии как таковой, это относится и к логотерапии. Единственным исключением является парадоксальная интенция, которой посвящено множество работ.

Поначалу заявления об эффективности парадоксальной интенции делались на основании единичных случаев (например, см. Frankl, 1981, 1985а, 1986; Gerz, 1962, 1966; Victor & Krug, 1967). Согласно Франклу (Frankl, 1986), первые экспериментальные исследования, посвященные парадоксальной интенции, датируются 1970 г. (Ascher & Turner, 1979; Solyam, Garza-Perez, Ledwidge & Solyam, 1972). В 1980-х гг. внимание исследователей к парадоксальной интенции и парадоксальным стратегиям вообще заметно возросло (см. Ascher, 1989; DeBord, 1989; Dowd & Milne, 1986; Greenberg & Pies, 1983; Katz, 1984; Hill, 1987; Seltzer, 1986; Shoham-Salomon & Rosenthal, 1987; Strong, 1984). Этот процесс продолжался и в 1990-х гг. (например, Belts & Remer, 1993; Hampton & Hulgus, 1993; Weeks, 1991).

Насколько эффективна парадоксальная интенция? В некоторых исследованиях были получены весьма обнадеживающие результаты, однако далеко не во всех случаях (см. Turner & Ascher, 1982); что касается систематических исследований этого метода, то они еще впереди. Итоги большинства известных исследований на эту тему подвела группа авторов (Kim, Poling & Ascher, 1991), которые указали, что, хотя исследованию парадоксальной интенции уделяется много внимания, большинство работ посвящены исключительно бессоннице или агорафобии, в то время как другие проблемные сферы остались практически не у дел. «Исходя из отсутствия соответствующих исследований, делается вывод о том, что определенно судить об эффективности парадоксальных техник пока преждевременно» (р. 244). И далее: «Есть много критических замечаний даже по поводу самых методически надежных исследований и нет необходимых данных, даже в случае бессонницы и агорафобии, чтобы снять противоречия и сделать практические выводы» (р. 244). Хотя это мнение было высказано несколько лет назад, оно не устарело и по сей день: систематические экспериментальные исследования в этой сфере могут и должны быть проведены.

Что можно сказать о будущем логотерапии? Логотерапия представляется весьма привлекательной и имеет широкую область применения — как философия, как форма психотерапии для противостояния смерти и болезням, в медицине и даже в стоматологической практике (Fabry, Bulka & Sahakian, 1980). В Вене действует Институт Виктора Франкла. По логотерапии проводятся курсы, создаются общества и центры во всем мире (например, в Японии, в Рио-де-Жанейро); в Калифорнии располагается Институт логотерапии, основанный в конце 1970-х гг. Выходит журнал «The International Forum for Logotherapy». Журнал «Journal Des Viktor-Frankl-Instituts»,международное периодическое издание, посвященное изучению и разъяснению принципов логотерапии и экзистенциального анализа, стало издаваться с 1993 г. Первый всемирный конгресс по логотерапии был проведен в 1980 г. Развитие логотерапии в этих направлениях продолжается и в настоящее время.

Терапия Франкла представляет собой «смыслотерапию» (Mahoney, 1991), а бессмысленность и поиск смысла всегда будут для человека проблемами; даже по одной этой причине следует ожидать, что логотерапия сохранит свое значение как самостоятельная форма лечения в сфере психотерапии. Более того, актуальность послания Франкла отражена в следующем: а) он был главным докладчиком на второй конференции, посвященной эволюции психотерапии в 1990 г, б) сборник материалов этой конференции (Zeig, 1992) вышел с посвящением ему (и его жене) «за монументальный вклад в развитие человечества и за негасимое пламя, освещающее возможность отыскания смысла жизни», в) в 1994 г. Франкл был основным докладчиком на конференции в Гамбурге, посвященной эволюции психотерапии.

Однако сам Франкл никогда не считал себя «всем и вся» логотерапии. Призывая к «дегуруфикации логотерапии», он своеобразно осветил ее будущее: «Моя задача состоит не в том, чтобы воспитывать попугаев, способных чирикать "голосом мастера", а в том, чтобы передать факел "независимым, изобретательным и сильным духом"» (Frankl, 1985a, р. 178). Некоторые из этих «независимых, изобретательных и сильных духом» опубликовали свои работы в книге Фабри с соавторами (Fabry et al, 1980), а также другие, недавно вышедшие работы. Творческий дух и преданность сторонников, без сомнения, сделают будущее логотерапии более ярким и радужным.

Часть VI. Заключение: дивергенция и конвергенция в психотерапии.

Предисловие к части VI.

Эта книга обобщает ряд теорий психотерапии. Сюда можно было бы включить гораздо больше теорий; их хватило бы как минимум еще на один том. На первый взгляд картина выглядит довольно пестрой. Теории заметно отличаются друг от друга своей философией, основными концепциями, целями, методами и техниками.

Франк (Frank, 1982), отмечая многообразие теорий, объясняет его особенностями американского общества, для которого характерны конкуренция и плюрализм.

«Поскольку престиж и материальное положение психотерапевтов в значительной степени определяются тем, насколько они могут показать, что их конкретная теория и метод лучше, чем у их соперников, они всячески превозносят особенности своего подхода; каждый психотерапевт приписывает свои успехи концепциям и особенностям, отличающим данную теорию и метод от конкурирующих, замалчивая их сходство» (р. 22).

Эта попытка быть разными приводит к возникновению самостоятельных направлений внутри отдельных школ психотерапии, распространению новых методов и техник. Помимо этого имеются и индивидуальные различия между терапевтами: каждый психотерапевт в некоторых отношениях поистине уникален.

Глава 15 посвящена различиям между теориями по трем направлениям: 1) основное философское отличие во взглядах на человеческую природу, 2) парадигма специфического лечения при специфических состояниях, 3) мультикультурное движение.

Глава 16 рассматривает попытки интегрировать различные подходы в психотерапии. Поскольку все подходы разработаны исходя из опыта способных и честных людей, работавших с одной популяцией больных, можно ожидать некоторого сходства их наблюдений, хотя эти наблюдения могут быть изложены разным языком и с использованием разной терминологии. Или же наблюдатели, подобно слепцам, описывающим слона, работают с различными элементами одного процесса. Кроме того, если учесть примерно одинаковую эффективность различных теорий, они должны обладать определенным сходством.

Обзоры литературы, посвященной попыткам интеграции различных подходов в психотерапии, подготовили Голдфрид (Goldfried, 1982) и Голдфрид и Ньюмен (Goldfried & Newman, 1986, 1992). Наиболее популярным интегративным движением является эклектизм. Тем не менее в главе 16 основное внимание уделяется второму, менее распространенному интегративному подходу — поиску общих элементов.

Глава 15. Дивергенция.

Более тридцати лет назад Роджерс (Rogers, 1963) писал: «Поле психотерапии находится в состоянии хаоса». Он одним из первых почувствовал, что психотерапевты говорят о сходных вещах, используя разные слова и ярлыки для их описания. Тогда он пришел к убеждению, что психотерапевты отличались базовым уровнем личных переживаний. Примерно в то же время Унгерсма (Ungersma, 1961) пишет:

«Настоящая ситуация в психотерапии напоминает историю о том, как человек оседлал лошадь и пытается двигаться сразу во всех направлениях. Теоретическая ориентация психотерапевтов основывается на сильно различающихся гипотезах, теориях и идеологии... Отдельные представители любой профессии должны различаться, однако хорошо организованные школы терапии работают над решением задач, не пересекающихся с теми, которые решают другие хорошо организованные школы. Тем не менее все школы, при наличии благоприятных условий, достигают хороших результатов: пациенту или клиенту становится лучше, часто ему удается вполне избавиться от своих проблем» (р. 55).

Несколько лет спустя Коулби (Colby, 1964) начал свой обзор о предшествующем трехлетнем периоде в истории психотерапии словами: «Хаос возобладал». Еще через пять лет Канфер и Филлипс (Kanfer & Phillips, 1969) отметили, что клиницисты расходятся не только по своим теоретическим взглядам, но также «их практика и убеждения отражают глубокие разногласия и противоречия». Спустя пять лет Сингер (Singer, 1974) называет подготовку психотерапевтов «вавилонским столпотворением».

Почти три десятилетия назад обложка издания «Saturday Review»,где была опубликована статья (Parloff, 1976) с упоминанием о 130 школах психотерапии (не перечисленных в статье) — была украшена заголовком «Психотерапевтические джунгли». Вскоре после этого вышло руководство «The Psychotherapeutic Handbook» (Hebrink, 1980), где перечислялись 255 методов психотерапии. (Многие из них были просто техниками, в то время как другие вообще нельзя было причислить к методам психотерапии.) В связи со всем этим вновь напомним цитату Франка (Frank, 1982) из введения к данному разделу.

В 1985 г. на конференцию, посвященную эволюции психотерапии, в Фениксе собрались выдающиеся теоретики и психотерапевты со всего мира. Ли (Lee, 1985) в своем сообщении о конференции в журнале «Time» цитирует высказывание одного из участников: «Здесь все специалисты, но никто друг с другом не соглашается». В своей статье Вольпе (Wolpe, 1987) назвал психотерапию «Вавилонской башней спорящих голосов» (р. 144), он продолжил: «Психотерапия представляет собой псевдонаучную череду точек зрения, различающихся своими основами, расколотых и несогласованных, при этом часто возникают все новые точки зрения...» (р. 134). Прохазка (Prochaska, 1988) озаглавил свой обзор материалов конференции «Деволюция психотерапии» (The Devolution of Psychotherapy)и приводит цитату из введения (Zeig, 1987): «Здесь присутствовали ведущие специалисты в области психотерапии, но я не вижу возможности для них прийти к соглашению по поводу разграничения территории. Кто станет спорить, что поле психотерапии находится в полном беспорядке!» Эта цитата вполне применима также ко второй конференции, посвященной эволюции психотерапии, которая прошла в Фениксе в 1990 г. (см. Zeig, 1992).

Неудивительно, что человек, изучающий психотерапию, находится в трудном положении, вплоть до ощущения пребывания в джунглях. Здесь мы пытаемся устранить некоторые препятствия, прорубить дорогу в зарослях. В следующих разделах главы пойдет речь о трех основных источниках разногласий. А в последней главе мы покажем возможный выход из джунглей.